Buch lesen: «Трудный выбор»

Глава первая

Позже, не однажды в её памяти возникало то кафе, стены которого были отделаны под старину, под грубо обточенный гранит. Заняв столик в углу, компания студентов отмечала сдачу очередного экзамена. Восклицания, смех, несдержанное веселье, каждый из этой небольшой компании пытался вспомнить своё, студенты ещё шумно переживали недавнее волнение и тревогу перед серьёзными испытаниями.

– Вадик, открой свой секрет, а? Самый сложный предмет, а у тебя и опять отлично, – всерьёз выспрашивала миловидная девушка, не сводя своего взгляда с юноши, что скромно сидел, держа перед собой кружку пива.

– На лекции не ходишь, – поддержала её светловолосая с голубыми пронзительными глазами блондинка, что, наслаждаясь потягивала из трубочки алкогольный коктейль.

– А зачем ходить? – пожал плечами Вадик. – Зачем забивать голову всякими глупостями? Кому нужен этот научный коммунизм? Говорят, за границей и без научного коммунизма люди неплохо живут.

– Ладно, пусть там как хотят живут, это их дело, всё же открой свою тайну. Она же согласись, есть. Может и мы на лекции не будем ходить, – красивая кареглазая девушка, за которой следил Вадик догадалась, что далеко не первая отличная отметка получена не за знания, однако никто никогда из друзей за студентом никаких махинаций не замечал.

– Если честно, вы хоть одну лекцию за четыре года прогуляли? – допытывался Вадик.

– Ну, по болезни, других уважительных причинах, даже не одну, десятки.

Этот беззаботный шаловливый смех, улыбка, юмор трогали его. На все его знаки внимания ответом были неподдельное, естественное, уж очень заразительное веселье, эти милые ямочки на лице, насмешливая искорка в глазах.

– Я не понимаю, кому он нужен, этот имидж первой студентки на курсе? Ну стипендия на пару рублей больше, – Вадиму явно хотелось перевести разговор на другую тему.

– Нет, ты всё-таки ответь на вопрос, – разгадал тактику друга ещё один представитель сильного пола, который оказался в этой компании.

– Ну, вы меня достали… – казалось, Вадик сдался. – Ладно, учитесь… – руки его медленными движениями, словно ещё сомневаясь в правильности своих действий, не решаясь открыть секрет, поднялись к лацканам пиджака, приоткрыли его так, чтобы было видно только тем, кто близко сидел за столом, как будто это была страшная тайна. На внутренних бортах пиджака студенты увидели несколько карманов, из которых выглядывали исписанные полоски бумаги. – Что, удовлетворены?

За соседним столиком также сидели молодые люди, только были они в одинаковой военной форме с курсантскими погонами на плечах. Своё очередное увольнение они проводили, как и студенты, в кафе.

Молодой задиристый звонкий девичий смех притягивал внимание военных.

Наталья Ануфрович, избегая назойливых взглядов Вадима, в который раз натыкалась на взгляды юноши в прекрасно подогнанной военной форме. Простое, с правильными чертами лицо с открытым взглядом красивых, немного грустных глаз понравился ей сразу. Но за привлекательной внешностью почему-то ей хотелось видеть черты мужественности, порядочности, достоинства и надёжности. Она уже знала – за привлекательностью часто прячутся не лучшие черты человека. Когда-то, ещё на первом курсе Вадим также притягивал её внимание – высокий, стройный блондин, которого нельзя было не заметить. И он из всех девушек курса выбрал её. Только ненадолго хватило его ухаживаний и внимания. Надолго запомнила она его слова: «Ты, Наталья, девушка что надо, но вот если бы ты была более простой и современной…» Только почему эти современные и более сговорчивые и с их курса, других курсов и факультетов так быстро ему надоедали? А её несовременность, неприступность, неподатливость скорее всего болезненно задевали его самолюбие.

– Наташка… Ты же не такая. Не верю своим глазам. Неужели ты сдалась, не удержалась перед военным мундиром? – заметил Вадим заинтересованные взгляды девушки, направленные на соседний столик, и не смог промолчать.

– Вадим, ты столько лет корпишь над историей, кажется и не плохие отметки получаешь, неужели ничего не осталось от лекций и практических занятий? – с иронией отвечала Наташа. – Во все времена гусары, драгуны, кавалеристы, лётчики, а сейчас и десантники считались образцом мужества, достоинства, и как правило, имели особенный успех у женщин. И я не какая-то особенная, а обычная женщина, – парировала она упрёк парня, не спуская взгляда с курсанта.

