Серебро ночи. Секундо. Книга 1

Потом бесконечный, страшный туннель без единого лучика солнца, где царил вечный холод, и от любого шороха раздавалось долгое зловещее эхо, угрожая камнепадом. Хотя от страха у нее подгибались колени, она не жаловалась, ведь на нее смотрели ее люди. Она просто не могла позволить себе быть слабой.

Как жаль, что Феррео не смог приехать с ней! Присутствие старшего брата давало бы надежду избежать этой отвратительной свадьбы. Феррео решительный и смелый. Он наверняка бы сказал Ульриху, что его сестре не место в этом жалком королевстве, и увез бы ее обратно.

Но перед ее выездом в Северстан на Терминус снова напали имгардцы, и это был не простой набег. Феррео с войском пришлось ехать не с ней, а отправиться в противоположную сторону к южным границам, чтоб отразить очередную напасть. И вот она здесь одна, без защиты и опоры.

Сжав камень, висевший под одеждой на груди, с робкой надеждой прошептала, что отец знал, что делал, разбивая магический камень на три части. И что отправленный с ней второй по величине камень, названный «Секундо», сможет ее защитить.

Прильнувший ухом к двери между спальнями король Северстана растерянно повторил подслушанные им весьма нелестные слова невесты:

– Много любовниц – это хорошо? Разит, как от козла? Нечесаные патлы? – он всегда считал, что достаточно хорош для любой женщины, и подобный отзыв о своей персоне ему слышать было дико.

Боясь призвать слугу привычным криком, осторожно выглянул в коридор, стараясь, чтоб его не заметили. Неподалеку возле покоев принцессы с алебардами наизготовку стояли ее стражники в полном боевом облачении, будто собравшись на войну.

Король недобро хмыкнул. Теперь ему к собственной невесте без доклада не войти. Гордые традиции королевского рода Терминуса сильно отличались от привычных ему простых нравов Северстана. Хотя, имея такую красавицу дочь, он тоже поостерегся бы злых людей и принял все меры к ее охране.

При мысли о возможной дочери низ живота скрутило узлом, и он чуть было не застонал вслух. Ульрих не привык отказывать себе в удовольствиях, и воздержание ему пришлось не по нраву.

Чтоб скинуть тягостное напряжение, решил навестить одну из любовниц, лучше даже всегда готовую к соитию Олию, но перед глазами возникло укоризненно на него смотревшее прекрасное лицо невесты, и он тут же отказался от столь заманчивой мысли. Не хватало еще поссориться с Лусией до свадьбы.

С нее станется ответить ему «нет» перед алтарем. А это будет не просто позор, это будет крушение всех его надежд. И пусть эти надежды обретены совсем недавно, они ему слишком дороги, чтоб от них отказаться.

Не зная, где найти слугу, Ульрих негромко посвистел, вызывая его. На этот необычный звук к нему повернулись все, кто в этот момент был в коридоре. Король непривычно смутился – уж слишком неодобрительными были обращенные к нему холодные взоры приехавших с принцессой придворных.

Мимо проходил один из кухонных поварят, и король приказал ему позвать своего личного слугу. Через несколько минут тот прибежал, оправдываясь, что не слышал зова своего господина.

Ульрих обкатился холодной водой из ведра с помощью слуги, пораженного столь непривычным поведением обычно не заморачивающегося излишней чистотой короля. Оставив на полу огромные лужи, поскольку оловянный таз, в котором он стоял, был слишком мал для подобных омовений, Ульрих велел себя причесать.

Длинные спутанные патлы поддавались грубому деревянному гребню с трудом, и он шипел сквозь зубы, терпя непривычную боль. Переодевшись в чистую одежду, быстро прошел в комнаты матери.

Вдовствующая королева приняла его в своей гостиной. У нее, как и у принцессы, покои состояли из спальни, комнатки для доверенных слуг и гостиной. Мебель для них была изготовлена из обычной сосны, довольно удобная, но, по меркам гордых терминцев, слишком примитивная для королевского дворца.

Ульрих с досадой посмотрел вокруг.

– Нам придется строить новый дворец. Принцесса привезла с собой прорву дармоедов, – без предисловий начал он.

– Я о строительстве королевского дворца говорила еще вашему отцу после нашей свадьбы, сын мой. Но ему было не до новых построек. Его больше волновали собственные утехи, чем государственные дела, – королева не скрывала упрека, намекая, что и сын пошел по стопам отца.

