Buch lesen: «Подарок для оборотней»

Глава 1 Горькая правда

– Ух ты ж! – Катя всплеснула руками, увидев потрепанную подругу, с фиолетовым синяком под левым глазом – Они опять кухонный бокс с твоим не вольным участием устроили?

Ктерина Мышкина, рыжая, кудрявая, не в меру эмоциональная девушка семнадцати лет, и по совместительству лучшая подруга Алёны, метала молнии. Её маленький, вздернутый, всегда розоватый носик, краснел всё больше, при детальном рассмотрении всклоченной подруги.

– Ты рассказала Марине Степановне? – зная ответ Катерина поджала губы – Ты должна ей рассказать. Она найдёт на них управу! – видя, что расстроенная Алёна не хочет разговаривать, смягчилась. Села на соседний стул. После минутного молчания продолжила – И что это за родители такие? – обращаясь скорее к себе, чем к подруге спросила девушка.

– Привет! – добродушно улыбаясь поздоровалась подошедшая Гульнара. Густые черные волосы, девушка заплела в косу и опоясала ею голову. Девушка любила экспериментировать со своей прической. И еще она часто возилась с волосами Алены, от которых была в восторге. Если б ее родители не были столь консервативны, Гульнара перекрасила бы свои волосы в золотистый, как у подруги. Татарка по рождению, по имени и по внешности, она была скромная, добродушная и отзывчивая.

Заметив состояние Алёны, Гульнара не стала докучать со своим сочувствием. Вытащила косметичку и расчёску, протянула их Алёне, когда та взяла, постаралась отвлечь её.

– Я сегодня после занятий в библиотеку иду. Кто со мной? – наткнувшись на укоризненный взгляд Кати, нырнула с головой в рюкзак и усердно принялась что-то искать – Яблоки папа с дачи привез вчера. Будите?

Алёна не ела со вчерашнего обеда. Именно тогда мать, будучи изрядно «под шафе», начала скандалить с сильно выпившим отцом. Девушка ушла на улицу и гуляла до самой ночи. Если б было лето, она и ночевала бы там – не впервой, вот только на носу новый год и на дворе минус тридцать. Хотя Алена никогда не боялась холода, все же спать зимой на лавочке девушка не рискнула.

Зашла осторожно. Прислушалась. Родители в комнате занимались пьяным, примиряющим сексом. Алёна закатила глаза и устало вздохнула, ее родители стали как животные, ничего не стесняются. Как вообще, в их то состоянии, могут возникать такого рода желания или даже волнения?

Она прибралась на кухне и сделала уроки. Еды в холодильнике не оказалось совсем никакой, да и есть особо не хотелось, чтобы не шуметь. Спать девушка легла на кухонном диване, прямо в школьной футболке. Зайти в комнату за ночнушкой не решилась. Спят и слава богу. Лишь бы не проснулись до тех пор, пока она утром не уйдёт в школу.

Но утром тихо уйти не получилось. Отец проснулся в дурном настроении – закончилась выпивка и ему нечем было снять похмелье. Алёна, как есть, не расчесанная, не умытая, в мятой футболке и чёрных джинсах засобиралась в школу.

Одиннадцатый класс закончится, и девушка планировала уехать в Сочи. Поступит в институт, благо на успеваемость она не жаловалась, найдёт работу. Уж аниматором точно устроится. Не по возрасту рослая, крепкая, но по женственному фигуристая, она приковывала взгляды. Её жизнелюбие, энергия и доброта, отразились на лице душевной красотой. Темно синие большие глаза, с густыми, черными, словно наращенными ресницами, прямой маленький носик, тонкие, но ярко малиновые от природы губы и никогда практически негаснущая улыбка, всегда притягивали к ней людей. А из-за густющих, непослушных волос, цвета красного золота, все её звали "Солнечной девочкой"… Все, кроме родителей.

В это утро отец хотел заставить дочь сходить за выпивкой. Алёна не умела ни врать, ни претворяться, поэтому ответила честно, что не пойдёт.

– Пап, у меня времени нет. И денег тоже нет. Я в школу опоздаю.

Владимир Максимович был из тех людей, которые считают, что школа – это пустая трата времени и семейного бюджета. Колотить дочь руками он не стал, боялся. Помнил, как год назад, сломал об Алену руку. Поэтому, взяв первое, что попалось под руку, ею оказалась пустая бутылка из-под пива, запустил ею в уходящую девушку.

Почувствовав движение за спиной, Алёна резко развернулась, думала сдержать удар, а вместо этого сдержала глазом пустую бутылку от пива.

Боль накрыла приступом дурноты, но так как девушка ничего не ела, смогла сдержаться. Быстро развернулась и выскочила за дверь.

С ранних лет все, кто её знал замечали за ней такую особенность, как быстрое заживление. Любые ссадины, порезы и синяки, как говорила мама, заживали на ней, как на "собаке". Этим часто пользовались родители, когда усердствовали с наказаниями.

Пока Алёна шла до школы, синяк потихоньку потухал, но, судя по недоброму взгляду Кати и сочувствующей улыбке Гульнары, до конца не зажил.