За соседним столиком военные также заметили эту перестрелку взглядов. Один из них решил дать совет другу, остудить его пыл:

– Юрка, ты что? Тоже мне нашёл время… У нас скоро распределение, пошлют на Дальний Восток или в Среднюю Азию, подумай, разве поедет с тобой такая красотка в тьмутаракань? А если она первокурсница?

– А мы сейчас узнаем, кто и что она, на каком курсе… – курсант решительно поднялся и направился к выходу.

– Наташка, – блондинка, что сидела рядом, заметила исчезновение курсанта, посочувствовала. – Что же ты такого симпатичного мальчика напугала? Ну и чего ты на него уставилась? Это же совсем не так делается, – самоуверенно, с укором сказала подруга.

– Юлька, она же совсем другие науки изучала, – поддержал блондинку Вадим.

– Давно известно, что самое главное ВУЗ – удачное замужество.

– Но и ты не сумела поступить в это заведение…

– Не беспокойся, я зря время не теряла. Три кандидатуры на примете. Один из них уже сделал предложение, другой почти созрел, но я надеюсь на третьего, он у меня самый перспективный.

– Смотри не прогадай, сделай правильный выбор, предупредила Наташа подругу.

– Девчонки, что-то будет, – первой заметила курсанта, что вернулся в кафе Лена Марченко. В руках юноша держал цветы. – Какой красивый букет! Бедный мальчик, наверное, последние деньги отдал, сейчас цветы такие дорогие. Интересно, интересно, для кого такой букет?

Обе компании, забыв о правилах приличия, следили за курсантом с букетом, который лёгкими шагами направился к официантке за стойкой. Девушка вырвала из блокнота листок, подала его курсанту, который достал из кармана ручку, склонился над стойкой. Через минуту послание и букет были в руках Наташи.

– Ну, что молчишь? Читай, – не удержалась от любопытства Юля.

– Да, читай…

–Не много ли вы захотите… Это же мне записка, а не вам, – всерьёз обиделась на бесцеремонные требования Наташа.

– Нам же тоже интересно – в голосе Юли ничего, кроме наивной детской просьбы не было.

Молчал только Вадим.

Под любопытными взглядами при полном молчании Наташа глазами пробежала по тексту записки, где было написано: «Скажи, пожалуйста, веришь ли ты в любовь с первого взгляда? Через месяц я могу оказаться во Владивостоке. Мой товарищ не верит, что современные женщины могут, как когда-то жёны декабристов, поехать за ними в Сибирь.

– Ты ответ напиши, – подсказал Вадим. – Он же ждёт…

– Напишу, – Наташа достала из сумочки ручку. – Меня спрашивают, смогу ли я за любимым поехать на берег Тихого океана?

– Ну что, поедешь, или пешком пойдёшь?

– У меня нет секретов от друзей. Напишу, что я не жена декабриста, но за настоящим мужчиной поеду хоть на край света.

– Настоящие мужчины зовут на берег Чёрного, на крайний случай, Азовского моря, – бросила Юля.

– И с этим я не согласна, – Наташа взялась за ручку. Настоящие мужчины зовут под венец.

В ответной записке Наташа написала, что верит в любовь с первого взгляда, и что ждёт курсанта возле кафе у выхода, ещё написала, что любовь требует проверки, даже если она с первого или второго взгляда. Получив записку, курсант поднялся из-за столика, встала, чтобы покинуть компанию и Наташа.

Тот вечер навсегда остался в её памяти как самое дорогое воспоминание её жизни в студенческие годы.

Глава вторая

Он оказался совсем не таким, каким был в тот вечер, не было в нём той сдержанности и достоинства. Был он просто весёлым, напористым, порой несдержанным, даже бесшабашным. Он же представлял её живой и весёлой, она же оказалась спокойной, рассудительной, даже меланхоличной.

Но та ниточка, что связала их с момента, когда их глаза встретились и задержались друг на друге, оказалась сильнее первых разочарований и идеалистических ожиданий. Чувство, которое возникло и крепло, прощало многое, было главным в их жизни.

