Buch lesen: «Волшебная пепельница»

Жил был в одном селении богач по имени Азиз Миям, он купался в роскоши и утверждал, что нет ничего на свете такого, что он не смог бы приобрести за своё золото.

И как-то забрёл в это селение один бард. Много он скитался по свету, повидал он людей плохих и хороших, встречал горе и радость, нужду и богатство… но так как он был путешественником, то нигде подолгу не останавливался. Звали его Тарино, ходил он из города в город, путешествовал из села в село – такова была его судьба: странствовать.

Одна старая гадалка Кифа предсказала судьбу Тарино ещё его прабабке: «И родится у тебя правнук, и станет он путешествовать по свету и собирать сказки, легенды да сказания, и играть на лютне, да людей веселить и радовать, от бед отвлекать, здоровой жизни учить, помогать обиженным обрести справедливость, защищать слабых и воспевать женскую красоту и любовь».

Как сказала Кифа, так и свершилось.

Только много воды утекло с тех самых пор. Минул уже третий десяток барду, он же продолжал скитаться по своей судьбе.

Бывало, мать как его увидит, так и начнёт причитать: «Горе ты моё, женился бы уж наконец, да осел где-нибудь на одном месте, а я бы внукам радовалась, да нянчила, да играла бы с ними.»

Может из-за вечных придирок матери, а может виноват был ветер странствий, что так внезапно появлялся в его голове, но спустя несколько дней, Тарино начинал собираться в дорогу.

«Ну, куда ты опять?!» – кричала ему вослед мать, – «Вот, попомни моё слово: найдётся на тебя краса, как облюбует тебя, словно локон свой на пальчик ловко, играясь, навяжет, так и тебя к себе привяжет. И тут уж никуда не деться тебе будет! Вот тогда встретимся и поговорим.»

Но Тарино не слышал её слова, он уже всходил на соседний холм. По сторонам дороги бежали волны пшеницы да ржи, хочешь в карман клади, хочешь в жгуты вяжи. Только сбылись слова его матери точь-в-точь, как она сказала.

На одной городской площади посреди людской толпы в праздник Полесья встретил он нежный взгляд двух карих глаз. Она стояла у лавки торговца тканями и маленькой своей ручкой, тонкими перстами перебирала шелка, парчу да атлас.

– А это откуда? И по чём продаешь? – время от времени интересовалась она у торговца.

Торговец, подбоченясь, не стесняясь нимало, разглядывал красавицу:

– Для тебя, золотце моё, за поцелуй отдам. А это парча королевская, она, пожалуй, пяти поцелуев твоих стоить будет.

На что девушка весело и звонко рассмеялась и ответила:

– До чего забавный вы народ, мужчины! Один мой поцелуй стоит целого сердца и единственной любви, а ты мне за него ткани предлагаешь…

Здесь и поравнялся Тарино с красавицей, здесь и сплелись их взгляды в первый раз.

– Ну а если тебе и предложит кто сердце своё? Неужто не испугаешься? – спросил он у красавицы.

Она посмотрела пристально ему в глаза, потом нежно опустила ресницы и лукаво улыбнулась:

– Разве что и он мне по сердцу придётся, – тихо молвила она, смущенно накручивая тугой локон иссиня-чёрных длинных волос на свой тонкий указательный пальчик.

– Меня зовут Тарино, я – странствующий бард!

– Тарино, – тихо и нежно повторила она, и бард почувствовал, как у него в груди начал распускаться цветок шиповника, нежно розовый и такой благоухающий, но немного колючий.

– А как твоё имя, прекрасная? – улыбнулся бард, – Или мне так и звать тебя: Прекрасная!

– Приходи сегодня вечером на праздник у городских ворот, будет много народу, ты сможешь спеть им, бард, про свои дальние и дивные странствия, – сказала она, набросила на свои роскошные волосы пёстрый шёлковый платок и устремилась прочь.

– Подожди, как же я узнаю твоё имя?

– Вечером на площади скажу, – крикнула она, убегая.

Тарино хотел было догнать её и остановить, но какой-то торговец на телеге, груженной жёлтой репой, преградил ему дорогу.

– Ну что ты за репа такая, – возмутился Тарино, – а ну проезжай поскорее!

Но когда «репник» наконец проехал, то красавицы уже и след простыл, и даже нежный её аромат в воздухе растворился.