– Похоже, пришла пора исправлять сделанные ошибки, – король тяжело бухнулся в жалобно скрипнувшее под его весом кресло и прямо спросил мать: – Вы не собираетесь покидать дворец?

Королева побледнела от огорчения, но ответила с гордо вскинутой головой:

– Традиция предписывает вдовствующим королевам уходить в монастырь, чтоб не мешать новой королеве. Так сделала и моя свекровь, хотя я вовсе не возражала против ее присутствия во дворце. Но, если твоя супруга не будет против, мне бы хотелось остаться здесь. Посмотреть на ваших детей и хоть немного порадоваться в этой жизни.

На ее глазах внезапно сверкнули слезы, и король смутился. Мать никогда не позволяла себе недостойной слабости, считая это непозволительным для особы королевской крови, и он полностью такое поведение одобрял. Не хватало еще здесь нюни разводить!

С силой сжав руки, королева остановила готовые пролиться слезы. Ульрих сделал вид, что ничего не заметил.

Прерывая разговор, в комнату, не испросив позволения, развязно вошел мажордом в длинном черном кафтане с массивной золотой цепью на шее.

– Когда подавать ужин, моя королева? – спросил он у нее таким тоном, будто главным во дворце был он.

Королева чуть склонила голову, скептически оглядывая непочтительного слугу. Задумчиво проговорила, будто говоря сама с собой:

– После свадьбы здесь многое поменяется. – После этих слов король, будто впервые увидев нагловатого мажордома, смерил того неприязненным взглядом. Королева же уверенно продолжила, твердо глядя в лицо слуги: – И я не думаю, что вы сможете удержаться на этом месте. Новая королева наверняка назначит на это место кого-нибудь из своих слуг, более почтительного и вышколенного.

Только теперь осознав, насколько неподобающе себя ведет, мажордом отвесил торопливый поклон и заискивающе спросил у короля:

– Но вы ведь не позволите чужеземке менять здесь все так, как ей хочется? – что этого никогда не будет, он был совершенно уверен. Его покровительница Олия этого не допустит. И неосмотрительно добавил: – Ваша любимая конкубина наверняка будет против.

Король молчал, не зная, что на это ответить, а вдовствующая королева отвернулась, чтоб сын не заметил ее печальной усмешки. После объявления Олии главной конкубиной королева лишь считалась королевой. Настоящей хозяйкой во дворце была наложница, которой Ульрих, по ее мнению, позволял слишком многое.

Королева подозревала, что сына опоили приворотным зельем, но он об этом и слышать не хотел. Что будет теперь? Будет ли принцесса Терминуса бороться за свое королевское достоинство или тихо отойдет в сторону, как это сделала в свое время она сама? И станет только средством для рождения законных наследников?

Она всю жизнь чувствовала себя племенной кобылой, которую законный супруг посещал только для того, чтоб сделать очередного ребенка. И случалось это не чаще раза в год. Все остальное время он развлекался со своими любовницами.

– Ты пришел сюда доложить, что ужин подан? – королева насмешливо потянула носом, намекая на ароматы, витающие в воздухе.

Мажордом несколько смутился. Олия уже давно приказала подавать на стол, не дожидаясь, когда выспится эта иноземная неженка, и его приход сюда был чистой формальностью, как обычно.

– Хорошо, мы идем. А ты сообщи об этом нашей венценосной гостье, – распорядилась королева, поднимаясь с кресла.

Король тоже встал, подал матери руку, и они в полном согласии, чинно, не спеша, направились вдвоем по извилистому коридору в трапезную, как не ходили уже давным-давно. Обычно король в награду за жаркую ночь оказывал подобную честь одной из своих наложниц, но весь последний год это была Олия.

За высокими узкими окнами замка чернела непроглядная ночь. Полутемный зал, служивший трапезной королям Северстана не один век, освещался чадящими факелами, воткнутыми в железные шандалы на стенах. Возле расставленных у дальней стены длинных, покрытых желтоватыми льняными скатертями столов, не садясь, стояли придворные принцессы, терпеливо ожидая ее саму.

