Buch lesen: «Запах Рая»
Том 1
Девочка размышляла, лежа на бабушкином диване: «После смерти там темно, там бесконечная пустота… Страшно!»
Такие мысли часто посещали меня в детстве – мысли о смерти. Я думала, что после нее ничего нет. И мне было очень страшно.
Родилась я 1 ноября 1972 года в Украине, в маленьком городе, Одесской области. Болгарка по национальности. Я росла тихим, спокойным, точнее сказать, кротким ребенком. Часто перед сном я всем вокруг желала спокойной ночи:
– Спокойной ночи, сервант!
– Спокойной ночи, стол!
– Спокойной ночи, стулья!
– Спокойной ночи, печка!
Я была вежлива с мебелью, но людей сильно стеснялась.
ЧАСТЬ 1
Детство…
Когда мне было 5 лет, я очень хотела быть такой же умной, как мама. Дорога в детский сад была лучшей дорогой. Мама срывала с дерева вишни и насыпала их мне в ладошки. Вечером она забирала меня домой и иногда брала на ручки и несла, пока были силы. Помню, вечером, мама укладывала меня в одеяльце и, завернув конвертом, как маленькую, баюкала.
Яркие, теплые вспышки воспоминаний детства. Это тепло окутывает, завораживает – как же хочется вернуться туда, где тебя любят и нет безысходности…
Когда я подросла, то, принимая ванну, рассматривала себя, обнаруживая, как из девочки превращаюсь в подростка. Я смотрела на свой животик, талию, и мне казалось, что они красивы. Но во мне зародилось сомнение, ведь мама мне никогда не говорила, что я красива.
В школе, в восьмом классе одноклассницы уже начали флиртовать, целоваться с мальчиками, а я была далека от всего этого. Несмотря на то, что была старше всех в классе, я оказалась девочкой позднего созревания.
Моя бабушка жила в городе, в очень красивом и старинном – в городе Черновцы. Рядом с бабушкиным домом стоял университет.
Величественное здание с башнями, больше похожее на замок. В университете была своя резиденция, где росли елки, орешник, жили белки и росли огромные деревья, магнолии. Когда расцветала магнолия – это было как в сказке: огромные бутоны распускались бело-розовыми цветами, и ими было усыпано все дерево. Аромат этих цветов разносился по всему парку.
Дети обычно ездили на каникулы в село к бабушкам, а я, из маленького городка в буджакских степях, приезжала в большой, зеленый, красивый город Черновцы. Я любила приезжать к бабушке. Она была совсем другой, не похожей на маму – спокойная, интеллигентная, очень красивая женщина, с голубыми добрыми глазами, излучающими нежность. Когда бабушка улыбалась, на щеках образовывались ямочки, а черные брови на белой коже смотрелись, как крылья чайки. Даже в преклонном возрасте она была очень красивой.
Ну почему же мама совершенно не похожа на бабушку ни внешне, ни по характеру? Хотя и была по-своему красива.
Я же была обыкновенной темноволосой смуглой девочкой с карими глазами. Зато у моего старшего брата была белая кожа, голубые глаза и замечательные светло-русые кудрявые волосы. Мама часто рассказывала, что, когда родился мой брат, он был очень красивым, светленьким мальчиком. Но когда родилась я, маме было стыдно показывать дочь – я была смуглой, с большим носом, еще и девочкой. И мама часто говорила, что, если бы это было возможным, она бы ночью поменяла нам с братом волосы. И поэтому я мечтала быть светленькой. И, зная мое заветное желание, в ссоре брат всегда дразнил меня:
– Чернь, цыганка! Волосы у тебя, как солома…
И, когда мама заставляла меня кушать (а кушать я не любила), я спрашивала ее:
– Мама, а если я буду кушать сметану, я стану светленькой?
И, мама, не желая разочаровывать дочь или в своих целях, чтобы я лучше кушала, говорила:
– Да, доченька, если будешь кушать сметанку, станешь беленькой, как сметанка.
И я изо всех сил старалась проглотить еще ложечку, чтобы быть ближе к своей мечте.
У меня два старших брата, Валик и Вова. Первый был старше меня на 16 лет, и когда я росла – его рядом не было. Сначала он ушел служить в армию, после армии уехал учиться. Второй брат, Вова, старше меня на пять лет. И он довольно-таки часто злоупотреблял своим старшинством.
