Buch lesen: "Сладкий яд твоего соседства"
Пролог
* * *
– ЛИКА —
– Лика, тебе пора домой, – заявил Богдан.
И во мне заиграло коварное вино. Я отставила бокал на столик, медленно поднялась с кресла и подошла к нему. Богдан сидел в кресле, смотрел на огонь, и, кажется, даже не ожидал, что я осмелюсь подойти так близко.
Прежде чем он успел что-то сказать, я забрала у него бокал, поставила рядом с моим, а потом… потом просто забралась к нему на колени.
Он напрягся. Весь. Каждый мускул его тела стал твёрдым, как камень. Я положила руки на его плечи и ахнула про себя – о, какие же они у него широкие и сильные! Под тонкой тканью рубашки чувствовалась упругая мощь.
– Ты что творишь? – его голос прозвучал низко, почти предупреждающе.
Но я уже не могла остановиться. Я наклонилась к нему так близко, что наши губы почти соприкоснулись, и прошептала:
– Ты слишком напряжён. Позволь себе расслабиться, Богдан.
Мои пальцы скользнули по его бицепсам, почувствовав каждую выпуклость, каждую линию. Я не могла не восхищаться, он был идеален. Настоящий мужчина, сильный, уверенный, тот, кто не боится работы и умеет делать всё своими руками. Ммм… Сказка.
– Ты помог мне с насосом, – прошептала я, глядя ему в глаза. – Ты приготовил этот ужин. Ты… ты восхитителен, Богдан.
И вот тогда я почувствовала это. Подо мной, между нашими телами, что-то изменилось. Он возбудился. Я ощутила твёрдую, мощную плотность его члена, упирающегося в меня. Он был большим, твёрдым… и очень ощутимым.
Я немного поёрзала на его коленях, как будто пытаясь устроиться удобнее, но на самом деле наслаждаясь тем, как он реагирует на каждое моё движение.
Он вдруг шумно втянул в себя воздух и прикрыл глаза, словно сдерживал себя.
– Скажи честно, – прошептала я ему прямо в ухо, чувствуя, как он задрожал от моего дыхания. – Ты хочешь меня, м?
И прикусила за мочку его уха.
Он не ответил. Но его руки вдруг обхватили мою талию, крепко, почти властно. И в его глазах, которые всего мгновение назад были закрытыми, теперь пылал огонь – дикий, неконтролируемый и очень, очень притягательный.
И я поняла – я разбудила зверя.
Его губы нашли мои внезапно, без предупреждения – это был не поцелуй, а захват. Жёсткий, властный, почти яростный. В нём не было нежности, только чистая, необузданная жажда. Он заставлял, подчинял, подавлял – и, чёрт возьми, мне это дико понравилось.
Я вцепилась пальцами в его густые волосы, чувствуя, как всё внутри меня плавится и трепещет.
А потом его руки сжали мои ягодицы – сильно, почти до боли, заставив меня ахнуть прямо в его рот. Он оторвался от моих губ, дыхание его было тяжёлым, прерывистым. Глаза горели тёмным огнём.
– Ты играешь с огнём, девочка, – прорычал он низко, хрипло, словно не человек, а зверь говорил. – Уходи, Лика. Живо. Или я за себя не ручаюсь.
Я замерла, всё ещё сидя у него на коленях, вся дрожа от его поцелуя, от его рук на мне, от этого внезапного, грубого предупреждения. Но вместо того чтобы испугаться, я рассмеялась – тихо, с вызовом.
– А если я не хочу уходить? – прошептала я, проводя пальцем по его нижней губе, всё ещё влажной от нашего поцелуя. – Что тогда, Богдан? Ты покажешь мне, на что способен? Или, быть может, накажешь меня, такую вредную?
Он сжал челюсти, и я увидела, как напряглись мышцы на его шее. Он боролся с собой – это было видно. Но его руки всё ещё держали меня, не отпуская.
– Анжелика… – его голос прозвучал как предостережение, но в нём уже была трещина. Трещина, в которую я тут же проскользнула.
– Я не девочка, Богдан, – сказала я твёрдо, глядя ему прямо в глаза. – И я знаю, чего хочу. И сейчас я хочу тебя. Очень сильно.
