Buch lesen: «Рыбка золотая»
Ну вот, в очередной раз я сбросила старую кожу. Как говорил великий поэт Николай Гумилев: «Только змеи сбрасывают кожу, чтоб душа сгорела бы дотла. Ну а люди сбрасывают кожу, изменяя души и тела». Я – Змея, и мой удел – сбрасывая, менять шкуру, и возрождаться. Утешаю себя надеждой, что напоминаю не только Змею, но птицу Феникс.
Ах, как надоела эта постоянная дурацкая борьба. Надо опять искать новую работу. И вообще – жизнь менять! Окончательно поняла, что с новым секретарем горкома Коршиковым не сработаюсь, пришла пора расстаться.
Все произошло очень быстро. В угоду секретарю обкома Коми Иван Павлычу необходимо было скорректировать проект застройки города, изменив очередность строительства и начать строить микрорайон, чтобы сформировать центр города, а потом продолжить остальную застройку по генплану.
Прежний секретарь горкома, уважаемый всеми Юрий Алексеевич Спиридонов уже был переведен в Сыктывкар на место второго секретаря обкома, и у нас появился Коршиков, которому было ох как далеко до могущественного умного и демократичного Спиридонова! Коршиков это понимал и всеми силами старался доказать, что он сильный руководитель, спуску не даст никому. Моложавый, этакий красавчик, амбициозный с жестким взглядом, из тех, которые часто становятся тиранами.
На совещание к Коршикову по вопросу о реализации идеи строительства нового микрорайона в центре города были приглашены все заинтересованные лица – заказчик, строители, инженерные службы и проектная организация. Из Комигражданпроекта на совещание приехала главный архитектор проектов Изольда Бронштейн, с которой мы имели общую точку зрения на эту «красивую» авантюру. Все дело в том, что строить микрорайон ради завершения центра города в предлагаемом секретарем обкома месте было невозможно из-за отсутствия необходимых ресурсов инженерных сетей. Строительство его можно было начать лишь после завершения первой очереди строительства, а в это время готовить подводку сетей от основной теплотрассы, чтобы не забирать ресурсы от уже существующей застройки, создавая нехватку тепла и воды для всего города.
Все заинтересованные в строительстве стороны понимали это, как говорится, без вариантов.
У меня и в мыслях не было, что эта абсурдная идея может пройти! В предбаннике у Коршикова мы успели это обсудить. Потом всех пригласили «на ковер».
Вошли в кабинет. Коршиков прохаживался возле окон вдоль длинного стола заседаний. Мы прошли к столу. И вот тут-то произошла немая сцена, где главное действующее лицо держало длинную паузу. Коршиков, кивая головой на приветствия, продолжал прохаживаться и не приглашал садиться! В результате мужики приземлиться на стулья не осмелились без приглашения, устроились позади стульев. Сели только я и Изольда. Она уселась, но, поняв, что сидеть хозяин не предлагает и мужики стоят, хотела встать, но я пресекла эту попытку, прижав ее бедро к стулу и шепнула: « Сиди! Пусть мужики выслуживаются, мы посидим».
Два часа проваландались с обсуждением! Коршиков давил всех с их точками зрения. А мужики так и торчали на ногах, переминаясь с ноги на ногу. А хозяин-барин за их спинами прохаживался, разминая ноги. Видно было, как страдал от усталости хромоногий зампред Артеменко, опираясь на стул. А зам по строительству здоровенный толстопузый Андрончик вертелся как уж, прилаживаясь к столу разными частями стодвадцатикилограммового тела.
По итогам голосования только один голос был против предложения секретаря обкома, это был мой голос.
– Жаль, что главный архитектор города Светлана Петровна тормозит прекрасную идею формирования центра города! – этими словами Коршиков завершил заседание.
Выйдя из кабинета, я не удержалась и ласково-ехидно спросила заказчика:
– Николай Иваныч, ты ли это? Сдрейфил? – где же твоя принципиальность и честность, дорогой ты наш заказчик?!!
–Что поделаешь, Светлана Петровна, – субординация-с!