Все эти годы, когда муж в какой-либо компании начинал рассказывать о том, как познакомился с женой и сразу сделал предложение, эту историю ей, казалось, знакомые слышали не один раз. Но она не обижалась. В своём юношеском максимализме, желании свернуть горы, изменить мир, не потеряв при этом достоинства, чести не только на словах, но и в делах, они были очень похожи. Вот только у мужа этот запал быстро прошёл.

Того бесшабашного, задиристого Юрки ей часто сейчас не хватало. С другой стороны, если бы его отношения к жизни не изменились, не стали более земными, вряд ли бы имела она такой обустроенный быт, это чувство безопасности и защищённости, которое чувствует сейчас.

Сама Наталья Николаевна не могла предать свои принципы, не получалось такое у неё. В школе, где она работала все пользовались её добрым характером. Другие педагоги ставили по просьбе родителей завышенные отметки, закрывали глаза на разные хитрости и махинации на экзаменах. За это в знак признательности принимали подарки. Она так не могла.

Для мужа его убеждения оказались не застывшей догмой. Приходилось учиться жить и выживать, наблюдая за более успешными сослуживцами, он делал правильные выводы. Не хотел оказаться на задворках, завидовал карьере своих начальников, в итоге за пятнадцать лет службы стал подполковником. На Дальнем Востоке служил недолго, потом были Украина, Германия.

И везде у него получалось достать необходимое, хотя это был самый расцвет эпохи дефицита. И чешский гарнитур, и короб колгот, и ящик мандарин, хотя ничего из перечисленного в магазины не поступало.

После рождения Веры внимания, заботы и любви Наталья Николаевна чувствовала всё меньше. Муж оказался неплохим отцом, хотя Вера так и осталась его любимицей. С младшей дочерью он был более холоден. Словно чувствуя это, Наталья Николаевна недостаток отцовской заботы старалась компенсировать своим вниманием. Вера была ей ближе, она похожа на мать и лицом и фигурой, и характером. Младшая Юля – точная копия отца, в ней легко угадывалась его натура.

Наталья Николаевна переживала, что очередной переезд для старшей дочери будет стрессом. Но в Москве тогда приняли окончательное решение о выводе советских войск из ГДР.

А им нравилось за границей. Семьи военных жили дружно, помогали и поддерживали друг друга – родные, близкие, старые друзья остались за границей. Особенно радовало, что в магазинах можно было приобрести нужную вещь, да и забыли там об очередях.

Каждый год летом, собираясь в отпуск, который проводили у родителей, Наталья Николаевна покупала сладости, гостинцы – летом к бабушке съезжались многочисленные племянники; она с интересом наблюдала, как очаровывали детей красивые упаковки, коробочки, баночки, яркие маечки, обёртки от конфет. Особенно их интересовали жвачки, которые в Союзе не выпускали. Сейчас и детям придётся отвыкать от богатства магазинов, стаять в очередях. Почему-то при воспоминаниях об очередях пред глазами вставали картины, когда она ходила покупать молоко. Люди шли в магазин со своей посудой, это были двух или трёхлитровые бидончики, очень похожие, только рисунки на них были разные. Продавщица в белом помятом халате наливала из большого алюминиевого бидона литровым черпаком из такого же серого метала кому два, кому три литра молока.

Вера заканчивала восьмой класс, училась почти на «отлично», проблемы имела только с математикой. В музыкальной школе до выпускных экзаменов оставался год.

Как сложатся отношения с учителями, учениками на новом месте? Она и тут не нашла близких друзей. Как и Наталья Николаевна, Вера очень тяжело сходилась с новыми детьми и находила друзей не часто.

И вот снова придётся менять школу, учителей, одноклассников. Юле было всегда проще – даже в компании взрослых она чувствовала себя равной со всеми. Была в ней какая-то черта лидера, даже в своей семье она пыталась давать указания сестре, порой родителям. Возможно поэтому отцу нравилась старшая дочь, она больше нуждалась в защите и опеке. Воинскую часть, в которой служил муж, переводили в Беларусь, в небольшой городок, недалеко от границы с Польшей. Ему сказали, что проблем с жильём не будет, с учёбой детей также. А вот с работой для Натальи Николаевны было значительно сложнее. Остаётся постараться перебраться на новое место службы как можно быстрее, тогда появится больше возможностей устроится жене на работу по специальности – кому неизвестно, что самой массовой профессией жён военных остаётся профессия педагога. Вера с трудом привыкала ко всему новому, всё новое пугало её. Тихие ухоженные чистые улицы немецкого городка нравились ей. С другой стороны, как только она всё больше узнавала фактов о зверствах немцев в прошлой войне, с которой не вернулся её дед, понимание того, что предки тех людей, которых она видит, встречает на улицах творили непостижимые для человеческого ума зверства – в ней росли настороженность и недоверие, отчуждённость.