Он застонал – низко, почти животно – и снова притянул меня к себе, но на этот раз его поцелуй был не таким яростным. В нём была та же страсть, но теперь в ней проскальзывала капитуляция. И это было даже лучше.
И я не стала ждать. Мои пальцы скользнули вниз, к его джинсам, к той твёрдой, напряжённой выпуклости, что пульсировала под тканью. Я провела ладонью по ней, очень медленно, чувствуя, как он вздрагивает под моим прикосновением.
– Возьми меня, Богдан, – выдохнула я, глядя ему прямо в глаза, полные тёмной бури. – Возьми меня…
И прежде чем он успел ответить, я сбросила с себя верх платья. Ткань соскользнула, обнажив грудь – упругую, высокую, подставленную ему как вызов.
Он ахнул, не ожидал, не был готов. Его взгляд прилип к моей коже, загоревшей в свете камина.
– Ты сумасшедшая… – прошептал он, голос сломанный, хриплый. – Я же не остановлюсь, Лика… Лучше уходи… Умоляю тебя… уходи…
– Нет, – отрезала я, уже не играя и не шутя. Всё во мне горело – и вином, и желанием, и этой внезапной, жгучей смелостью. – Я хочу, чтобы ты меня трахнул. Здесь. Сейчас. Ну!
И это «ну» прозвучало как приказ. Как мольба. Как единственное, что имело значение в эту секунду.
Он замер на мгновение, будто пытаясь собрать остатки самообладания. Но его руки уже дрожали. Его дыхание уже было неровным. И когда он, наконец, двинулся, это было не как человек – а как стихия.
Не разрывая взгляда, он прижал к себе так сильно, что я почувствовала каждую мышцу его тела против своей.
Его губы снова нашли мои, но на этот раз в его поцелуе была не злоба, а чистая, неудержимая потребность.
– Лика, – просто сказал он моё имя. И в этом одном слове было всё – предупреждение, обещание, и признание того, что точки возврата не будет. – Ещё раз прошу…
– Чем больше просишь, тем сильнее я хочу ощутить тебя в себе… – заявила нагло, дерзко, чуть насмешливо.
Его губы обожгли мне кожу – жадные, властные, не оставляющие шанса на сопротивление.
Он припал к одной моей груди, затем к другой, и каждый его поцелуй, лёгкий укус, каждое движение языка заставляли меня вздрагивать и терять рассудок.
Его руки – чуть шершавые, рабочие – сжимали мою талию, бёдра, ягодицы, оставляя на нежной коже следы, которые я чувствовала даже сквозь туман желания.
Я плавилась. Теряла связь с реальностью. И тогда, едва переводя дыхание, приподнялась и стянула с себя кружевные трусики. Я подняла их над головой, демонстративно, вызывающе, и бросила на пол.
Богдан шумно сглотнул. Его взгляд пылал.
Не теряя инициативы, я принялась расстёгивать его рубашку. Пуговицы поддавались с трудом, мои пальцы дрожали, но вот она распахнулась – и я ахнула. О боже… Какое тело! Рельефное, загорелое, с шрамами, которые только добавляли ему дикой мужественности.
Я сползла с его колен, сбросила платье на пол и осталась перед ним совершенно обнажённой, уверенная, готовая, ждущая.
Как же Богдан на меня смотрел… Ммм… Он готов был меня сожрать, поглотить всю и разом.
Я медленно опустилась на колени и взялась за его ремень. Пряжка звякнула, молния расстегнулась…
И вот он – большой, твёрдый, идеальный. Я не сдержала восхищённого шёпота:
– Вот это да…
Мои пальцы дрожали, когда я обхватила его. Он был горячим, пульсирующим, почти пугающим в своей мощи.
– Лика, – его голос прозвучал хрипло, почти как предупреждение. – И всё-таки… Ты должна уйти…
Я подняла на него взгляд – дерзкий, без тени сомнения, распустила свои волосы, позволяя им каскадом упасть на плечи и спину.
Он вздохнул. Сокрушённо.
– Нет, – был мой ответ, и я стянула с него джинсы, потом носки.
Затем я снова забралась на него. И теперь уже ничто не мешало нашим телам слиться. Его член был таким большим, что первый момент проникновения был почти болезненным – резким, влажным, безжалостным. Я вскрикнула, но не отстранилась, а, наоборот, впилась пальцами в его плечи, принимая его всего, до самого конца.
