Buch lesen: «Разберемся!»

Предисловие

Свой новый сборник эссе, заметок и рецензий, написанных в период с 2018 по 2021 год и опубликованных в «Аргументах недели», я решила назвать «Разберёмся!» – фразой, которую бесчисленное количество раз произносили «ангелы порядка» криминальных сериалов. Опытные мудрые следователи, бравые опера и прочие воины света перед лицом мрачных загадок не пасуют, а приготовляются к долгому и славному бою, но вначале с особенным выражением лица произносят это своё «Разберёмся!».

Вот и я с вами (вы со мной) попробуем разобраться в бурном потоке явлений искусства – то негодуя, то хмурясь, то насмешничая, то радуясь, да, радуясь, и такое будет на этих страницах. Продолжая игру, я и разделы своей книги назвала популярными изречениями криминальных сериалов. Первый раздел – «А в чём дело, собственно говоря?» (так любят восклицать подозреваемые). Из него читатель узнает, в чём, собственно говоря, дело (в кино, литературе, поп-музыке), как его понимает автор. Второй раздел – «Пишите, пишите…» (это предлагают следователи разным фигурантам). Здесь собраны мои заметки о современной литературе. Многих современных литераторов (братьев и сестёр моих!) я уважаю и люблю, так что тут не будет громких разносов и страстных разоблачений. Разносов в этой сфере сейчас хватает, а вот внимательных читателей как раз дефицит. Тем, кто с непривычки уморится на этом разделе, могу предложить отдохнуть мятежной душой в следующей, третьей главе, а она называется «Санитары, забирайте тело». Комментарии излишни, я полагаю. И последняя часть, «Выпейте воды!» (эту таинственную умиротворяющую воду предлагают в криминальных сериалах исправно и настойчиво), носит эпически-аналитический характер и, думаю, успокоит читателя картинами мощного культурного разнообразия – правда, в основном прошлых лет.

А в целом – Москвина как Москвина, в своём репертуаре. Пишу я о культуре с 1979 года, надеюсь, ко мне привыкли, и даже, возможно, это правильная и полезная привычка. Так что продолжаем «культурный разговор».

Не наш фасон, читатель, пасовать перед грозным хаосом жизни (а культура тоже ведь жизнь особого извода). Спокойно. Разберёмся!

Часть первая
А в чём дело, собственно говоря?

«Человек, похожий на Цоя», – герой нашей культуры

15 августа 2020 года исполнилось 30 лет со дня гибели лидера группы «Кино» Виктора Цоя. Алгоритм посмертной жизни кумира сработал без сбоев: вышли телефильмы, в санкт-петербургской KGALLERY на Фонтанке открылась выставка рисунков и личных вещей Цоя, а на проспекте Ветеранов (спальный район Ленинграда, где некоторое время жил Цой) установлен памятник герою. Похож ли памятник? Похож. Изобразить Цоя – дело немудрёное. Думаю, уличные художники могут это сделать с закрытыми глазами. «Человек, похожий на Цоя», – вообще крупный фигурант нашей культуры…

Недаром, когда вышел фильм «Лето» (2018), где действовали как персонажи Виктор Цой и Майк Науменко, никто не был озабочен вопросом, похож или не похож Рома Зверь, игравший Науменко, на своего героя, – публика лишь отметила, что артист Тео Ю «очень похож» на Цоя, и была этим совершенно успокоена. Облик Цоя зажил самостоятельной культурной жизнью – и такого количества изображений не знал даже сам Высоцкий. Двойниками Цоя можно заселить городок. (Тема «двойников» Цоя возникла и в кинематографе, скажем, в «Шапито-шоу» Сергея Лобана.) Да, жизнь уже ничем не может испортить облик прекрасного вечного юноши, мудрого и печального, он не будет стареть, спиваться, отпускать ненужные комментарии к текущим событиям и вообще путаться под ногами у современников и потомков. Цой и смерть Цоя слились в единое целое, и культ Цоя вряд ли был бы возможен, не оборвись его жизнь в 28 лет.

