Buch lesen: «Последний день в… Париже»

У Вики Селезневой началась черная полоса: болезненное расставание, утрата близких и нависшая угроза над ее жизнью. В ее руках результаты анализов, но она не решается открыть конверт и отправляется в Париж с двумя лучшими подругами.

Эти десять дней Вика планирует прожить каждую минуту, словно это ее последний шанс. Она мечтает бросить вызов скучной и предсказуемой жизни, пуститься во все тяжкие и испытать настоящие эмоции. Но представления о беззаботном отпуске меняются с появлением обаятельного француза Алекса…

День первый

А вы знали, что за пять часов полета можно получить такую же дозу радиации, как на одном сеансе цифровой флюорографии грудной клетки? Все потому, что на высоте десяти тысяч метров атмосфера сильно разрежена, и защита от солнечной радиации значительно слабее, чем на земле. Некоторые люди летают по несколько раз в месяц, но при этом опасаются делать рентген чаще раза в год. Интересно, почему?

Ну вот, начала историю о своем эпическом путешествии в Париж в честь окончания универа с душных фактов о радиации. Браво мне! Я – тот еще рассказчик, крепитесь.

Мои лучшие подруги, Соня и Кристина, с которыми я знакома с младших классов, не докучали разговорами весь полет. Крис, перебрав с джин-тоником еще перед вылетом, спала, постоянно роняя белокурую голову на мое плечо. Тяжелая такая! Наверное, оттого, что в ней вечно роятся куча безумных идей, которые никогда ничем хорошим не заканчивались. А Сонечка, нежное создание, как обычно, что-то читала и плакала, сморкаясь в платок, растроганная очередной драмой.

Вообще, у нас есть еще и четвертый друг. Со школы мы – неразлучный квартет, даже в универ один поступали, чтобы и там не расставаться. Артем – четвертый из нас. Но мы как-то негласно решили, что этот отпуск проведем чисто в женской компании. К тому же, у Темы начался очень важный этап собеседований, и он не мог променять мечту открыть дизайнерскую фирму на десять дней в Париже. Тогда он, бедняга, не знал, что потеряет…

К слову, Тема и Соня, наша школьная парочка, наконец поженятся в этом году! Самойлов каким-то образом уговорил родителей Сони отдать за него единственную дочь. Как – загадка века. Но я догадываюсь, что он смог доказать, что, помимо любви, сможет обеспечить их дочь хотя бы приблизительно так же, как это всегда делали они.

Оставшись наедине с мыслями, я прокручивала их одну за другой, как будто скролила ленту видеонарезок о своей жизни. Нелегко было пережить последние пару лет. Моя тетя два года лечилась от рака и недавно скончалась. А до этого умерла моя двоюродная сестра. Ей было всего двадцать пять лет. Я уже молчу о том, как меня потрепало расставание с Пашей. А теперь еще эта информация о полетах и радиации никак не выходила у меня из головы все четыре часа.

Наш вылет был ровно в двенадцать, в ясный день: небо чистое, прозрачное, ни облачка. Я поглядывала в иллюминатор на залитые солнцем пейзажи, щурилась от яркого солнечного света и думала… думала…

И в момент, когда шасси едва коснулись посадочной полосы, я зажмурилась, схватила за руки двух своих любимых подруг, сидевших по обе стороны от меня, и выпалила:

– У меня, возможно, тоже опухоль.

Не услышав никакой реакции от девочек, я приоткрыла один глаз. Кристина и Соня вытаращились на меня в немом шоке. Я слегка сжала их руки, приободряя, будто потенциальное наличие опухоли убивало не меня, а их.

Пассажиры аплодировали пилоту, благодаря за мягкую посадку, кто-то засвистел, какой-то малыш истошно заорал на весь салон, а женщина впереди, занимавшая два кресла, начала собираться на выход, невзирая на убедительную просьбу пилота не вставать с места. Ужасная суматоха, от которой за минуту можно устать больше, чем от тридцати часов полета с пересадкой в Стамбуле.

– Что? – прошелестела Кристина, первой выходя из оцепенения.

Народ вокруг начал отстегивать ремни безопасности, вставать с мест и суетливо вытаскивать ручную кладь. Можно подумать из самолета заберут только первых десять человек, а остальных оставят на генеральную уборку салона или вообще отправят обратным рейсом. Мы единственные сидели, не двинувшись с мест, и смотрели друг на друга.