Глаза в глаза. Он смотрел на меня, а я на него.
Член Богдана заполнил меня целиком, каждую частичку меня, каждую клеточку. Эта наполненность была огненной, сладкой, пьянящей. Я громко и без всякого стыда застонала, откинув голову назад, и начала двигаться.
Это не было нежным ритмом – это было дико, отчаянно. Я скакала на нём, ёрзала, искала свой темп, свою глубину, и он отвечал мне тем же. Его руки впились в мои бёдра, помогая, направляя, иногда шлёпая по моей коже – резко, звонко, заставляя меня вздрагивать и сжиматься вокруг его плоти ещё сильнее.
Его стоны сливались с моими – низкие, хриплые, животные. Он притянул меня к себе, и наши губы снова встретились в поцелуе, который уже не имел ничего общего с лаской. Это было пожирание.
Богдан целовал меня так, будто хотел высосать всю мою душу, выпить меня до дна, а я отвечала ему той же жадностью, кусая его губы, чувствуя вкус его кожи, его пота, наслаждения.
Мы были мокрыми, липкими, нашими телами правила не мысль, а первобытные инстинкты. Он вдруг поднял меня, не выходя из меня ни на секунду, и уложил на мягкий ковёр у камина. Его движения стали глубже, жёстче, точнее. Я кричала, цепляясь за него, чувствуя, как внутри меня всё сжимается, закручивается в тугой, огненный узел.
– Богдан… – выдохнула я, застонала, захныкала, уже не в силах формировать слова.
– Лика… – он прошептал моё имя как заклинание, и его тело напряглось в последнем, мощном толчке.
Взрыв. Громкий рык, стон. А после тишина. И только наше тяжёлое дыхание, смешанное с треском огня в камине.
Мы лежали на мягком ковре, сплетённые, не в силах пошевелиться. Его член всё ещё был во мне, пульсируя остаточными спазмами. Его губы так нежно касались моего виска.
Никогда ещё я не чувствовала себя такой… завоёванной. И такой чертовски живой.
* * *
Он всё ещё держал меня – крепко, почти властно, как будто боялся, что я исчезну, если ослабит хватку. А я… а я вдруг почувствовала, как по щекам разливается жар. Не от страсти – от проклятого стыда.
«Господи, Лика, что ты натворила?» – зашумело в голове. – «Сама залезла к нему в штаны, разделась, прыгала на нём как…» Слово «продажная девка» прозвучало в сознании особенно громко и неприятно. Это всё чёртово вино!
Но отстраниться сейчас, сделать вид, что ничего не было, начать прикрываться и краснеть, будет ещё глупее. Уж если позволила мужчине себя взять, будь добра держать лицо до конца.
Я приподнялась, коснулась губами его плеча – твёрдого, покрытого лёгкой испариной, и сказала самым беззаботным тоном, на какой только была способна:
– Ну что, будет мне кофе или как?
Богдан тихо рассмеялся, не насмешливо, а тепло, почти нежно. Его грудь вибрировала под моей щекой.
– Кофе? – переспросил он, и в его голосе слышалась улыбка. – После такого? Лика, ты точно сумасшедшая.
Он не отпустил меня, а, наоборот, притянул ближе.
– Кофе будет. И ещё что-нибудь сладкое. Чтобы ты не думала, что я тебя… использовал.
Я расслабилась в его объятиях. Стыд начал потихоньку отступать.
– Использовал? – я фыркнула. – Это я тебя использовала, если честно. Ты же видел, как я старалась. А то сидишь весь такой загадочный, сексуальный… одинокий… как такого красавчика не соблазнить, а?
Он снова рассмеялся, на этот раз громче, искреннее.
– Да уж, ты очень старалась.
Ошибка? Да и чёрт с ней. Ошибки иногда бывают самыми живыми моментами в жизни. Будет мне, что внукам рассказать…
Глава 1
* * *
– ЛИКА —
– Здравствуй, моя новая жизнь.
Да, новая жизнь. С чистого листа. Без мужа-козла, без офисного планктона, без этого вечного смога над городом.