Кстати сказать, я нашла примечательные совпадения в узоре судьбы Виктора Цоя и Виктора Чистякова (1943–1972), певца с уникальными голосовыми данными, прославившегося в жанре музыкальной пародии. Чистяков разбился в самолёте на 29-м году жизни, причём в точности как у Цоя – именно на последние два года пришлась бурная слава, огромное количество выступлений и переезд из Ленинграда в Москву. Похоронен Чистяков на Богословском кладбище… Что это значит? Да кто ж его знает, пока не заведена новая наука – судьбология. А обладает ли Виктор Цой самостоятельной ценностью, вне его гибели в 28 лет и превращения в символ? Ведь, к примеру, поэзия юноши Лермонтова такой ценностью обладает.

Мне довелось видеть и слышать интересную затею – концерт, где песни Цоя звучали в обработке для симфонического оркестра. Их энергетическая мощь и мелодическая красота, подкреплённые симфонической затейливостью, доказывали – это музыка. Стихийная одарённость Цоя несомненна, другое дело, что был он «мальчик Самоделкин», дилетант, самоучка и, конечно, когда от квартирников и камерных рок-концертов шагнул без паузы в лютое профессиональное существование и тысячные залы, нагрузка на нервную систему была чрезвычайной. Ведь он только-только из подростка стал юношей, осваивал взрослое существование – что, кстати, доказывает выставка его рисунков.

По большей части это забавные почеркушки с красными квадратными человечками по типу комиксов, сделанные легко и беззаботно, с детской безмятежностью. В жизни Цоя, выросшего в полной семье, окружённого друзьями, не знавшего неразделённой любви, не было решительно ничего трагического. Но на последнем этапе жизни и в эти детские рисунки стали проникать ноты тревоги, какие-то одинокие фигуры, чёрные пятна, круто взмывающие самолёты и мчащиеся автомобили. Песни же Цоя начиная примерно с 1986 года вообще резко порывали с миром милых восьмиклассниц и алюминиевых огурцов на брезентовом поле, которые резвились в его ранних текстах.

Речь пошла о судьбе тех, «кому умирать молодым». О чистых и гордых юношах, живущих не в советских новостройках, а на планете Земля под светом звезды по имени Солнце. Когда Цой впервые исполнил «Группу крови» (на рок-фестивале 1987 года), публика была в растерянности, не видела и следа прежнего Цоя, не знала, как и реагировать, – говорю как свидетель, я на том фестивале была. (Цой мне нравился всегда и всякий, но таким ровным, спокойным нравлением, вы уж извините, я фан Кости Кинчева.) Существует мистическое объяснение этому превращению – его как-то озвучил Борис Гребенщиков, сказавший примерно следующее: с Виктором работал очень сильный демон. То есть в способного паренька вселился некий древний дух, диктовавший ему песни о своём пути и своих чувствах, оттого сделался столь чеканным облик Цоя и так кардинально изменился голос (стал гораздо ниже, стал гулким, словно шёл через некую трубу). Демон этот пел о своей фатальной командировке на Третью планету в земном облике, и его опыт сражений и подъёмов-падений значительно отличался от бытования одарённого ленинградского мальчика из рок-клуба, выучившего на гитаре целых три аккорда.

А если без мистики – пред нами случай скоростного жизненного и творческого взросления в эпоху перемен. Был запрос на героев – вот и встали в середине восьмидесятых герои, из ничего, на ровном месте, фантастическим образом. Герой – это всегда запрос времени, а коли запроса нет, то потенциальные герои чаще всего превращаются в шутов…

Сейчас вроде бы герои нужны, но… такие безопасные, что ли, герои. Наше время оперирует скорее грустью о героях, симпатией к героям, но чтобы они уже ничем не могли никого потревожить. Цой здесь идеально подходит – в виде «человека, похожего на Цоя». Вот он уже стал памятником на проспекте Ветеранов (даже не на шоссе Энтузиастов!) – ничего оригинального, всё как положено, губка оттопырена, с гитарочкой, очень «похожий». Банальный до изумления… Говорят, некоторые местные жители возражали против памятника, тревожась, что он привлечёт в мирный сквер приток гопников.

