Buch lesen: «Не снимая обручального кольца»

Таша Лисовская

НЕ СНИМАЯ

ОБРУЧАЛЬНОГО КОЛЬЦА

– Не грусти, – сказала Алисa.

– Рано или поздно все станет понятно,

все станет на свои места и выстроится

в единую красивую схему, как кружева.

Станет понятно, зачем все было нужно,

потому что все будет правильно.

Льюис Кэрролл

– Анька, чем занимаешься? – Светка орала, стараясь перекричать шум проходящих мимо поездов. Впрочем, орала она всегда, даже когда все были рядом. Она вообще любит поорать, пошуметь, указывать… Светка – младшая сестра моего мужа Саши.

Впервые я ее увидела, когда Саша привез меня и моего маленького сына на «смотрины» к своим родственникам. Тогда мы еще только начали встречаться, но у Саши уже были планы связать со мной жизнь. Светка по-королевски сидела в кресле. Ее высокая худощавая фигура возвышалась над всеми присутствующими. Она скользила по мне оценивающим взглядом, ища, за что же можно зацепиться. И не смогла найти. Она провоцировала меня, пыталась сбить с мысли, подловить на чем-то, но не смогла. На эти смотрины я шла в полной уверенности в своих силах. Я знала на сто процентов, что Саша на мне женится. И никто не сможет нам помешать быть счастливыми. По сравнению с ней, Саша вел себя гораздо проще и скромнее. Нет, он не прятался по углам, и не сгибал спину, просто он не мог настоять на своем, стукнуть кулаком по столу, заставляя других делать что-то. Только когда он выпивал, он становился «крутым», вел себя вызывающе. Но и это состояние длилось недолго. Кстати, Светку алкоголь немного смягчал, но и под его влиянием она старалась всем управлять.

Они вообще разные. Сашке надо было родиться бабой, а ей – мужиком. Ее желание управлять ситуацией, навязывать свое мнение, нестерпимое желание, чтоб все было по ее, громкий голос, высокий рост, и гонор, который просто выводил из себя. Сашка был совсем другим: спокойный, медлительный, компанейский, уступчивый, мягкий. Любимец женщин, всегда готовый защитить…но, с очень мягким характером, вернее, бесхарактерный. Впрочем, меня это устраивало, а вот его родня…их было очень много, нереально много, и все суетились, орали, но Светка, естественно, была фаворитом этой скачки за внимание. Она была уверена, что если она будет всех прогибать под себя, ее все будут уважать. Глупая, хоть и взрослая. Она старше меня на девять лет, но не понимает элементарных вещей. Уважение, это, прежде всего, искренность и терпимость, и ум. Ума бы ей, побольше, а, точнее, образования, чтоб понимала, что развлечения не ограничиваются шоппингом и болтовней с подругами. Впрочем, терпимость, она всю жизнь прожила в небольшом городе. А после замужества вообще уехала с мужем в колхоз «большое дышло», где мужики квасят после работы, а бабы терпят. И вот она звонила мне с вокзала, когда приехала в Самару, чтоб встретиться с подругами.

– Я работаю, – проговорила я в трубку.

– Во сколько освободишься?

– Ну, часов в пять… – неуверенно протянула я.

– Офигеть! И не лень тебе в субботу работать?

– Тебе не понять, – хотела ответить я, но сказала совсем другое: – такая работа.

– Давай, как закончишь, меня набери.

– Ок, – я отключилась.

Никогда она не поймет мою тягу к работе. Во-первых, потому, что сама пятнадцать лет нигде не работала, прикрываясь воспитанием ребенка. А в пятнадцать лет, сплавила его к матери, которая жила в другом небольшом городе, где он поступил в училище, и с мамой и папой виделся достаточно редко. Она вышла на работу, но не любила ее, не напрягалась. А я напрягалась, нет, точнее, я очень ответственно отношусь к своей работе, переживаю, если что-то не получается, и люблю. Люблю приходить утром, открывать кабинет, проводить рукой по аппаратам, думать: сколько сегодня будет пациентов? Каких? Что у них болит? Смогу ли я их успокоить, или, наоборот, изменю их жизнь диагнозом? Я считаю такое отношение правильным. Есть профессии, в которые нужно идти по призванию, а не по престижу, по зарплате, или чему-то еще. К этим профессиям, однозначно, относятся врачи и педагоги. Я – врач. А Светка – воспитатель детского сада.

