Buch lesen: «Акушер-ХА! Вторая (и последняя)»

Анамнез книги «Акушер-ХА!»

Не скажу, что я была удивлена успеху первой «Акушер-ХА!». Напротив, я его ожидала. Во-первых, потому что на книжном рынке откровенно мало подобного рода литературы, если не сказать, нет совсем! Отсутствует. «Код судьбы твоего ребёнка» и «Пятнадцать молитв на зачатие и лёгкие роды» – сколько угодно. Псевдонаучной и невнятно-популярной продукции – налетай, не скупись. Рекламных проспектов о родах на Гоа и влагалищных практиках на Бали – тьмы-тьмущие, изданы на бумаге прекрасного качества (на деньги тех, кто туда уже прокатился, чтобы родить так же, как в Кукуевской ЦРБ, но зато под запах сандаловых палочек). А художественной, но достоверно реалистичной литературы «про это» – нет. Вменяемой понятной публицистики – мало. Так что моя первая книга была востребована. Как по содержанию, так и по форме. Любой нормальный издатель сопротивлялся бы концентрированному смешению необычных рассказов, своеобразных баек, обучающих фельетонов на грани цинизма и какой-то уж и вовсе сентиментальной повести со стихами, в интерьере родзала и операционной. Но мне повезло с издателем, он не особо совал свой нос в происходящее, спасибо ему. Во-первых, потому что я гордячка. В этом месте вам полагается улыбнуться, потому что это шутка. Ну, почти шутка.

Во-вторых, потому что была уверена на все сто – книга заинтересует, как минимум, половину русскоговорящего человечества. А именно… Не догадались? Ну, конечно же, женщин. Кто-то там уже был. Другие – собираются. Мало того, я была убеждена, что и мужчины захотят краешком глаза заглянуть в то «страшное», что происходит с их любимыми там, в бряцающих металлом «застенках».

Но это так. Имя-фамилия-номер паспорта. Титульный лист. А вот теперь, собственно:

Анамнез жизни: Осенью 2008 года Татьяна Юрьевна Соломатина рулила по Минскому шоссе, возвращаясь из города домой. От участия в дорожном движении её отвлёк звонок мобильного телефона, и она ответила, предварительно съехав на обочину и включив аварийку (нас могут читать инспекторы ГИБДД). Звонившая представилась редактором издательства «Яуза» и пригласила Т.Ю. Соломатину на встречу с владельцем. Т.Ю. Соломатина, отлично известная родным, близким и друзьям своей ненормальной страстью ко всему неизведанному, нездоровым авантюризмом и совершенно уж болезненной страстью к бумагомаранию, на встречу, естественно, согласилась. Договор был подписан. Аванс получен. Рукопись готова точно в срок, что и характерно для Т.Ю. Соломатиной. Увы, порядочного автора, всегда задерживающего сдачу работы, из неё не вышло. А далее начался…

Анамнез болезни: Переданная в производство рукопись «Акушер-ХА!» была отправлена издательством «Яуза» на рецензию в издательство «ЭКСМО»…

Если вас мытарили по поликлиникам и больницам, перекидывая от одного врача к другому; если вам попадались, как на подбор, плохие безответственные лекари, отфутболивающие вас из лаборатории к рентгенологу, а оттуда – снова в лабораторию; если вам в результате ваших многотрудных и энергоёмких странствий ставили диагноз, диаметрально противоположный той патологии, что имеется конкретно у вас, то вы можете понять чувства и эмоции моей рукописи. «Эту гадость нельзя издавать! Автор бездарь!» – истерично кривили носики смольные институтки. «Это можно издать небольшим тиражом, потому что это будет интересно очень узкому кругу. Скорее только врачам», – кидали свои «аналитические» прогнозы маркетологи. (Аналитики – они же как синоптики. Ошибаются один раз. Зато каждый день.)