И вот я, на своей алой ласточке с откидным верхом, въезжаю в деревню, как королева на пенсии, хотя мне всего двадцать восемь… Ужас, лучше не вспоминать о возрасте.
Машина – единственное, что осталось от брака с идиотом, который предпочёл меня двадцати пятилетней инструкторшу по йоге. Ну, и очаровательный домик в забытой богом деревне достался мне, который мы с мужем купили, мечтая о загородном отдыхе, детях, что-то типа фамильного гнезда, как вишнёвый сад…
Идеальная картинка: я в белом платье (ладно, дизайнерских джинсах и шёлковой блузке итальянского бренда прошлого сезона), соломенная шляпка, чашка ароматного латте в руке, а вокруг – тишина, птички, мой идеальный сад, гламурная коляска, в которой спит моя доченька и муж читает газету в беседке…
Пффф. Муж и дочка? Муж объелся груш. А дочка осталась в мечтах.
Мой огненно-красный кабриолет («Алый рассвет», так я зову свою тачку) лихо мчал по этой прелестной просёлочной дороге, больше похожей на трассу для танков. Как ещё колёса целы и подвеска не оторвалась. Удача явно на моей стороне.
Датчики нервно пищали, но я же профессионал. Городской. Почти.
Дорога тут, конечно, сделана явно в наказание за грехи. Я объезжала третью выбоину, когда стайка куриц и один петух, рябых, белых и чёрно-красный самец, с невероятно громким возмущением, кудахтаньем и кукареканьем выкатилась на асфальт.
Я вывернула руль вправо так резко, что моя ласточка закряхтела, как оперная дива, подавившись залетевшей в рот мухой. Но всё равно осталась жива.
Потом я от стресса остановилась у магазина под названием «Всё…». А дальше вывеска была сломана. И что там именно было «Всё…» тайна для меня.
Добрый дядя в магазине продал мне домашние яйца, творог, сметану, две банки ягоды с малиной и смородиной, удивлённо посмотрел на мои дизайнерские туфли на высокой шпильке. Я купила всё, что не выглядело как консервация времён Холодной войны. А ещё тут варили кофе. Заказала себе латте. Горячий, ароматный. На вкус как… более мерзкого кофе я ещё не пила.
Отравилась дальше. Километров через пять навигатор показал, что я почти рядом.
Я увидела забор, а за ним потрясающий особняк из огромного кругляка. Шикарный дом, жаль, что не мой. Я бы не отказалась от такого домика.
И тут…
Боже мой, ЭТО ЧТО? Белое, пушистое, огромное и гордое и… переходит дорогу?!
Целый отряд белых пернатых десантников – гусей!
Я резко вывернула руль влево, чтобы не стать убийцей гусей в свой первый день.
Мой кабриолет «Алый рассвет» взвыл, запрыгал по ухабам, как пьяный пони, и…
БА-БАХ! СКРРРЯЯАКС!
Что-то твёрдое, деревянное и очень неприятное встретилось с моим передним крылом.
Стаканчик с кофе взлетел в воздух, совершил элегантное сальто… и в этот же миг БАМ!
Сработала подушка безопасности.
Горячий латте? О, да! Прямо мне в лицо и на всю мою драгоценную белоснежную шёлковую блузку.
Я взвыла, зашипела и выдохнула с громким ругательством.
И вот я сидела, облепленная взбитым молоком, с кофейными разводами на щеках, в облаке белого порошка от подушки, глядя на ползущую паутину трещин в лобовом стекле. Датчики сообщили о спущенном переднем колесе.
Из динамиков жалобно доносилось: «…и я бегу, бегу, бегу как сумасшедшая…» Очень к месту. Очень.
– Идеально, – прошипела я, пытаясь смахнуть кофе и порошок с ресниц. – Новая жизнь, привет! Я влетела в тебя вся разбитая! В буквальном смысле!
Слёзы предательски подступили к горлу. Разбитая машина. Испорченная блузка. Горящее от кипятка лицо, шея. И эти… проклятые гуси! Они важно обошли мою машину, гогоча, будто смеялись. Гады!
И тут появился… ОН.
Тень упала на мой кабриолет. Я медленно подняла голову.
Видимо это хозяин огромного деревянного дома. И это его забор я только что украсила своей тачкой.