Про наш разговор я сразу же забыла. Приехала домой, накормила обедом детей, села с книжкой. Раздался телефонный звонок. Блин, Светка!

– Ну, ты чего, с работы пришла?

– Да, вот только домой доехала.

– Мы с девчонками решили немного «покультурить», давай к нам!

Честно говоря, ехать никуда не хотелось. Я знала только одну Светкину подругу, которая с юности и до сих пор любила моего Сашку. Любила она, а замуж вышла я, и двенадцать лет разницы в возрасте не помешали. Впрочем, я у него далеко не первая жена, так что, Люся, прости, не я его увела.

– Я не знаю… – неуверенно протянула я.

– Давай, приезжай, – Светка уже не просто орала, она визжала, на заднем фоне ее поддерживали еще несколько женских голосов, – только давай без машины, а то ты вечно…

– Диктуй адрес, – сдалась я. Пока я ехала в автобусе, эта сумасшедшая звонила раз пять. Как раз столько остановок до Ларискиного дома. Девчонки, в количестве четырех человек, уже были приправлены алкоголем. Я приехала на стадии «давай позвоним бывшему». Выпив рюмку водки, я откинулась на высокую спинку стула и наблюдала за происходящим. Люся, естественно, начала звонить моему Сашке. Светка – Виталику. Странно, она всю жизнь была уверена, что лучший Сашкин друг безумно влюблен в нее. «Наивная», всегда говорил Сашка. «Никогда он ее не любил, так, нравилась просто, три брака тому доказательство». Три брака, доказательство сомнительное, и, если перечитать старину Фрейда, означали бы как раз обратное, но, я тоже думаю, что не было там никакой любви. По крайней мере, такой, как у нас с Сашей точно не было. Лариска вышла из кухни звонить своему бывшему в комнату: Светка и Люська орали, стараясь, перекричать друг друга. Ленка начала строчить смс. Я выпила еще рюмку. Тепло и хмель разлились по телу. Я прикрыла глаза. Рука даже не тянулась к телефону. Я подумала: а кому из своих бывших я бы позвонила? Ни-ко-му. Нет, была пара таких, с которыми я рассталась нормально, и пара таких, о которых не хотелось вспоминать. Собственно, с арсеналом в пять мужских особей, включая мужа, я подходила к своему тридцатидевятилетию. И ни одному из них я не хотела бы позвонить. Я не люблю вязнуть в отношениях. Заканчивать их с запятой, а потом, снова возобновлять. Каждый раз все больнее ставить запятые. Каждый раз надежда, что все получится, не сбывается. Нет уж, только точки! Я никогда не вела двойную игру, потому что была патологически честной и всегда могла попасться на своем вранье. С возрастом я научилась умалчивать о каких-то вещах, обходить нежелательные темы разговоров, скользкие вопросы. Я читала много книг по психологии, и могла ювелирно переводить разговор в другое русло. И здесь я не стала бы звонить, даже если было бы кому. Нечего им знать про мою жизнь. Мою личную жизнь. Впрочем, моя личная жизнь ограничивалась моей работой. Нет, у меня не было любовника – сослуживца. Просто сама по себе работа и была моим личным, куда я никого не пускала и ревностно охраняла. Я с интересом наблюдала, как эти стареющие курицы поднимают свою самооценку при помощи мужчин, которые никогда им не принадлежали. Никогда не говорили слов любви, не касались их тел, не засыпали с их именем на губах. Если бы я позвонила, то позвонила реально бывшему, который сходил с ума от меня и так нелепо потерял. Не для того, чтоб сравнить его с Сашкой, и не для того, чтоб он сравнивал свою жену со мной. А просто, чтоб сказать: я все помню.

Все наговорились по телефону и снова заняли места за столом. Еще рюмка, и разговоры потекли о настоящем.

– Люсь, как твой-то? – спросила Светка.

– Надоел, как собака, – закусывая, ответила Люська – меня вообще не замечает, с девчонками не общается. Так, живем, как соседи. Совсем совесть потерял, приходит, и в открытую, звонит любовнице: «Наташенька, я добрался».