Через несколько минут Лусия, свежая и отдохнувшая, спустилась к столу в красивом шелковом платье, чуть-чуть приоткрывающем белую грудь. Придворные обрадованно зашумели и принялись ей низко кланяться. Приветливо улыбаясь, Лусия подошла к центральному столу, предназначенному для короля, и остановилась в недоумении.

На хозяйском месте во главе стола сидела разряженная особа с наведенным румянцем на сильно набеленном лице, в ярком красном платье из грубоватой шерсти, с огромным декольте, из которого чуть было не вываливались коровьи груди, и с вызовом смотрела на приближающуюся принцессу.

Лусия с трудом сдержала нервный смех. Так вот та самая фаворитка, которой она должна опасаться! Глупая ряженая кукла. Понятно, без приворота здесь не обошлось. В ее родном королевстве за такие штучки безжалостно рубили головы знати и жгли на кострах простолюдинов, но здесь, как видно, это было в порядке вещей.

– Вы, сударыня, хозяйка этого замка? – спокойно, с изрядной долей насмешливости, спросила она у высокомерно задравшей подбородок особы, не удосужившейся подняться при ее появлении.

– Да! – не ведая, что король изменил свои намерения, грубо отрезала та, приготовившись указать ненужной невесте ее место, как и велел ей король.

– Тогда не смею вам мешать, – с лукавой любезностью вымолвила Люсия и ушла за выделенный ее свите отдельный стол.

Разница была видна сразу – на нем красовалась дорогая серебряная посуда с королевскими гербами Терминуса, тогда как на столах Северстана стояла обычная керамика из неровно обожженной глины, место которой, по мнению гостей, было только в крестьянских халупах. Да и терминцы были одеты гораздо лучше северстанцев, в своих коричневых грубых кафтанах, более похожих на зажиточных простолюдинов, каким-то чудом попавших в королевский дворец.

Принцесса устроилась во главе своего стола. Сидевшая по правую руку герцогиня Ланкарийская четко произнесла:

– Стоит ли нам оставаться в столь негостеприимном месте, моя принцесса? Не лучше ли вернуться в Терминус? – ее высокий голос разносился по всей трапезной. Слышавшая это довольная собой Олия широко улыбалась. – В конце концов, король Северстана не единственный жених на белом свете. Есть и другие, более достойные.

В этот момент в трапезную вошел король с вдовствующей королевой. Услышав эти слова, замер на полпути, кинул взгляд на свой стол и враз все понял.

Принцесса приветственно поднялась, вслед за ней встала вся ее свита. Не глядя на Ульриха, принцесса сделала приличествующий этикету реверанс. Король ответил ей почтительным поклоном и с искаженным яростью лицом направился к довольно улыбающейся ему фаворитке.

Выдернул ее из-за стола и прошипел:

– Что ты тут делаешь?

Подняв к нему умильное личико, та, не таясь, громко пояснила на весь зал:

– Выполняю ваше приказание, мой повелитель. Вы велели мне сидеть на месте хозяйки, чтобы ваша чужеземная невеста, – это слово было произнесено с высокомерным презрением, – сразу знала свое место племенной кобылы!

Свита принцессы возмущенно зароптала.

– Мы немедленно возвращаемся, моя принцесса! – не сдержался сенешаль принцессы. – Такое отношение прощать нельзя!

Лусия медленно поднялась, с негодованием глядя на жениха невероятно синими глазами. Ульрих впервые в жизни испугался. Колени мелко задрожали, по спине поползли липкие струйки пота. Он схватил наложницу за распущенные волосы, швырнул на пол, вытащил из ножен кинжал и занес руку для смертельного удара. По лезвию угрожающе пробежала зеленоватая искра.

Олия испуганно завизжала, пытаясь отползти, но, запутавшись в длинном подоле, только извивалась, как змея.

– Остановитесь, ваше величество! – прозвучал гневный голос принцессы.

Король вздрогнул и опустил занесенную для удара руку.

– В чем вы обвиняете свою фаворитку? В том, что она в точности исполнила ваше повеление? – Лусия смерила его гневным взглядом. – Признайтесь, вы сразу хотели поставить меня ниже любой из ваших жалких любовниц! Вот только то, что после этого я немедленно уеду, в вашу голову, видимо, не приходило! Или вы также не хотите этого брака, как не хочу его я?