Высоченный. Широкий, как сарай. Руки, как молоты, и в одной из них… ТОПОР. Блестящий. Острый. Не для рубки капусты, это точно.
Он сильно хромал, подходя, но это не делало его менее устрашающим. Лицо, будто высечено из гранита скульптором в дурном настроении. Глаза – холодные, серые, как грозовое небо над этим проклятым местом.
– ЭЙ! – его голос пробил даже гул мотора (который, кстати, теперь звучал как астматик). – Ты что, с луны свалилась? Или просто слепая?! Это мой забор! И мои гуси! Чуть всех не перебила, дура!
Вот так. Добро пожаловать в современную деревню, Лика. Где соседи встречают тебя с топором и криками.
Весь мой стресс, весь кофе на блузке, весь стыд за мой любимый кабриолет взорвались во мне ядовитой ненавистью.
– О, простите, великий гусевод! – я вылезла из машины, стараясь выглядеть достойно, несмотря на кофейный макияж и прилипший к щекам белый порошок из подушки безопасности. – Я не знала, что ваши гуси патрулируют дорогу! Может, им знаки дорожные повесить? Или светоотражающие жилетки выдать? А забор… – я презрительно ткнула пальцем в покорёженные доски, – не волнуйтесь, ваш убогий забор я отремонтирую! Деньги не проблема!
На самом деле забор был отличный. Деревянный, стильный. И денег у меня было не так, что много. Развод – дело затратное, как оказалось. Но этому громиле я ни за что не признаюсь.
Он прищурился. Топор в его руке как-то подозрительно блеснул на солнце.
– Убогий? – он фыркнул. – Отлично. Я пришлю тебе смету за ремонт, городская фея. А пока… – он развернулся, не предложив даже воды, чтобы умыться, не говоря уже о помощи с машиной, – убирай своё ведро. Оно тут всем мешает.
И пошёл прочь, хромая, но невероятно величественно. Его гуси гордо зашагали за ним, бросив на меня последние презрительные взгляды.
Я стояла посреди пыльной дороги, в кофейных разводах, с разбитым кабриолетом и разбитыми иллюзиями.
– Чудесно, – пробормотала я, доставая телефон. – Но у меня есть страховка… ГАИ, надеюсь, быстро приедут? Так, где тут у нас «Экстренный вызов на трассе»? О, вот он, милый номерок.
Набирая номер, я бросила последний взгляд на забор и увидела адресную табличку.
Класс. Я не доехала всего ничего. За поворотом мой дом.
Так, стоп.
Получается, этот тип мой сосед?
Наши участки и дома смежные.
Когда мы покупали домик и землю, никакого этого домища тут не было.
Я подошла к забору и посмотрела на окна дома. Мужик стоял и пил кофе. Или чай. Или холодную вкусную воду. Спокойно. Как ни в чём не бывало. Сволочь.
Наконец, выслушав тонну ненужной информации от голосового помощника, мне ответил ленивый и сонный голос.
– Здравствуйте! – заговорила я в трубку бодро и одновременно пытаясь вытереть кофе и порошок с подбородка, щёк и лба. – У меня тут… э-э-э… ДТП… Нет, не с другим авто. С забором. И гусями. Нет, гуси не пострадали. Они героически атаковали мой кабриолет… Что? Да, я трезвая! Просто… я в деревне и не ожидала, что тут так много живности… Я правда, трезвая! Да, вот адрес…
Первая глава моей новой сельской идиллии была написана ярко и очень запомнилась. Горчим кофе на блузке за тридцать тысяч рублей. И с главным героем, грубияном с топором и его армией пернатых бандитов.
Пока ГАИ плелись, не спеша мне на помощь, а страховая, судя по голосу оператора, молилась, чтобы я умерла, я размышляла. Какого чёрта мы купили дом в этом безлюдном месте? Тут два дома всего, а сама деревня в пятнадцати километрах.
Мысль этого дня: «Может, помириться с бывшим мужем и снова выйти за него замуж?»
Нет. Лучше уж кофе на лице и в декольте.
* * *
Итак, мой кабриолет «Алый рассвет» укатил на эвакуаторе, грустно поскрипывая разбитым крылом.
