Двоемирье. Книга 5. За отражением

Горло нестерпимо обожгло, и Дамар закашлялся. Понял, что слышит себя вместо гула странных голосов, и от радости закашлялся еще сильнее.

– Вы как, профессор? – Глаза склонившейся над ним Мариссы округлились от испуга.

– Нор… нормально, – прохрипел Дамар. Приподнялся на локтях. – Я в порядке.

Только теперь, посмотрев через плечо помощницы, он увидел стоящего у очага, опершись обеими руками о его край, Стифа. Тот мелко дрожал и, казалось, вот-вот упадет. Но каким-то чудом продолжал держаться. Выдохнул:

– Стихло. Вроде.

– А ты молодец, – нехотя подбодрил его Дамар. Всего несколькими минутами раньше он бы искренне порадовался. Но только не сейчас. Не после того, что услышал на грани. Теперь знал, что каждый новый шаг к разгадке может вывести его за эту грань.

Нужно все хорошо обдумать. Чуть позже, когда мысли вновь станут связными.

– Как ты это сделал? – На лице Мариссы читалась смесь ужаса, восхищения и смятения. Всего на миг. А потом она добавила уже совершенно спокойно: – Расскажешь?

– Не-а, – Стиф все-таки опустился на пол. – Мне бы самому это понять.

«Все ты прекрасно понимаешь, – мысленно ответил ему Дамар. – Только принять не хочешь, или не можешь. Пока что».

***

Впервые Аурика была рада стоящему в цехе непрерывному грохоту. Так, по крайней мере, никто из десяти человек комиссии не мог услышать, как бешено колотится у нее сердце. Хорошо хоть, большинство лентяев отлично умеют изображать бурную деятельность, когда нужно. Так что за них можно не краснеть, а продолжать заговаривать проверяющим зубы.

– А это самая увлекательная часть нашей экскурсии. Сюда поступает готовая продукция. – Она подвела проверяющих к стеллажам, где ровными рядами были уложены готовые переговорники. Блестящие, компактные и совсем легкие, гораздо удобнее тех моделей, что сейчас в ходу.

На лице улыбка – надетая по «торжественному случаю» маска. Руки дрожат, но, к счастью, можно спрятать их карманы брюк, и никто не заметит. Необходимость говорить громко помогала голосу звучать уверенно.

– Что-то маловато сделано, вам так не кажется? – Глава комиссии покачал головой, глядя на стеллажи. Падающий в окно солнечный свет отразился от его лысины.

Тут и без подсчета было понятно: раза в два меньше, чем должно было быть по плану. Плану, который составляли, не советуясь с теми, кому его выполнять.

В голове от волнения был сплошной туман. Нужно сказать им что-то. Как-то оправдаться. Но как?

– Придется ввести оптимизацию, – тихо сказала одна из проверяющих другому, но Аурика все равно услышала.

Оптимизация… да, управляющий на собрании говорил что-то об этом. Новые станки, быстрее, дешевле, и рабочих понадобится меньше. Намного меньше. Но тогда это обсуждали лишь как возможность на далекое будущее – первые пробы совсем не радовали. Выходит, не такое уж и далекое.

Внутри что-то щелкнуло, заставив вмешаться в разговор.

– Мы не гонимся за скоростью, а работаем на качество.

– Ну разумеется, – снисходительно отмахнулись от ее слов. – Но мы видим результат, и он нас не устраивает.

«Если сделаете, как собираетесь, он вас порадует еще меньше». – Говорить этого вслух Аурика не стала – все равно словам не поверят. Вместо этого подошла к маленькому металлическому столику, за которым, склонившись над увеличительным стеклом, сидела седая старушка-контролер. Одна из тех, кто после этой «оптимизации» останется без работы и вряд ли найдет новую. Она настолько увлеклась работой, что, похоже, не замечала ничего вокруг.

Аурика взяла из небольшой кучки забракованных переговорников, как раз сделанных на новом опытном станке, одну, а вторую сняла со стеллажа готовых к отправке. Протянула обе проверяющим.

– Можете увидеть разницу?

Они недоуменно переглянулись. Ответил за всех глава комиссии, пожав плечами. Подошел ближе, пригляделся:

– Мы ведь не инженеры, откуда нам знать?