– Вот скотина! – воскликнула Ленка. – Хоть бы скрывал…

– Ну, вот не считает он нужным скрывать! Специально меня доводит!

– Почему ты терпишь такое унижение? – удивилась я.

– Развестись? Да ты что? Я столько лет терпела его, а сейчас, когда он начал зарабатывать нормальные деньги отпустить к какой-то бабе? Ни за что! И развода ему не дам! – продолжала Люська. «Развод он получит и без твоего согласия», подумала я. Дети у всех уже были взрослые, поэтому никакого согласия не требовалось. Меня изумило другое: жить с мужиком, который открыто унижает тебя перед твоими же дочерями.

– Он носит обручальное кольцо? – неожиданно спросила я.

– Кольцо? Он вообще никогда его не носил! – парировала Люська. – Видеть его не могу! На все праздники сама себе подарки делаю, а ему плевать!

– Ой, и не говори, кума, у самой муж пьяница, – подхватила Светка, – я своему говорю: «хочу шубу! Раз хочу, значит, куплю!» пошла и купила! – ее последние слова не обретали смысл в моем уже хмельном сознании. Я не видела связи между черствостью Люськиного мужа и молчаливостью Светкиного.

– А, мой, все со своими раками! Вечно на рыбалке, да на рынке! – подхватила разговор Лариска. – Надоел уже!

– Да ладно, Ларис, потерпи, – заступилась Ленка, – зато вон, квартира какая, в Турцию ездите часто, шмотки, побрякушки всякие покупаешь себе.

– Что правда, то правда, – отозвалась Лариса, – да вот живу с ним двадцать лет, и думаю, что я в нем нашла?

– Да мы все так думаем, – ответила Светка, – правда? – спросила она меня.

– Правда, – сказала я, а сама подумала, что уж кто-кто, а я-то точно знаю, что я нашла в своем Сашке. И умещалось все это в одном слове: «любовь».

Дальше разговоры за столом потекли про всех мужиков, которые сволочи. Про тех, кто крадет лучшие годы нашей жизни. И про то, как хорошо найти его, настоящего, «чтоб не пил, не курил и цветы всегда дарил», чтоб, как собака понимал ход женских мыслей, чтоб зарабатывал миллионы. И дальше… Дальше они не могли придумать, потому, что Светка была в состоянии мечтать только о шмотках, Люська, работая в ювелирном магазине – о золоте, Лариска– о песчаных турецких пляжах, Ленка– о памперсах для внука.

Миллионы! Чтоб на тебя обратил внимание миллионер, нельзя пить самогонку и часами трындеть по телефону с тупыми подругами. Ему надо соответствовать. И, самое странное, что все четверо со своими восемью классами образования и швейным училищем, знали, как ему соответствовать. А я, со своими двумя высшими – нет. Я выпила еще рюмку, прислушиваясь к их пьяному бреду. Постепенно мысли унеслись в фантазии о настоящем миллионере. С настоящей любовью. Нет, моя любовь к Сашке не была подделкой, но она больше была похожа на жертву. По крайней мере, так выглядело со стороны. Однажды, моя лучшая подруга Наташка, с которой мы дружили с первого класса, сказала, глядя на нас с Сашкой: «он тебя очень любит, это видно, а вот ты его?». Я задумалась: действительно ли я его любила? Считается ли любовью то, что для меня не существовало других мужчин, что я не допускала и мысли об измене? Разве это не настоящая любовь? Я заботилась о нем и терпела его выходки, хотя и плакала на плече у подруг, и все прощала. Снова и снова. Он любил меня. Как сказала его сноха, однажды поздравляя меня с женским днем: « я желаю тебе мужества, потому, что ты живешь с мужчиной, понятие любви у которого очень специфическое. Честно, я не знаю, как ты его выдерживаешь». Я рассмеялась. Однако, задумалась. Да, Сашкино понятие о любви отличалось от нормального ее понимания. Нет, он не был сексуальным извращенцем, или моральным уродом. Он просто ни к чему не стремился в жизни и никогда меня не поддерживал. Когда я получала медицинское образование, при этом занимаясь двумя детьми, когда я плакала по ночам от усталости и желания все бросить, он никогда не говорил: «ты сможешь, ты справишься», он говорил: «смотри сама». И я смотрела, сжимала зубы и шла к своей цели. Шла напролом, набивая шишки, не обращая внимания на усталость. И побеждала. Только не всегда вкус победы был сладок. Со вкусом слез и пота, или с амбициозным: « я это сделала». Только мои победы всегда оставались незаметными для него. Он называл меня «сладкий», да, именно так, мужского рода, он приносил кофе в постель, готовил завтраки, и не понимал мою тягу к переменам, к движению, к развитию. А мне всегда чего-то не хватает. Я не могу усидеть на месте, без движения вперед. Так мы и жили: вместе тесно, порознь скучно.