В детстве, когда мы смотрели мультики, и Вове вдруг хотелось чего-то пожевать (а пожевать ему хотелось всегда), он отправлял меня в кухню за едой. Не желая пропустить часть фильма или мультика, я отказывалась идти. Тогда брат говорил:
– Ты иди, а я нажму на кнопочку, и мультик остановится.
Я верила, не зная, что пока такая функция еще не была доступна широким массам. И в одну из таких преходящих в приказы просьб, брат попросил отрезать ему кусочек хлеба. Я со слезами на глазах пошла, и случайно палец попал под нож. Кровь начала капать на стол, хлеб… Очнулась я от того, что брат, склонившись надо мной, плакал и причитал:
– Таня, не умирай!
В глазах его был страх. Я лежала без сознания…
Часто брат придумывал разные игры. Мы вместе ходили на старое еврейское кладбище, чтобы поесть зеленых абрикос. Брал он меня с собой, и когда ходил играть с друзьями, а иногда даже в поход. Вова привил мне расторопность, и если я не успевала собраться быстро, меня просто никуда не брали.
И в будущем я собиралась быстрее, чем мой муж…
Мой брат был для меня не только прапорщиком, но и стилистом, он полностью контролировал, что я надеваю. И когда мне хотелось надеть бусы или мамину брошь, то брат говорил:
– Ты так со мной не пойдешь, мне стыдно с тобой идти, ты как цыганка.
И мне приходилось переодеваться. Брат был для меня еще и матроной-воспитателем. Помню, когда мне было лет 7–8, мы ехали в поезде, и Вова постоянно делал мне замечания, «так девочки не сидят, сядь ровно, ножки вместе, так девочки себя не ведут…»
Родителям заниматься нами было некогда, и мой брат был мне за папу и за маму. У родителей была работа, большой дом, много живности: кролики, куры, утки, гуси, поросята и огромный двор. Все это требовало внимания и большого труда, так что на нас, детей, у родителей времени совершенно не хватало. И мы были предоставлены сами себе, хотя обязанности у нас были: мы должны были заготавливать траву для кроликов, пропалывать огород, а вечерами мы всей семьей мотали нитки, которые мама приносила с фабрики, на которой работала.
Нам нравился наш двор. С калитки к дому шла длинная дорожка метров сто. Над дорожкой была арка, вся оплетенная виноградом, листья которого создавали тень. По обе стороны от дорожки был огород, а вдоль нее всегда рос виноград и сезонные цветы: весной – нарциссы, тюльпаны, пионы, летом и осенью – астры, дубки. Дорожка упиралась в площадку. Перед домом над площадкой тоже была арка, на которой вился виноград. Большие ступеньки, с которых мы часто падали, вели в наш большой дом. На площадке стоял колодец.
Родители часто устраивали праздники, на которые приглашали много гостей. Мой брат брал баян, я залезала на маленький стульчик. Он играл, а я не смотря на свою застенчивость, пела. За выступление гости нам давали деньги, и деньги были немалые. За один вечер мы зарабатывали месячную зарплату наших родителей, 130–150 рублей. Свои деньги я отдавала маме, а брат складывал все в свой тайник.
Частые ссоры родителей еще больше сблизили нас с братом. В момент скандалов мы обнимались и плакали, нам было очень страшно. Когда брат ушел в армию, я осталась одна с постоянно ругающимися родителями. И доходило до того, что ночью папа гнался за мамой, и она в ночной рубашке убегала из дому, а я шла ее искать… Спасение пришло только тогда, когда после восьмого класса я уехала учиться в училище.
Еще с детства у меня каждый день болела голова. Мама меня возила по врачам, но никто не мог понять причину моих головных болей. Однако после того, как я переехала в общежитие, головные боли сразу прекратились. Я начала намного лучше учиться. В школе я избегала математики. Я ее не понимала, а если честно, то еще и боялась. По правде говоря, я боялась нашу учительницу, которая преподавала этот предмет. Она была очень строгой, даже не так: она была деспотично-нервно-злым учителем, и у меня от страха просто замирал мозг. На уроке я себя чувствовала так, как иногда бывает во сне, когда нужно бежать быстро, а ты не можешь – бежишь, будто в густом киселе. Так и я на уроке математики не могла ничего сказать. Мой мозг был весь в вязком киселе, близком к желе и отказывался работать.