–Да вы же вряд ли хотя бы один дом построите в этом микрорайоне без сетей! Кто отвечать-то будет, вы хоть подумали, мужики? Водоснабжение, теплотрасса – где взять-то, от города оттяпать? Коленька, с тебя же первого стружку снимут, застройщик наш дорогой! Впрочем, судить не будут за головотяпство! – вы же выполняли задание партии! Умылись, и взятки гладки, а на остальное наплевать!
Вот так встала предо мной дилемма – что делать? Из сложившейся ситуации, когда все проголосовали «за», потому что партия сказала «надо», а я твердо знала, что «нельзя», выход только один – подать заявление об уходе. Я же не дам разрешение на строительство! И опять я на перепутье. Видно, все-таки пришла пора стать свободным художником.
Я уже давно поняла, что должность главного архитектора города не дает мне полностью реализоваться. Что не сотворишь – все обчекрыжат, заботливо объясняя экономией. Экономя на том, чтобы сохранить нас от красоты, строя однообразную типовуху серых микрорайонов.
Я приехала сюда в начале строительства Всесоюзной ударной комсомольской стройки города Усинска для освоения новых месторождений нефти после того как меня уволили по статье 33 п. 3 из города Свободного Амурской области, за то, что я отказалась согласовать строительство жилых домов в производственной зоне. Тогда я полетела в Госстрой РСФСР за подмогой и Госстрой защитил меня, статью увольнения заменили «по собственному желанию» и компенсацию заставили заплатить за вынужденный прогул. А в Госстрое предложили должность главного архитектора Усинска – строить город на границе полярного круга в Коми АССР для разработки новых месторождений нефти. Всесоюзная ударная комсомольская стройка!
В Усинске я сразу же стала требовать от строителей красить фасады, применяя фасадную окраску серых бетонных панелей домов по моим эскизам с использованием двух-трех цветов. Это радовало глаз ярким цветом зданий и жителям стало веселее и комфортнее жить в условиях суровой северной природы с коротким летом, снегами и долгими зимними ночами.
А мне хотелось для города еще и архитектуры интересной. Я запроектировала Дом пионеров в виде четырех блоков для групп с внутренними двориками, объединенными с блоком обслуживания. Все крыши блоков были разновысокими, Дом пионеров смотрелся как сказочный, ярко раскрашенный теремок. Его не построили, якобы сложно и неэкономично! Экономили только на красоте и удобствах по указанию твердолобых, руководимых всем и вся членов партии родимой, ведущей вперед за дела лысого и усатого вождей. И с этим приходилось мириться! Так, может, пришло время заняться чистым творчеством, чему учил меня мой московский друг художник Федя Моржов, которого я приглашала на декоративно-монументальные работы по городу.
А теперь вообще не дадут работать после того, что произошло, я же не священная корова из касты неприкасаемых! Ехать в Госстрой РСФСР за подмогой вторично не хочу – устала шашкой махать. Да и не решатся мои покровители супротив тяжеловеса секретаря обкома всесильной партии! Значит, выход один – уволиться.
Я оптимистка, в каждой проблеме ищу возможность изменить все к лучшему и до сих пор у меня это хорошо получалось. Может и на этот раз есть шанс изменить жизнь, сделав ее интересной и креативной. Устала от совещаний, от которых голова начинала болеть. Буду писать картины, украшать стены интерьеров веселыми росписями и прочими прелестями декоративно-монументального искусства, чтобы глаз цепляло. В архитектуре города такой возможности мало, обрубают творческие задумки. Надо менять жизнь! – такова селяви. Вперед, львица!
Художник многогранен. Он хочет творить и делать то, что не дает ему покоя. Господь вбрасывает в его сознание картинки и требует поделиться тем, что требует реализации в живописи, стихах, музыке, поделиться тем, что видит только он, одаренный талантом. И я буду раскрывать свои способности и этим зарабатывать, реализовывая в натуре мир своего воображения.