Алёна осторожно взяла протянутые яблоки и благодарно улыбнулась подруге.

– Если ты не скажешь Марине Степановне, это сделаю я – всё не унималась Катя – Нафига она нужна если не может приструнить твоих алкоголиков – родителей? – зная, что перегибает палку, последние слова пробубнила себе под нос.

Алёна поджала губы. Хотела что-то сказать в защиту этих самых "алкоголиков", но, не придумав ничего существенного в их оправдание, отвернулась к Гульнаре.

– В кинотеатре щас "Красавицу и чудовище" крутят – как бы невзначай обронила та – Можем завтра сходить. Я заплачу.

Катя закатила глаза.

– Вы невыносимы! Как Марина Степановна сможет тебе помочь если ты сопротивляешься? Ты должна ей всё рассказать – повторилась подруга – Она выслушает и поможет пригрозить им лишением родительских прав?

Алёна начинала раздражаться. Кто поможет? Марина Степановна? Эта, везде сующая свой длинный нос женщина, принадлежит к тому типу людей, которые видимостью "заботы" помогают только себе. А так, как та была дальней родственницей Кати, вслух только громко крикнула: "Отстань!". Хлопнула учебником по парте и демонстративно отодвинулась ближе к Гульнаре, та хотя бы не лезла со своими советами и с пониманием смотрела на подругу.

Все знали, как "помогает" Марина Степановна. Алёна ненавидела занятия с ней. Это были тридцать минут морального давления и поливания грязью её родителей. Алёна и сама знала какие они. Да, не самые добрые, заботливые, любящие, но это её родители. А Марина Степановна считала себя всегда и во всём правой. У неё было только два мнения: её и её правильное. Своих подопечных называла не иначе как неблагополучные дети и их псевдо-родители. То, о чём говорили и обсуждали на её занятиях, она считала своим долгом ознакомить всех друзей, коллег и знакомых. А так как Алексеевск – городишка периферийный, здесь каждый, всё и обо всех знает.

Так же, все знали и Алёнкиных родителей.

Мама, Ольга Леонидовна, бывшая актриса местного театра, в прошлом первая красавица города, а ныне, высохшая, безработная алкоголичка. Не состоялась в актёрском мастерстве, в чëм не уставала, сколько Алëна себя помнит, винить дочку. Потому, что девочка "случайно", как говорила мама, родилась в разгар её карьеры и испортила жизнь матери навсегда и бесповоротно.

Отец, Владимир Максимович, высокий, худой и задиристый, практически не прикасался к дочери, не делал подарков, не обнимал, не баловал. Вообще Алёна воспринимала его как чужого человека. Хоть и тянулась к ласке и теплу, но наткнувшись на родительскую стену отчуждения, смирилась и просто жила с ними как с соседями.

Когда ей было пять лет они начали безбожно пить, драться и поколачивать маленькую дочку. Алёна быстро научилась держать удар. А когда дело начинало "пахнуть жареным" пряталась в ванной.

В однокомнатной квартире прятаться больно-то негде, но в старой «сталинке», где они проживали, имелась большая ванная комната, совмещенная с туалетом. В ней была ещё стиралка и комод, на котором в последующем делала уроки маленькая Алёна.

Закрывалась ванная комната на массивный замок. Его мама Оля не разрешала мужу срезать, то ли знала о кривых руках Вовы и боялась испортить дверь, то ли жалела дочку. Она знала, что бывают такие моменты, когда ванная – единственное безопасное для девочки место.

В библиотеку они с Гульнарой так и не пошли, потому, что её вызвала к себе Марина Степановна. Целый час она втирала Алёне истории, про жизненные ценности и то, что у Алёны их нет, как нет и достойного будущего.

Алёна смотрела в окно и практически не слушала женщину. Она думала, где ей сегодня ночевать?

Завтра день её восемнадцатилетия и тогда она сможет ночевать где захочет. У Лëшки, например, или Пашки. Они классные и у них свои отдельные комнаты. Правда в последнее время они как-то не "по-дружески" на неё пялятся, но она ростом выше них и всегда могла за себя постоять.

У Кати тоже была своя комната и Алёна в детстве очень часто у неё ночевала. Вот только в последнее время девушку стала невыносимо бесить "забота" подруги.

Зайду после школы домой, посмотрю, если всё ещё бухают… Там решу куда идти. Думала Алёна.

Марина Степановна отпустила девушку в четвёртом часу. Её пыл поубавился, когда Алёна напомнила, что завтра она станет совершеннолетней и больше не обязана слушать всё это.

Выйдя на улицу, девушка не спешила идти домой, легкий морозный воздух щекотал нос новогодними ароматами и приятно успокаивал. Так, что Алена поболтала с друзьями у центрального входа, встретила знакомую компанию в парке, долго ласкала дворовую псину у подъезда…

В общем домой она попала в начале седьмого. Осторожно зашла, стараясь не шуметь. Не стала раздеваться, сначала разведала обстановку. Мать спала на кухне, сидя за столом. Положила голову на сгиб локтя и храпела. На столе, застеленной цветастой клеёнкой, тут и там стояли пустые бутылки, стеклянные от водки и пластиковые от пива. Ещё на столе стояла старая, вся в сколах, хрустальная ваза с салатом. Желудок Алёны, не выдержав такого искушения, призывно, громко заурчал. Алёна стиснула его что есть мочи, не хватало ещё разбудить родителей. Кстати, где отец?