– Что значит «возможно»? – Кристина зацепилась за ключевое слово. У нее и так низкий голос с хрипотцой, от которого всех мужиков размазывает, а ото сна и услышанного он буквально просел еще на пару октав.

– Я не открывала конверт с результатами, – сказав это вслух, я вдруг поняла, что совершила глупость. Кто не захочет узнать: умрет он или нет? – Сначала мне духу не хватало, а потом я подумала, что не хочу портить отпуск…

– Когда ты успела пройти обследование? – Соня вот-вот опять расплачется, за ее душевное равновесие я больше всего переживала. – Почему ничего нам не сказала?

Я пожала плечами, не зная ответа. Тогда мне было нужно сделать это все в одиночку, чтобы не видеть сожаление и сочувствие в глазах родных людей. А теперь я поняла, что не справляюсь.

– Наверное, глупо не смотреть результаты прямо перед отпуском, – покачала я головой, предупреждая их возможный вопрос. – Вдруг со мной все в порядке, а я только зря закапываю себя…

Забавная ирония. Она пробудила воспоминания, которые лучше было бы не воскрешать. День, когда мы хоронили мою тетю рядом с ее дочерью. Глухой звук свежей земли, падающей на крышку гроба, сопровождаемый рыданиями моей мамы и бабушки, до сих пор слышится мне по ночам.

Слезы просили выхода, а горло, сдавленное как удавкой, мешало произнести жуткие слова:

– …но что, если нет?

– Вик, – Кристина смотрела на меня глазами, покрасневшими от слез, подрагивающие губы еще больше придавали трагичности. Ее красноречие, и извращенное чувство юмора, казалось, впервые дало сбой.

– Я решила, что в отпуске не хочу слышать о раке и терапиях… о чудодейственных методах и врачах. Я видела, как через это прошли моя тетя и ее дочь.

– Справедливо. Ни слова об этом! – Крис сделала жест, как будто закрывает рот на замок. – Я могила.

Соня толкнула ее ногой и посмотрела на блондинку так, как умеет только она: будто ругается и одновременно расчленяет взглядом. Иногда наша Соня-тихоня пугала меня до мурашек.

– Может, я и обречена… – девушки сжали мои руки с обеих сторон, а я сжала их в ответ. – Но эти десять дней хочу провести в неведении.

– Вика Шредингера, мы поняли, – кивнула Крис, улыбаясь сквозь слезы.

Я благодарно улыбнулась в ответ, понимая, как им это тяжело – не поддаться истерике. Замечала, что люди, осознающие близость смерти, ведут себя спокойнее тех, кто их теряет. К сожалению, знаю это не понаслышке.

– Мы рядом, – Соня подавляла слезы, стараясь удержаться, но только усложняла ситуацию. – Мы поддержим любое твое решение.

– Но знаете что еще? – эта часть разговора им понравится. – Раз уж мы в Париже и мне, возможно, и правда придется увидеть его и умереть…

– Вика! – Соня выдохнула, пуская пузыри носом, и ради нее я не стала дальше упражняться в черном юморе.

– В общем, я хочу провести здесь незабываемые десять дней! Поможете?

У Кристины Ланг – признанной главной тусовщицы университета – загорелись глаза:

– Насколько незабываемые?

Я посмотрела сначала на одну подругу, потом на другую и в предвкушении их реакции не смогла сдержать улыбку.

– Как последний день в жизни.

***

Мы покинули самолет, понуро опустив головы. Разговор выдался сложным, и я корила себя за то, что омрачила девочкам предвкушение беззаботного отпуска. Обнявшись, мы двигались по телетрапу в молчании, лишь изредка обмениваясь парой слов у таможни и при получении багажа.

Колесико на моем чемодане сломалось, и теперь я с трудом волокла его за собой. Девочки предлагали помощь, но я упрямо отказывалась, боясь, что теперь они будут видеть во мне лишь больную и немощную.

Нас поймал чрезмерно обходительный таксист, общающийся на ломаном французском, языке, который из нас троих знала только я. Кристина, как всегда, ловко используя силу русского мата, убедила хитрого индуса согласиться вместо тридцати пяти всего на пятнадцать евро. Несчастный не ожидал такого от ангельской внешности моей подруги, которая милой была только со своей чихуахуа Измой. Видели бы вы морду этой псины – один в один героиня мультика «Похождения императора»!