Предварительно механик из автосалона в замасленном комбинезоне по видео посмотрел на мой кабриолет. Я показала ему все повреждения. Мужчина потом долго смотрел с экрана на меня, затем хмыкнул и сказал:
– Месяца два, милочка. Или три. Из-за санкций на вашу машину деталей нет. Придётся заказывать через параллельный импорт, но повторяю, придётся долго ждать.
Милочка. От этого слова у меня задёргался глаз. Новая жизнь, напомню, должна была быть идиллией, а не квестом «Выживи без машины в радиусе пятидесяти километров от цивилизации».
Но я же Воронова Анжелика! Нет, я уже снова Михайлова. Девичья фамилия вернулась ко мне.
Так вот, я Михайлова Анжелика, не сломаюсь. Без машины? Ну, такси ещё никто не отменял. Тут же есть такси, верно?
Да и продуктов я накупила столько, что на год хватит. Наверное.
Хорошо хоть товарищи полицейские довезли меня и все мои вещи, чемоданы и пакеты до моего дома.
А мой дом и правда соседствует с этим невежливым громилой. И, похоже, он выкупил все участки в округе. И вокруг моего участка с домом тоже его земля. Это был не дом, а самая настоящая ферма! Развёл тут по соседству, понимаешь… гусей…
Я частями дотащила все вещи на крыльцо дома. Потом первым делом вошла в гараж.
О! Меня в гараже ждал сюрприз. Вернее, целых два.
Старый мотоцикл. Не просто мотоцикл, а мотоцикл с коляской.
Представьте: что-то ржавое, похожее на помесь танка и инвалидной коляски, покрашенное в серо-зелёный цвет, который я назвала «унынием». Я окрестила его «Конь Апокалипсиса».
Водить я его не умела, но разве это сложно? Руль есть, две педали… или нет? Ладно, разберусь позже. Главное – это колёса! Пусть и три.
А ещё был велосипед. О, радость! Синий, с корзинкой спереди и… немного спущенными колесами.
Накачаю! Я же не лыком шита.
В конце концов, я в детстве каталась! Двадцать лет назад. Но езда на велосипеде не забывается, правда?
И вот, наконец, мой очаровательный домик! Я распахнула дверь с торжеством… и лицо мне обдало ароматом пыли столетней выдержки.
– Капец… – прошептала я и всё-таки вошла внутрь.
Паника начала накатывать, но я тряхнула головой.
– Так, стоп… Отставить панику, – выдохнула я, озираясь. – Всё хорошо, Лика. Просто надену резиновые перчатки и поработаю уборщицей. Хотя бы пол вымою.
В технической комнате подняла рубильники, и в доме теперь был свет.
Потом я героически нашла ведро и тряпку.
Подошла к крану в ванной с боевым настроем. Повернула вентиль…
Ни капли.
– Что? – я повернула сильнее. Ничего. Тихо. Сухо. Пусто.
– Эй, вода! Я здесь! – постучала по трубе.
В ответ молчание.
Потом я стукнула себя по лбу. Это же дом, а не квартира. Тут как со светом, нужно тоже что-то включить, чтобы пошла вода.
В техкомнате нашла акваробот для насоса, и он был выключен.
Я рассмеялась и вставила вилку в розетку. Робот мигнул красными огоньками и начал ими мне подмигивать.
Я весело вернулась в ванную комнату.
Вода так и не пошла.
– Какого чёрта?! – запсиховала я.
Паника. Быстрая проверка всех кранов в доме. Туалет? Не смывается.
Скважина. Что-то со скважиной?
Насос проверила. Он мигал красным. Может, это плохой признак? Наверное, скважина забилась. Или труба. Короче, всё сломалось. Чёрт.
Я стояла посреди пыльного ада, в потрёпанной грязной блузке, с лицом, которое так и просило десятичасового спа, и понимала: я в жопе.
Глубокая, деревенская, безводная жопа.
Клининговые службы? Ха-ха.
Страховка за сломанный забор? Не поможет.
Другие соседи? Ближайшие, где-то за полями.
Оставался. Один. Вариант. Тот самый, с топором, гусями и лицом, на котором было написано «Иди к чёрту, городская чума».
– Нет, нет, нет, – застонала я, глядя в окно на его ферму. – Не он. Только не он… К нему не пойду за помощью…
Но пыль щекотала нос, руки были грязные, а мысль о том, чтобы мыться минералкой из магазина, вызывала приступ жалости к себе.