Кому только ни приписывалась моя бедняжка-рукопись. И «акушерке с Пересыпи» (?), и «врачу акушеру-гинекологу из Питера» (??). А однажды, странствуя электронными лабиринтами внутрикорпоративных переписок-отписок, она попала (внимание тем, кто считает моё упорство за удачу!) – к редактору-рожанопоклоннице (без комментариев – мои читатели люди сообразительные). В результате всех этих долгих и нудных передвижений, моя бедолага-рукопись была признана сотрудниками издательства «ЭКСМО» «неоперабельной» (они – сотрудники – просто-напросто ни разу не проконсультировали её у «главврача» – это случилось позже, уже в виде книги. Жаль, что в издательском бизнесе не принято устраивать настоящие клинические разборы и лишать категорий) и возвращена в издательство «Яуза» с «диагнозом»: «Хотите – печатайте. Нам оно не надо». Но Павел Быстров в лучших традициях великого русского клинициста Захарьина «безнадёжную» рукопись Т.Ю. Соломатиной не отправил в хоспис (да и аванс надо было окупать), а издал тиражом в скромные пять тысяч экземпляров. (Паша, даже не думай убирать это из вёрстки! Не увижу в книге – разведусь! Да-да, и эти предложения тоже… Пусть читатели думают, что мы женаты, так им проще будет понять и принять мой успех. Алина, прости, пожалуйста, но в версию про талант и трудолюбие не все верят.)

И вот, наконец, 31 июля 2009 года многострадальная истрёпанная рукопись (с редактором, правившим мой текст, к слову, повезло) превратилась в молоденькую крепкую книжку в переплёте и была выведена в свет. Сперва никто не хотел приглашать её даже на тур кадрили – фамилия «бесприданницы» неизвестна, – так что бальная книжечка поначалу была пуста. Но симпатичные кавалеры из книгопродавцев на свой страх и риск сделали с никому не известной книжицей пару пробных па и… Вскоре за первым тиражом был второй. Немедленно за вторым вышедший третий был раскуплен в один день. (Надеюсь, аналитиков и редакторов лишили хотя бы корпоративного кофию и доступа в Живой Журнал на пару недель?) И к настоящему моменту «Акушер-ХА!» значительно упрочила своё состояние на книжном рынке. Она не только практически здорова, но и далее собирается становиться всё здоровее и здоровее, радуя автора и собственника «Яузы».

Затем была «Большая собака». И «Кафедра А&Г». И роман «Психоз», выходившие уже в авторско-издательском триумвирате: «Соломатина-ЭКСМО-Яуза». Т.Ю. Соломатина и её книги обзаводились друзьями и недругами, обрастали сплетнями, змеиным перешёптыванием, бабскими скандалами и пацанскими разборками на стульях и стопках до – «кто первый упадёт», а книга «Акушер-ХА!» тем временем жила самостоятельной, независимой от её «родителей» жизнью. И явно требовала продолжения.

Так что в результате всего вышеизложенного, а также последующих клинико-лабораторных, инструментальных, литературных, критических, аналитических и маркетинговых исследований и – главное! – огромного читательского, ни от кого не зависящего интереса все диагнозы сняты. И автор Т.Ю. Соломатина с оказанием адекватного издательского пособия в срок и без анамнестических осложнений с удовольствием разродилась рукописью второй «Акушер-ХА!»…

Вместо пролога
Объяснительная записка. Персональное

Объясню, почему «Акушер-ХА!» Потому что несмотря на успех первой книги, многие так и не поняли, что за название такое, и продолжают с маниакальным упорством называть книгу «Акушерка!», а Татьяну Соломатину – кто во что горазд. Например, питерская журналистка так и написала в родимой газете: «Татьяна Соломатина – известный писатель, в прошлом – акушерка, кандидат медицинских наук». В пресс-релизах выдавали перлы и похлеще: «Татьяна Соломатина прошла путь от врача акушера-гинеколога до кандидата медицинских наук». (От кактуса до суккулента, ага.) Если уж журналисты не могут отличить акушерку от акушера и не знают, что кандидаты медицинских наук врачами быть не перестают, то что уж говорить, например, о машинисте электропоезда. По сведениям из надёжных источников: в читателях «Акушер-ХА!» был замечен представитель даже такой профессии. Не волнуйтесь, он читал её не на работе. На работе читала его жена – первая акушерка родильного зала. Причём вслух всей смене. Если, конечно, в родзале спокойно было. А потом его ко мне в один из книжных магазинов на автограф-сессию прислала с целой стопкой. «Для Кати», «Для Веры Михайловны» и «Для начмеда». Так что источник, как видите, действительно надёжный – из первых рук.