Единственная надежда, о чём мечтала в связи с переездом – навсегда оставить занятия в музыкальной школе. Школьная нагрузка в старших классах с каждым годом значительно увеличивалась, занятия в музыкальной школе каждый день занимали много времени. Для себя она давно решила, что станет врачом.

Небольшой белорусский городок встретил их дождливой погодой, будто не обещая ничего светлого на новом месте. По небу, став в очередь, словно удивительные поезда, ползли косматые тёмные тучи. Сильный ветер гнул молодые берёзки с приметами золотых крапинок в листве, тормошил упругие ветки побуревших тополей.

Дом был старый, построенный ещё до войны. Украшали кирпичное оштукатуренное здание массивные балконы. Их квартира находилась на втором этаже. Удивляли просторные комнаты, высокие потолки. Уехавшие квартиранты оставили часть добротной мебели, видимо рассчитывая на новом месте приобрести что-то новое.

– Ну вот, и нам повезло, – обрадовался отец. – Кажется, и ремонт не понадобиться.

Две последние недели лета прошли в хлопотах по обустройству квартиры. В конце августа обещали устроить на работу Наталью Николаевну. Лето в сфере образования всегда считалось мёртвым сезоном – учителя находились в отпуске.

За этот небольшой промежуток времени Вере удалось уговорить мать, чтобы разрешила отказаться от занятий в музыкальной школе. Свободное время посвящала книгам, только изредка подходили к фортепиано.

Накануне первого сентября отец купил дочкам два букета тёмно-вишнёвых гладиолусов, купленных на рынке. Юля никогда не видела таких цветов и была взволнована такой красотой, даже пожалела, что с ними придётся расстаться.

Классным руководителем нового для Веры класса была учитель математики. Увидела её, когда с родителями носили документы в школу. Ярко-рыжий неестественный цвет волос зачаровывал, обращало на себя внимание и то, что в приятном строгом лице можно было прочитать как доброжелательность, так и требовательность.

Перед началом занятий на линейке Галина Михайловна подвела Веру к новому классу, который при приближении классной с незнакомой девочкой притих.

– Это ваша новенькая, Вера Ануфрович.

Вера поздоровалась, стала в шеренгу со всеми.

– Ни за что не догадаетесь откуда она приехала…

– Галина Михайловна, зачем гадать, когда в наш город переезжает воинская часть.

– От немцев опять драпаем, – послышался едкий, со смешинкой юношеский голос. В поддержку такого суждения кто-то засмеялся, но сразу замолчал, потому что начиналось торжество.

Вера стояла сзади класса и могла видеть, что только самые непоседливые обменивались короткими репликами, теми новостями, что собрались за лето. Обращал на себя внимание юноша, что был одет, в отличие от других парней, в потёртый пиджак с коротковатыми рукавами. Этот пиджак был чистым, но явно не по размеру, парень в этой одежде выглядел долговязым и длинноруким. Он давно вырос из этой одежды, скорее всего зная о недостатках в своём облачении, он словно хотел стать ниже, чем есть на самом деле, стеснялся коротких рукавов, держал руки в карманах. Рубашка, как и пиджак была не новой, потёртой. Но не внешность юноши задержала внимание девушки, она не имела для неё никакого значения, удивил её пронзительный взгляд и доброжелательная улыбка, которая постоянно блуждала на губах. Юноша не мог стоять спокойно, сейчас он аккуратно развязывал белый бант на голове одноклассницы.

– Сенчило, послушай, что говорят, тебе полезно будет, – девушка хоть и стояла в стороне, но знала, кто способен шутить с ней.

– Я тут причём? – кажется юноша обиделся, но тут же обратился к другой однокласснице. – Сулима, ты на каком море провела каникулы, Азовском или Северном?

– Отстань, Сенчило. Я никогда никакого моря не видела.

– Прости, мне показалось, что ты с юга вернулась, – юноше никак не хотелось послушать, о чём говорили педагоги у микрофона.

– Ей загар по наследству достался, он особенный, не смывается, не требует финансовых вложений, – к однокласснику наклонился долговязый и долгоносый, похожий на гуся выфранченный товарищ: под цвет рубашки спелой вишни на груди был повязан тугим узлом малиновый галстук.