Решила податься в Худфонд и заняться интерьерами. Конечно, придется отказаться от привычного стиля жизни, когда – на тебе все, что положено по статусу госслужащего: высокая зарплата, машина и разные привилегии. Ну и окружение поредеет, конечно. Останутся только истинные друзья, а не прилипалы.
А уходить придется! Из верных источников узнала, что моя позиция обсуждалась. Коршиков ищет способ освободиться от дерзкого главного архитектора города, раз уж сразу зубки показывает, беспартийная. А способ найдется, была бы шея, хотя зампред Артеменко прямо заявил Коршикову:
– Левую убрать невозможно, если сама не захочет. Крепкая, умная баба, хороший архитектор!
Коршиков отреагировал соответственно:
– Ну, так найдите способ, чтоб захотела. Не в бирюльки играем, Иван Петрович, не мне Вас учить. Решите вопрос!
Иван Петрович поговорил со своим другом Хайло, директором Дома Быта и тот пришел ко мне с предложением. Надо сказать, что в Усинске было три начальника из хохлов с необыкновенно яркими, запоминающими фамилиями – Недбайло, Рогайло и Хайло, все на одну колодку – толстомордые, толстозадые, губастые, с туповато-хитроватым блудливым деланно простецким выраженьем на румяных личиках.
Хайло встретился со мной и начал разговор о пустующем в сто квадратных метров этаже Дома быта, который планировался под демонстрационный зал и уже год был закрыт без отделки, а я приставала к нему с этим вопросом. И вот это Хайло мне говорит:
– Светлана Петровна, у меня деньги найдутся, чтобы проект сделать и интерьеры выполнить. Я в этом деле баран, а Вы, слыхал, не прочь уйти на творческую работу. Так может ко мне, а? Оформляйтесь переводом. Как Вам это предложение?
– Здорово! Идея эта давно зреет. Я не против, если деньги найдете, после отпуска переведусь.
– Договорились!
Трудно, конечно, будет. Выдержу ли? – в сорок пять лет менять привычный комфорт на неизвестно что! А есть ли выбор?! Нет, второй раз бросаться с открытым забралом на амбразуру не хочется. Времени жалко, да и силы не те, чтоб через забор сигать. Значит – решено! Сначала отпуск, потом переведусь к Хайло, или еще куда, там будет видно.
Как раз к этому времени в Усинск приехал мой друг архитектор Эрик Иванов из Москвы. Я председателя горисполкома уговорила сделать большой макет центра города. Вот с Эриком и сделаем это. Денег заработаем по худфондовским расценкам, на полгода шикарной жизни хватит! И останется от меня на память макет, который будет долго висеть в кабинете председателя.
Окончили за две недели работу, я съездила в Крым, потом к маме в Казахстан, используя двухмесячный отпуск. Возвратившись, решила организовать Архфонд. От Союза архитекторов Коми полетела в Ленинград на Всесоюзный съезд Союза архитекторов СССР, чтобы там заодно решить вопрос с подготовкой документов для организации Архфонда Коми. Дело-то новое! Начиналась Горбачевская перестройка с ее грандиозными переменами и возможностями – твори, выдумывай, пробуй, и это сладкое слово – Свобода!
Из Ленинграда я привезла аналоги документов для организации Архфонда, и тут вдруг – бац! Председатель Союза Архитекторов Коми Сенькин говорит:
– Светлана Петровна, а Вы что же, хотите возглавить Архфонд?
– Естественно! А чего бы я тогда в Ленинград летала, для кого старалась?
– Так ведь Вы, дорогая Светлана Петровна не в Сыктывкаре живете, как же Вы будете работать? Квартиры ведь у вас здесь нет.
– Интересный разговор после того, как я Вам все приподнесла на блюдечке с голубой каемочке! – Вы не находите?
Вопрос, конечно, интересный. Я как-то не задумывалась над этим, а перебираться в Сыктывкар не очень-то хотелось из своего любимого комсомольского города. Вот я и тормознула! Да и надо ли мне снова влезать в шкуру руководителя и заниматься бодягой с согласованиями и неизменными контактами с партийными функционерами, которые всюду суют свой нос? А как же свободная творческая работа, о которой я мечтала?