– Какие планы? – Крис проверила время на часах. День подходил к вечеру. – Встреча с гидом только завтра.

– Может, прогуляемся к Эйфелевой башне? – Соня, моля, захлопала ресницами.

– Или поужинаем в ней? – мне пришла идея. – Никогда не бывала в ресторанах Мишлен. Начнем ставить галочки в моем воображаемом списке.

Девочки восприняли предложение с энтузиазмом, обсуждая дресс-код для столь пафосного места. Дома, в Москве, я избегала дорогих ресторанов. Что ж, все бывает в первый раз. Или в последний…

Девочки отвлеклись на телефоны. Крис была занята флирт-чатом с очередным парнем, а Соня общалась с будущей свекровью. Бедняга, проводит время с ней чаще, чем с женихом, и уже вешается от вмешательства энергичной женщины в их личную жизнь с Артемом. Что будет после того, как они поженятся? Соня собирается жить с ними под одной крышей в загородном доме с огородом в двадцать соток, курами и козами. И это после ее элитного пентхауса рядом с универом! Видите что любовь с человеком делает?

В номере мы обосновались на кроватях. Мне досталась та, что у окна, как я и хотела. Мы открыли бутылку шампанского, чтобы отпраздновать начало отпуска и поочередно приняли душ. Долго ржали с душевой лейки прямо над унитазом. Если задвинуть шторку, туалет легко превращался в душ – магия экономии пространства.

Хорошо, что сегодня был будний день. Нам удалось попасть в один из самых известных ресторанов мира почти без приключений. Одно все-таки мы не предусмотрели: мы были голодны, и шампанское сильно ударило в голову. Но было весело! Так тщательно я даже на выпускной не собиралась. Кстати, пришлось надеть выпускное платье, другого у меня не было. В принципе. Я – не мои подруги: богатых родителей и парней у меня нет. Все, чего я добилась, было результатом изнурительной работы моего ума и трудолюбия. Но я не жаловалась, меня все устраивало.

Вы, наверное, задаетесь вопросом, откуда у меня средства на Париж? Ответ прост: я случайно продала папин раритетный Астон Мартин, тот самый известный автомобиль Джеймса Бонда. Как-то зашла в гараж набрать картошки для мамы, оставила ворота открытыми, и какой-то коллекционер, восхитившись машиной, вынудил меня продать ему его мечту. После консультации с Артемом и изучения цен в интернете, я согласилась, ведь коллекционер предложил значительно больше.

Мама до сих пор со мной не разговаривает из-за этого. Отец бросил нас, ушел однажды и не вернулся. Искали всей улицей, в полицию писали. Безуспешно. Мама проклинала его сколько себя помню. А теперь, когда я продала машину, ржавеющую без дела в гараже, да еще и за такие деньги, разозлилась на меня за то, что последнюю память об отце от ее сердца оторвала. Где логика?

В общем, вернемся к Парижу, раз уж теперь вы знаете, как я пошла на ужин в «Жюль Верн» – один из самых дорогих ресторанов мира.

***

– А вы знали, что Ги де Мопассан любил здесь обедать, потому что это единственное место в Париже, откуда не видно башню? – задумчиво вымолвила я, любуясь видом из окна.

Город раскинулся, как бескрайний ковер, усыпанный огнями. Сена, переливалась золотыми искрами, отражая свет заката. Мосты, как изящные дуги, соединяли берега, а на набережных мелькали силуэты гуляющих парочек. Крыши старинных домов, покрытые черепицей, создавали лабиринт, в котором каждый уголок дышит романтикой.

И в этом мгновении – с бокалом шампанского в руке и ароматом изысканных блюд – я вдруг почувствовала мурашки по всему телу.

– Он ее что, ненавидел? – голос Кристины вытянул меня из романтичной задумчивости.

– Кто? – я моргнула, отгоняя от себя странное ощущение, причину которого пока еще не могла объяснить. – Кого ненавидел?

– Мопассан – Эйфелеву башню.

– А! – вспомнила, что снова выдала один из бесчисленных фактов, обитающих в моей голове. – Говорят, что да.

– Творческие люди такие странные, – Соня забавно поморщила носик.

Она, между прочим, была весьма талантливым дизайнером интерьеров. Если потенциальную фирму ее жениха и ждет успех, то лишь благодаря ее утонченному вкусу и любви к прекрасному.