И этот страх был не без основания. Наталья Петровна— так звали нашего учителя по математике – во время урока подходила к ученикам, которые болтали, но по пути к ним она собирала учебники с других парт и с размаху била книжной стопкой по головам нарушителей дисциплины. И это происходило не редко. Нас она постоянно называла «дебилы вы безмозглые», «кретины», и крик сопровождал каждый урок математики. Не удивительно, что мой мозг съеживался и отказывался работать.
Юность…
В училище я расслабилась, во мне появилась какая-то уверенность в себе и, самое главное, у меня прекратились постоянные головные боли. Я начала понимать математику, на контрольной у меня даже просили списывать. А я, в свою очередь, теперь не понимала, как можно не решить элементарных примеров и задач, это же так просто! И мне было так приятно давать кому-то списывать, ведь еще в прошлом году я сама искала, у кого бы списать…
Я начала расцветать, меня стали замечать мальчики, но, пообщавшись со мной, говорили, что я еще совсем ребенок. И это было правдой, тогда я еще совсем не интересовалась противоположным полом. Ребят, которые интересовались мной, я отшивала, потому что не знала, как себя вести и о чем с ними говорить. Помню, как на одном свидании нависла неловкая тишина, парень меня попросил рассказать ему что-то, а я грубо спросила:
– Что мне тебе, сказку рассказать?
За грубым ответом я пыталась спрятать свою неуверенность в себе. И только на втором году обучения один мальчик неожиданно стал здороваться со мной за руку, но не более того. Потом, спустя две недели, он спросил, как меня зовут и опять не предпринимал никаких шагов. И еще через время пришел вечером и позвал меня пообщаться. Его звали Славик, он был ненавязчивым, скромным парнем и постепенно приручал меня к себе.
Мы часто гуляли, болтали, Славик катал меня на своем мопеде. Как-то он привез меня к себе домой и показал свой бизнес. Славик выращивал шелкопрядов: нужно было резать ветки шелковицы и кормить ими толстых белых противных червей, которые потом заворачивались в кокон. Но, к сожалению, им никогда не суждено было стать прекрасными бабочками, и мне было их жаль.
Он познакомил меня со своей мамой. Меня это очень смутило, и Славик сказал:
– Что ты такая стеснительная?!
Да, я была стеснительная, зажатая, я могла рассказывать что-то, но запнувшись, терялась и замолкала.
Первый поцелуй был нежным, трепетным… Я очень привязалась к Славику. И вот наступил выпускной. Это был 1989 год. В то время выпускные были такие, что можно было сказать, что их и не было, во всяком случае, в нашем училище. У нас был просто сабантуй в общежитии.
Многие девочки напились. Я выпила совсем немного, но это была водка, и я быстро опьянела. Славик решил воспользоваться моим опьянением, он подхватил меня на руки и понес на второй этаж в свободную комнату. Опустив меня на кровать, он начал приставать. Но, даже будучи в опьянении, а я была в сильном опьянении и вокруг все кружилось, я сопротивлялась. Славик шептал мне на ушко, что я потом буду жалеть. Но я была непреклонна, я не собиралась отдаваться вот так, в чужой комнате, на чужой кровати, парню, который мне просто нравился.
Когда пришло время уезжать, мы обменялись адресами.
Витя…
Я вернулась обратно домой после училища. Мой брат Вова всегда брал меня в свою компанию, но перед тем, как привести меня, он всех друзей предупредил, чтобы никто при мне не ругался матом. Об этом я узнала позже, когда начала встречаться с одноклассником моего брата. Он только пришел из армии, и Вова ввел одноклассника в свою компанию. Увидев его, я подумала, что он похож на надутого индюка. «Самоуверенный, самовлюбленный индюк» – так я думала. Индюка звали Виктор, он был голубоглазый, стройный, высокий парень. Обычно друзья моего брата приходили к нему, и если брата не было дома, то сразу же уходили. Но Витя, узнав, что брата нет, не ушел. Я не знала, что с ним делать, и мы стали говорить ни о чем. Его визиты зачастили, и это заметили окружающие. Витя нравился всем, кроме меня. Брат говорил, что Витя хороший парень, и было бы отлично, если бы мы были с ним вместе. А я всем своим видом показывала, что этому не бывать. Зная, что Витя должен прийти, я уходила к подружке, и мы с ней гуляли по городу. Но от Виктора не так-то просто было сбежать, ведь за него был мой брат. Нас всегда нагонял его мотоцикл, на котором восседал Витя с букетом цветов для меня, и нам приходилось гулять втроем.