Миллионер. Да пусть даже не миллионер, а такой, как Макар – муж Наташки, мой одноклассник и по совместительству крестник моего сына, один из директоров нашей конторы или как Стас, его партнер, мой непосредственный начальник. У Макара было свое дело, семья, три машины, хорошая квартира, дом за городом. Его дети учились в одной из лучших (читай: дорогой) школ нашего города, летом ездили на языковые стажировки, его семья четыре раза в год выезжала в Европу на отдых. Да, он не был миллионером, но он любил свою жену и мог обеспечить своей семье достойную жизнь. А главным было то, что он не нагружал ее проблемами, а просто по-мужски их решал.

Стас не был настолько крут, но и его семья ни в чем не нуждалась. У них не было дорогой и престижной квартиры, но его жена никогда не думала о том, сколько блюд можно приготовить из одной курицы. Где можно купить сапоги, рублей за триста, а джинсы за сто пятьдесят?

Завидовала ли я их женам? Да, просто потому, что им не приходилось брать на себя функцию обеспечивать семью, решать возникающие проблемы.

Миллионер. Просто мужчина, который может держать слово. Делать приятные вещи для любимой женщины.

Водка была выпита, мы собирались по домам. Светка, естественно, оставалась ночевать у меня. Мы вышли на остановку. Свежий осенний воздух холодил щеки, хмель постепенно выходил. Светка что-то трещала про свою шубу, и про то, какой козел ее Васька, а вот Виталька совсем другой. И как хорошо они сегодня пообщались, и как он ее любит и хочет, через столько-то лет!

– Анька, смотри, какая машина! – Светка дергала меня за рукав, показывая куда-то в сторону. Недалеко от остановки стоял китайский джип. – Наверное, хозяин богатенький буратинка! – предположила она.

– Сомневаюсь, – я начала ее разочаровывать. – Машине лет семь, старая модель, битая…

– Да ладно? – удивилась Светка, – с чего ты все это взяла?

– Из богатого жизненного опыта, – проговорила я, а про себя подумала: и из собственной начитанности и образованности. В подтверждение моих слов из пивнушки вышел лысеющий мужчина лет пятидесяти с трехлитровой бутылкой пива, сел в джип, который завелся со второго раза, и, шлифуя почти лысой резиной по ледяной жиже, умчался прочь.

– А сколько стоит эта машина? – не унималась Светка.

– Тысяч четыреста.

– А твоя?

– Шестьсот.

Светка потерла нос: – То есть получается, ты круче?

– Получается, да! – Я рассмеялась. Ну что за детский сад?

Мы приехали к нам домой, Светка долго показывала фотографии своей шубы, потом, около часа ночи попросила расстелить ей постель и улеглась спать. Мне не спалось. Я сидела на кухне, пила кофе и думала, каким мог быть мой миллионер. Наверное, старше меня, хотя, нет, немного моложе. Его будут звать Александр, блин, нет, Алексей, нет, Андрей, короче, на «А». Машина… машина не очень дорогая, не «Ламборджини», не «Астон Мартин», даже не спорт-кар премиум класса, а какой-нибудь «Ниссан», или «Мицубисси». Бизнес, впрочем, какая разница, какой у него будет бизнес! Квартира где-нибудь в центре, с прекрасным видом из окна. Небольшой загородный дом с верандой и, обязательно, с камином. Садик с беседкой и мангалом. И я. Осенние ночи длинны и холодны. Закутавшись в плед, лежа в кровати, я продолжала мечтать. Как мы с ним могли бы познакомиться? Аэропорт? Я лечу в Москву в командировку, он тоже. Наши кресла рядом, мы случайно касаемся руками, неловкая пауза, легкий смех. Мы спускаемся по траппу, в аэропорту он меня догоняет и предлагает выпить чашечку кофе. В кафе мы знакомимся, он ненавязчиво спрашивает, когда мне возвращаться обратно…

Или нет, не так… Он приезжает к моему шефу на заключение договора, шефу требуется моя помощь в объяснении каких-то медицинских нюансов, я захожу в кабинет… потом они спускаются посмотреть лабораторию…я в белоснежном халате… где у вас поблизости можно выпить кофе?