– Сенчило, ты уже с первого сентября начинаешь гастроли? – строгим тоном спросила у парня классный руководитель. – Что, новую программу подготовил?

– У него за лето столько творческого вдохновения назапашено, что в начале сентября будет работать без антрактов, – заметил собеседник Сенчилы.

– Я вижу, Гусев, что ты с Сенчилой создали творческий тандем.

– Я не Гусев, Галина Михайловна. Моя фамилия Орлов.

– Прости, опять ошиблась. Но ты же не обижаешься, когда тебя другие так называют.

– Так это другие…

Вера в этот момент прислушалась к необыкновенному, эмоциональному, приятному, мягкому голосу, который принадлежал элегантно одетой в персиковый костюм женщине в очках. Она взяла микрофон вслед за директором и завучем. В её речи не было стандартных шаблонных фраз. С её первых слов Вера поняла, что она обращается к ученикам, которых любила, уважала, которыми гордилась, они были частицей её жизни. Простыми понятными словами она желала им новых открытий в литературе, интересных встреч с друзьями и учителями. Говорила о школе как об одной дружной семье, просила быть добрыми и внимательными друг к другу, помогать и поддерживать товарищей.

– Сазонова, ты слышишь, что говорит твоя любимая учительница? А у тебя никогда не допросишься списать, – Вера вновь услышала голос Сенчилы. – Делай нужные выводы.

Девушка, к которой обращался Сенчило на реплику не отреагировала.

– Ты кому цветы подаришь? – поинтересовалась у Веры одноклассница, что стояла рядом. Небольшого роста, с короткой причёской прямых чёрных жёстких волос, её голубые глаза смотрели на Веру просто, не мигая, требовательно.

– Не знаю, – пожала плечами Вера.

– Давай Наталье Аркадьевне подарим. Она у нас литературу преподаёт. Её все любят… ты не против?

– Нет.

– Тогда давай, – она решительным жестом выхватила из рук Веры букет. —Закончит говорить, я побегу поздравлю. Наши все взрослыми себя считают, без цветов на линейку пришли, а ты молоток…– девушка похвалила новенькую.

Вера ещё не успела разобраться в том, что произошло, правильно ли она поступила, что уступила букет однокласснице, цветы обычно вручают классному руководителю, она и сегодня хотела так поступить, но шустрая девчонка уже бежала с букетом гладиолусов к учителю, что только что закончила поздравление у микрофона. Вернувшись, она вновь обратилась к Вере.

– Ты с царицей наук в каких отношениях?

– Это что, с математикой?

– Соображаешь, смотри ты…

– Ну, так себе

– А конкретно?

– Четвёрки, иногда пятёрки…

– Тогда я с тобой сяду. Ты не бойся, со мной не пропадёшь. Давай сегодня с нами на «клетку»?

– Куда? – не поняла Вера.

– На дискотеку. В парке есть площадка для танцев. Огорожена железными прутьями. Её клеткой называют. Пойдёшь?

– Не знаю, нужно у родителей спросить, может отпустят?

– Неужели тебя предки в неволе держат? У нас в классе все уже на дискотеку ходят. Правда есть такие динозавры, что отстали в своём развитии. Сама увидишь. Что это за экземпляры. Меня Валей зовут, некоторые – Валюшей, а ты Вера, я запомнила.

Кабинет, в который зашёл после общей школьной линейки ученический поток старшеклассников, был просторным, светлым. На стене стенды со знакомыми и не очень формулами. Вера догадалась, что это кабинет математики. Она вместе с небольшой и юркой Валей первыми увидели окрашенный красной блестящей краской пол, парты, покрытые лаком панели, новые обои. Через год всё это будет не узнать, всё вытопчут сотни ног. Только первого сентября можно полюбоваться блестящей чистотой, ощутить свежий запах краски.

Первый урок проводила Галина Михайловна. Повторяли пройденный материал. Если бы взяли новую тему, Вера ни за что бы не поняла, она не могла бы не только понять, но и услышать. Новая знакомая Валюша не молчала ни минутки, давала характеристику каждому ученику.

– На первой парте на среднем ряду Войтик и Войтович, самые заядлые ученицы. Такие зануды, что свет не видел. С ними никто не дружит. Списать у них невозможно.