В общем, плюнула я на этот Архфонд, и вспомнила про предложение Хайло. Он сказал, что деньги министерство даст, и я покинула горисполком с переводом в Дом Быта, с условием, что работа будет оцениваться по расценкам Худфонда. Должность моя называлась художник-оформитель. Да какая разница – подумала.
И лопухнулась, доверившись этому Хайло, влипла по полной программе! После обсуждения предстоящих работ, Хайло сказал:
– Я думаю вопрос финансирования работ по демонстрационному залу скоро решится, а пока предлагаю сделать интерьер фотосалона с камином.
Вдвоем с художником-оформителем мы сработали салон за месяц. Расценки же оказались не худфондовскими, и столь мизерными, что мой заработок был в пять раз!!! меньше того, что я получала в горисполкоме. Вот такой неожиданный винтаж случился!
Хайло нес какую-то невразумительную околесицу по этому поводу, но я поняла, что это Хайло меня примитивно обмануло – никакого демонстрационного зала не будет. И без лишних разговоров моментально написала заявление об уходе. Выйдя из кабинета Хайло, заскочила к парикмахерше, которая до того работала в горисполкоме. Пошли с ней покурить и обсудить мой провал. Сделала мне она прическу, чтобы утешиться, сели на подоконник в коридоре и я рассказала про Хайло.
– Вот так, Любаша! Это Хайло сделало мне большую козью морду!
– Стоп-стоп-стоп! О-о! – а знаешь, я все поняла. Ну, конечно, это же наш дорогой Иван Петрович Артеменко подстроил, чтобы ты быстренько отскочила к Хайло. Они же друганы с моим шефом, а шеф рассказывал, что от тебя избавиться хотят. Он мне доверял, делился всегда впечатлениями, любитель интриг.
Шеф ее был председателем комитета Народного контроля, довольно гаденький человечек, про которого руководители города поговаривали, что он руку приложил к отставке председателя горисполкома Каретникова. У него на всех досье есть, чтобы держать на поводке. С секретаршей Любашей у него случился конфликт, и она ушла от него, отомстив чисто по-женски, отдала почитать его жене письма от любовницы на курорте, которые Любаша спокойно достала из сейфа шефа. В результате жена подала на развод, поблагодарив Любашу: «Спасибо, мне только этого не хватало!»
– Ну, ты даешь! И что шеф?
– Он, козел, пообещал меня посадить за то, что в сейф залезла. Представляешь, вызывает меня к себе прокурор. Ну, пришла. Прокурор с Васяевым друзья не разлей вода. Села. И начал он мне втюхивать про мое преступление – в сейф залезла, где дела государственной важности. Выслушала я все спокойно и решила – мой выход. Сигарету в зубы и пошла – про все, что Васяев рассказывал после попоек с подробностями и насмешками в адрес своего друга-прокурора. Тот аж со стула выскакивал:
– Это он Вам рассказывал?.. И это… и это?.. В общем, ушла я от него, спокойно заложив шефа. После этого он престал ходить к Васяеву, когда был в горисполкоме или в горкоме, чтобы раздеться и поболтать с другом.
Любаша еще подробно передала мне про то, как Артеменко сговорился с Хайло, чтобы я ушла к нему, зная, что Хайло меня обманет. Так я в эту дыру-то и втюхалась! А ведь был выбор! Начальник ЦБПО Шварцман звал к себе, обещал интересную работу по интерьерам. Уж Шварцман бы все для меня сделал! А теперь что? Деньги мои заканчивались, надо было решать куда устраиваться. Меня звали главным архитектором в Комигражданпроект Сыктывкара с квартирой, но я не захотела, решила устраиваться в Худфонд. Это давало возможность жить и работать в Усинске, с которым расставаться не хотелось – приросла! Как член Союза архитекторов я была принята в Худфонд без проблем и стала работать по интерьерам строящихся объектов Усинска. Связалась с заказчиком и заключила первый договор по проектированию кафе. Летала в Худфонд в Сыктывкар на худсовет, работая дома над проектом.