Нет, все будет не так, но как-то красиво и легко…

Утром Светка уехала, воскресенье прошло в домашних хлопотах. Понедельник начался, как всегда, неожиданно. Где-то, около одиннадцати утра, позвонила секретарь, и попросила подняться в кабинет Стаса. Он сидел, откинувшись на спинку кресла. Уверенный в себе, верхняя пуговица рубашки расстегнута, руки скрещены перед собой.

– Тебе нужно съездить в командировку в Москву, – улыбаясь, сказал он.

– Хорошо, – улыбнулась я в ответ. Я люблю Москву, а командировки для меня, как маленький отпуск.

– Иди к Ольге, пусть закажет билеты на первый и последний рейс на среду. Тебе нужно будет успеть в два места, они достаточно далеко друг от друга.

– Хорошо, – я вышла из кабинета, передала его слова секретарю.

– Станислав Александрович летит вместе с вами?

– Я не знаю.

– Я не спросила, я вам говорю, что он летит с вами. Как заказывать такси?

– Я не знаю.

– Я спрошу у него сама, – Ольга встала и направилась в кабинет директора. Я спустилась к себе, позвонит сама по поводу такси, или Стас скажет. Мы были знакомы с ним около десяти лет. Сталкивались еще по работе в другом месте, а потом он позвонил, и позвал к себе. Мы работали вместе уже три года, иногда болтая на кухне, танцевали на корпоративных вечеринках. Впрочем, я никогда не выделяла его из толпы других мужчин. У него был тяжелый характер, он был женат, у него была любовница, он был лучшим другом Макара, и его терпеть не могла Наташка. Женская солидарность? Наверное. Я нормально к нему относилась, но, естественно, никогда даже в мыслях не строила на него планов. Мы с ним летим в Москву. Не в первый раз. Стас спустился в мой кабинет вечером. Прошелся, погладил аппараты, сел на стул напротив, улыбнулся.

– Как дела? – продолжая улыбаться, спросил он.

– Нормально, – я тоже улыбнулась. Мы помолчали.

– Я заеду за тобой часа в четыре, думаю, за час до аэропорта доберемся.

– Хорошо.

– Не задерживайся завтра на работе долго, надо выспаться.

– Хорошо, – его забота больше походила на пародию. Стас относился к разряду руководителей, которые считают всех сотрудников дегенератами, которые ничего не умеют делать. Если ему кто-то не нравился, никакие доводы в пользу этого человека не могли сработать. С людьми он расставался легко. Одной подписью в заявлении. Правда, были случаи, когда он брал своих сотрудников обратно. Через какое-то количество времени он понимал, что человек хорошо выполнял свою работу, и тогда он брал трубку, звонил, и делал предложение, от которого еще ни разу не отказался ни один сотрудник. В целом, у нас был стабильный и устойчивый коллектив, и этому, естественно, способствовали руководители.

В четыре утра, в среду, мы со Стасом ехали в аэропорт. Погода стояла пасмурная, моросил дождь.

– Выспалась? – как всегда улыбаясь, спросил Стас.

– Нет, – покачала головой я.

– В Москве кофе попьем, дотерпишь?

– Конечно, – я улыбнулась.

Парковка, паспортный контроль, регистрация, самолет ревет двигателями, взлетели. Где-то вдали краснело небо, освещаемое утренним солнцем. Стас, кажется, заснул в соседнем кресле. Я тоже прикрыла глаза. Странно, какая бы я ни была уставшая, в самолете спать не могла.

– Не спится? – неожиданно спросил Стас.

– Нет.

– Боишься летать?

– Нет, ты же знаешь, что «нет».

– Знаешь, что у самолетов есть точка невозврата? Это когда пилот уже не может устранить неисправность и самолет неминуемо разобьется. – Стас улыбнулся.