Мамин брат жил и работал в Крыму, в курортном городе Алушта, вместе со своей женой. У дяди была квартира в поселке Малый Маяк, которая пустовала. Он часто приглашал нас к себе в гости или просто пожить. И брат решил уехать в Крым, то есть сбежать из дому. Дома жить было невозможно – родители продолжали ругаться, втягивая нас в свои разборки. Мама требовала, чтобы мы повлияли на отца, отец жаловался на маму, а мы были словно меж двух огней.
Одному ехать Вове не хотелось, и он стал уговаривать старшего брата Валика ехать с ним. Но у Валика была семья, ребенок, он не мог. Друг брата, Олег Медведев, встречался с девушкой и тоже не хотел уезжать. А я все это время кружила вокруг Вовы и просила:
– Меня возьми!.. Возьми меня!!!
И меня взяли. А то, что взяли только потому, что с Вовой больше ехать никто не захотел – мне было все равно, главное, что меня взяли. Теперь стоял вопрос, как уговорить маму.
Мне было уже 17 лет, но для мамы мне было всего 17 лет, и ей было страшно отпускать меня. Брата она отпустила сразу, а мне пришлось долго ее уговаривать. И наконец, после долгих уговоров, мама согласилась.
Но теперь возник вопрос: а как мы будем питаться? Готовить-то мы не умели.
Помню, как-то брат попросил меня пожарить ему яичницу. Я поставила на огонь сковороду и разбила в нее яйца, но они почему-то прилипли к сковороде, и я не понимала почему. Позже, я узнала, что нужно было в сковороду просто вначале налить масла. Мама никогда не просила меня помочь ей на кухне, моей обязанностью была лишь уборка всего дома. И теперь я пришла к маме с тетрадкой, ручкой и под ее диктовку стала записывать рецепты борща, плова и других блюд.
И вот подошло время отъезда. Мы сели на мотоцикл. Коляска была полностью загружена. В первую очередь брат загрузил магнитофон «Ростов» и две колонки S 90, и это заняло всю коляску, места для вещей почти не осталось. Но мне было все нипочем – главное, что меня взяли! Родители продолжали ссориться, и я была счастлива уехать.
Крым…
Крым – это райский уголок Украины. Здесь есть море, лес, горы. И когда мы ехали на работу из поселка в Алушту – перед нами открывались великолепные виды. На работу мы ездили обычно на мотоцикле, но иногда я ездила на троллейбусе и всю дорогу пялилась в окно, любуясь красотой. Приехали мы в Крым уже осенью, когда почти все туристы разъехались, а местные жители уже привыкли к здешним красотам и не глазели восхищенно по сторонам. Но я дала себе слово, что всегда буду смотреть в окно и восхищаться окружающей меня красотой.
Мы работали с братом в стройбригаде при доме отдыха у моря в Алуште. Прорабом и начальником был наш дядя. Мне дали напарника, он только пришел из армии, и нас бросали на разные объекты. Мы штукатурили: то на огромных лесах свод под крышей, то подвал; делали плинтуса из цемента. Из бригады ко мне никто не приставал – дядю и брата уважали, и я была под их защитой.
Мой напарник Коля рассказывал мне про свою недавнюю службу. Я же почти ничего не рассказывала – обычно я стеснялась парней, хотя и не только их. Но с Колей мне было очень легко и свободно. С ним мы вместе учились штукатурить и вместе смеялись над своей работой. Но нас разделили: Колю дали в напарники моему брату, а меня отдали в женскую бригаду. Я красила, белила, работа была скучной, монотонной, женщины в бригаде были намного старше меня – озлобленные, сквернословящие, недовольные жизнью бабы.
Я скучала по своему напарнику. И только спустя много-много лет я узнала, что Колю увел у меня мой собственный брат!