Оплата работы предусматривалась после ее сдачи заказчику. Надо было жить по правилам свободного художника, а денег было уже маловато. При этом я почувствовала почти полную изоляцию от внешнего мира. Работала дома и все связи моментально нарушились. Так называемые друзья отскочили, когда я выпала из обоймы привилегированных чиновников. Привет, ты нам больше не нужна! Остались чисто дружеские связи, которых, как оказалось, кот наплакал. Три верные одинокие подружки, несколько приятелей из бывших любовников, которые стали друзьями, да верные художники появлялись изредка с неизменным другом Брониславом, гитарой, вином и закусками, поддержать меня и потрепаться о наступающих временах, которые должны были кардинально изменить жизнь. Все были на подъеме и с воодушевлением ожидали потрясающих революционных перемен в связи с горбачевской перестройки:
– Демократия, вашу мать, пришла! Свобода! – дождались, теперь все можно.
А я по уши сидела в дерьме с проблемами занять денег. В который раз получила граблями, словно я эти грабли всю жизнь таскаю и не могу расстаться, вот они и трахают меня изредка в лоб, чтобы знала, где раки зимуют.
Ну, ладно, теперь-то выкарабкаюсь. И ведь одинешенька! Никого нет, хоть бы опора какая была! – мужичонка завалящий какой-никакой. Нет, всех женатых заставила отцепиться, а где других-то найти – неженатых? Ау-у! – нетути! И так мне захотелось найти этого какого-нибудь мужичонку – ну просто никогда так не чувствовала себя одинокой! Тоска по любви одолевала смертная, так было себя жалко! И денег-то нет катастрофически!!! Продала машинку швейную немецкую, шубу, еще кое-что, чтобы дожить до сдачи проекта. Заторможенность была какая-то и слабая надежда, что все рассосется само собой.
Это было повторением пройденного, того, что случилось в Свободном. Тоска и жуткое одиночество! Ленинский вопрос молотом стучал в голове – что делать? Вдобавок ко всему, моя подруга, редактор городской газеты Лена Белуш, тоже вступила в конфликт с Коршиковым. Начиналась перестройка, все были возбуждены наступающей свободой и гласностью, Лена смело этим воспользовалась, сунулась со своими критическими материалами. Горком партии, однако, этого допустить не мог и моментально принял превентивные меры и, чтобы обезопасить народ от неправильных мыслей, ее мигом уволили! Некоторое время Лена писала во все инстанции, наивно надеясь на то, что истина восторжествует, ведь наступила гласность. Про этот конфликт даже напечатала «Советская культура», где журналисты постарались защитить товарища по цеху. Но реакции не последовало, статью словно никто не заметил. Пришлось ей возвращаться в Сыктывкар простым журналистом, где у нее была забронирована квартира. А я лишилась подружки, которая жила в соседнем подъезде.
Был конец мая. Уже почти растаял снег, наступили белые ночи. Я пришла к Лене, она готовилась грузить вещи в контейнер и лететь в аэропорт. На помощь пришел ее зам Олег Султанов с другом, который гостил у него. Когда я увидела этого друга, то моментально влюбилась насмерть. Сердечко мое тоскливо екнуло – до того был молод и хорош этот друг. Высокий, светловолосый, хорошо сложеный и красивый. Голубые американские джинсы и черная кожаная куртка. Улыбнулся мне, щелкнул каблуками:
– Лев Морозов из Балахны, главного города Горьковской области на Волге.
Удивительно красивый тембр голоса! А улыбка? – пропала я! Да он еще и младше меня, ему лет тридцать пять. Опять я по уши влюбилась в мальчика!
Мужики погрузили вещички в контейнер, после чего Лена попрощалась с нами и отправилась с Олегом в аэропорт.
– Лев, до вечера! Поручаю тебе Светлану! – сказал Олег.
Был полдень, мы пришли ко мне. Я нашла в холодильнике приличный кусок свинины, Лева приготовил тузлук и мясо для шашлыка. У меня еще и бутылочка вина нашлась. Как я все-таки хорошо живу! Мы поболтали, попили кофе с сигаретой и отправились в лес на Черную речку, который начинался сразу за микрорайоном. Там был мангал и Лева поджарил классные шашлыки. Мы хорошо посидели на полянке и окончательно прониклись симпатией друг к другу.