– И как вам? – спросила я этого замечательного, спокойного, крепкого дядьку.

– Отлично! – зычно гаркнул он на весь магазин безо всякого микрофона. – Я, знаете, Татьянюрьна, даже жену свою страшно зауважал. Как-то по-новому на неё смотреть стал. Так-то, раньше, я ей – подай-принеси, баба ты или кто? Она мне, мол, отстань, я на работе устала. А я что? Меньше устал? А прочёл – и понял: она же у меня герой. Это же сколько нервотрёпки у вас там! Не говоря уже о профессиональных вредностях. – Тут он хихикнул, и добавил:

– Она вашу «Рыбу» даже гостям вслух читала. Кхм… И бессонные ночи. И ответственность какая. И что в ответ? Бабы вечно недовольны. А дома ещё муж горячего борща требует.

– Ну, ваша работа не менее ответственная! – совершенно искренне сказала ему я.

– Это правда, – он посерьёзнел. – В общем, спасибо вам от жены, она сегодня дежурит, вот меня прислала… И от меня. Я не только на женину работу по-другому посмотрел, но и на неё саму. Ну, как на женщину, понимаете? – Я добросовестно кивнула. – Это же сколько вам терпеть приходится, чтобы потом взрослый оболтус мать с работы привезти не мог, потому что у него, видите ли, гулянка. Ну да ладно… Это я о своём. У других, может, поприличнее… А мне очень истории про автослесаря, про водилу и про тех кумов с топором понравились. У меня вот в армии случай был…

Тут машиниста модератор встречи прервала. А жаль. Может, его армейская история заслуживала быть изложенной на бумаге. Но я далеко уже уехала от темы моего предисловия. О чём я? Ах, да…

Так вот, журналисты отличить акушерку от акушера не смогли, а машинист электропоезда смог. Первая не смогла, потому что профессионализма не хватило. Второй смог, потому что жена – акушерка.

Вам же, дамы и господа (скорее, конечно же, дамы), и вовсе бывает трудно отличить акушерку от акушера. Особенно если вы поступаете с улицы со схватками в первое попавшееся по дороге родовспомогательное заведение в ночь-полночь. Стоите вы на крылечке, больно вам и страшно, и давите вы на кнопку звонка, вкладывая в это простенькое действие весь свой первобытный ужас от встречи с неизведанным. И вот, наконец, двери отворяются, и оттуда является неземной красоты мужчина в зелёной пижаме, белом халате (и синем халате поверх белого), в белых тапках в мелкую дырочку на босу ногу. Вы к нему, как к родному, мол, что за, вашу маму, чего так долго, мы тут рожаем! А он хмурый такой – раз – и обратно ушёл, ни слова не сказав. Не волнуйтесь. Сейчас вернётся. Это анестезиолог вышел на свежий ночной воздух покурить. Но не успел – на вас нарвался. Обратно ушёл не просто так, а санитарку и акушерку приёмного будить. Потому что их сон за годы и годы медитаций настолько крепок и нечуток к звонкам, что вы не виноваты – у вас пока опыта маловато. Надо было в дверь кулаками колотить! Шучу я, шучу…

На самом деле, как только вы подойдёте к дверям приёмного, к вам навстречу выпорхнет изящная фея в белоснежном халате и, ласково защебетав всякие милые приятности, пригласит вас пройти, прилечь и окружит всяческой заботой.

Вам версия про хмурого анестезиолога кажется более убедительной? Знаете что? Не капризничайте. В роддом надо вовремя госпитализироваться! Или заранее договариваться.