Недалеко от них сидел самый красивый по словам Вали мальчик в классе – Саша Аверко. Наверное, новенькая также заинтересовала Сашу, оглянувшись назад, встретившись взглядом с Верой, он кивнул головой, что-то прошептал, и Вера по губам догадалась, что это слово «здрасьте». Вера отметила, что Валя явно преувеличивала качества внешности Саши. Нарушали гармонию с безупречными чертами лица, светлыми вьющимися волосами, голубые, почти стеклянные выпученные глаза.

Весёлого парня, который не мог стоять спокойно на линейке, Валя назвала «наш клоун». Отец пьёт, мать одна воспитывает пятерых детей. Он то ли третий, то ли четвёртый в семье, донашивает одежду старших братьев, – Валя не скрывала брезгливости и неуважения, когда говорила про Сенчилу.

У Веры слова одноклассницы вызвали другую реакцию. Чувство жалости вызвала Валюшина характеристика. Что-то похожее переживала Вера, когда видела на улице беззащитного, промокшего под дождём бездомного котёнка. Дома у неё всегда жили и кошка, и собака, обычные беспородные, которых она из жалости подбирала на улице. Когда она три года назад принесла воронёнка с перебитым крылом, мать назвала дом зоосадом.

Нет, получать такой напор информации ей не нужно. Вера решила пересесть от Валюши подальше. На третьей парте в одиночестве сидела девочка с чересчур кучерявыми волосами, которые сзади были перехвачены резинкой. Когда она поднимала от книги голову и смотрела на доску, профиль, силуэт её напоминал ахматовский.

Новое знакомство с Валей угнетало Веру. Неужели и здесь не найдётся человека, который будет интересен, близок, станет другом? Она смотрела на класс. Неужели они также далеки от неё, как далек от её мировосприятия взгляд на мир Вали, которая сидела рядом с ней? А ей так хотелось верить, что тут, наконец, найдёт друзей, ровесников, близких по духу, по интересам, увлечениям.

– Ты меня извини, но я пересяду, – понимая, что эти слова могут обидеть Валю, как можно мягче на первом перерыве заявила Вера.

– Заболтала я тебя, – всё поняв, призналась Валя, но на лице не было и тени обиды. – Я же хотела как лучше, чтобы ты поскорее освоилась. – Иди к Машке, с ней никто не дружит, только Вероника.

Маша действительно не была против, даже обрадовалась желанию новенькой пересесть к ней. Не только лицом Маша напоминала всемирно известную поэтессу. Не совсем обычными были и её манеры, угадывался какой-то прирождённый аристократизм, сдержанность в чувствах, эмоциональная скованность.

Вера прочитала на обложке тетради фамилию девушки, которая говорила о б эстонских корнях, таким образом объясняла не совсем обычный стиль поведения.

В первые дни у малознакомых людей ещё мало тем для разговоров. Интеллигентность, воспитанность не позволяли Маше опуститься до сплетен, критики и субъективных оценок одноклассников. Порой Вере казалось, что Маше вообще нет никакого дела до одноклассников.

Только простоволосая сероглазая девушка приятно оживляла улыбкой лицо Маши. Она сидела за первой партой, на уроке всегда была в очках, которые после урока прятала в зелёный пластиковый футляр. Было видно, что с соседом по парте её объединяло то, что оба не могли похвастать хорошим зрением.

Когда на перерыве она не повторяла урок, то часто выходила из-за перты и, стоя в проходе, взглядом звала машу. Та вежливо звала с собой Веру. Вера, однако, поначалу отказывалась, не желая нарушать близких отношений подруг. После начала присоединяться к их прогулкам по длинным коридорам, по двору школы, где листья на по пожухлых липах почти ежедневно меняли цвет на более тёмный и омертвевший, а клумбы долго пестрели яркими георгинами.

И с каждым днём этих коротких прогулок на перерывах, разговоров на лавочке в школьном дворе Вера ждала всё больше и больше. Девушки делились впечатлениями о прочитанных книгах, увиденных фильмах, передачах на телевидении. Вера получала удовольствие от общения с подругами, её тянуло к ним, как тянет более низкую и менее развитую берёзку не отстать от более рослых грациозных соседок, что растут рядом.

Вера решила вернуться в музыкальную школу. Маша прекрасно играла на фортепиано, а учителем её была мама. Вероника в этом году окончила изучение музыки по классу скрипки. Музыка, разговоры о ней также объединяли девочек.