Тарино с досадой опустил руки и пошёл было назад, потом остановился возле лавки торговца тканями, тот посмотрел на обветшалый и потрёпанный костюм барда и усмехнулся:

– Неужели в этом ты на городской праздник явишься? Ты же всех там перепугаешь, ну или насмешишь.

– И что ты посоветуешь? – обескураженно и как-то грустно спросил Тарино.

– Есть у меня костюмчик, мне его один барчонок в шахматы проиграл. Как раз твой размер будет, – усмехнулся торговец.

– Как тебя звать? – спросил у него Тарино.

– Азмат, – торговец приподнял шторку, и Тарино, пригнувшись, вступил в шатёр роскошных тканей.

Азмат открыл большой сундук и начал с увлечением в нём рыться, пока Тарино, широко раскрыв глаза, разглядывал его товары, аккуратно разложенные по полочкам ткани: добротное сукно для мужских костюмов, дорогую парчу для свадебных нарядов, да тонкие шелка, да платки самых разных расцветок и узоров.

– Мне бы ещё что-нибудь в подарок купить, – осторожно начал он.

Для кого? – поинтересовался Азмат, не отрываясь от своего занятия, он продолжал что-то искать в большом сундуке.

– Для…– немного помялся Тарино, – для девушки! – признался он.

– Возьми платочек красивый, – предложил Азмат.

– А какой? – Тарино недоверчиво покосился на гору платков самых разных тканей и расцветок.

– Возьми под цвет её глаз, – посоветовал торговец.

– Её глаза рыжие и карие одновременно, я увидел в них пламя и землю, лесной орешник и каштан, какао и корицу, спелый янтарь и агат.

Азмат удивлённый оторвался от своего занятия, почесал всей пятернёй в голове и подытожил:

– Ну, тогда бери розовый, вон тот, что с цветами.

– Какой? – растерянно развёл руками Тарино, – Их здесь много…

– Ну что ты заладил, – возмутился Азмат, он подошёл и ловким движением фокусника вытащил из большой стопки платков один розовый с цветами шиповника, – вот этот подойдёт.

– Беру! – выдохнул Тарино.

– А, вон он где, – торговец вытащил какой-то свёрток: в простую серую холщовую ткань было что-то аккуратно завёрнуто и столь же деликатно перевязано бечёвкой. Азмат начал её осторожно развязывать, потом взял свёрток за один конец и как следует его встряхнул.

– Апч-хи, – чихнул бард, – пыльный, однако, костюмчик! – заметил он.

– Зато дешёвый, почти даром отдам, – ответил Азмат.

Тарино протянул руку к костюму и стал его разглядывать: немного потёртый от времени по краям рукавов, на воротнике и на локтях, облезлые пуговицы.

– Что это за лоскутья такие? – возмутился Тарино, – Пожалуй, что мой дорожный костюм и то поновее будет.

– Да ты приглядись хорошенько, тут ведь ткань дорогая, бархатная!

– Да ткань твоя съедена червяками времени!

– Как съедена? Слышь, обижаешь… Хороший костюмчик, немного потёртый, но это ничего, зато на тебе будет выглядеть шикарно. Ты бы лучше примерил, – и Азмат вежливо стал подталкивать Тарино к занавеске, за которой располагалась примерочная комната.

– Ладно, давай примерю твой пыльник, – согласился сам не зная уже отчего Тарино.

– И правильно, примерь; не костюм красит человека, а человек на которого он надет.

Тарино зашёл за занавеску, чтобы переодеться, несколько раз ему пришлось громко чихнуть, пока он встряхивал и надевал этот костюм. Он застегнулся на все пуговицы, завязал все шнурочки, отвернул манжеты на рукавах и глянул на себя в зеркало. Из зеркала на него смотрел немного взъерошенный мужчина с голубыми глазами в отменном новом, блестящем, словно только с иголочки сшитом бархатном костюме цвета бордо с черными атласными расшитыми манжетами и блестящими новенькими золотыми пуговицами.

«Как так?!» – подивился про себя Тарино, и крикнул, – Азмат, у тебя что-то с зеркалом?

– Что у меня с зеркалом? – удивился тот, – У меня все зеркала хорошие.

– Да я вижу, Азмат, что твои зеркала гораздо лучше, чем этот костюм!

– Обижаешь, мой друг, костюм хороший, но если он тебе не по душе, или не по размеру, тогда не бери его, я навязывать не буду!