Я опять растекаюсь мыслию по былому. Простите. Сейчас сосредоточусь.

Открыла вам двери санитарка. И провела вас в неуютное такое помещение. Проходное. Вне зависимости от антуража, интерьер – так себе: металлические шкафы со стеклянными дверцами. Полочки подписаны зловеще. Например: «Ургентная помощь при анафилактическом шоке». На самих полочках иногда царит пугающая прежде всего самих медработников пустота. Ну, положат ампулу гидрокортизона. И?.. И не будем о грустном. В конце концов, я пишу всего лишь художественную прозу для развлечения читающей публики и не ставлю себе цели загнать в окончательную и бесповоротную депрессию и без того не особо обласканных как профильными министерствами, так и пациентами докторов и средних медицинских работников. (Успокоительная мантра для коллег, читающих эти строки: «У вас тёплые ноги, горячее сердце, холодная голова, и по вашим кожным покровам почти нормального окраса не струится липкий пот! Вы – Солнце! Вы – большое красивое Солнце! Вы умеете снимать отёк Квинке наложением энергетических потоков на бюджетные пробоины! Вы способны останавливать кровотечение силой логоса животворящего!»)

Так, что там ещё, кроме пустых металлических шкафов? Ещё полупустая тумбочка. В ней – тазомер, стетоскоп, портновский сантиметр. Не в ней – умывальник. Кушетка. И стол. В столе – ручка, бланки историй родов, пара листочков бумаги формата А4. Папки с важными телефонными номерами и списком резервных доноров. И журнал поступлений в приёмный покой. Ещё, например, конфетка. Или печенье. Хотя санэпидрежимом запрещено. Да-да, им, работникам родовспомогательных учреждений и всяческих больниц, запрещено куда больше, чем вам – пациентам. И они тоже нарушают. Ничто человеческое им не чуждо. Даже кусок торта с чаем.

На столе – телефон и стекло. Под стеклом – календари, рекламные проспекты, оставшиеся после последнего посещения очередного фармпредставителя, схемы и некоторая милая чепуха в виде открытки с котиком. Если, конечно, начмед и главврач не совсем уж «вырви глаз».

За столом – девушка. Как правило – юная. Потому что свой крестный путь на вершины мастерства родовспоможения порядочная акушерка начинает с приёмного покоя. (А любой порядочный акушер – с дежурств по нему же. Чаще всего в ночные, праздничные и прочие неурочные часы эту функцию выполняет первый дежурный врач. А в последнее время в связи с сокращением ставок – и в дневные он же. Или тот, кто не занят.)

И вот стоите вы в этом неуютном помещении. Санитарка неласково командует вами. Эта, что за столом, смотрит на вас сонно и недовольно. Мимо опять прорысачил тот безумно красивый анестезиолог – как раз в тот момент, когда вы снимали колготы с поехавшей стрелкой, сидя на дурацкой кушетке! – пробежал и даже не глянул, обдав табачищем! На эту, за столом, глянул, подлец. И даже что-то пошутил. И она, подлюка, сразу из сонной стала игривой и кокетливой. А как только этот, в белых тапках в мелкую дырочку, унёсся, снова-здорово скрипучим противным голосом: «Раздевайтесь! Ложитесь на кушетку! Где ваш паспорт?! Где обменная карта?!!» И давай вопросы задавать про фамилию-имя-отчество, про чем болела, про сколько абортов и родов, про половую жизнь и печень, как будто ей всё это в обменной карте не написано! Потом, наконец, зад от стула оторвала и давай вас обмерять противным холодным сантиметром, приставлять вам к животу трубку и давить, как будто вы апельсин, а она – соковыжималка. И дурацкий циркуль свой приставлять. А вам тут ещё ворочайся. А у вас – схватки. Ну, или похожее на схватки. Или просто плохое настроение.

И пишет себе так спокойненько, и меряет размеренно… Вы рожаете!!! А она еле шевелится!

