Buch lesen: «Записки брошенного карандаша, дружившего с лампочкой»

Судьба карандаша

На кухне чайник беспрерывно трогал душу,

играл мелодию, знакомую весне,

а я сидел и молча его слушал,

смотрел в окно из четырёх прозрачных стен.

Был лёгкий день и ночью, как в пожаре,

весь лес горел, очнулся – ещё жив.

Он выводил тихонько на бумаге

набросок, что родился в сумрачной тиши.

И карандаш, рисуя новый снимок,

вдруг обломился, раскрошился вдруг

и снова встретился лицом к лицу с точилкой,

без существа которой жить не мог.

Она съедала черноту его умений,

срезала на корню его нутро.

И было больно: боль не прятала сомнений,

она лишь жгла и выжигала лишь любовь.

Всё было живо, непредельно чисто

в его рисунках, и в его судьбе,

но так бывает и у пианиста:

с родным, любимым инструментом на расстрел.

Он был забыт, он был куда-то брошен.

В какую суету, в какую бездну вмиг?

Точилка ему больше не поможет,

там его тенью образ вдруг возник.

Тот был намного лучше и новее:

ломался – находил решение сам.

Как жаль, что в этих сумерках светлее

тот в одиночку без поддержки стал.

Мой мир крошился, рушился и плакал,

а я сидел, смотрящий в тишину.

Тоскливую мелодию играл на кухне чайник,

а я прильнул рукой к открытому окну.

Истории, собранные по закоулкам души

Душно

Захожу: в проёме комнаты

непонятно душно.

В углу приёмники

шумят послушно.

Вокруг бардак, у двери

красивая арка,

а что внутри –

совсем не понятно.

Везде из карманов ключи

и всякие стержни,

нитки, чтобы зашить

в дырках сердце.

Непонятная светлая ночь:

на часах юность.

Кто-то трепетно ждёт

своей минуты.

Груда забытых вещей,

может, рядом книга.

Найти бы какую-то щель,

где растут гвоздики.

Безответно люблю бардак,

обожаю хаос вслепую.

Отыскать бы та не пустяк,

а душевную душевую.