А когда Лева обнял и поцеловал меня, я услышала его запах. Мужики пахнут по-разному, иные просто невыносимо для восприятия. У Левы запах был тот, который я физически чувствовала – мой! Ну что тут поделаешь, любовь это абсолютная химия, запахи, звуки, голос мужчины создают такую композицию, которая вступает в реакцию с твоей химией. И – все! Если реакция положительная, возникает любовь и разум бессилен что либо изменить, все стихийно и не подконтрольно мозгу.
Мы не бродили по лесу, везде была вода, не растаявший снег, проталины. После поцелуев мы решили продолжить вечер у меня дома. По дороге Лева заскочил к Олегу за бутылкой вина.
Проснулись утром влюбленные и счастливые. Лев рассказал, что они с Олегом знакомы по Ленинградской академии МВД. Олег, разжалованный капитан МВД в Баку, очутился в Усинске, стал журналистом. Лева, капитан МВД в Якутске, на дежурстве в аэропорту задержал машину распоясавшихся пьяных молодчиков. Пришлось применить оружие, стреляли по шинам. А хулиганы оказались детками высокопоставленных партийных чиновников! Утром вся группа, состоящая из капитана Морозова, старшины и младшего лейтенанта была уволена из органов. Старшина лишился пенсии, не дослужив полгода. Лев вылетел из академии МВД с третьего курса. Как русский мужик запил, завивая горе веревочкой. В результате – расстался с женой и сыном, Жена, недолго думая, нашла ему замену, а Лев вернулся в Балахну, где жила мать. Работал на птицефабрике бригадиром грузчиков, там деньги хорошие и куры бесплатно. Приехал в Усинск к Олегу в надежде устроиться работать, на Севере деньги достойные.
Влюбленные, мы не расставались, к Олегу Лев не вернулся. Хорошо, что проект кафе я закончила и была свободна, ждала выставкома. Я не сомневалась, что устрою его на работу, меня все руководители знали, договорюсь. Дни любви скоро закончились, мне надо было лететь в Сыктывкар, защищать проект. У Левы был билет на самолет домой через два дня после меня. Он сказал:
– В общем, еду домой, денег подзаработаю и увольняюсь. Жди к августу. Жаль расставаться! Я люблю тебя, еще не было никогда такого. Буду скучать, Рыбка моя золотая!
– Я тоже люблю тебя и буду ждать!
За эти дни мы о многом переговорили. Я, узнав, что он моложе меня на 10 лет, боялась, что его испугает разница в возрасте, но он только удивился этому:
– Не может быть! Нет, правда? – не верю, покажи паспорт.
Пришлось показать.
– Ничего себе, я думал тебе лет тридцать! Да ладно, не пугайся. Главное, я тебя люблю, Светик.
Утром следующего дня я полетела в Сыктывкар. В Худфонде защитила проект и вернулась в Усинск. Быстро оформила документы с заказчиком и получила деньги. Все в порядке! Приличная сумма позволила заплатить долги, а на оставшуюся сумму можно было прожить месяца два, и за это время сделать новый проект. Я повеселела. К тому же я по уши влюблена, и, похоже – взаимно. Все будет тип-топ! Жизнь налаживалась. Я свободна, могла делать что хотела, не надо ходить на работу и торчать на совещаниях. Заключила новый договор с заказчиком, занялась проектом и ждала звонка от Левы. Две недели тосковала, не находя места от неизвестности. Потом Лева позвонил и сказал, что скоро отработает, уволится и закажет билет. Он был возбужден, как видно, под хмельком. Говорил:
– Я так люблю тебя, так тоскую по тебе, Светик мой!