Наконец всё записала. Двести раз переспросила возраст и фамилию. Подняла телефонную трубку и проговорила туда что-то невнятное. На манер:

– Бубубубовна (Бубубович), в приёмное поступают роды. Спуститесь (подойдите).

И вот мало того, что там вы, санитарка и акушерка (та, что за столом, меряет и спрашивает), в приёмный покой спустя вечность – секунд через шестьсот (так дольше выглядит, не правда ли?) – является зевающее нечто. Длинное, тощее и лохматое. Или короткое, толстое и лысое. Или… В общем, вот оно и есть дежурный врач. Вот оно и есть акушер. Акушер-гинеколог. Человек, шесть лет учившийся в медицинском институте (университете, академии), ещё пару-тройку-десятку – в интернатуре, клинординатуре, спецклинординатуре, магистратуре, аспирантуре и проч., и проч., и проч. Вот оно-то и гоняет регулярно на курсы повышения квалификации. Вот его-то и гоняют чаще частого в растрёпанный хвост или лысую гриву за всё про всё и, как правило, по делу. Ну, и чтобы оно не расслаблялось.

И что делает это оно, вместо того чтобы немедленно начать оказывать вам помощь? Правильно. Начинает вас иезуитски опрашивать. Садистски обмеривать. Как будто вы только что всё это не рассказали акушерке приёмного покоя, и как будто за те десять минут, что оно сюда плелось, у вас изменились размеры таза или высота стояния дна матки! А потом – о ужас! – волочёт вас на кресло, где, быть может, бог знает кто до вас лежал, и засовывает вам свою огромную руку прямо туда, как будто и без этого неясно, что вы рожаете! И потом ещё задумчиво смотрит на свою перчатку. Нюхает и чуть ли ни на язык пробует, фи! Извращенец. А эта, из-за стола, услужливо подсовывает ему какие-то осколки стёклышек, чтобы оно об них пальцы вытерло. Потом – чвак-чвак! – перчатки в таз и глубокомысленно выдаёт:

– Переводите в родзал.

И для этого оно столько училось? Вам самой, вашей маме, вашему мужу, вашей многочисленной родне и даже соседям и безо всяких бесед, измерений и погружений в ваши недра с последующим сладострастным изучением содержимого и так ясно, что вы рожаете!

Затем грубая бабища-санитарка пытается применить к вам карательные санитарно-гигиенические процедуры. Но вас не проведёшь! Вы очень хорошо подготовлены и прекрасно знаете, что рожать можно без бритья и клизмы. Поэтому от санитарки вам удаётся отбиться. Дежурный врач – если на него хорошенько надавить децибелами, попугать инструкциями ВОЗ и разбирательством в суде – разрешает вам взять с собой в родильный зал корыто с резиновыми уточками в натуральную величину, заранее заготовленный экологически чистый сертифицированный стог и надувного мужа, если живой не дееспособен.

Мрачными коридорчиками (выясните, не ведут ли вас в обсервацию! Давно известно, что в обсервационном родзале обитают стада страшных микробов – см. фильм «Мгла» по Стивену Кингу. Поэтому, даже если у вас показания к обсервации, – ни за что не соглашайтесь. Пусть эти стада обитают ещё и в физиологическом родильно-операционном блоке! Благодаря вам…) вас ведут в родильный зал. Или везут в мрачном грохочущем лифте. Вы – запуганы, унижены, вам страшно. Мимо опять проносится анестезиолог в тапках на босу ногу. Не правда ли, не так он уже и красив? Тёмные волосы и синие глаза? Да он вампир! Чего это он ночью туда-сюда гоняет?!

И вот, наконец, вас заводят в очередное помещение, наполненное неприятными медикаментозными запахами и металлическими стуками, охами и ахами других мучениц и – снова-здорово – очередными незнакомыми людьми в белом. Вы ещё и с предыдущими-то не смирились.