– Уважаемые пассажиры, наш самолет вошел в зону турбулентности, просьба занять свои места и пристегнуть ремни. – Раздалось в динамиках. Самолет тряхнуло. Потом резко наклонило вправо.

– А ты посмотри, есть ли свободные места? – пристегивая ремень, попросила я Стаса.

– Зачем?

– Существует примета, что если есть свободные места, самолет точно упадет, потому, что у кого-то сработала чуйка и он на этот рейс не сел. – Стас поежился и скосил глаза в проход.

– Не переживай, – я взяла его за руку, – семи смертям не бывать, а одной не миновать. – Самолет снова тряхнуло. Стюардесса пробежала в хвост самолета, потом обратно. Самолет опять завалился на бок, потом, будто провалился в яму. Стас сжал мою руку.

– Боишься? – спросили мы друг у друга одновременно. Мне вдруг стало смешно. Разве наш самолет может упасть? Мы же такие молодые. А правда, вдруг самолет сейчас упадет? Ведь тогда, мы со Стасом, будем друг для друга последними близкими людьми. Наверное, во время падения, мы будем крепко держаться за руки, как сейчас. « Они летели час и умерли в один день», фу, ересь какая-то! Стас еще со своими точками невозврата! Интересно, а свободные места есть?

– Так что насчет свободных мест? – улыбаясь, спросила я. Стас не успел ответить, потому, что в динамиках раздался шорох и голос командира корабля:

– Уважаемые пассажиры, наш самолет совершит посадку в аэропорту Шереметьево города-героя Москва через двадцать минут. Просьба пристегнуть ремни.

– Ну, вот видишь, скоро мы сядем, выпьем кофе, – улыбаясь, сказала я. Стас посмотрел на меня, хитро прищурился и спросил:

– Признайся, ты же испугалась?

– Испугалась, – улыбнулась я.

Через обещанные пилотом двадцать минут мы приземлились в аэропорту Шереметьево. Я очень люблю этот огромный и уютный аэропорт. В нем мне нравится все. Мы со Стасом прошли через зону высадки, и с людским потоком полились в сторону платформ Аэроэкспресса. Стас приобняв меня за талию, увлек в сторону небольшого кафе.

– Ты обещала выпить со мной кофе.

– С удовольствием выполню свое обещание.

Когда мы заказывали кофе, нас спросили наши имена, точнее, спросили, для кого варить кофе. Сидя за столиком, в ожидании, Стас неожиданно сказал:

– Мне всегда хочется сказать: приготовьте кофе для Короля. Представляешь, объявляют: кофе для Короля готов!

– Кофе для Анны и Станислава готов! – объявил бармен. Официантка принесла горячий и ароматный напиток.

Король Станислав и принцесса Анна неспешно пили крепкий и бодрящий кофе. Он согревал тело в осенний промозглый день, прогонял страх перелета, зажигал икорки в глазах. Глаза Стаса и в правду, искрились. Странно, его взгляд всегда смеялся, даже когда он был зол. И это было особенно неприятно. Вроде и ругают тебя, и смеются над твоей ничтожностью. От этого всегда хотелось плакать. Честно признаться, в кабинете Стаса я рыдала дважды. В кабинете Макара-никогда. Макар был гораздо ближе, но я не могла позволить себе рыдать перед ним. Даже когда умерла мама, я сидела с каменным лицом и рассказывала ему, как все произошло. Не проронив ни слезинки. Не могла я плакать перед Макаром, просто не могла. Я его уважала и любила, иногда жалела, просто по-бабски, когда видела усталые морщинки под его глазами. Я всегда была честна с ним и искренна. И самый мой большой страх перед ним, был страх быть отвергнутой. Однажды, такое случилось, Макар перестал со мной разговаривать, после очередного «косяка» моего Сашки. Он не разговаривал со мной два месяца. И тогда я поехала к Наташке, и, размазывая сопли по щекам, умоляла ее поговорить с ним, чтоб просто сказал, что мне сделать, чтоб он смог простить мою семью. Я была готова на любые унижения, лишь бы он снова позвонил. Тогда все утряслось, и я поклялась себе, что больше никогда такого не допущу. Пока получалось сдержать свое обещание.