Все в трапезной замерли. Свита короля, знавшая его как вспыльчивого и беспощадного задиру, ожидала жуткого скандала. Кавалеры из свиты принцессы вмиг построились перед ее столом, образовав живой щит и положив руки на кинжалы, готовясь в любой момент дать отпор.

Но король поразил всех. Бросив угрожающий взгляд на сжавшуюся в ничтожный комок конкубину и отдав кинжал своему хёвтингу, он безоружным прошел через живую цепь вооруженных мужчин к вытянувшейся как струна принцессе и внезапно опустился перед ней на одно колено.

Склонив голову, с трудом проговорил:

– Прошу меня простить, моя королева. Я был непростительно глуп. Больше такого не будет.

По помещению пронесся пораженный вздох. Вдовствующая королева прижала руки к груди и округлившимися от изумления глазами смотрела на невероятную картину. Ее старший высокомерный сын просит прощения на коленях! Она и не предполагала, что когда-либо доживет до подобного чуда!

– Поднимитесь, ваше величество. Я вас прощаю, – через силу выговорила Лусия, стараясь не расплакаться от обиды. – Когда вы приказывали вашей любовнице унизить меня, вы были со мной еще незнакомы.

– Тогда вы окажете мне честь и сядете рядом со мной за один стол? – Ульрих умоляюще посмотрел на нее, не зная, чем ее улестить.

Принцесса отрицательно покачала головой.

– Пока я только ваша невеста, – горечь была тщательно спрятана, но друзья принцессы слышали ее, – и не имею права сидеть во главе королевского стола. Это место по праву должна занимать ваша матушка.

У короля отлегло от сердца. Он не знал, что стал бы делать, если б она не простила его и решила уехать. Не отпустил бы точно, но сколько крови при этом пришлось бы пролить? После этого принцесса наверняка отвернулась бы от него, вряд ли она бы молча снесла смерть своих людей.

Ссориться с ней Ульрих не хотел. Одна только мысль о том, что такая красота может принадлежать другому, отравляла его душу смертельным ядом. Он сделает все, чтоб она была его и только его!

Благодарно поцеловав безвольную руку принцессы, король вернулся к главному столу. Олия на коленях уползла за дверь, скрываясь от королевского гнева. Ульрих кивком головы подозвал к себе своего хёвдинга, забрал у него кинжал, рывком отправил его в ножны и чуть слышно приказал:

– Убрать из дворца эту дуру и всех моих бывших любовниц. Немедленно!

Тот понимающе склонил голову и поспешно вышел.

Вдовствующая королева с достоинством заняла приличествующее ей место. Как давно она не сидела во главе стола! После смерти короля, ее законного супруга, сын предпочитал видеть на этом месте своих любовниц, а не мать. Старый король тоже имел немало конкубин, но законную супругу подобным пренебрежением не оскорблял.

Королева приказала подавать на столы, с признательностью взглянув на будущую невестку. Та, слегка наклонив голову, молча слушала герцогиню, что-то гневно ей выговаривавшую, и на королевский стол не смотрела. Королева перевела взгляд на сына, не отрывающего восторженного взгляда от невесты, и возрадовалась, даже не пытаясь скрыть злорадный блеск глаз.

Наконец-то ее старший сын, наследник рода, влюбился! И это была не примитивная похоть, которой он частенько страдал, это была истинная любовь! Теперь она будет отомщена, потому что сидевшая напротив гордая красавица никогда не ответит ему взаимностью. А она с удовольствием будет наблюдать, как ее отпрыск, относившийся к женщинам с безобразным пренебрежением, будет вымаливать жалкие крохи ее внимания.

Младшие принцы, сидевшие за одним столом с королем, с интересом поглядывали на прекрасную принцессу. Но, заметив полный яростной ревности взгляд короля, мгновенно переключились на ее хорошеньких подруг.

Вдовствующая королева поняла, что в скором времени грядет еще несколько свадеб. Что ж, она этому только рада. Строгие невестки сумеют заставить своих мужей отвернуться от разгульной жизни, которую те считали естественной для людей их происхождения.

Подали первую перемену блюд. Потом вторую. В заключение принесли серебряные кубки с пенящимся напитком. Король провозгласил:

– За мою прекрасную невесту, будущую королеву Северстана! – и махом осушил свой кубок.

Принцесса благодарно кивнула и поднесла к губам напиток.