– Можете рассматривать сколько угодно, разницы не увидите, – подтвердила Аурика. – Автоматика ее тоже не увидела. А разница есть. Одна. Очень существенная.

С этими словами Аурика одновременно нажала кнопки включения на обоих перговорниках. Исправный тут же издал приветливое шипение, а вот отбракованный предпочел хранить молчание.

– Теперь видите? – Аурика отложила работающий переговорник обратно на стеллаж, села за стол рядом с контролером. – Только человеческие руки могут заставить это работать.

Контролер молча кивнула, пододвинула к ней ящичек с инструментами.

«Только бы получилось, ну пожалуйста, только пусть поломка не будет слишком сложной». – Мысленно приговаривала Аурика. С трудом заставила руки перестать дрожать от волнения, посмотрела через увеличительное стекло. Да, повезло, но покопаться все равно придется. Минута. Две. Бесконечность. Рядом послышалось скептическое хмыканье.

– Готово. – Наконец, она с победным видом вскинула руку с переговорником.

Один щелчок, и из динамика раздался знакомый треск. Аурика готова была прыгать от радости, но пришлось ограничиться широкой улыбкой.

– Что ж, нам есть над чем поразмыслить, – протянул глава комиссии, почесав подбородок. – А теперь мы хотели бы взглянуть на производство плат.

– Если у вас есть допуск. – Аурика протянула ладонь под недовольное ворчание проверяющих. – Мы, знаете ли, не очень охотно делимся некоторыми секретами.

Только глава комиссии одобрительно кивнул. Достал из кармана карточку, подписанную управляющим завода.

– А теперь мы можем пройти?

Пусть он и оставался серьезным с виду, но в глазах блестели смешинки. Впервые за сегодня Аурика позволила себе немного расслабиться.

– Да, конечно. – Она жестом позвала маячившего неподалеку с покрасневшим то ли от волнения, то ли от жары лицом, мастера цеха. – Нортон проведет для вас инструктаж и все покажет. У меня, в отличие от вас, допуска пока нет.

Наконец-то это закончилось. Она, конечно, знала, что придется непросто, но дотошная проверка за полдня вымотала так, словно пришлось работать целую декаду без отдыха. Подойдя к приоткрытому окну, Аурика подставила лицо обдувающему ветру.

– Вы всех просто очаровали.

От раздавшегося за спиной мягкого, почти обволакивающего голоса, Аурика едва не подпрыгнула. Пусть тогда, через приемник, он слышался искаженно, но спутать было невозможно.

– Благодарю. – Она медленно обернулась, пытаясь взять себя в руки. – А Вы разве не ушли с остальными, эм… простите, не знаю, как к Вам обращаться.

Улыбающийся парень, не намного старше самой Аурики, смотрел на нее, щурясь от бьющего в глаза солнца. Забавный. Веснушки проглядывают на обгоревшей от солнца коже. Пока молча ходил вместе с остальными проверяющими, казался даже симпатичным. Но стоило лишь вспомнить тот подслушанный разговор…

– Можете звать меня Фауль. – Он пожал руку замершей Аурике. – Но почему Вы так смутились? Неужели не слышали в свой адрес комплиментов?

Как хорошо, что за притворным смущением можно спрятать сковывающий ужас. Аурика неопределенно пожала плечами.

– Здесь – точно нет. Обстановка, знаете ли, не располагает.

– Как жаль. – Фауль бросил взгляд на цех, где продолжала кипеть работа. – Жаль, что такой очаровательной девушке, еще и дочери премьер-министра, приходится находиться в таком месте.

«А вот про папу ты зря заговорил», – страх мгновенно сменился злостью, для которой теперь не пришлось искать предлог.

– Вы правда считаете работу на производстве недостойным занятием? – Она сложила руки на груди. – По-моему, собственными руками помогать прогрессу – это для любого почетно. И ничего страшного, если руки при этом немного замараются.

На лице Фауля промелькнула усмешка.

– Говорите точь-в-точь как Ваш отец.

– А Вы хорошо его знаете? – Аурика уцепилась за первую же возможность разузнать о заговорщике побольше.