Тарино задумчиво разглядывал себя в зеркало, и то, что оно отражало совершенно новый костюм, совсем не соответствовало тому, что воспринимали его глаза. Он смущенный вышел из примерочной. Азмат довольный крякнул, хихикнул, но поспешно спрятал свой хитрый взгляд под густыми роскошными ресницами.

– Ай красавчик! Ай жених! – рассыпался он в комплиментах.

– Не говори глупостей! Какой ещё жених?! – раздосадовано ответил ему бард.

– Так неужто не на свидание идёшь? – подивился в свою очередь Азмат.

– Ну… так может быть… – засмущался Тарино, – а тебе то что?!

– Как что? Ты глянь: костюмчик же впору, и даже подшивать нигде не надо. Ай-яй, словно на тебя пошили! – продолжал нахваливать торговец.

«Странный он какой-то!» – размышлял Тарино, переодеваясь обратно в свои старые одежды, – «А может у него зеркало с секретом – обманывает покупателей!» – Тарино взглянул на себя ещё раз в зеркало, он был в своих старых заштопанных штанах и помятой рубахе, такой, как и прежде.

«Ай, нет, не в зеркале дело», – отметил он про себя.

– И совсем не дорого, – услышал он голос Азмата, – всего пару динар.

– Ладно, – согласился бард, – всё ж этот костюм лучше, чем мои лохмотья.

– И правильно, друг, молодец: славный выбор, – Азмат весело хлопнул его по плечу и стал заворачивать покупку, приговаривая, – костюмчик не снашиваемый! И носить тебе его не сносить, и ещё внуки твои в нём прогуляются на свидание. А говорят, что красный бархат на мужчине обладает неповторимым шармом и свойством притягивать влюблённые женские взгляды. Ах, все девушки будут твои!

– Ну, хватит уже! – возмутился бард, он достал из кармана несколько монет и протянул их купцу:

– Сюда клади, из рук не беру, – ответил тот, – примета плохая.

Тарино положил деньги на прилавок.

Азмат схватил их и подбросил вверх, монетки звонки хлопнулись на его ладонь.

– Ах, а ты возьми платочек ещё, для девушки своей, – предложил торговец.

Бард к своему ужасу вдруг осознал, что карманы его пусты.

– Ну ладно, – торговец немного огорчился, – Заходи в следующий раз, – с этими словами Азмат протянул барду костюм, завёрнутый в тот же кусок сукна. Вид при этом у торговца был довольный.

У Тарино оставалось ещё несколько монет на постоялом дворе, где он остановился на ночлег, и он поспешил туда.

Сумерки начали понемногу сгущаться над городом.

Тарино вернулся в гостиницу, он немного устал, лёг на кровать и сразу заснул.

***

Тарино разбудил утром какой-то странный звук: то ли голубь стучал по навесу своим клювом, то ли его сосед за стенкой подбивал подмётки к своим старым поношенным туфлям. Лучи утреннего солнца тонкими струйками спускались сквозь занавеску в комнату, танцевали и искрились на мельчайших пылинках, плавающих в воздухе. Тарино наблюдал за ними, лежа в кровати, вот он лениво потянулся, поднял голову с подушки и сел. Какое-то время взгляд его лениво блуждал по комнате, пока не остановился на странном свёртке на столе.

Ему потребовалось несколько минут, чтобы перетасовать в памяти события прошлого вечера, он грязно выругался с досады:

– Потратил последние деньги на какой-то старый заношенный костюм! Да лучше б я купил бутылку старого доброго вина и хорошего сыра! – воскликнул он с досадой, – ему очень хотелось есть, а денег оставалось совсем немного. Тарино наспех оделся и вышел из комнаты. Уже на лестнице в коридоре он поймал Аннет, молоденькую служанку, приобняв её нежно за локоть, Тарино прошептал ей сладко на ушко:

– Анна, вы сегодня чудо как хороши! Я просто очарован вами!

– Ну что вы сеньор, – она лукаво склонила свою прелестную курчавую голову и тихо рассмеялась.

– Анна, умоляю вас, сжальтесь надо мной, – продолжая играть эту роль, Тарино эффектно упал перед ней на колени.

– О, что с вами, Тарино, – пролепетала служанка.

– Анна, из ваших нежных рук готов принять спасительное средство!