Незаметная старуха в сером платье, прячущаяся возле дверей за спинами подавальщиков, зловеще усмехнулась, потирая руки. Сейчас все будет кончено! И ее Олия снова станет любимой конкубиной короля, а она ее главной советчицей. И неизвестно еще, кто из них будет править страной.

Но принцесса пить не стала. Несколько мгновений она напряженно вглядывалась в напиток, потом подняла синий взгляд и пристально оглядела слуг короля.

– Кто подал мне отраву? – ее голос был холоден и строг.

В трапезной вмиг воцарилось напряженное молчание. Король медленно поднялся, сжимая в руке кинжал и угрожающе сдвинув брови. Слуги враз опустились на колени, в ужасе ожидая расправы. В гневе король казнил всех подряд, не утруждаясь поисками виновных.

Принцесса властно повторила, подняв левую руку и сжав ею овальный медальон на груди:

– Тот, кто приготовил отраву, и тот, кто подал мне ее, пусть немедленно встанет передо мной!

От принцессы по сторонам разошлись волны непреодолимой воли. Испуганная колдунья хотела было скрыться, но ноги независимо от желания хозяйки сами понесли ее к столу принцессы. Рядом с ней оказалось еще трое ее сообщников.

Король схватил кинжал и кинулся к ним. Но Лусия остановила его властным жестом, и он, к своему изумлению, ей повиновался. Глядя на отравителей, принцесса вопросила:

– Вы сторонники фаворитки короля, только что выгнанной отсюда? Не так ли? И опаивали его приворотным зельем постоянно, чтоб он больше ни на кого не смотрел?

Все повинно повесили головы. От амулета на груди принцессы исходило ослепительное сияние, лишающее воли, и старуха с ужасом поняла, что скоро умрет. Напрасно она считала принцессу беззащитной против своих чар! Олия была права – ее защищает тот, кто намного сильнее любой колдуньи в этой стране!

После слов принцессы Ульрих вмиг понял, почему за весь последний год после назначения Олии главной конкубиной его не тянуло больше ни к одной из женщин.

– Я убью их сам! – взревел он и замахнулся кинжалом.

Но принцесса твердо посмотрела на короля, безмолвно запретив вмешиваться, и он замер на месте.

Лусия поднесла кубок старухе и приказала:

– Ты приготовила это для меня. Так выпей же отраву сама! Но не всю. Оставь для своих подельников.

У колдуньи остекленели глаза. Непослушными руками она приняла кубок и, давясь от ужаса, сделала несколько глотков. Потом передала его стоящему рядом на коленях подавальщику. Тот тоже был вынужден сделать несколько глотков и передать кубок следующему. Но когда кубок взял последний, Лусия забрала его у него и сказала:

– Ты можешь не пить. Ты не знал, что творишь. Уходи.

Слуга поднялся, с благоговением отвесил низкий поклон и поспешно сбежал. Остальные выпившие отраву бились на полу в смертных конвульсиях, раздирая на груди кожу ногтями и хрипя.

Король пораженно смотрел на принцессу. Она читает мысли других людей, и ей все повинуются? Выполнил же он ее негласный приказ не вмешиваться. Ульрих слышал о тайных знаниях, присущих правителям Терминуса, но не верил в них, считая досужими байками.

Но байки оказались страшной правдой. Душа наполнилась ужасом и возмущением. Она сможет так же распоряжаться и им самим, как сделала это с отравителями, и он не сможет ей противиться!

Но ведь он король! Он не может этого позволить!

Что ему сейчас делать? Возмутиться? Но тогда принцесса будет потеряна для него навсегда, ведь она судила отравителей и судила по чести. Нет, он не допустит размолвки. Лусия будет его женой, несмотря ни на что!

Его люди настороженно ждали его решения, не понимая, что могут противопоставить той, которой подчиняются даже колдуньи.

Ульрих представил прекрасное обнаженное тело принцессы в своей постели и решился.

– Я восхищаюсь вами, моя любовь, – произнес он с низким поклоном. – Из вас получится прекрасная королева. И не только лицом, но и твердостью, и умом.