Мы ели блюда, названия которых не могли произнести и не всегда толком понимали что именно мы едим, но нам было чертовски вкусно! Никогда в жизни не проводила вечер так пафосно, даже ощущала себя героем ДиКаприо на Титанике во время ужина.

– Не знаю, как у вас, но у меня одно желание – еще выпить, – сказала Кристина, крутя в пальцах ножку пустого бокала. – И растрясти все съеденное на танцполе.

– Ой, я за! Только Артему позвоню… – Соня достала из сумочки телефон.

– Включай камеру, пусть увидит, что упускает, – предложила Крис.

Пока девочки напряженно разговаривали со Светланой Эдуардовной, которая беспардонно взяла трубку своего сына, я оглядывала ресторан.

Столы, накрытые белоснежными скатертями, выглядели так, будто на них застыл момент из жизни королевской семьи. Я рассматривала гостей, одетых в вечерние наряды, их смех и разговоры создавали атмосферу роскоши, которой мне никогда не доводилось касаться. Я же была в простом (хоть и милом) платье, с тусклыми туфлями, которые помнили не один дождливый день.

Мое внимание привлек удаленный столик, за которым парень и девушка ссорились, оживленно разговаривая и импульсивно жестикулируя руками. Красивая брюнетка, словно только что сошедшая с обложки глянца, что-то доказывала молодому мужчине, сидящему ко мне спиной. Я не видела его лица, но по его позе и жестам понимала, что он смеялся над тем, что она говорила. Она потянулась к нему через стол, но он резко отпрянул, энергично отрицая. Потом снял с руки и с громким звуком положил перед ней на стол кольцо. Мужчина встал, отбросил салфетку и пошел прочь, не обращая внимания на суетливого официанта.

Ничего себе! Я будто серию турецкого сериала посмотрела, только на самых низких делениях громкости. Ничего непонятно, но очень интересно.

Пока я глазела по сторонам, девочки уже успели рассчитаться и начали потихоньку собираться. Крис гуглила ближайший ночной клуб, а Соня, пожелав своему возлюбленному удачи на собеседовании, посылала ему воздушные поцелуи.

– Тут недалеко, пешком дойдем! – с убежденностью прожженного гида Крис повела нас через ресторан на выход.

Мы с Соней переглянулись, молчаливо подписываясь на все, во что она нас может втянуть. Шли по набережной, делая фото, веселясь и подкалывая нашего «Суворова» в узкой мини-юбке и майке. Неожиданно я заметила салон красоты – множество фотографий и цветных прядей. Свет внутри горел, и мастера заканчивали плести косы девочке лет десяти.

– Вик? – позвала меня Кристина, потянув за руку, пока я стояла как вкопанная и смотрела на девочку. – Пойдем, нам еще пятнадцать минут идти.

– Мама когда-то возила меня на море, и там на набережной заплетали косички, – рассказала я, направляясь к двери, – я просила маму разрешить мне такие же… весь отпуск.

– О, я знаю, к чему это ведет, – закатила глаза Кристина. – Ты же на несколько часов засядешь, они не станут браться…

– Вопрос цены! – Соня тянула блондинку за рукав, осознавая, что я не отступлю от мечты детства.

– А танцы?

– Сейчас только девять, успеем, – пожала я плечами и обратилась к девушкам по-французски.

Соня сразу показала жестом, что мы готовы заплатить. А Кристина не стала церемонится и по-английски открыто заявила, что я умираю, через десять дней сбрею волосы и последнее мое желание – сделать себе афрокосички. Я шикала, умоляя не прибегать к такому методу. Но, похоже, именно он сработал – девушки с сочувствием согласились.

– Видишь! – Кристина предложила мне ладонь для «пятюни«. – Я мастер уговоров.

– Никогда больше так не делай! – умоляла я, зная, что она не послушается.

– Ты бестактное чудовище, – ворчала Соня. – Хоть и симпатичное.

Меня усадили в кресло, и я попросила сделать яркие разноцветные косы, чтобы закрыть гештальт детства. Соня, примеряя пряди к своим волосам цвета темного шоколада, задумчиво смотрела в зеркало.

– Тоже хочешь? – спросила я ее в отражении, слегка завидуя ее густым блестящим, словно шелковым, волосам. Их можно смело прямо сейчас снимать в рекламе шампуня.