– Неужто вы больны, Тарино? – испугалась служанка.

– Я… да, мне нездоровится сегодня, – кивнул Тарино, – но прошу вас, не нужно жалости и снисхождения, я не достоин этой милости! Вы – святое и прекрасное создание…

– Да что вы такое говорите?! – воскликнула девушка, она была не на шутку встревожена.

– Я – скромный рыцарь, бродяга и бард. Что я могу вам предложить? Ворох своих разноцветных песен, шелест стихов, немного красивой музыки и…вдохновлённый вами…

Но, Анна, уже не на шутку встревоженная, трогала его лоб и уши. Потом серьёзно сказала:

– Я принесу вам куриного бульона, австрийский пирог и немного сыра… и вишневой настойки, – лукаво добавила она.

– Ах, спасительница моя, Анна! – и Тарино бросился целовать её маленькие пухлые ладошки.

– Ну что вы такое говорите, Тарино! – воскликнула она.

Таким образом, приложив немного своего таланта и обаяния, Тарино обрёл вкусный завтрак и весьма недурную наливку к нему. Он вернулся к себе в комнату, забрался обратно под одеяло и изобразил на лице некую болезненную слабость и бледность. Вскоре в дверь его комнаты робко постучали женские пальчики.

– Войдите! – слабым голосом простонал Тарино.

Анна как птичка впорхнула в комнату, в одной руке у неё была пыльная бутылка с мутным содержимым, в другой – глиняная мисочка с бульоном, а подмышкой она осторожно зажимала какой-то свёрток.

– Это вы, Анна? – Тарино слабо поморщился, словно от какой-то только ему одному ведомой душевной боли.

В это время служанка расстелила на маленьком столике у окна серое льняное полотенце и разложила на нём принесённые с собой припасы: горшочек с куриным бульоном, большой ломоть ржаного хлеба, кусочек ароматного сыра и бутыль с наливкой.

Тарино жадно облизал сухие губы и смог только выговорить:

– Анна, вы чудо!

Девушка осторожно улыбнулась и исполнила неловкий реверанс.

***

Вечерело.

Тарино стал собираться на праздник. Он взглянул небрежно на свёрток с костюмом, который так и лежал с вечера на столе. Потом подошёл к зеркалу и придирчиво осмотрел себя со всех сторон:

– Ну да, я всё ещё прекрасен и свеж, хорош собой, строен и привлекателен, – проговорил он скорее для себя самого, чтобы как-то преодолеть некоторую робость, которая нападала на него при мысли о прекрасной незнакомке, что встретилась ему вчера на ярмарке.

Тарино подошёл к столу и осторожно развернул свёрток, достал костюм из красного бархата, встряхнул его, чихнул три раза и стал неторопливо натягивать сначала брюки, а потом сюртук. Надо ли говорить, что костюм сидел на нём так, словно был сшит на заказ лучшими мастерами и исключительно для него. Тарино немного подивился этому, ему показалось, что вчера, когда он примерял покупку перед зеркалом, костюм вроде как был ему великоват и к тому же местами потёрт и потрёпан.

– Как странно, – размышлял вслух Тарино. – Прекрасный костюм и главное выглядит совсем как новый, не обманул меня значит торговец – это славно! Вчера вечером в лавке мне могло показаться всё, что угодно.

Довольный, Тарино пригладил красиво волосы и вышел на улицу. Когда он при всём параде спускался по лестнице, то Анна его не узнала, она прошептала что-то вроде:

– Добрый вечер, мессир! – и поспешила скрыться прочь.

Тарино немного удивился, но решил не придавать этому значения. Он вышел во двор и жадно вдохнул вечерний мягкий и чуть влажный воздух.

«Как прекрасно жить!» – подумалось ему.

До центральной площади было всего каких-то минут пятнадцать быстрым шагом.

Праздник начинался уже за поворотом.

Тарино встретил двух весело шатающихся братьев Сомерс, оба работали в башмачной мастерской. Братья заботливо поддерживали друг друга, хотя оба знатно покачивались на ветру. Сложно было сказать, кто из них пострадал от праздничного застолья больше.

– Привет! – весело прокричал Эндрю и помахал Тарино свободной рукой.

Тарино подошёл поздороваться:

– Весёлая вечеринка? – осведомился он, хитро прищурив правый глаз.

