Buch lesen: «Бабочка с перламутровыми крыльями»
Колыбелька с шипами
Красное короткое платье, шоколадный загар и копна кудрявых блестящих волос. Я зашла во дворик за магазином «Центральный». Села на одинокую лавочку с потресканной зелёной краской, достала зажигалку. Покрутив её в руках, решила, что в моём мире больше нет надежды. И, что ещё хуже, к девятнадцати годам у меня не осталось сил для борьбы. Я закурила и сделала то, на что не смогла осмелиться прошлой ночью: зарегистрировалась на сайте знакомств с богатыми иностранцами, которые пасутся там в поиске свежего молодого мяса. А мне хотелось просто хоть на недельку исчезнуть из своего города. Через пару минут мне написал полноватый итальянец средних лет:
– Chao, bella, do you want to meet in Rome?
А почему бы и нет? Знакомо ли кому-то чувство, когда всё равно – умрёшь ты или нет? Когда тебя выворачивает от душевной боли настолько, что ждёшь смерть как освобождение?
До готовности лететь к незнакомому итальянцу с одной лишь пачкой сигарет в кармане и вероятностью оказаться убитой, изнасилованной или проданной в рабство нужно было как-то дойти. Обычно так поступают, когда уже нечего ждать. Но сначала стоит рассказать, как я всё потеряла.
В детстве внешне я была обычной девочкой. Янтарные глаза, тёмно-каштановые волосы, круглое лицо, брови домиком, нос с горбинкой и губы в форме сердечка. Всё бы ничего, но у меня были оттопыренные уши. Пытаясь их скрыть, мама сама стригла мне каре с чёлкой, но каждый раз получалось немного криво. Я чувствовала себя не куклой Барби, какой мечтала казаться в глазах окружающих, а простушкой. Мне то и дело говорили: «Таня, ты такая умная, такая сообразительная!» А я мечтала услышать хоть раз: «Ты так сказочно красива!»
Я хотела быть красивой, как моя подружка из детского сада Кристина. Вот она являлась настоящей Барби. Её зелёные миндалевидные глаза и носик-пуговка, золотистые кудрявые волосы и ямочки на щеках были моим детским идеалом. Я приносила Кристине из дома мамины бутерброды, делилась игрушками и аккуратно расчёсывала ей волосы. Когда я прикасалась к ним, мне казалось, что сама становлюсь немного красивее.
Кристине, чтобы ей любовались, достаточно было просто существовать, а мне для этого требовалось смешить, умничать и придумывать забавные выходки. Я старалась изо всех сил, надеясь хоть на мгновение почувствовать восхищение, подобное тому, которое Кристина вызывала одним лишь своим появлением.
Однажды в детском саду проходил новогодний утренник. Воспитательница Инна Владимировна с волосами, уложенными в аккуратный пучок, держала в руках сценарий.
– Так, мои маленькие артисты, готовьтесь! Мы ставим сказку! – громко произнесла она, словно на сцене Большого театра. – Кристиночка, ты будешь Василисой Прекрасной, а ты, Таня, станешь Василисой Премудрой!
Я смотрела на свои два выпавших передних зуба в витрине шкафа и думала: «Ну почему я не могу быть такой, как Кристина?! Почему в ней видят ангела, а на меня даже не смотрят?!»
– Прекрашно! – с наигранным энтузиазмом отозвалась я. В этот момент у меня в голове нарисовалась не мечта, а конкретная цель: стать как Кристина, чтобы все были в восхищении от моей красоты.
Через несколько дней после утренника я увидела по телевизору сериал «Клон» – и меня в один миг обворожила Жади. Как она стреляла глазами, как заигрывала с чужими чувствами – вот что мне нужно! Каждый летний вечер по будням я ждала новую серию. Доставая из шкафа бабушкин синий платок с блестками, который переливался, как звёздное небо, я пыталась повторить за Жади движения. Я представляла, как однажды буду танцевать для восточных мужчин, а они будут осыпать меня золотом.
Целое лето я слёзно просила маму записать меня на танцевальный кружок. Мне казалось, что женственные танцы и ярко накрашенные глаза когда-нибудь сделают из меня не принцессу даже, а королеву. Мама обзвонила все танцевальные школы в округе и нашла для меня то, что нужно: восточные танцы для девочек. В сентябре я уже бежала туда с новым красным набедренным платком, расшитым звенящими монетками. Мне было пять с половиной лет.
Я любила дисциплину и ощущение, что справляюсь лучше других. Просто танцевать казалось мало, мне хотелось стать лучшей. Я приходила самая первая и становилась по центру. Я мазохистично терпела боль, чтобы сесть в шпагаты и растянуть своё тело. Испытывая её, чувствовала, что становлюсь красивее. Но как бы меня ни хвалили, всегда казалось, что я делаю недостаточно. Для мамы было недостаточно вдвойне.
– Можно было лучше! Спина кривая! Косолапишь! Не тянешь носок! – грозно комментировала она, когда я показывала дома выученные движения.
Я боялась маминой критики, даже самой безобидной. Каждый такой комментарий ранил до глубины души. Наверное, есть дети, которых вообще нельзя критиковать, словно они сделаны из хрустальных паутинок, не способных выдержать малейшего дуновения ветра. Но философия мамы была такой: «Я не должна тебе льстить, правда есть правда». Она хвалила меня, особенно когда я на несколько шагов опережала других, но когда ругала, слова камнями застревали в сердце. И сколько бы комплиментов она потом ни говорила, я с ужасом ждала внезапно брошенных булыжников.