– Точно так же, как и все жители страны, – не поддался на провокацию Фауль. – Наш премьер-министр на слуху, сколько себя помню.

Аурика поморщилась с досады. Слишком ловко выкрутился – и ведь не скажешь, что врет: Перебежчика действительно знают все уже не один десяток лет. Но почему тогда этот Фауль так хочет его провала на выборах? Нужно выяснить, ведь всего четыре декады осталось.

– Не хотел Вас расстроить, простите, – прервал ее раздумья Фауль. – Тяжело, наверное, делить самого близкого человека с миллионами других, кого даже не знаешь.

– Вовсе нет. – Аурика рассеянно накрутила локон на палец. Она ни разу не думала об этом вот так, а если бы и подумала… нет, нужно как можно скорее перевести тему на менее опасную. – Если комиссия решит ввести новые станки, столько людей останутся без работы.

– А как же «Помогать прогрессу, даже если руки замараются?» – Насмешливый тон Фауля показался почти издевательским. – Это он и есть, прогресс во всей красе. Но Вам-то не о чем беспокоиться, толковые инженеры всегда будут нужны. Или у Вас есть какие-то другие мысли по этому поводу?

Краем глаза Аурика заметила, как остальные проверяющие вышли в общий коридор. Что в тот момент дернуло Аурику за язык, она и сама не могла бы объяснить, однако ответила Фаулю с самой очаровательной улыбкой, на которую сейчас была способна:

– Думаю, я поделюсь своими мыслями при следующей встрече, а то Вас, кажется, коллеги уже потеряли.

– Если Вы не против продолжить нашу беседу в более располагающей обстановке. – Фауль удивленно вскинул брови, но все же нажал несколько кнопок на переговорнике и повернул экран к Аурике. – Это мой номер для связи. Запомните?

Дождавшись ее кивка, он развернулся и направился к остальным проверяющим, и Аурика ради забавы крикнула ему:

– А мой номер спросить не хотите?

Она уже мысленно придумала несколько вариантов отказать, если скажет «да», но в ответ услышала совсем другое.

– Его я легко могу узнать, когда понадобится. Если, конечно, остался прежним со времен академии.

Ну конечно, в отделе науки должны храниться данные обо всех, кто учился в академии. От этой мысли Аурику пробрала холодная дрожь, и даже летнее солнце не спасало.

Она дождалась, когда Фауль скроется из виду, и стала набирать сообщение Джею.

«Я его видела. Одного из тех, кого мы слышали.»

Пальцы отказывались слушаться и все время попадали мимо нужных кнопок. Это жутко взбесило, но, как ни странно, помогло прогнать остатки страха.

Несколько секунд, и переговорник запиликал, сообщая об ответе.

«Где, как? Только не говори, что опять во что-то впуталась без меня!»

Аурике стало любопытно: его больше волнует, что она могла попасть в неприятности или что сделала это без него? Но оставить выяснения она решила до дома. Пока же напечатала только:

«На этот раз я ни при чем, братик. К нам приходила проверка, он там был. Поговорим, когда вернусь.»

Впрочем, разговор с братом пришлось на время отложить. Сначала – из-за того, что нужно было задержаться на работе и получить порцию похвал от руководства. Похоже, Фауль не лукавил, и ей действительно удалось произвести впечатление на комиссию. Управляющий даже пообещал, что если так дальше пойдет, то скоро ей смогут подыскать «теплое местечко в администрации». Пусть завтра он скорее всего позабудет об этом обещании, но все равно приятно.

А когда она вернулась домой, то все уже были в сборе. Даже папа, который сидел в гостиной в любимом кресле, которому было больше лет, чем самой Аурике. Менять его на новое папа отказывался наотрез.

Увидев вошедшую Аурику, он отложил в сторону газету, пестрящую яркими новостными заголовками. Сделал глоток «Солнечного берега» из опустевшей прозрачной кружки. Улыбнулся так же тепло, как могло быть на этом самом воображаемом берегу.

– А ты сегодня просто молодчина.

– Только сегодня? – притворно обиделась Аурика. Присела на подлокотник кресла.

– Для меня всегда самая лучшая. – Папа потрепал ее макушку, как любил делать в детстве. – Но теперь это и другие заметили.