– Ой, хорошо сегодня, душевно! – отозвался Эндрю.

В этот момент его братец, который как показалось Тарино, сначала прикорнул на родном плече, поднял голову, открыл глаза и произнёс:

– Настоятельно рекомендую вам прогуляться за воротами!

– Что ты такое говоришь? – удивился Эндрю.

Но его брат как ни в чём не бывало снова положил голову на его плечо и сладко засопел.

– Извини его, друг! – продолжил Эндрю, – Он не такой выносливый, как я сегодня, придётся мне его тащить к себе в мастерскую, если его Мари прознает, крику не оберёшься, пусть лучше там поспит.

Тарино хотел было предложить ему помочь дотащить пьяного до мастерской, но Эндрю только замахал на него свободной рукой, мол иди-иди, сами справимся и добавил, с интересом взглянув на него:

– Какой славный костюм!

Тарино поспешил на площадь.

У центрального фонтана гуляли девушки и юноши. Они все были в ярких разноцветных одеждах. Слышался смех, женский визг и бравые выкрики, свойственные праздничному веселью.

Тарино пробирался через группы веселящихся людей, развлекающих себя и соседей анекдотами и грубыми шутками, напевающих, пританцовывающих, пристающих торговцев, весёлых пьянчуг, кокетничающих мадмуазелей, шаловливых юнцов, попрошаек и философов, пытающихся завести среди всего этого безудержного веселья серьёзный светский разговор.

Тарино понял, что в этой толпе он вряд ли сможет найти и опознать свою прекрасную незнакомку – от этой мысли настроение его немного испортилось, он решил пойти прогуляться за городские ворота, чтобы побыть немного в тишине и спокойно обдумать всё.

В день праздника стражники тоже были навеселе, и никто не спросил у него никаких документов, как это полагалось в обычный день.

Тарино беспрепятственно покинул городскую площадь и отправился на поиски своего спокойствия. Он дошёл по дороге практически до самого леса и ему никто не встретился на пути.

«Так даже лучше!» – размышлял он.

Тарино дошел до озера и присел на поваленное на берегу дерево. Наступила ночь, вода в озере казалась тёмной, в ней отражался молодой и острый серп месяца, время от времени поквакивали лягушки и дружно пиликал на скрипках оркестр кузнечиков.

Тарино поднял голову, небо было ясное, все звёзды сверкали как новые.

– Добрый вечер! – услышал вдруг Тарино, и от неожиданности чуть не свалился с бревна. Перед ним стоял мужчина, довольно тощий и высокий на вид, лица его Тарино никак не мог разглядеть.

– Вы кто? Откуда вы взялись? – он и вправду не заметил, как незнакомец к нему подошёл.

– Курите? – спросил тот и тоже присел на поваленное дерево.

Не знаю, что больше задело Тарино, то что незнакомец появился так внезапно и нарушил его уединение, или то что тот решил остаться и бесцеремонно уселся рядом с ним.

– Красивый костюмчик, – заметил незнакомец.

– Угу, – отозвался Тарино, ему совершенно не хотелось сейчас ни с кем разговаривать.

Незнакомец достал из-за пазухи маленький мешочек, вынул из кармана клочок обёрточной бумаги и ловко сотворил себе самокрутку, повертев её немного в пальцах, он помуслил папиросу во рту, потом рассеянно похлопал себя по карманам, достал огниво и пепельницу.

Когда Тарино увидел пепельницу, он немного удивился: должно быть незнакомец очень воспитанный и богатый человек, раз носит с собой даже пепельницу.

– Закуришь? – спросил тот.

– Пожалуй! – отозвался Тарино.

Незнакомец достал снова мешочек с табаком и скрутил ему сигарку.

Тарино хотел было отказаться, сославшись на то, что у него есть свой табак.

Но незнакомец вежливо вложил ему в руку сигаретку со словами:

– Попробуй: хороший табак.

Тарино кивнул и взял самокрутку, прикурил, затянулся и выпустил лениво тонкую струйку дыма изо рта.

– Ммм, крепкий, – произнёс он задумчиво.

– Только такой и курю, другого не держим! – незнакомец рассмеялся.

– Кстати, меня зовут Фейбус.

– Тарино.

– Костюмчик у тебя хороший, только вот… – снова повторил свой комплимент Фейбус.

– Да-да! – кивнул Тарино и переспросил, – Что только?