А потом я встретила Олега Султанова и рассказала ему, что Лева приезжает ко мне. Он меня слушал рассеянно и несколько отстраненно. Помолчав, сказал:
– Света, подумай хорошенько о том, что я сейчас скажу. Лева всегда был отличным парнем, а сейчас он хроник, алкоголик. Ты пропадешь! Он у меня дома выпил мой одеколон, когда ушел от тебя. Я его еле привел в норму, чтобы он нормально улетел домой. Не связывайся, пожалеешь!
Вон оно как! А я не поняла этого. Правда, за эти дни, что мы были вместе, без вина не обходились. Ну, так это вроде от радости, что встретились. Я чуть-чуть, а он с удовольствием. Правда, ничего особенного в его поведении я не заметила. Да у нас же все пьют, как лошади напиваются частенько, и ничего! Какой алкоголик?! Да быть не может, Олег преувеличивает.
Но от слов Олега все словно сжалось вокруг и стало серым. Господи, за что?!! Мне было так плохо, что я ничего не могла делать, даже пропал аппетит. Ведь я люблю его так, как сто лет не любила, и хочу быть с ним! Господи, помоги! Неизвестно, кого мне было жалко – себя или Леву. Соберись и подумай хорошенько, что с этим делать!
Мужчины, которых у меня было довольно много, все были видные, жизнерадостные, сильные характером, веселые, разных национальностей. Когда мы расставались, то оставались друзьями. Господь мне щедро дарил любовь, так неужели же на этот раз не повезло?! Не верю. А если что, справлюсь, помогу любимому.
И решила – будь что будет, надо проверить. Лучше что-то сделать и каяться, чем не сделать и пожалеть! Я поступила как та женщина, которая желает познакомиться. До того тоска и одиночество были невыносимы, так хотелось мужской ласки! Впервые в жизни мне захотелось выйти замуж, именно за Леву. Я никогда не стремилась создать семью, это было равнозначно потере свободы и творчества. Если бы я встретила архитектора или художника, для которого творчество необходимо как и мне, я бы может и вышла замуж. И наступило время, когда я уже не могу иметь детей, и это меня, конечно же, мучило. А Леве я отдам всю нерастраченную любовь, заботу, ласку и нежность. Приняв решение, успокоилась. В конце концов, я независимая, самодостаточная, с работой все устроилось, разберусь! И стала с нетерпением ждать Леву.
Я по натуре авантюристка, не боялась рисковать, так как рисковала только собой, не взваливая ответственность на кого-то. Решала сама все проблемы и у меня все получалось легко, была успешной. Господь ведет меня! – я всегда чувствовала Его поддержку в трудные моменты, когда надо было делать выбор. Так что – будь что будет!
В начале августа, накануне моего дня рождения Лева позвонил:
– Светик, завтра прилетаю в одиннадцать. Как я по тебе тоскую, как я тебя люблю! Как я тебя хочу, Зайка моя, Рыбка моя золотая!
Вот так я стала золотой Рыбкой.
Я поехала в аэропорт, старательно приведя себя в порядок. Глядела в зеркало. Хм! Глаза сверкают! – хороша, однако, на сорок пять явно не тяну, можно и двадцать пять дать, если во весь рот до ушей скалиться от счастья!
Помоги мне, мой Ангел, судьба решается!
Увидев Леву, идущего от самолета, забыла обо всех сомнениях. Он бросил сумку на землю и кинулся ко мне, закружил! – самый красивый на свете. Я видела его счастливые глаза и улыбку. Кружилась голова от поцелуев и крепкого объятия. Он говорил:
– Как же я люблю тебя! Скучал!
Такси быстро домчало до дома. Едва войдя, поставив сумку, он обнял меня, и ничто не могло остановить нас в безумном желании сбросить одежду и наслаждаться любовью. А потом Ленка Денисова с Региной позвонили и пригласили нас к Галке, девки хотели видеть Леву. Лева быстро оделся:
– Ну что ж, нам есть что отпраздновать! Где тут у вас вино продается?
– В Огуречном, но там столпотворение.
–Какой телефон?
– Здравствуйте, это капитан Орлов! Как там у вас, спокойно? Отлично! Я подскачу, Зина?.. Извините, Раечка!