– Нет, Тема меня распнет, – хихикнула она и села в кресло рядом со мной.

Крис нетерпеливо расхаживала по салону, пока меня быстро расчесывали и разделяли волосы по зонам. Она не могла вот так застрять не несколько часов в закрытом пространстве, для нее это настоящее наказание, она устало вздохнула, порылась в телефоне и вдруг вдохновленно заявила:

– Короче, я за шампанским. Тут недалеко.

– Я с тобой, – Соня преисполненная ответственности побежала за взбалмошной подругой.

Оставшись в одиночестве, я вновь погрузилась в размышления, пораженная тем, как легко мне удается отвлекаться от неизбежной, горькой истины. Тетя и сестра обнаружили у себя опухоль в груди, перенесли операции, прошли через химиотерапию, испытали нетрадиционные методы лечения, но все равно не смогли победить рак. Впечатленная их историей я просто так наобум пошла провериться и вот, пожалуйста, у меня в груди нашли образование. Сделали биопсию, чтобы проверить наверняка, взяли анализы. И что я пытаюсь себе доказать, не открывая конверт? Неужели верю, что у меня все будет по-другому?

Я никогда не верила в чудеса – они никогда не случались со мной.

Странно, что я до сих пор не сорвалась, даже толком не расплакалась. Я пребывала в оцепенении, застряв между жизнью и смертью, буквально. И все же как-то удивительно спокойно держалась…

Только бы не сорвало чеку в самый неподходящий момент.

– А вы знали, что в разных культурах косы имели различные значения? – я обрушила поток фактов на бедных девушек. Как прекрасно, что я выучила французский еще в школе! – Например, в Египте косы символизировали статус и богатство, а в Африке или Индии их заплетали в зависимости от возраста и принадлежности к региону или племени. У викингов волосы заплетали в косы для защиты в бою и в повседневной жизни. А в Китае уход за волосами считался важнейшим аспектом самодисциплины…

Подруги ворвались в салон, прервав мой рассказ. Они вернулись в компании двух каких-то парней, говорящих по-французски, а девочки с ними по-русски – и все, удивительным образом, друг друга понимали. Чудеса коммуникации под градусом.

У Крис в руках были две открытые бутылки шампанского, у Сони – бокалы.

– Где вы стеклянные-то раздобыли? – смеялась я, не уверенная, что на самом деле хочу это знать.

– На дегустации, – Крис отсалютовала бутылкой, счастливая. – Такая классная дег-ик-густация!

– Серьезно? А это кто?

– А это Жан и Поль, – блондинка мило им улыбнулась. Парни начали ухаживать за девочками, предлагая наполнить бокалы, – они, кстати, тоже оттуда.

– Они ее организаторы, – пояснила Соня, и прыснула от смеха: – Были! Пока не появилась ночная фурия Крис.

– Может, вы не будете распивать шампанское прямо тут, в салоне?

– Ща, все решим!

И неудержимый локомотив по имени Крис Ланг протянула бокал шампанского одной из девушек, заплетавшей меня.

– Ты совсем сдурела?! – у меня чуть не вылезли глаза из орбит, я испугалась, что нас выгонят из салона, и я останусь с радужными косичками на полголовы.

Но, к моему удивлению, девушка приняла бокал. И вторая тоже.

***

Через два часа мы всей компанией отправились пешком к ночному клубу «Le Baron» в сердце Парижа: я – счастливая обладательница радужных косичек, ночная фурия Кристина, Соня-тихоня, два молодых владельца винного магазина Жан и Поль и два мастера салона красоты. Все пьяные, радостные и полные желания танцевать до утра.

Мы заняли большой полукруглый диван и заказали еще шампанского. Соня настояла на закуске – хоть у кого-то из нас осталось благоразумие. Мягкие огни клуба переливались вокруг, создавая атмосферу волшебства и безумия. В глазах девчонок плясали искры.

Я смотрела на танцующих людей, которые кружились в ритме музыки, как звезды на небесах, их движения казались завораживающими. Каждый глоток шампанского наполнял меня ощущением свободы, будто я парила над землей, отрываясь от повседневности.