Местные жители напрасно тревожатся – памятник Цою непременно привлечёт в сквер приток гопников, да гопник нынче пошёл не тот. Ну, заберутся на пьедестал, поселфятся с Витей. Попоют песни под гитарочку. Петь Цоя легко и приятно – в его песнях ничтожные приметы обыденной жизни превращаются в поэтические символы неопределённо-героичес- кого пути неведомо кого неизвестно куда. Можно и себя, бедного, ощутить героем, вырваться на миг из тисков быта, получив укол сладкой тоски и горькой радости в сердце.

А это чувство, похожее на счастье.

В фильме Алексея Учителя «Цой» нет Цоя, говорите? Он там есть!

Некоторые люди так возбудились, что предложили устроить всеобщую зрительскую забастовку вышедшему в ноябре 2020 года в прокат фильму «Цой», чтобы преступное произведение провалилось, шло в пустых залах. Требований расстрелять Учителя как бешеную собаку пока не поступало, но, видимо, этот этап общественного развития ещё впереди. Посмотрела я на днях злосчастного «Цоя» и была ошеломлена полным несоответствием массовых проклятий самой картине. Это грустный фильм о смерти и жизни. И Цой там – есть.

Родственники и друзья недовольны картиной, многие презрительно заявили, что и смотреть не пойдут, что это невыносимо – как могут актёры изображать тех, кого они знали или знают до сих пор. Что ж, близкие в своём праве. Это их отношение, их реакция. Но круг близких невелик, и, если отойти на некоторую дистанцию, вопрос уже стоит иначе. Скажем, я сама из этого времени, мир ленинградского рока для меня не чужой, и многие персонажи фильма мне знакомы (не близко, но знакомы). И вот не испытываю я ни праведного гнева, ни пламенного возмущения. Меня все эти бури не касаются, я вижу добросовестный, внятный, неглупый фильм, авторский фильм, художественный фильм, а художественному авторскому кино разрешён вымысел, поэтические вольности и капризы авторского воображения. Правда, это всё не для слабых мозгов, для которых раз кинцо названо «Цой», так корми нас Цоем суповой ложкой, а что такое «минус-приём», этого уже не постичь никак…

Цой между тем возникает в картине несколько раз непосредственно – документальными кадрами в начале и середине. Его мы видим издали садящимся в проклятый «москвич». Огромное фото его несёт толпа на кладбище. Жуткие, отделанные под своего кумира фанаты лезут в окна везущего гроб автобуса. Наконец, в финале у водителя Паши, ставшего орудием рока, на ленинградской ночной набережной просит прикурить призрак в чёрном, до того похожий на Цоя, что Пашу оторопь берёт. «Цой жив!» – ухмыляется привидение… Но Цой существует и в отражённом виде – в душах любимых им женщин, в глазах сына, в деловой повадке ушлого продюсера, в разухабистой истерике друга. (Синего цвета гроб закрыт, зритель не увидит бренного тела, да и аварию на шоссе реконструировали хоть и подробно, но, можно сказать, деликатно.)

Смерть вплетается в жизнь чередой мелких бытовых подробностей: надо добираться до Ленинграда, всем в одном автобусе, что-то есть, где-то ночевать, следить за шустрым ребёнком, отбиваться от фанатов… Имена персонажей изменены, сына героя зовут Женей, жену – Мариной, возлюбленную – Полиной, продюсер, который в реальности звался Айзеншпис и был довольно дурён собой, в картине носит фамилию Рейзен, и играет его хорошенький Игорь Верник. Так что задача точной и полной реконструкции не стояла, бывают же сочинения «по мотивам» классики, а здесь – сочинение по мотивам жизни. Алексей Учитель любит снимать рассказы о творческих, необыкновенных людях, он снимал Цоя одним из первых и уж наверное имеет право на какое-никакое мнение о нём (и на то, чтобы использовать кадры из собственных же документальных картин). Но это его сочинение «по мотивам» – оно, конечно, не только о Цое, но о герое и толпе.