Со Стасом все было по-другому. Он был сам по себе другим. Он орал на меня и унижал, если считал это правильным, но именно этот мужчина мог выдержать женские слезы. Мы пили кофе, улыбаясь, он рассказывал что-то, и было так здорово, потому что это была Москва, кофе, удобный диванчик, и мужчина. Просто мужчина. Допив кофе, мы доехали до Белорусского вокзала, и, неожиданно, Стас предложил поехать на Арбат.

– Давай съездим, время у нас еще есть, – предложил он.

– У нас? А какие у тебя здесь дела?

–Такие же, как и у тебя, – улыбаясь, ответил он. – Поехали, прогуляемся.– На метро мы доехали до Арбата. В утренней дымке восходящего солнца он был особенно прекрасен. Из осеннего тяжелого тумана выскальзывали контуры зданий. Сырой асфальт скрадывал наши шаги в утренней тишине. Милый старый Арбат еще спал. Из его переулочков раздавались отдельные голоса и шарканье метлы дворника. Туман окутывал все вокруг, и меня посетило ощущение сказки. « Кофе для Короля и Принцессы»… Король! Любимец самого себя. Разве можно быть долго вместе с таким мужчиной? Разве он может быть искренним? Интересно, а когда он встречается с любовницей, он снимает обручальное кольцо? Скорее всего, нет, ведь для него это просто дорогой металл. Стас держал меня за руку, и я пальцами попыталась нащупать кольцо. Да, он изменяет, не снимая обручального кольца. Интересно, а для него есть хоть что-то по-настоящему дорогое? Я прислушалась к его голосу, он рассказывал, как в детстве приезжал в Москву с мамой, как гулял с ней по Кремлю, прикасался к Царь-Пушке и Царь-Колоколу. Как они ели мороженое в Александровском саду, как катались на пароходике по Москва-реке.

– Тогда все казалось нереальным, помнишь: «когда деревья были большими?»…В детстве все воспринимается по-другому, остается в памяти яркими пятнами, а потом всплывает воспоминаниями, будоражащими душу. Я люблю Арбат, он напоминает мне детство.

И в самом деле, Арбатская атмосфера окунала в особый мир, из которого не хотелось уходить. И тут я поняла, что для Стаса святым и дорогим является его детство, юность и все, где была мама. А после ее смерти, все дорогое умерло. Больше всего на свете, он любил мать, которая воспитала в нем Короля. Она качала его в колыбели, держала на руках. Нет, ее любовь не была слепа, но она, однозначно, всегда боготворила своего мальчика. Мальчик рос, и мама видела в нем свой идеал, он по-прежнему, был для нее самым добрым, щедрым, умным и красивым. Ее Королем. А потом ее не стало. Стас очень тяжело переживал эту утрату. По-мужски эмоционально скупо, но глубоко и трагично. С королевским достоинством. Так, как понравилось бы его маме. Разные женщины всегда были рядом с ним, но не было той, которая всегда носила его в своем сердце. Та, которая навсегда осталась в его памяти. А все остальные – эпизоды, короткие, или долгие, но не затрагивающие сердце. Не снимает он кольцо, точно не снимает, не имеет оно для него никакого значения, просто золото – металл королей.

К сожалению, Арбат достаточно маленькая улица, и через полчаса, мы уже выходили на шумную Арбатскую площадь, чтоб снова спуститься в метро и мчаться дальше, увлекаемые людской толпой.

– Смотри, не потеряйся, – приобняв меня, сказал Стас. В вагоне метро было тесно. Стас одной рукой придерживался за верхний поручень, а свободной рукой крепко прижимал меня к себе. Мне ничего не оставалось делать, как придерживаться за его куртку. Из-за шума, он постоянно наклонялся и говорил мне в ухо инструкции, что мне делать. Мы вышли из метро, и пошли вдоль железной дороги.