– Да, краденый он, – как-то небрежно и даже немного развязно произнёс его собеседник.

– Как краденый?! – возмутился Тарино, – Я его вчера у торговца купил на ярмарке.

– Ага, – согласился Фейбус, – купил. Ну, допустим, купил. А торговец его где взял знаешь?

– Послушай! – нетерпеливо перебил его Тарино, – Мне до прежнего хозяина, как до этой луны! – он начинал злиться, и размышлял о том, уж не плут ли его собеседник. Ему даже стали приходить в голову странные подозрения, что пора бы уже вернуться на людную площадь.

Тарино резко поднялся с коряги, отчего его собеседник тоже подскочил, сам того не ожидая.

– Подожди, – Фейбус схватил Тарино за рукав, тот резко дёрнул руку, с костюма посыпались чёрные агатовые пуговицы.

– Что ты делаешь, вандал, – возмутился Фейбус и стал собирать в потёмках упавшие пуговицы.

Тарино застыл в удивлённой позе, пока Фейбус ползал на коленках и пытался на ощупь отыскать пропажу.

– Ну что стоишь, – не выдержал он, – помоги мне!

– Это же просто пуговицы! – удивился Тарино.

– Это не просто пуговицы, и это не просто костюм, это мой костюм!

– Что? – возмутился Тарино.

– Да-да, – продолжал твердить Фейбус.

– Ну, ладно, – Тарино стало как-то жалко парня, и в то же время неловко за своё резкое поведение, и он тоже опустился на колени и принялся искать пуговицы.

– Их было три! – воскликнул Фейбус. – Две нашёл. А где третья?

– Три? – Тарино поднял руку и пересчитал пуговицы на другом рукаве, – Да, действительно! Три, – сообщил он.

– Вот-вот, – кивнул Фейбус и продолжил искать.

– Это что какие-то особенные пуговицы? – переспросил Тарино.

– Ну, да, – отозвался Фейбус.

– Можно новые купить и пришить, – предложил Тарино.

– Нельзя! – с горечью в голосе воскликнул Фейбус, так словно ему предложили воскресить мёртвого.

– Ну, так почему же?! – удивился Тарино.

– Это спецзаказ: пуговицы персидские, редкие, в них были использованы полудрагоценные камни. А этот вшивый пройдоха! Этот разбойник! Этот мелкий торгаш! За сколько он тебе продал этот костюм? – возмущению и негодованию Фейбуса, казалось, не было предела.

– Ну, – начал Тарино.

– Наверняка за сущую безделицу?

– М-да, недорого! – признался Тарино, он не хотел называть истинную цену, потому что после объяснений Фейбуса у него в голове созрела очень практичная мысль: а почему бы не перепродать этот костюм? Может и Фейбусу, а может и кому-то ещё, раз вещь действительно стоящая, а Тарино как раз нуждался в деньгах.

– Сколько? – чуть не вскричал Фейбус, словно бы прочитал мысли Тарино.

– За сколько купишь? – хитро ответил ему Тарино.

– Негодяй! Ты предлагаешь мне же выкупить у тебя мой же костюм?! – не унимался Фёйбус.

– Подожди! – осадил его Тарино, – Я отдал за него свои последние деньги, ты хочешь оставить меня без всего? И без гроша в кармане и без костюма? Как же так?!

– Ну, хочешь поменяемся, – предложил Фейбус, – Я отдам тебе за него эту чудесную серебряную пепельницу. Посмотри! Она из чистого серебра! На ней даже клеймо мастера стоит! – взмолился Фейбус.

Тут брови у Тарино резко поползли вверх.

Он засомневался:

– Покажи!

– Вот! – Фейбус вынул из кармана и протянул Тарино великолепной работы маленькую круглую пепельницу, на ней были вычеканены дракон и единорог, сражающиеся между собой.

– А она точно серебряная? – осторожно спросил Тарино.

– Ну, да! – признался Фейбус.

– Мне нужно подумать над твоим предложением, – начал Тарино, – И потом, – добавил он, – Как я голый пойду по городу? Не пепельницей же мне прикрываться? – рассмеялся он.

– Да, верно! – его собеседник тоже рассмеялся, но в голосе его явственно чувствовалось какое-то напряжённое нетерпение.

– Где ты живёшь? – спросил Фейбус.