Зарплата у меня была 350 рублей в месяц, что было в два раза больше маминой. Она на то время получала 170 рублей, и это считалось хорошей зарплатой. Свою зарплату я отдавала брату, он решал, что мне нужно купить из вещей. Продукты покупал тоже он, а я готовила, как могла. Как-то я приготовила вареники с капустой. Когда я их сварила, то тесто плавало отдельно от начинки.
А когда я решила заквасить капусту, мне было непонятно, почему она через время почернела. Тогда я не знала, что капусту нужно хорошенько помять и утоптать в собственном соку. Но брат терпел все.
Постепенно у Вовы появились друзья. В отличии от меня он был очень общительным, слыл душой компании и любимчиком девушек. Мы жили в курортном поселке, и как только потеплело, в наш многоэтажный дом стали приезжать и заселяться туристы. В соседней квартире поселились две девушки. И Вова, не зная, как сообщить им, что я всего лишь сестра, придумал хитрость. Когда я выходила из квартиры, девчонки стояли на террасе. И Вова окликнул меня вдогонку:
– Сестра, ты скоро прийдешь?
Мы до сих пор со смехом вспоминаем этот случай.
С моим мальчиком из училища мы продолжали переписываться, и я пригласила его приехать ко мне в гости.
Ответ пришел, и я на радостях принялась читать письмо – хотелось побыстрее узнать, когда Славик приедет. Но оно началось со слов: «Я не могу приехать, и мы не можем больше переписываться…» Буквы поплыли перед глазами, и я разревелась. Подбежал Вова – я же никогда не плакала, тем более не рыдала. Тогда он увидел письмо, прочел его и, издав звук, похожий на рычание, с такой злостью начал рвать его на части, что я испугалась и сразу успокоилась. Я подумала о том, что окажись Славик рядом – брат бы его придушил. Это меня очень быстро привело в чувство. Вова, ни слова не сказав, вышел. Эту тему мы никогда не обсуждали, но свои переживания я стала держать при себе.
Сердца трех…
Иногда к нам приходил дядя Коля. Как-то он сказал:
– Вы хоть окна вымойте и перед входной дверью подметите, а то такое ощущение, что здесь уже лет пять никто не живет.
Я посмотрела на наши окна и ужаснулась – они и вправду были грязными, но мы совершенно не замечали этого!
С весенними теплыми днями я стала подумывать о смене работы. И в один прекрасный день к нам в квартиру позвонили. Открыв, я увидела нашу двоюродную сестру Анжелу, она стояла на пороге с рюкзаком за спиной. Я была так рада ее видеть, ведь она мне всегда была не только сестрой, но и подругой.
Анжела жила в Черновцах, куда я каждое лето приезжала к бабушке на каникулы. В детстве нам с сестрой вместе было очень весело. Она была старше меня всего на два года. Мы постоянно выдумывали разные игры, шили себе бальные платья и ходили по резиденции университета, представляя, что мы принцессы.
С моей двоюродной сестрой меня связывали самые теплые воспоминания. Теперь она была рядом со мной. Моя душа ликовала! Мы устроились работать в санаторий «Утес», и нам было весело вместе. Санаторий находился на берегу моря. В то время, когда мы работали там, как раз снимали фильм «Сердца трех». В обеденный перерыв мы бродили по местам, где снимался фильм, плавали в море, а после работы ходили на дискотеку.
Дискотека находилась на берегу моря в трех километрах от поселка. Путь туда был не близкий и не из легких, особенно обратно. Дорога казалась бесконечной, она всегда шла в гору и серпантином, но наша молодость и пыл преодолевали все. В свои выходные мы с утра бежали на море, к вечеру, поднимались домой, а как стемнеет – снова бежали к морю, на дискотеку.
Там мы танцевали, не пропуская ни один танец. А когда дискотека заканчивалась, взбирались почти ползком, уставшие, опять в гору, домой. Нам было хорошо и весело. Мы познакомились с мальчиками, начали встречаться. Ребята показывали нам достопримечательности этого удивительного края, свои любимые места. Мы увидели скалу, которая стояла в море. И если на нее взобраться – слезть тем же путем было уже невозможно, оставалось только прыгнуть в море с большой высоты.