Окружающие принцессу мужчины с облегчением выдохнули. Опустились лежащие на рукоятях кинжалов руки, распрямились напряженные плечи. Но король не был бы королем, если бы не извлек выгоду из неприятной ситуации. Повернувшись к своим подданным, он громко провозгласил:

– Чтоб у моих людей впредь не возникло даже мысли нанести какой-либо вред моей избраннице, – тут Люсия с иронией посмотрела на него, ведь их союз был союзом двух государств, а не двух сердец, – свадьба будет завтра! И горе тому, кто еще раз покусится на мою королеву! – Пнув один из застывших перед ним трупов, он приказал: – Унести и бросить на растерзание дворовым собакам! И добавить к ним Олию, подававшую мне приворотное зелье! Пусть ее живьем сожрут голодные псы!

Принцессе была не по душе подобная жестокость, но она промолчала. Нельзя мешать королю вершить правосудие, пусть даже такое дикое, как в этой варварской стране. Сегодня ей впервые в жизни пришлось судить покусившихся на ее жизнь, но, похоже, не в последний. И не ей порицать короля.

На следующий день перед жертвенным алтарем королевского храма король Северстана и принцесса Терминуса принесли друг другу брачные клятвы.

Отпустив советников после изматывающего совещания, посвященного делам Северстана, ее величество королева Лусия наконец-то осталась одна. Подошла к высокому стрельчатому окну, отодвинула тяжелую бархатную штору, окинула окрестности удовлетворенным взором и решила, что недаром прожила в Северстане всю свою долгую жизнь.

Построенный ее зодчими королевский дворец возвышался посреди столицы как сверкающая скала: величественный, неприступный и горделивый. Теперь столица огромной холодной страны напоминала ей родной город, оставшийся в воспоминаниях. Благодаря ее неустанным трудам Тринали превратилась в настоящую столицу, подобную Купитусу в ее родном Терминусе.

Дикие законы этой холодной страны она изменила на справедливые, отменила непосильные подати для крестьян, ввела разумные налоги для купечества, построила города, при ней простые люди стали жить куда лучше, чем прежде. В последний раз проезжая по стране, она уже не видела той ужасной нищеты, что поразила ее при приезде.

Она сделала все, что должна была сделать, будучи правительницей этой некогда отсталой страны. Народ Северстана платил ей искренней благодарностью. Но все же эта холодная страна и суровый народ не стали ей родными.

Королева старалась не вспоминать о далекой родине, чтобы не рвать и без того измученное сердце, и в наполненные беспрестанными трудами дни ей это удавалось. Но сны ей не подчинялись. Как часто она видела светлые леса Терминуса, его душистые цветы и того, кто ушел в роковой поход с Феррео и не вернулся обратно.

Отойдя от окна, Лусия устало прикрыла глаза. Она сделала для страны своего супруга все, что могла, и может позволить себе отдохнуть. Ее время пришло. Собственноручно, не зовя секретаря, достала из секретера перо, чернильницу, чистый лист с королевским гербом. Положила все это на стол драгоценного красного дерева, привезенного из Терминуса, и твердой рукой написала посредине листа «Королевский вердикт». Указ, который мог отменить другой король, в данном случае не годился, ведь она собиралась начертать то, что навсегда изменит жизнь королевской династии.

Собираясь с мыслями, чуть помедлила. Вновь обмакнула перо в чернильницу, четким почерком продолжила:

«Я, королева Северстана Лусия, повелеваю: если среди моих потомков окажется мужчина или женщина с синими глазами, неважно, какими бы дальними родственниками они не приходились правящей династии, по их требованию выдать им амулет из моей шкатулки с драгоценным камнем под именем «Секундо». Если камень на их груди загорится синим светом, то этот мужчина или эта женщина объявляются владетелями Северстана и получают королевский престол со всеми обязанностями и почестями. Если же таких потомков не окажется, то наследование королевского престола переходит от старшего в роду к старшему в роду в соответствии с местными законами».

Сейчас, согласно этому указу, трон Северстана наследует единственный сын ее старшего сына.

Королева подписала указ, отложила его в сторону, взяла в руку медальон с осколком могущественного камня, висевший на ее груди, и вздохнула. Благодаря этому мощному амулету она прожила долгую, очень долгую жизнь. Ее муж умер несколько десятилетий назад глубоким стариком, а она живет до сих пор.

Она со снисходительной признательностью вспомнила об Ульрихе. Он отчаянно любил ее до последнего своего вздоха. Но была ли то искренняя любовь или всего лишь внушение колдовского камня, она не знала. Да и не хотела знать. Она никогда не любила Ульриха, позволяя ему любить себя.