Не всё так плохо, если честно. Когда анестезиолог бегает всего лишь курить, дежурный врач находит время вас собственноручно измерить, а в родильный зал вы добираетесь на своих двоих – поверьте, всё очень даже неплохо. Было бы куда хуже, если бы анестезиолог бежал с чемоданом и анестезисткой, дежурный врач приобрёл панически-бодрый вид, едва приставив к вашему животу стетоскоп и мельком глянув вам между ног, а на место вас доставляли на каталке. Но сколько женщин, столько и историй. Всё индивидуально. Приведенный мною гипотетический сюжет – лишь один из множества и множества возможных. Но он вполне узнаваем, тем не менее.

Вернёмся в родзал, оставив санитарку и акушерку приёмного на положенных им местах.

В родильном зале дежурит, как правило, один доктор – АКУШЕР, две средние медицинские работницы – АКУШЕРКИ. И одна санитарка. Вот эти четверо и будут с вами от и до. Хотя, если что, могут отлучиться. В санкомнату, например. Или ещё раз в приёмное. И ещё раз. И ещё раз. И в ординаторскую. И там запереться с куском торта. Отлучатся и вернутся, не беспокойтесь. Сами не придут – их приведут. И они могут привести кучу народу: например, интернов. Это не страшно. Или ответственного дежурного врача – это чтобы подстраховаться. А вот тот уже – начмеда или главного врача. И все они могут быть с вами в родзале. Но лучше, когда те четверо. И даже трое. Если доктор в ординаторской отлёживается или в лаборатории отсиживается – значит, конкретно у вас сейчас всё путём.

Частенько беременные и роженицы, будучи в состоянии лёгкой или среднетяжёлой – кому как – нервической прострации, не понимают, кто тут кому кто, что и зачем. Скажу вам сразу, чтобы успокоить: они все вам должны! Это правда. Никакой иронии. Если в родзал случайно тёмной-тёмной ночью зайдёт начмед (с которым вы не договаривались «на роды») с целью поймать на горячем не вас, и вы заорёте ему прямо в лицо: «Мне больно! Меня тошнит! Сейчас вырву! И укакаюсь!» – то он обязан сделать ласковое лицо и показать вам, где санкомната. Плох тот начмед, который не знает, где в собственном родзале санкомната. Хуже только тот начмед, чей младший и средний персонал сразу не показал роженице, где санкомната и что делать, если. Но оставим несчастных начмедов, не будем о главных врачах и вернёмся к дежурной смене.

1. ДЕЖУРНЫЙ ВРАЧ. Это необязательно врач, осматривавший вас в приёмном покое. Возможно, он осматривал вас, потому как дежурный врач родзала был занят. Делом. (Анестезиолог, если ваша пространственно-временная ориентация в норме, курить бегал в одиночестве.) И никак от этого дела не мог оторваться. Например, ушивал чью-нибудь, не менее дорогую ей, чем ваша – вам, промежность. Согласитесь, он не мог оставить женщину, размыться, выйти к вам в приёмное, затем вернуться, помыться и продолжить. Представьте себя на её месте. Представили? Простили врача? Уже не будете говорить: «Господи, да сколько же вас тут и почему вы все меня смотрите?!» И не факт, что, начав рожать с одним врачом, вы не продолжите это делать с другим и не закончите – с третьим. (Ага, договариваться надо!) Потому что у всех у них разная квалификация, а у вас, тьфу-тьфу-тьфу, роды неосложнённые, в отличие от поступившей после вас с улицы или с этажа с куда более ургентными состояниями. Так что пара врачей может смыться в операционную. Но не волнуйтесь, вас не оставят. В конце концов, в каждом родильном доме есть интерны (очень даже может быть, что принимать вас в приёмном покое приходил именно интерн). Так вот, врачи врачами, но я бы на вашем месте ставила на акушерку. И сейчас, наконец, я воспою эту прекрасную-прекрасную…