– Значит, тебе уже доложили? – Сохранить чуточку обиженный тон, скрывая ликование, оказалось сложнее, чем она надеялась. – Я хотела сама рассказать.

– Выполняют свою работу, сама понимаешь. – Он виновато развел руками. Щелкнул Аурику по носу. – Но ты чем-то, смотрю, недовольна?

– Ими. Комиссией. Отделом по науке, – отчеканила она, мысленно добавив: «По крайней мере одним из них. А может и не одним, если они решили проворачивать свои дела за папиной спиной».

Хотела продолжить, но папа остановил ее, подняв руки в защитном жесте.

– Оу, оу, притормози, малыш. Лучше расскажи по порядку.

Да, пожалуй, это лучший способ собрать разбегающиеся мысли в кучку и облечь в слова.

– Они хотят нас оптимизировать. Я, конечно, попыталась показать, что нельзя людей заменять станками, но они могут на других заводах это провернуть.

– Ну да, я в курсе, – ничуть не удивился папа. – Сам же эту программу утверждал. Настоящий рывок вперед, здорово же. Для того и отправил комиссию – проверить, насколько это имеет смысл. Полагаюсь в этом вопросе на тех, кто более компетентен.

От шока Аурика не сразу нашлась, что сказать. Казалось, видит своего отца впервые. Не домашнего милого папочку, а премьер-министра, говорящего красивые фразы на всю страну.

Совершенно чужого.

– Так ты знал? А как же рабочие? Нет, они, конечно, балбесы в основном, я бы и сама половину поувольняла, но нельзя лишать их шанса.

– Это непросто, согласен. – Папа положил руку Аурике на плечо. – Иногда приходится принимать сложные решения. Премьер-министру вообще постоянно приходится, что поделать. И если оптимизация действительно нужна, для тех людей найдутся другие места. Те, где они смогут принести больше пользы.

– Ты правда так считаешь? – Аурика медленно, все еще раздумывая над его словами, поднялась с кресла. – А если бы я была среди них? Или Джей? Ты бы все равно не поменял мнение?

Папа молчал, и это молчание было больнее пощечины. Аурика вышла из гостиной, почти ничего не видя перед собой. Кажется, кого-то толкнула плечом – не важно. С шумом захлопнула за собой дверь спальни.

***

Ночь выдалась безлунной, потому Стифу пришлось пробираться по лесной тропинке чуть ли не на ощупь. Маленький переносной светильник, прихваченный из дома, тоже не особо помогал рассеять темноту. Стиф бы с огромным удовольствием пошел и без него, да вот только идти вслепую по местности, которую почти не знаешь – это было совсем уж неразумно.

«Неразумно, конечно». – Стиф мысленно усмехнулся. То, что он сейчас здесь – само по себе верх безрассудства. Только сегодняшним утром он понял это настолько отчетливо, что отблески сине-зеленого пламени до сих пор маячили перед глазами. Из-за этого и светильник он теперь инстинктивно держал на вытянутой руке, подальше от себя. Снова утихомиривать разбушевавшееся нечто желания не было совершенно.

И шипение, это дурацкое шипение от светильника. Так напоминает шепот, услышанный у зеркала. Слов не разобрать, но вот угроза слышалась ясно, и тогда, и сейчас.

Стиф остановился, стараясь до мелочей вспомнить увиденный в отражении пейзаж. Промелькнувший на миг, но тут же исчезнувший. Будто те странные существа не хотели, чтобы он увидел.

Или… боялись?

Почему они так его боятся? Гораздо больше, чем он их.

Эта мысль заставила Стифа прибавить шаг. Поскорее взглянуть на ту долину, усыпанную валунами, которую ему не следовало видеть. Марисса обмолвилась на рыбалке, что подобное есть здесь, совсем рядом. Отыскать бы и не заблудиться при этом. Как? Стиф понятия не имел. Еще один безрассудный поступок в надежде, что чутье приведет. Что это окажется то самое место.

Журчание воды неподалеку. Речка, у которой они с Мариссой были утром. Нужно лишь идти вдоль нее: реки впадают в озера, а та долина, если верить рассказам, была когда-то озером.