Среди ее детей не было ни одного похожего на нее, кровь королей Северстана оказалась сильнее. И среди детей ее детей тоже никто не взглянул на нее синими глазами. И ни один из ее правнуков не родился с синими глазами. И никого из них не принял Секундо, оставаясь в их руках мертвым безжизненным осколком.

Но этого допустить она не может. Камень должен найти своего господина, чтоб с его помощью королевская власть крепла, принося благоденствие в страну, поэтому она и написала этот странный и непонятный для многих вердикт.

Сейчас Северстан процветает благодаря ее неустанным трудам, но она устала. Устала жить. Значит, пора уйти, скинуть с себя тяжкое бремя.

Сняв с шеи медальон, королева вынула из него сверкающий синий камешек, запаянный в серебряную скань и висевший на тоненькой серебряной цепочке замысловатого плетения. Его можно было носить и без медальона, но она не хотела показывать магический осколок всем подряд.

Убрала камень в зачарованную шкатулку, закрыла ее, запечатав своей кровью, и поставила на стол рядом с указом. Теперь эту шкатулку сможет открыть только тот, у кого в жилах течет истинная королевская кровь. Она надеялась, что новый владелец будет достаточно силен духом, чтоб подчинить себе Секундо.

Погладив тонкую резьбу шкатулки изящными пальцами, печально вздохнула. Все-таки отец напрасно разбил чародейский камень из своей короны. Да, с помощью Секундо она стала настоящей правительницей Северстана, но оставшиеся у отца осколки не спасли королевскую династию Терминуса.

Ее брат, наследный принц Феррео, отбил натиск захватчиков на южных рубежах страны, но, возвращаясь из тяжелого похода, был смертельно ранен в засаде, хотя при нем был Тетриус, меньший из осколков колдовского камня. Король после этого прожил недолго, не сумев пережить гибель единственного сына и наследника.

Лусия могла бы отправить кого-то из своих сыновей править Терминусом по праву крови, но не стала этого делать. Отец писал ей, что возложил умирающего сына на королевский трон, и тот забрал его.

В королевском роду Терминуса о старинном троне из поколения в поколение передавалось множество преданий и легенд. И одна из них – та, что трон может излечивать от смертельных ран, но переносит при этом пострадавшего неизвестно куда.

Королева верила в это сказание. Верила, что ее брат когда-нибудь возникнет из небытия и по праву наследника займет подобающий ему королевский престол. А раз так, ни к чему возводить на трон родной страны чужестранца. А ее дети и внуки для ее Терминуса, по сути, чужаки, даже ее родным языком среди них никто овладеть не смог, и она сомневалась, примет ли их магический трон.

На престол Терминуса должен взойти истинный король.

Запечатав вердикт королевской печатью, медленно, уже ощущая груз прожитых лет, поднялась и прошла по кабинету, прощаясь с тем, что было ей дорого. Ласково провела рукой по раме своего портрета, написанного несколько лет назад талантливым придворным художником.

Благодаря амулету Лусия была так же красива, как в далекой молодости, только глаза немного потускнели от слишком долгой и утомительной жизни, и эту колдовскую красоту и напряжение неустанного труда сумел передать живописец. Этот портрет нравился ей больше остальных – на нем она была сама собой, без того вычурного глянца, что присутствовал на других ее портретах.

Затем, опустившись в кресло, королева расправила складки синего шелкового платья, безмятежно сложила руки на коленях, откинула голову на высокую спинку и впервые за долгие-долгие годы разрешила себе вспомнить весенний парк своего родного дворца в Купитусе.

Цветущие деревья, аромат первоцветов, и тот, чьи восхищенные взгляды трепетно ловила. И их единственный короткий разговор перед его отъездом в роковой поход. И трепетное признание в любви, живущее в ее сердце до сих пор. И его горячие твердые губы, целующие на прощанье ее дрожащую руку.

Может быть, любовь сильнее смерти? Возможно, там, в небесных кругах, она встретит того, кто был дорог ей всю ее деятельную, но несчастливую жизнь?

По ее щеке медленно, высыхая на истончившейся коже, покатилась прозрачная слеза, оставляя за собой едва видимую белесую полоску.

Королева Северстана закрыла глаза и уснула. Навсегда.