И человеком толпы выбран шофёр Паша (Евгений Цыганов), парень как парень, обычный, рядовой, не хороший и не плохой, даже, скорее, хороший. Да хоть бы и расчудесный и весь из достоинств – на нём теперь роковая печать, вина без вины, потому что из-за него погиб герой, чудо, таинственный звёздный пришелец, пять секунд – и всё, синий гроб теперь, и ничего не переменишь. Налёт сонного оцепенения, обычный для Цыганова, в фильме как нельзя кстати. Вообще же актёрский состав неровен. Хуже всех играет Паулина Андреева (Полина, возлюбленная), лучше всех – Илья Дель (Рика, друг Цоя и новый парень его жены). Дель внешне не слишком-то похож на первообраз, но он что-то схватил верное для героев рок-среды восьмидесятых в принципе. Понятно, что этот нервический, заполошный, лихой пьяница невыносим в быту, отчаянно талантлив и, как говорят в народе, не жилец, он очарователен и отвратителен в одно и то же время. Некоторые сюжетные скрепки показались мне затёртыми – как история с кассетой, на которой якобы записаны новые песни Цоя, или химерические подозрения следователя, что тормоза в машине могла испортить девушка-фотограф. Безупречна, правда, работа оператора Юрия Клименко, мастера из мастеров, а ведь фактура ему в этот раз досталась совсем невыигрышная. Несколько сцен фильма впечатлили особо, и вот почему.

Обитателям автобуса надо переночевать, подворачивается санаторий, а там бушует танцплощадка, гремят суперпопулярные в это время «Белые розы» группы «Ласковый май». Девушка-фотограф, безответно влюблённая в Цоя, врывается на танцпол, кричит о своём герое, возмущается тем, подо что так усердно пляшет санаторский народ, внезапно она сама становится похожа на своего кумира, но публика её не слышит и не замечает, публика совершенно счастлива со своими белыми розами. Начался триумф освобождённой попсы. Избранников, подобных тому, кто лежит сейчас в синем гробу, больше не будут командировать на Землю…

И ещё одна массовая сцена, на кладбище, когда фанаты бегут с изображением Цоя, что-то есть в этом жуткое, комическое и душераздирающее одновременно. Да, старый спор, ещё из Достоевского, о людях обыкновенных и необыкновенных, позволено ли им больше, чем другим, развивается во времени.

Обыкновенные вроде бы обожают необыкновенных. Но жизнь устроена для живых, и живая собака в выигрыше перед мёртвым львом. В фильме «Цой» вообще нет плохих людей, нет злодеев и даже виноватых нет. А только и есть что безумная грусть жизни и злой рок, перед которым мы все беззащитны. Есть временно живые, которым выпало хоронить чудесного, необыкновенного юношу и ползти обыкновенной дорогой бытовой докуки. Самое дорогое и прекрасное тело без жизни – это труп, который надо предать земле и жить дальше, и всё, что может искусство, – рассказать об этом мастерски и поэтично…

Да, жаль, что фильм породил столько негатива, ещё даже не будучи увиденным. Думаю, это тот случай, когда надо доверять не чьему-то мнению, а своим глазам.

Мужественные и смешные

Несмотря ни на что, приём в театральные вузы состоялся. Причём на одно место, к примеру, актёрского факультета ГИТИСа претендовали в этом злосчастном 2020 году 300 человек. Стало быть, актёрская профессия по- прежнему будоражит в молодых людях «вещество мечты» и алчущих славы чудаков с дипломами театральных вузов меньше не станет. Актёры в нашем обществе если не класс, то целая страта, каста, обширная группа населения, и она настолько многочисленна, что с её интересами и запросами нельзя не считаться.