– Я уже один раз был здесь, но я тогда был молодой, мы ехали на поезде и крепко выпили. Естественно, утром мне было очень плохо. Дорогу я запомнил смутно, поэтому мы можем заблудиться.– Стас весело расхохотался. Мы прошли несколько кварталов, свернули, прошли еще немного, пробираясь по грязной жиже, соскальзывая в лужи, смеясь и поддерживая друг друга, мы минули гаражи, прошли еще несколько кварталов. – Кажется, мы заблудились, – проговорил Стас. – Придется вернуться. – Мы снова поплыли по грязи, прошли еще несколько дворов, когда он воскликнул:

– Я вспомнил, нам туда! – он схватил меня за руку и быстрым шагом направился в противоположную сторону. Когда мы прибыли в место назначения, вид у нас был, мягко говоря, не очень. Но самое главное было впереди. Вместе с директором фирмы-партнера, в безукоризненных костюмах, нас встречали директор Московского филиала и Макар. Глядя на наши забрызганные грязью джинсы, и обувь, с засохшими ошметками жижи, смотрели они на нас, как на инопланетян.

– Идите в туалет, и приведите себя в порядок, – сквозь зубы прошипел Макар. Мы направились в туалет, отмылись, как могли, а когда вышли, Макар спросил, обращаясь к Стасу:

– А ты что здесь делаешь? Ты же должен быть вообще в другом месте!

– Так получилось, потом объясню. – Стас не стал распространяться, почему он приехал со мной. Гуляя по лаборатории, рассматривая оборудование, слушая, как оно работает, я, краем уха услышала, как Стас сказал Макару:

– Ну не мог я ее одну оставить, она бы заблудилась одна.

– Кажется, она и с тобой заблудилась, – усмехнулся Макар.

– Я дорогу забыл,– оправдывался Стас.

– Ты не дорогу забыл, ты голову забыл. Ты зачем сюда приехал? Что за выходки?

– Извини, я все исправлю, – виновато улыбаясь, проговорил Стас, а в глазах сверкали искорки смеха. После посещения объекта, мы втроем спустились в метро. Народу было не очень много, но снова были свободны только верхние поручни. Стас снова одной рукой держался за поручень, а второй крепко прижимал меня к себе. Макар смотрел на это с нескрываемым изумлением и недовольством. Мне нужно было выходить, Стас, прежде, чем выпустить меня из своих объятий, произнес:

– Встретимся в аэропорту. – Я вышла. Остаток дня прошел хлопотно и плодотворно. Около девяти вечера, я подъезжала к Шереметьево. До самолета еще оставалось три часа, и я спокойно шла по зданию аэропорта, чтоб занять место в зале ожидания и ждать Стаса. Не прошло и тридцати минут, как он позвонил. Он тоже был уже в аэропорту. Мы встретились.

– Хочешь есть? – спросил Стас, – Я ужасно голоден.

– Я тоже, – я вдруг почувствовала, что просто безумно голодна. Мы направились в итальянский ресторан.

– Выбирай любое блюдо, не смотри на цены, – подавая меню, предложил Стас. Я заказала суп-пюре с морепродуктами, салат, Стас заказал две больших пиццы. – Закажи себе что-нибудь выпить, – предложил он.

– Нет, я не буду пить алкоголь.

– Почему? Тебе же не за руль, ты устала, выпей.

– Не уговаривай, не буду.

– А как бы ты хотела, чтоб тебе подали кофе? Какое имя написать на чашке? – неожиданно спросил Стас. Немного подумав, я ответила:

– Принцесса, всю жизнь была Золушкой, надо же когда-то быть принцессой!

– Примите заказ для моей принцессы, – произнес Стас подошедшему официанту, – и принесите обычный мохито для девушки и безалкогольный для меня.

– Я же… – попыталась возразить я.

– Ты устала сегодня, не выспалась, много работала, тебе надо снять напряжение, – почти смеясь, сказал он. Мне стало немного не по себе. Он что, пытается напоить меня, чтоб потом начать приставать? Учитывая мое состояние, мне много не потребуется, бокала мохито вполне хватит. Он уже пробовал ко мне приставать на новогоднем корпоративе, правда, тогда он был гораздо пьянее меня. Сейчас он не пьет, значит, рассчитывает, что я сама начну приставать? Смешно. Если я сейчас выпью, я просто засну. Блин, засну, и даже не узнаю, приставал он ко мне, или нет. Обидно. Пока я мучилась подозрениями, принесли мой суп. Боже! Еда-это самое прекрасное, после секса! Да, в рейтинге моих телесных потребностей, секс для меня стоял на первом месте, а еда на втором. Суп источал сливочный аромат, королевские креветки так и просились в рот, а мидии…мидии были просто восхитительны!