Стоило об этом подумать, как словно кто-то невидимый схватил за горло. Снова, как у очага. От неожиданности Стиф выронил светильник. Тот ударился о землю и треснул. Драгоценные кубики граниума, поддерживающие свет, рассыпались по земле, и стало совершенно темно.

Невидимая рука в тот же миг разжала хватку. Стиф сделал судорожный вдох, потер шею. Поднял покореженные остатки своего «проводника», без которого теперь придется обходиться.

Только избавившись от которого он и сможет дойти до места.

Пришлось немного постоять, прежде чем глаза привыкли к отсутствию света. Небо оказалось вовсе не таким черным, как Стиф привык. Здесь, на севере, оно было голубовато-серым, подернутым легкой туманной дымкой.

Теперь уже легко можно было различить смутные очертания деревьев… ну, это Стифу показалось, что легко. За такую самонадеянность он, двинувшись вперед, получил веткой по лицу.

Шаг, еще один. Позади вдруг раздался глухой стук, сдавленный вскрик.

Стиф быстро обернулся и едва не столкнулся с попытавшейся нырнуть за дерево Мариссой.

– И что это значит? – спросил он, но голос прозвучал вовсе не так грозно, как хотелось.

Во всяком случае, Марисса не спешила отвечать. Отряхнулась медленно, будто ничего особенного не происходит.

– Решил прогуляться на ночь глядя?

– А ты решила составить мне компанию. – Стиф заметил, что в руках у нее нет светильника и удивленно воскликнул: – Ты так шла?

Марисса пожала плечами.

– Некогда было за светом возвращаться, на твой ориентировалась. Наделась, будешь осторожнее. – Она кивнула на место, где должны были валяться остатки его светильника.

Стиф решил не вдаваться в подробности.

– Здесь уже не так темно, дойдем. Мы же недалеко?

– Смотря куда ты хочешь попасть.

«Да я бы и сам хотел это знать», – мысленно ответил Стиф. Собирать крохи информации, пытаться сложить их в одну картину, словно осколки мозаики над очагом в «лаборатории» – это было жутко утомительно. Двигаться вперед заставляло лишь понимание: ничего не закончится, пока он не дойдет до конца. Пока не треснет последнее из зеркал, как бы ни мешали этому те, кто прячется по ту сторону.

– Ты уже и сама наверняка догадалась, – сказал он остановившейся в ожидании ответа Мариссе.

Должна была догадаться, очень уж настойчиво он расспрашивал ее утром. Пару секунд она оглядывалась по сторонам, в задумчивости прижав к губам палец. Наконец указала куда-то в гущу деревьев.

– Нам туда.

– Точно? – Стиф с сомнением пригляделся, пытаясь отыскать хоть маленький признак тропинки.

Но у Мариссы, похоже, не возникло и тени сомнения.

– Так мы путь сократим, я тут уже все обойти успела. Ну так как, ты мне доверишься, или обратно развернемся?

Сказала и тут же скрылась за деревьями. Стифу ничего не оставалось, кроме как последовать за ней, тихонько ворча себе под нос. Возвращаться обратно он точно не собирался. Не сейчас, когда зашел так далеко и так близок к разгадке.

Ориентироваться приходилось на шелест веток. Очень быстро удаляющийся шелест.

– Надеюсь, ты не решила завести меня в самую чащу и бросить? – спросил он тихонько, опасаясь нарушить ночной покой. Но в тишине леса его голос и так разносился достаточно далеко, чтобы Марисса услышала и остановилась.

– Догоняй, а то самое интересное пропустишь, – позвала она вполголоса, заставив Стифа поторопиться, забыв о хромоте.

Оказалось – не зря. Совсем скоро деревья расступились, открыв перед Стифом ту самую картину из отражения. Он на всякий случай вытянул вперед руку, проверить, нет ли впереди стеклянной преграды.

Но все это было реальным. Идеально круглые камни, которые будто вытесали гиганты. Зеленеющие холмы чуть вдалеке. А над ними едва розовеющая полоска рассвета в небе.

– Разве уже утро? – Стиф взглянул на часы, которые по привычке носил с собой, пусть они и были бесполезны с самого его приезда сюда. Показывали шесть двадцать, постоянно, а утра или вечера – попробуй угадать.