– Ой, нет! – отозвался Тарино, – Мои хозяева не любят, когда я привожу гостей, тем более так поздно. Гляди – луна высоко, уже небось за полночь, – рассуждал он, – давай встретимся здесь завтра днём и всё обсудим, – предложил он.

– Нее, днём не смогу, у меня дела, – как-то уклончиво ответил Фейбус.

– Ну, тогда ближе к вечеру, – предложил Тарино.

– Давай на закате, как солнце сядет, – ответил Фейбус.

– Давай, – согласился он.

На том они и расстались.

***

Усталый, немного разочарованный тем, что так и не встретил свою прекрасную незнакомку, и, одновременно, немного озадаченный предстоящей сделкой, Тарино по дороге домой завернул в кабак. «Шато у дороги» гласила деревянная табличка-вывеска с аккуратно вырезанной на ней и залитой чёрной краской надписью.

Музыкант присел за длинный деревянный стол. Он выбрал неприметное местечко в углу и попросил дочку хозяина таверны роскошную Агнессу принести ему кружку пива.

Агнесса шелестя своими большими юбками и опасно виляя непомерным задом, вкрадчиво улыбнулась, собрала со стола пустые кружки и вскоре вернулась с полными до краёв глиняными кружками, с которых, медленно тая, сползала вниз по её пухлым и белым рукам, пивная пенка.

Тарино облизал жадно сухие губы и протянул руку.

– А деньги? – возмутилась Агнесс.

– Душенька, – Тарино постарался сделать свой взгляд как можно более масляным и ласковым голосом продолжал:

– Агнессочка, я ведь давечась вечером петь и играть обещал, да гостей развлекать. Помнишь? Неужели бедному барду не подадут за это и кружки пива? – он попытался выразить на своём лице как можно более жалкое выражение.

– Ну, так выступи сегодня! А то кормишь всё своими обещаниями!

– Я выступлю сегодня, дорогая моя! – в сердцах воскликнул Тарино.

С этими словами он проследовал на небольшое возвышение в дальнем конце залы, где трапезничали шумной гурьбой торговцы, мелкие ремесленники, пилигримы и разный забредший на кружку хмельного пива люд.

Тарино задумчиво оглядел весь этот разношерстный народец и громко произнёс:

– Друзья! Сегодня я спою вам мою любимую песню!

Шум понемногу стих, головы всех, кто сидел в таверне повернулись в его сторону, даже пьяный Джо, валявшийся сонным под лавкой, вдруг пробудился и стал медленно и неуклюже подниматься с дощатого пола. Его сосед кузнец Андре, мощный, мускулистый мужчина с длинной бородой, протянул руку. Небрежно взял Джо за пыльный засаленный ворот его рубахи и усадил его на лавку, словно тряпичную куклу.

Тарино взял свою гитару и запел, играл он чудесно, но пел ещё лучше. Он обладал великолепным тембром голоса, и владел им так же виртуозно, как скрипач Роберто своей скрипкой.

Пьяное и неистовое ликование слушателей послужило ему наградой, кто-то полез здороваться и целоваться с ним, пока музыкант пробирался обратно к столу, к своему месту в уголке и к недопитой кружке с пивом.

К своему удивлению Тарино заметил, что на его месте сидит какой-то древний старик, с седыми волосами и не стриженной бородой до пояса. Тарино удивлённо поднял бровь.

Старик посмотрел на него исподлобья сначала как-то серьёзно, словно оценивающе, потом вдруг улыбнулся. Это была добродушная улыбка, которая тут же вызвала в душе у Тарино симпатию и расположение к этому старцу.

Старик подвинулся и освободил место для барда.

– Эх, хорошо ты поёшь! – произнёс он, – Наверное, ради таких вот моментов я ещё и скитаюсь по этой земле…

– Спасибо! – ответил Тарино и протянул старцу руку в знак дружеского расположения, тот улыбнулся, немного удивился, но пожал своей сухой и костлявой кистью ладонь Тарино.

В этот момент Тарино ощутил нечто странное, ему показалось, что он вернулся в своё беззаботное детство и в первый раз увидел двойную радугу после дождя. Он так явственно ощутил даже дуновение ветра, привкус озона на языке и сладкий запах жасмина и акации, словно и вправду только что мысленно побывал в местах своей юности. Тарино опустился на скамейку рядом со старцем и какое-то время пребывал в весьма ностальгическом настроении.