Я вздохнула. Глубоко. Надела самые презрительные солнцезащитные очки (щит от его ледяного взгляда), умылась минералкой. Воду решила оставить на крайний случай.
Потом поправила остатки макияжа и… поплелась к его дому, стараясь не сломать каблуки о кротовины.
Ворота были откачены, и я спокойно вошла на его идеальную территорию.
Сосед сразу меня увидел и вышел на крыльцо. Без топора (спасибо, хоть какая-то мелкая радость), но с тем же гранитным лицом.
В рабочей рубашке с закатанными рукавами, обнажающими мощные предплечья и шрамы.
– Ты? – он произнес это так, будто увидел особенно назойливого шершня. – Снова проблемы или решила извиниться??
Я собрала всю свою гордость в кулак.
– Дело в воде, – выдавила я. – У меня нет воды. Скважина, наверное, засорилась. Или насос сломался. В общем, всё не работает. Я… э-э-э… подозреваю, вы знаете, кого можно вызвать? Или как это починить?
Он медленно, преувеличенно обвёл взглядом меня – с ног до головы: пыльные туфли, испачканная блузка, солнцезащитные очки (я их тут же сняла), мой явно не сельский вид. Его губы дрогнули. Неужели улыбка? Нет, скорее гримаса презрения.
– Нет воды? – он хмыкнул. – А что, ты золотой унитаз из города не привезла со встроенным фонтаном и резервуаром с родниковой водой?
Я почувствовала, как щёки запылали. От злости? Стыда? Всё вместе.
– Очень смешно, – процедила я сквозь зубы. – Я не прошу вас чинить мою воду… Просто подскажите, куда позвонить. Прошу вас, дайте номер сантехника.
– Сантехника? – он фыркнул, как лошадь (у него точно есть лошадь, я уверена!). – Здесь сантехник – это я. Или ты. Или гуси, если их научить.
– Вы?! – я чуть не поперхнулась. – Вы… сантехник?
– А кто же? – он скрестил руки на груди. – Ты думаешь, тут, как в твоём городе, есть аварийная служба, которая работает двадцать четыре на семь? Скважина забилась, да? Возможно у тебя старая система. Надо чистить, продувать. Насос, возможно, клинит.
Вот это засада.
– И вы можете всё починить? Прошу вас, почините мой насос… Скважину и что там ещё…
Он вздохнул так, будто я попросила его отдать мне почку. И помолчал, изучая моё поникшее состояние. Видимо, пыльные круги под глазами и дрожащая нижняя губа (я старалась изо всех сил изобразить несчастную себя) тронули даже его каменное сердце. Немного.
– Ладно, – вздохнул он, будто делая огромную поблажку. – Я могу посмотреть. Но только завтра утром. Сейчас я занят. Но не жди чудес. И приготовься к тому, что будет грязно. Очень. Твои… туфельки от кутюр это не оценят.
Туфельки?! Я покраснела.
У меня, кстати есть резиновые сапоги. И да, они от кутюр. Прозрачные в цветочек.
– Я… я не… – начала я, но он уже повернулся, чтобы уйти.
– Меня зовут Богдан, – представился он.
– Лика… – промямлила своё имя.
Он кивнул и сказал:
– Можешь идти. И запасись терпением, Лика.
И скрылся в доме, хлопнув дверью перед моим носом. Даже на чашку кофе не пригласил. Хотя в курсе, что я без воды.
Я стояла посреди его двора, под презрительными взглядами гусей, чувствуя себя полной идиоткой. Без воды. Без машины. С мотоциклом, на котором не умею ездить. С велосипедом со спущенными колёсами. И теперь я должна ждать его милостивого появления завтра утром?
– Чудесно, – прошептала я, плетясь обратно к своему пыльному дому. – Просто чудесно.
На обратном пути я споткнулась о корень и чуть не упала в лопухи. От обиды и усталости на глаза навернулись слёзы. Горячие, солёные, смешивающиеся с пылью на щеках.
Крещение деревней, Лика. Полное погружение в саму суть сельской жизни.
Единственное светлое пятно в этом кошмаре: Богдан завтра он придет. С инструментами. И починит мне воду.