– Здесь солнце никогда не заходит полностью. Ты разве не знал?

Все еще опасаясь наткнуться на невидимое препятствие, Стиф осторожно шагнул вперед, к валунам. Нехотя проворчал в ответ посмеивающейся Мариссе:

– Одно дело слышать, а вот увидеть наяву…

Он замолк, поняв, что чуть не сболтнул лишнего. Однако от Мариссы эта оговорка не ускользнула.

– Как будто во сне ты это уже видел.

«Можно сказать и так». – Стиф сделал вид, будто не заметил ее слов. Выбрал один из больших валунов, уселся на него. Похлопал рукой по другому, приглашая Мариссу располагаться рядом.

– Представь, что здесь озеро, как было раньше.

Марисса скептически хмыкнула, прищурилась, некоторое время просидела так, молча, но в конце концов покачала головой.

– Наверное, мне не хватает воображения. А зачем это вообще?

Стиф пожал плечами.

– Просто так, интересно же.

Увернувшись от подзатыльника, он подобрал маленький плоский камень. Запустил его вдаль, как в детстве, на море. Одно лишь маленькое отличие: на несуществующей воде не оставалось кругов.

Снова тишина. Только одинокий бесстрашный комар жужжал над ухом. Стиф отмахнулся, но не очень-то помогло. Внутри было на удивление спокойно. Будто он наконец-то нашел, что так долго искал. Нужно лишь понять, что именно.

– Скажи, зачем ты здесь? – наконец прервала молчание Марисса.

Стиф раздумывал недолго – сказал первое, пришедшее в голову:

– Обстановку сменить захотелось. Столичная жизнь тоже, знаешь ли, может наскучить. Вся эта суета, шум, беготня за тем, что тебе вовсе и не нужно. Там ночью светло, как здесь. Даже светлее…

Он бы, наверное, и дальше продолжил самозабвенно нести чушь, если бы Марисса не фыркнула:

– Позер. Сама прекрасно знаю, каково там. Но вообще я имела в виду, зачем ты здесь, у бывшего озера?

«Понятия не имею», – подумал Стиф. Но не признаваться же ей в этом?

– Может, я просто всегда мечтал встретить рассвет с красивой девушкой, – протянул он.

Марисса вздрогнула, отодвинулась подальше.

– Ты вообще бываешь серьезным?

– А ты всегда задаешь так много вопросов? – парировал Стиф, а про себя добавил:

«Просто если не можешь чего-то понять, нужно вернуться к началу, Лэнси».

– Кто? – удивленно воскликнула Марисса.

– Что?

Стиф и не заметил, что произнес это вслух, но важнее было не это. Лэнси. Почему он вдруг о ней вспомнил? Или, может, одно из тех отражений подсказало?

Он поспешно достал из кармана переговорник в надежде, что связь здесь доступна. Оказалось, хватит лишь на то, чтобы отправить сообщение, так что Стиф, не раздумывая, напечатал:

«Вы раньше бывали в Приозерском?»

– Тяжело же тебе тут, если среди ночи пообщаться с кем-то не терпится, – хмыкнула Марисса, пытаясь заглянуть через плечо. Стиф тут же убрал переговорник в карман.

– Это всего лишь подруга.

– Подруга, значит?

Только услышав этот полный недоверия вопрос Мариссы, до него дошло, как прозвучало его оправдание.

– Подруга мамы, – поспешил уточнить он. Хотя, в сущности, какая разница, поверит ли Марисса и что вообще подумает?

Сама Марисса, похоже, считала так же, потому что бросила почти равнодушно:

– Надеюсь, ты не станешь выбалтывать этой подруге секретов.

– Не волнуйся, твоих точно не выболтаю, – в тон ей ответил Стиф, подбрасывая в руке подобранный маленький красноватый камешек, каких вокруг было полно. – Ты же почти ничего о себе не рассказываешь.

Марисса отвернулась, произнесла тихонько, словно сама себе:

– Кое-что тебе лучше не знать, иначе не захочешь со мной разговаривать.

«Аналогично», – хотел было ответить Стиф, но тут из кармана раздалось тихое пиликанье переговорника.