Высоты я боялась, но посмотрев, как легко все прыгают, решила взобраться на скалу. Я долго стояла на вершине. Снизу она казалась не такой высокой, и если бы можно было слезть – я бы слезла. Мне было очень страшно прыгать. Мой парень успокоил меня, взял за руку и с разбегу мы прыгнули вместе. Это было очень страшно, но спустя два дня я взобралась на скалу еще раз…
Анжела со своим парнем Андреем вела себя как стерва, ей все было не так. И Андрей стал поглядывать на меня, стараясь не оставлять нас с моим Славиком наедине.
Как-то Славик решил показать мне подводную пещеру и потащил меня туда. Но чтобы попасть в пещеру, нужно было проплыть под водой несколько метров. Мне было страшно, но Славик обещал, что не выпустит меня из рук. Свое обещание он выполнил, мы оказались в пещере, там было удивительно, наши голоса отзывались эхом. Такое я видела лишь в кино, это было как в романтическом приключении. Будучи отрезанными от внешнего, мы словно попали в параллельный мир. Мы целовались, но неожиданно в нашу пещеру приплыл Андрей. Славик был недоволен, он нервничал, но Андрей вел себя как ни в чем не бывало.
Мы с сестрой часто стали пропадать вечерами, и моему брату это не нравилось. Как-то Вова пригрозил Анжеле, сказав:
– Если ты хочешь шляться – шляйся, но не смей брать с собой Таню, иначе я быстро тебя отправлю обратно домой в Черновцы.
С этого дня мы стали вести себя как мышки, но не долго. Вова, получив отпуск, уехал к своей девушке в Харьков, и оставшись одни, мы творили, что хотели. Правду говорят: «с кем поведешься – от того и наберешься».
Моя сестра была красивой блондинкой с голубыми глазами, но легким поведением. Все парни сначала обращали свое внимание на Анжелу, я же для них была просто подружкой красивой девушки.
Мне очень хотелось заняться сексом, но не из-за сексуального влечения, а просто из любопытства. Анжела рассказывала о своих похождениях, и мне было интересно испытать на себе все то, что я слышала от сестры. Но Андрей всегда появлялся в неподходящий момент.
Однажды у нас со Славиком все-таки получилось, однако секс мне не понравился. Я ожидала чего-то потрясающего, но кроме боли ничего не испытала. Вскоре мы расстались, но не потому, что мне не понравилось заниматься с ним сексом, а потому, что он переспал с моей сестрой.
Анжелу я простила, хотя и не сразу. Андрей нашел меня, он все знал. Он прямо сказал, что я ему нравлюсь, и что он всячески старался не оставлять нас со Славиком наедине, но не усмотрел. Андрей предложил мне встречаться, серьезно встречаться, но я не могла. После случившегося я уехала домой, к маме.
Но долго пробыть дома не сложилось. С мамой у нас никогда не было близких доверительных отношений, я не могла поделиться с ней своими переживаниями. В Арцизе я почувствовала, что мой дом уже не здесь.
Конечно, у меня были подружки, и мы очень дружили. Но я не привязываюсь к людям, и когда наши пути расходятся – я не оглядываюсь. Я была бы рада видеть девчонок, ведь мы очень дружили, но делиться с кем-либо своими переживаниями мне не хотелось. И я уехала в Малый Маяк, который стал мне новым домом.
Хочу сказать пару слов о своих школьных подружках.
Наташа, маленькая наша Зайка. Зайкой она стала из-за своей фамилии «Заикина». Аня Ярмола – очень серьезная, воспитанная, настоящая подруга, с ней можно и в огонь, и в воду. Она была мне как старшая сестра и всегда заботилась обо мне. Как-то я долго на улице просидела на корточках, у меня сильно занемели ноги, словно на них вдруг обрушился миллион раскаленных иголок. Такое со мной было впервые, я не могла и шагу ступить. И Аня несла меня на руках в нашу комнату. Усадив на стул, она стала разминать мне ноги, и я чувствовала себя ребенком, любимым ребенком.
Когда я по вечерам после отбоя вылезала в окно к Славику, Аня всегда переживала за меня и отчитывала, если я возвращалась поздно. Она была мне больше, чем подружка и, наверное, даже больше, чем сестра – скорее, как мама.
Была еще Таня Иванова, с ней мы дурачились, как могли…