За пошлыми глупыми разговорами о том, что это, дескать, «зависимая», «женская» профессия, что актёры – пустые скоморохи, которые болтают и делают, что им укажут, и вообще должны помалкивать и «слушаться старших», скрывается многотрудная и сложная жизнь профессионалов, формирующих облик искусства театра и кино в глазах публики. Даже те гурманы, что являются в зрительный зал смотреть на произведение любимого режиссёра, увидят на сцене и экране актёров, только актёров. Так что ответственность здесь имеется, и немалая.

В некоторых странах существует разделение труда актёров: одни играют на сцене, другие в «большом кино», третьи в сериалах, и совмещения этих занятий редки. У нас такое разделение началось недавно, и, как всегда, всё у нас пёстренько и полосатенько. Один и тот же артист с дипломом о высшем образовании сегодня будет играть сложную роль в спектакле по классической пьесе, а завтра помчится в криминальный сериал сообщать, что «на помойке обнаружены два трупа». Помчится на всех парах, потому как в одной столице тысячи актёров, и подавляющее большинство из них и строчки о себе не прочтёт, только разве фамилию упомянут в скобках, после имени персонажа. А тут денежку получишь, лицо на экране засветишь, на глаза попадёшься, да вообще – работа! Блистательный, умнейший (ушедший от нас недавно) актёр, режиссёр и педагог Дмитрий Брусникин не пренебрёг же участием в сериале «Закон и порядок», куда его явно позвали не за исключительный талант, а за импозантную внешность. Да не счесть таких примеров. Актёров высшего калибра – например, Валерия Баринова, Василия Бочкарёва, Бориса Клюева, Сергея Маковецкого – я то и дело обнаруживаю в криминальных сериалах далеко не премиум-класса и не огорчаюсь, а радуюсь. Потому что они даже в этих условиях играют куда лучше своих молодых коллег. Хотя бы оригинальнее выполняют «оценки» – это когда надо среагировать на ситуацию. Молодые актёры часто форсируют выражение лица: удивились – так надо брови поднять, испугались – глаза вытаращить, умилились – губки сложить. Мастера так элементарно не работают…

Так вот, принимая во внимание современную культурную ситуацию, хотелось бы большего внимания и ответственности в разговоре об артистах. Всё-таки, рассуждая о них, хорошо бы знать и понимать их творческий путь, объём сделанного, не выносить приговоры по одному-двум проявлениям и уж тем более не судить о творчестве по грехам и порокам частной жизни артиста. Меня, скажем, отвратила реакция части публики, поспешившей затоптать и оплевать всё сделанное Михаилом Ефремовым в искусстве. Участь Ефремова откровенно трагична. Он не стал великим актёром, хотя мог бы им стать. Но он чрезвычайно талантлив и сделал немало, хотя и халтуры было предостаточно. Помню, как поразила меня его работа в нашем сериале «Королева Марго» (он играл короля Карла) – глубокая, изысканная, остро драматичная. Несколько раз я видела Ефремова на сцене и дивилась силе и глубине впечатления. Это нисколько его не оправдывает, но и зачёркивать весь его творческий путь несправедливо. Вот такая она, жизнь – без пол-литры не разберёшься, а с пол- литрой тем более.

Конечно, быть знатоком творчества современных актёров не так-то просто. Вот я заинтересовалась личностью Петра Фёдорова («А зори здесь тихие», «Ледокол», «Дуэлянт», «Город»). Стала смотреть его творческую биографию – и мои исследовательские руки опустились. Не сдюжу я, не продерусь сквозь все эти «Ёлки-2», «Ёлки-3» и прочую пластмассу, стало быть, не составить мне целокупного впечатления о творческом облике артиста… Но не буду отчаиваться вовсе, всё-таки, ежели состоялся бы диспут на тему: кто круче – Данила Козловский или Александр Петров, я решилась бы в этом бессмысленном предприятии поучаствовать, я в материале!