«Ты сейчас там? Пришли картинку, как сможешь. Хочу кое в чем убедиться».

«Позже», – напечатал Стиф.

Придется дождаться, пока никого не будет рядом. А пока…

Он отключил переговорник, поднялся, машинально сунув камешек в карман вместе с переговорником. Для вида отмахнулся от не особенно сейчас беспокоящих комаров.

– Пойдем отсюда, пока не стали чьим-то завтраком.

Глава 5. Предрассудки

Взглянув на себя в зеркальную дверцу шкафа, Зелле убедилась, что платье на ней сидит идеально. Цвет морской волны выгодно подчеркивал серые глаза, отчего они казались голубыми. Легкая ткань облегала талию, и вот из-за этого Зелле переживала больше всего. Повернулась боком – нет, пока ничего не заметно. Улыбнулась сама себе.

Она уже собралась выйти из гардеробной, когда заметила в отражении Кипрана. Подозрительно серьезного, словно бы чем-то недовольного.

– Уверена, что хочешь пойти? – спросил он, остановившись позади. – Может, лучше останешься?

– Неужели я так плохо выгляжу? – встревожилась она и обернулась к мужу.

– Ты как всегда красавица, – Кипран прижался губами к ее плечу. – Но в твоем положении стоило бы поберечься. Столько людей, громкая музыка…

Зелле прижала палец к его губам, заставив замолкнуть.

– Всего лишь очередной благотворительный вечер, ничего особенного. А в таком положении я еще не меньше полугода буду, не отменять же из-за этого все поездки. Или… – Зелле хитро прищурилась. – Поняла, ты просто не хочешь, чтобы мной любовались другие.

Однако на лице Кипрана не появилось и тени улыбки. Он обхватил ее ладони своими, на удивление холодными.

– Я просто помню, как было в прошлый раз и очень волнуюсь. Не хочу, чтобы пришлось снова все это пережить. А ведь прошло уже двадцать лет, и ты…

Он вдруг осекся и замолчал, но Зелле и без того отлично его поняла.

– Я уже не так молода, ты это хотел сказать?

– Совсем не это, – поспешно возразил Кипран, и этой поспешностью только убедил ее в правоте.

– Я прекрасно знаю, сколько мне, и не собираюсь этого стесняться, – успокоила Зелле мужа. – Обижаться на правду тоже не собираюсь.

– Вообще-то я имел в виду, что сейчас надо быть еще осторожнее.

Зелле в ответ покачала головой с укоризной.

– Кто-то, помнится, на днях, упрекал меня, что слишком трясусь над сыном.

– Стиф уже взрослый парень и вполне способен о себе позаботиться. А вот за того, кто еще не родился… – Кипран провел рукой по ее животу. – За него мы в ответе.

От такой заботы на душе стало тепло, но и согласиться со словами мужа Зелле не могла.

– Я тоже отлично помню прошлый раз, не сомневайся.

Она поморщилась от воспоминаний о почти не прекращающейся тошноте и необходимости пить лекарства, приготовленные Лэнси. Даже сейчас ощущался их горький привкус во рту.

– Теперь все будет иначе, я это чувствую. А если не потороплюсь, – Зелле бросила взгляд на висящие на стене часы, только что пробившие полдень, – то меня там будет ждать толпа заскучавших в ожидании подростков. И вот это действительно страшно, поверь моему опыту.

– Ладно, ладно, поезжай, тебя не переспорить. – Кипран поднял руки в примирительном жесте. – Но с одним условием: я сам тебя отвезу. Никаких водителей. И не только отвезу, а пробуду там до конца.

«Ага, и не сбежишь на помощь подчиненным при первом же сообщении от них, как обычно бывало», – скептически хмыкнула про себя Зелле. Обвила руками шею мужа.

– Тебе же там будет жутко скучно. Хотя… – Она чуть помедлила, изобразив нерешительность. – Может, и не будет. Говорят, сегодня там она выступает.

Уточнять, кто именно эта она, произносить ставшее почти запретным в этом доме имя Айнэ не потребовалось. Кипран виновато отвел взгляд.

– Если ты решила меня упрекнуть, то зря. Мы уже лет пять не виделись. С тех самых пор.