Внутри бушевал вихрь эмоций: радость, легкость, немного сожаления о том, что не проводила так классно каждый день своей жизни и теперь не успею наверстать упущенное. Мы говорили тосты, выходили на танцпол, возвращались к столу и снова пили. Я чувствовала себя частью чего-то большего, чем просто вечер в клубе. В этом мгновении все возможно: мечты о любви и приключениях, о безумных путешествиях по улочкам Парижа, о том, как хочется стать героиней своей собственной истории.

С каждым глотком шампанского мир вокруг становился ярче, а внутренний голос шептал: «Живи здесь и сейчас». Я улыбнулась, поднимая бокал в тост за эту ночь.

– Выйду подышать, – сказала я девочкам и шатающейся походкой направилась к выходу из клуба.

– Телефон с собой возьми, – согласилась Соня. Она станет хорошей матерью, только чересчур бдительной.

Проходя через зеркальный коридор, я мельком бросила взгляд на свое отражение и едва узнала себя: тонкий сиреневый сарафан, подчеркивающий изящную талию, волосы, струящиеся радужными косами, румянец, игриво играющий на щеках, и глаза, затуманенные алкоголем. Жаль в темноте не различить их необычный зеленый цвет, я всегда ими гордилась – как загадка лесной чащи, где свет и тень переплетаются в танце.

Выбравшись на улицу, я жадно вдохнула свежий ночной воздух. Неуверенно ступая вперед, я спустилась по ступенькам, на которых уже кто-то сидел. Судя по ширине плеч – мужчина. И я, клянусь, видела уже эту спину! Но где – не помню. Я вообще ни в чем не была уверена, в глазах все расплывалось, я толком даже очертаний не видела. Черт, нужно подышать, протрезветь хоть немного! Я решила присесть рядом, но конечно же, приземлилась не так изящно, как хотела, а как мешок картошки рухнувший с плеча. От удара копчиком о ступеньку я охнула и выругалась матом.

Человек, который сидел на ступеньках и которого я теперь касалась своим бедром, повернул ко мне голову и спросил:

– Ты русская? – его голос, как низкий аккорд гитары, вызвал мурашки по коже. Вау! И этот чудный акцент, так букву «р» произносят только французы.

– А ты француз, знающий русский? – ответила я, чуть ближе придвигаясь к его бедру для тепла. Казалось, он не возражал. Сузив глаза, я пыталась лучше его разглядеть, но передо мной был лишь образ молодого Сэма Винчестера из «Сверхъестественного». Вот это меня глючит! Я моргнула. – Боже, ты так похож на героя моего любимого сериала!

Незнакомец лишь мягко улыбнулся.

– Как тебя зовут, веснушка?

– Ух-ты! – я никак не могла избавится от ощущения, что попала в эпизод сериала. – Мне нравится «Веснушка», оставим так. А твое имя? Или погоди, сейчас тоже прозвище придумаю…

Я задумалась, подняв глаза к темному небу, на котором звезды устроили безумную пляску. Незнакомец рассматривал меня открыто и даже не пытался скрыть любопытство.

– Я Алекс, – произнес он, а я утонула в его голосе, как в сладком сне. – Можешь не напрягаться.

– Честно говоря, не могу придумать ничего лучше Винчестера, – призналась я, утомленная мысленной работой. Хотя… с каких это пор? Его сходство с Сэмом было впечатляющим, разве что волосы короче.

Парень тихо хмыкнул, отвернулся, уставился куда-то вдаль, а потом порылся в кармане пиджака и выудил сигарету, подозрительно не похожую на обычную, никотиновую…

– Будешь? – предложил он и зажег сигарету, вручив мне ее, не дожидаясь ответа.

– А это… законно?

– У меня глаукома, – его губы растянулись в улыбке. Хотелось бы мне остановить этот миг и подольше рассмотреть эту улыбку. Красивая.

– А врешь ты хуже, чем придумываешь прозвища, – я взяла сигарету.

Что ж, раз уж я с утра решила, что пойду на все авантюры, то отступать нельзя. Сделала глубокую затяжку. Легкие обожгло и расцарапало одновременно, я закашлялась.

Алекс рассмеялся, а я закрыла рот рукой, пытаясь не выкашлять внутренности и помахала рукой, отгоняя от себя сладковатый дым.

Реальность начинала расплываться…

Я повернулась к парню, чувствуя легкость и расслабление. Время потеряло свою привычную структуру. Я словно взмыла вверх над землей, свободный от тяжести повседневности, и мир затянуло белой дымкой…