Итак, приём в вузы состоялся, и о критериях отбора в артисты как-то удачно выразился театральный режиссёр Михаил Левитин: актёры должны быть или мужественные, или смешные. (Об актрисах как-нибудь в другой раз, там встаёт вопрос о красоте, и мы в нём увязнем.) Что ж, для общего потока абитуриентов такое разделение, наверное, справедливо. Но вот великие, по-настоящему великие актёры – они путают все определения, ломают границы. Черкасов – он мужественный? Ещё бы, наш Александр Невский. Мог быть смешным? Да запросто, вспомнить хоть его Паганеля. Вдобавок Черкасов сыграл Дон Кихота, который и мужественный, и смешной одновременно. Да, массовое производство искусства требует точных типажей, есть запрос на «мужественных» и «смешных». Но надо оставить зазор для исключительных, необычных, странных, оригинальных, ни на кого не похожих! Принимать иногда тех, кто ни под какие правила не подпадает, ни в какие рамки не укладывается…

Что бы я могла посоветовать тем упрямцам, что всё-таки взяли штурмом крепости театральных вузов, в плане стратегии будущей карьеры.

1. Мне по душе старинная русская актёрская традиция брать красивые благозвучные псевдонимы, если родовая фамилия слишком обыденна и частотна в употреблении, с одной стороны, или слишком эксцентрична и корява, с другой. То есть начинающему артисту с фамилией вроде Иванов, Смирнов, Кузнецов или Бырковель, Мордовацких, Чурчеговяев и т. п. стоило бы призадуматься об эффектном, оригинальном псевдониме. Фамилию лучше брать двух- или трёхсложную, возможны и четыре слога, но история показывает, что «четырёхсложники» добиваются славы в случае совсем уж необыкновенной одарённости (Станиславский, Смоктуновский, Раневская). Конечно, есть исключения: так, несмотря на частотность, почему-то хронически успешна фамилия Петров, а некоторым актёрам с эксцентричной фамилией удаётся крепко приучить к ней публику.

2. Хорошо бы забыть вечным забвением все благоглупости насчёт того, что артисту необязательно быть умным, читать книги, разбираться в искусстве и т. д. Как сказал великий Эркюль Пуаро, «привлекательность умственной деятельности безгранична». Актёры – это же «народ» искусства, а чем просвещённей народ, тем труднее его дурить и давить. Общеобразовательные программы во всех театральных вузах неплохо составлены, и если проявить прилежание и не пренебрегать ими, можно получить начатки образования, а если интеллект уже завязался, он будет требовать питания и его не остановишь. «Ум, ум, всюду нужен ум!» – восклицал один персонаж классической русской комедии. Кто именно? А, не знаете, а может, вам его играть придётся… Ум актёра непременно сказывается на его работе. Я вот совершенно измучилась с одной киноактрисой, она много играет в детективах, она привлекательна и вовсе не бездарна, но у неё глупые глаза, глупые интонации и реакции, даже щёки – и те глупые. Притом учтите, актёрский (да и вообще человеческий) ум необязательно выражается в складной речи, в щегольстве интеллектом – у актёра тело может быть умным, паузы и мимика, самые разные варианты бывают. Пример: Евгений Евстигнеев. Ни в одном воспоминании об этом титане вы не сыщете, что был он речистым интеллектуалом. Но его игра не просто умна – она высочайшим образом остроумна, видно, какая огромная внутренняя работа шла над ролью, сколько надо вобрать и осмыслить жизни, чтобы так интонировать хотя бы.

3. Это делают почти все актёры, и всё же нелишним будет напомнить: громадную реальную пользу приносит изучение образцов, подражание мастерам. Да, подражание – столь же необходимый этап обучения актёра, как и копирование старых мастеров у живописцев. Если судьба милостиво забросит начинающего актёра в театр, где ещё остались мастера, ему повезло, он может подглядывать и подсматривать за ними изнутри процесса. В новоявленных псевдокультурных театроподобных организмах дела похуже – актёры могут всерьёз подумать, что кривлянье, которым они занимаются с товарищами по несчастью, это и есть театр. Тогда придётся выкраивать время и ходить смотреть на искусство театра в другие места.

Мужественные или смешные – будьте стойкими и терпеливыми, юные артисты. Актёры – это витрина нации.