– Знаю, – шепнула Зелле и игриво прикусила ему мочку уха. – Потому и подумала: вдруг захочешь ее снова увидеть, хотя бы и на сцене.

Она и сама не могла сказать, чего хочет больше: чтобы Кипран, довезя ее до места, развернулся и уехал, не желая ворошить прошлое, или чтобы остался рядом, несмотря ни на что. Первое бы значило, что он до сих пор не забыл. Но и чувствовать себя снова маленькой девочкой, которую опекают, совсем не хотелось.

Они проехали уже полпути, когда Кипран, до этого полностью сосредоточенный на дороге и чересчур, на взгляд Зелле, осторожничающий, решился заговорить.

– Ты такая задумчивая. Что-то беспокоит? Можем вернуться.

– Просто подумала, – Зелле решила не скрывать своих мыслей: – Если бы она тогда родила тебе ребенка, ты бы все равно остался со мной? С нами?

Кипран сжал ее руку. Крепко, ободряюще.

– К чему думать о том, что могло бы быть? Это была бы другая жизнь, и мы были бы другими.

Другими. Столько мелочей, а порой и не совсем мелочей, из которых мы сложились. Столько поворотов, приведших туда, где мы сейчас. Зелле попыталась вспомнить каждый из них, хоть и понимала прекрасно, что это невозможно. За этим занятием не заметила, как они подъехали к зданию школы. Огромному, с мраморными колоннами. Солнечные лучи отражались от молочно-белых стен, отчего те словно бы светились сами собой.

«Оно и раньше было таким пафосным?» – подумалось Зелле. Воспоминания о проведенных здесь школьных годах подсказывали, что вовсе нет. Наверное, дело в недавней реконструкции, в которую вложилась и ее семья.

Из здания уже доносилась медленная танцевальная мелодия. Красивая, почти завораживающая, но Зелле вдруг поймала себя на мысли, что даже во времена ее юности это бы считалось жутким старьем.

За прошедшие годы здесь многое поменялось. В этом она убедилась, войдя в зал торжеств. Раньше он не казался ей настолько огромным. Может, все дело в освещении? Тогда это были маленькие сине-зеленые точки, рассыпанные по потолку, словно звезды. Сейчас же вдоль стен висели стеклянные свечи, только пламя в них было искусственным, белым, как солнечный свет. А вместо картин – портреты лучших учеников и плакаты с ободряющими надписями.

«Успешная учеба – ваш путь к безоблачному будущему», – прочитала Зелле на одном из них.

– Как думаешь, это их правда мотивирует? – спросила она Кипрана, указав на плакат.

– Сомневаюсь, – хмыкнул он, нахмурившись.

Пожалуй, он прав. Достаточно было взглянуть на скучающие лица школьников, разбившихся на группки и подпирающих стены. Кажется, музыканты только мешали им вести свои, более интересные для них, беседы.

Нужно это исправить, и как можно скорее. Пусть хотя бы сегодня побудут беззаботными детьми. Хотя бы на время. Хоть даже этот вечер организован вовсе не для них, а для их родителей.

Но сначала придется выслушать приветствие от директрисы школы. Зелле, увидев ее, невольно вздрогнула и вжала голову в плечи. Не постарела ни капельки. Как такое вообще возможно? Ни одной новой морщинки, ни седины в каштановых кудрях.

– Уверена, вечер предстоит чудесный, госпожа Краас, – проглотив застрявший в горле комок, ответила на приветствие Зелле.

Директриса в ответ одарила ее добродушной улыбкой.

– О, простите, но я не так давно сменила фамилию на Хесс. Правда свадьбу не отмечали, ни к чему это, потому мало кто знает.

Только теперь, подойдя ближе, Зелле заметила: глаза вовсе не карие, как были у бывшей директрисы – видимо, ее матери. Серые. Да и голос больше похож на птичье щебетание, а не на строгий выговор, от которого чувствуешь себя виноватой, даже если ничего плохого не сделала.

– Поздравляю. – Зелле выдохнула и позволила себе расслабиться. Выслушала очередную порцию то ли вправду восторженного, то ли заискивающего щебетания, прежде чем спросить: – Скажите, а гостям сегодня можно немного вмешаться в программу?