– А чего Орлов-то, Морозов тоже ничего, вроде.
– Орлов бьет без промаха! Испытано!
Был сухой закон. Вино можно было достать только по талонам, как и некоторые продукты. Талоны раздавали гражданам на месяц. У меня талонов было много, так как типография подчинялась редакции и обеспечивала талонами себя и всех руководителей города. У меня от друзей-журналистов талоны всегда были.
Вино продавалось только в магазине, который размещался в длинной зеленой металлической бочке. Этих бочек, специально оборудованных для жилья лежащих на подставках бочках, было много. Они подключались к теплу, электричеству и внутри вполне были комфортными для проживания, состояли из двух помещений. Пока город строился, многие молодые семьи начинали в них свою жизнь, постепенно перебираясь в новые строящиеся дома улучшенной планировки. Винный магазин в зеленой бочке население метко окрестило Огуречным, так как главную закуску России. Народу перед Огуречным во время борьбы за трезвость ежедневно собиралась тьма-тьмущая. Открывался магазин в час Волка. Так назвали время с тех пор, как на часах, установленных на здании Цирка Никулина, появились фигурки зверей. У Цифры 11 на карауле стоял волк. Город, основным населением которого было молодое поколение комсомольцев-добровольцев, не мог обходиться без алкоголя, так как досуг проводить было просто негде. Прекрасный клуб из сборных финских панелей недавно сгорел по чьей-то халатности, так что Огуречный стал основным центром притяжения.
Мы отправились в Огуречный. Толпа перед ним напоминала длинного змея, большая голова которого присосалась к двери. Она состояла в основном из мужчин. Их подруги ожидали своих приятелей недалеко на пригорке.
Дверь Огуречного периодически открывалась и из нее поочередно вываливались мужики с поднятыми вверх авоськами, чтобы не разбилить драгоценные бутылки. Толпа начинала шевелиться и гудеть, дожидаясь десятого покупателя. Выпустив последнего счастливчика, мужики с бешеным ревом рвались к двери и утихали, когда дверь заглатывала очередную десятку. Толпа женщин на пригорке поддерживала мужиков победным воем, визгом и воплями, радостно встречая приятелей как футбольные болельщики. Наступало временное затишье, чтобы вновь взорваться через несколько минут всплеском какофонии голосов людей, отстоявших не один час в надежде получить драгоценное зелье.
Лето в этом году было жаркое и дождливое, комарья и мошек несметное количество. Эти кровососущие огромным облаком роем вились над толпой, нещадно впивались в кожу, грызли то, что было не прикрыто и не намазано Дэтой, без которой не обойдешься на севере.
Толпа волновалась:
– Скоро закроют! Верка баба злющая, ни минуточки не пропустит!
– Да нет, сегодня Наташка работает. Она, если без сдачи, то всех отоварит после пяти.
Понаблюдав, Лева сказал, чтобы я подождала. Обогнув Огуречный, подошел сзади, где дверь в подсобку, и энергично застучал. Дверь открылась, после коротких переговоров захлопнулась, затем открылась, и в щель передали сумку с вином.
Я ждала на пригорке.
– Ну, ты и ловкач, капитан Орлов, что значит школа!
– А как иначе! – я же опер, сыскарь.
Девки не ожидали, что мы принесем кучу вина и встретили нас победным воем. Мы всю белу ноченьку праздновали приезд Левы и день рождения Галки. Девок он очаровал – сыпал шутками, комплиментами, ухаживал за нами. Девки шептали:
– Светка, где такого мужика отхватила?
– А фигура! – ну прямо Грегори Пек в «Римских каникулах».
Следующий день был суббота, далее – воскресенье. Запоя у Левы не было замечено, но винцо попивал.
Потом я позвонила начальнику Вышкомонтажной конторы и устроила Леву вышкомонтажником самого низшего второго разряда, так как рабочей специальности у него не было. Работать надо было вахтовым методом, 15 дней на вахте, 15 – дома. Прописали его в общежитии поселка Пармы, помогла Алла Михайловна Босова, председатель поссовета, моя подружка.