2. ПЕРВУЮ АКУШЕРКУ. Она – первая акушерка родзальной смены – здесь царь и бог. Она тут – от сих и до сих и никуда не уносится. Разве что в санкомнату. Да и то с вами, чтобы вы там ничего чуднóго с собой не сотворили ненароком. Она знает о родах всё. Первая акушерка родзальной смены может выглядеть по-разному: от уютной дамы возраста мисс Марпл и комплекции борца сумо до гламурной дивы лет тридцати; она может быть похожа на продавщицу овощного магазина, а может – и на консультанта из бутика; у неё может быть неприятный на ваш изысканный слух командный голос, или же она будет, растягивая слова, давать вам указания по-кошачьи гипнотически. Это совершенно не важно. Важно то, что если уж она ПЕРВАЯ АКУШЕРКА родзальной смены, то дело она знает. И руки у неё растут из правильного места. Никогда не ориентируйтесь на возраст. Если ПЕРВАЯ значительно моложе второй акушерки – это значит, что она значительно талантливее и умелее. Выяснили, кто ПЕРВАЯ АКУШЕРКА? Маргарита Степановна вполне может оказаться второй. А вот Света – ПЕРВОЙ. Вам нужна первая. Подружитесь с ней. И следуйте её указаниям. Но если к вам подходит вторая – не волнуйтесь. Она тоже хорошая. И если достаточно молода – непременно дорастёт до первой. Рано или поздно. Если, конечно, не бросит это малодоходное занятие – медицину – и не отправится торговать косметическими дисками. Зачем она вообще нужна? Эта…

3. ВТОРАЯ АКУШЕРКА. Ну, милая моя, во-первых, вы тут не одна можете оказаться. Бывали (и бывают) случаи, что и третью и четвёртую с этажа звать приходится, и рожать не только на рахмановке, но и на каталке, и на кровати, и даже в ваш таз с патентованными уточками, и в ваш сертифицированный стог. Кто ребёнка будет принимать? Надувной муж? Его, знаете ли, вращать надо уметь в соответствии с биомеханизмом родов. Не мужа, он и так уже на полу валяется сдувшийся. Вашего ребёнка. Да и вас контролировать на предмет: «тужься – не тужься, дыши – не дыши; могу – не могу». Это вы в теории так отлично и хорошо подкованы. А как практика начинается – ховайся кто может. Так что вторая акушерка – это ещё одни руки. Хорошие руки. Умеющие и капельницу наладить, и поясницу помассировать, и живот погладить, и лоток вовремя в койку принести. Много чего умеющие. Это вам только родить. А им, акушеркам, с вами родить, а потом ещё инструменты мыть, всяческими бумажными делами заниматься – пишут не только доктора, у средних медработников своей писанины ого-го! И свои «церберы» в виде старших и главных медсестёр. Так что со второй акушеркой тоже будьте поласковее – и тогда она будет поласковее с вами. И очень даже может быть – пригодится. Как минимум – новорождённого обработать. Вашего. Именно этим занимается вторая акушерка. Неонатолог осматривает, детская медсестра относит в отделение новорождённых, если по каким-то причинам совместное пребывание временно откладывается. А обрабатывает – именно вторая акушерка. Помните об этом. И улыбайтесь ей, улыбайтесь! Всем улыбайтесь. И не ленитесь сказать «спасибо!», даже этой, которая «злая – не дозовёшься!». Она не злая – она сосредоточенная. Её не надо «дозываться» – как только она освободится, непременно сама подойдёт. Это же классика, милые дамы. А именно – Сервантес: «Ничто не даётся нам так дёшево и не ценится так дорого, как вежливость». И помните:

4. САНИТАРКА – тоже человек. Хороший, добрый и крайне необходимый в родзале человек. Вот честное слово: не будь санитарок, и акушеры и акушерки давно бы впали в отчаяние при виде того, что творится дома – в родильном доме. И не потому что санитарки отлично знают Великий и Могучий – Бунин бы обзавидовался, а он, как известно, был мастак завернуть что-нибудь эдакое, отчего бы у тургеневской Аси уши в трубочку свернулись бы. А потому что хорошая санитарка – это ничуть не меньшее призвание, талант и трудолюбие, чем акушер и акушерка.

Вот с этими четырьмя: врач-акушер, первая акушерка, вторая акушерка и санитарка – вам и быть вместе ровно до тех пор, пока не родите. И ещё два часа. После чего вас переведут в послеродовое отделение, и вам – снова-здорово – придётся знакомиться с очередным персоналом. Если же все ваши родзальные знакомцы, паче чаяния, заглянут к вам в послеродовое, то, поверьте, это не всегда и не (только) за «благодарностью». Иногда по соображениям профессиональной чести и простых человеческих душевных движений. А уж благодарить их или нет – решайте сами. Лично я благодарна всем акушерам, анестезиологам, урологам, хирургам, терапевтам, кардиологам, педиатрам, невропатологам, фтизиатрам и психиатрам, с которыми меня столкнула моя прошлая профессиональная жизнь. Всем медсёстрам, фельдшерам, санитаркам и особенно АКУШЕРКАМ. И я вас прошу, дорогие журналисты, машинисты, эквилибристы и даже зубные техники: не путайте АКУШЕРА с АКУШЕРКОЙ. Да, конечно, акушерка может быть кандидатом медицинских наук. Но лишь после того как закончит медицинский институт и ещё пару-тройку разнообразных – тур. И, значит, станет акушером. И будет оперировать, надувать щёки, знать много мудрёных слов и, скорее всего, начнёт забывать это великое искусство – повивальное. «Простую» бабичью науку. АКУШЕРОВ, дамы и господа, много. А вот АКУШЕРОК толковых всё меньше. Великих же, совмещающих в себе «два в одном» – вне зависимости от пола и «остепенённости», – и вовсе единицы.

Кажется, я ещё больше вас запутала, да? Скажу проще: название «Акушер-ХА!» – это дань. Дань таланту тех акушерок, у которых иным акушерам ещё учиться и учиться. Дань тем врачам акушерам-гинекологам, которым не страшна ни одна клиническая ситуация. Моё маленькое спасибо тем, кто навсегда с нами, нашими матерями, жёнами, дочерьми. С нашими любимыми. Моё крохотное напоминание тем, кто только в начале тяжкого пути, где нет места беспричинной гордыне и незаслуженной важности:

– Ты кто?

– Врач-интерн. Акушер-гинеколог.

– Акушер?.. ХА!

Последнее берём в кавычки и… Теперь понятно?

А вторая (и последняя) она потому, что две акушерки – оптимальное для родильного зала количество. Авралы всё-таки не так часты. А призванные с этажей и приёмного третьи, четвёртые и пятые не так уж и опытны. Моего – личного авторского – опыта хватит ровно на две книги «про это». Ровно в двух моих книгах «про это» вам будет действительно весело, действительно грустно. Ровно две моих книги «про это» будут вам действительно полезны. Ровно две моих книги «про это» – это мой опыт, моя дань и моё спасибо. Более в этой теме мне места нет. Потому что единственное, чего следует избегать в любой работе – профанация и потеря квалификации. Писатель Соломатина благодарит всех читателей: женщин и мужчин, беременных, рожениц и родильниц, пилотов самолётов и машинистов электропоездов, оценивших её скромный вклад в «производственную медицинскую» тему. Особенно акушеров и акушерок – признание коллег было для меня очень важно. Во второй (и последний) раз я пройду вместе с вами лабиринтами своих воспоминаний; растревожу тоску по некоторым людям и дому – родильному дому в составе многопрофильной больницы, – его радостям и горестям, быту, уюту и неприглядности, коллегиальности и скандалёзности; и продемонстрирую тем, кому это необходимо, презентации своего опыта популяризации. И жанр моей второй и последней «Акушер-ХА!» будет таким же, как и жанр самой жизни, где правда и ложь, сплетаясь в тугой морской узел, неотделимы друг от друга, как беременная и её внутриутробное дитя.

Начну, как и положено начинать, с начала начал. Студенчества, интернатуры и больничных подвалов-переходов. А там – как пойдёт.