Алёна осмотрела комнату. Кроме неё и матери больше никого не было. Какое счастье, подумала девушка. Осторожно, лишь бы не разбудить мать, наложила салат, это оказался винегрет, и пошла в зал.

Зальная комнатка небольшая, сильно заставлена. Трёхместный потертый диван напротив окна, телевизор в углу справа, сервант с книгами и всяким барахлом сбоку у стены, в углу слева раздвижное кресло, на нем обычно спала Алёна.

Поела перед телевизором, такое удовольствие случалось редко и Алёна подумала – это ей подарок от судьбы, по случаю Дня рождения. В хорошем настроении сходила в ванную, переоделась во всё чистое.

Девушка всегда одевалась так, чтобы можно было по-шустрому ретироваться из квартиры. Сделала уроки. Мать завозилась на кухне. Алёна притихла. Всё спокойно. Закрыла учебники, не стала больше рисковать, лучше завтра в школе на переменах доделает. Без пяти десять, девушка заснула прямо на диване.

Разбудил её глухой и протяжный стон над левым ухом. Алёна застыла, прислушалась. Всё вроде тихо. Повернулась на левый бок и обмерла! Отец, родной понтифик, краснея и выпучив глаза, лапал её за грудь и тянулся к ширинке. Со спущенными, грязными штанами, пыхтя и прижимаясь всё ближе.

Алёна бессознательно, чисто инстинктивно вскинула руки вперёд отталкивая нападавшего. Владимир Максимович, человек не маленький, подлетел в воздух, перелетел диван и со всей силы ударился об батарею под окном. Бесформенной, булькающей кучей осел на пол и затих.

Убила! Первым делом подумала девушка. Вскрикнула, но тут же прижала кулаки к губам, заглушая крик.

Мать забежала в комнату, спросонья убирая с глаз налипшие волосы. Не понимая ничего, не видя кучу из мужа, замахала на дочь руками.

– Тише-тише! Ты чего кричишь среди ночи? Совсем уже?! – икая и качаясь начала браниться.

Замахнулась и нетвердой походкой, стала обходить диван, чтобы достать Алёну. Споткнулась об Владимира Максимовича и упала сверху. Нащупав в потёмках тело, подскочила, как ошпаренная и подбежала к выключателю. Шлепнула по грязной кнопке и комнату залило тусклым, неровным светом. Щурясь и крестясь, Ольга Леонидовна подползла к мужу.

– Вова, милый, что с тобой? Ты чего? Вов? – принялась расталкивать без чувственного мужчину.

Алена пришла в себя и сползла с дивана.

– Я не хотела. Я не знаю, как это получилось – призналась девушка, начиная дрожать. В недоумении посмотрела на свои руки – Не толкай его. Вдруг кости сломаны. Надо скорую вызвать…

– Ты зачем? Он… – мать старалась сфокусировать взгляд на муже.

По спущенным штанам Ольга Леонидовна поняла, что произошло что-то ужасное. Женщина зарыдала во весь голос.

– Мам, я не… – Алену трясло так, что из-за стука собственных зубов, не могла внятно говорить. – Мам, папа, он… Он… Хотел… Папа хотел…

– Замолчи! – визжала полу пьяная Оля – Заткнись! Никакой он тебе не отец, дура! Тупая корова! Не видишь, что вы вообще не похожи? Дура! Мало ты меня нормальной жизни лишила, так ещё Вову убила!? Пошла вон! – злосчастный "папа" Вова прервал истерику жены, захныкал и отталкиваясь от Ольги Леонидовны, стал подниматься с пола.

– Ведьмы, вы меня прикончить задумали! – хрипел пьяный "отец" – Я на вас на обоих заяву напишу – отступая и спотыкаясь махал кулаком – А ты ничего не докажешь. Ничего и не было. Сама виновата. Разлеглась на диване, а я думал, что это Ольга. Меня чуть не пришибла! Медведиха!

Тем временем Владимир Максимович добрался до входной двери, грозясь и пятясь в страхе выскочил вон.

Алёна, медленно соображая, оперлась о диван и потерла виски. Отец, пытался её изнасиловать. Но получается он ей вовсе не отец. Или это «Белая горячка»? А мать? Родная? Или тоже не мать?

– Ты моя мать? – тихо спросила девушка.

Ольга Леонидовна вздрогнула и оторвала не до конца протрезвевший взгляд от двери, за которой скрылся её Вовочка.

С жалостью, словно вспомнив, что она мать, обняла Алёну.

– Да дочка. Я твоя мама… Замялась, не зная с чего начать. – Пойдём на кухню. Надо выпить. – и потянула девушку за собой.

– Нет мам, хватит пить. – Алена пошла за матерью на кухню, сгребла бутылки со стола и выкинула их в мусорку. Они все оказались пустые, как и те, что были под столом и на раковине, и на холодильнике… Так что спорить из-за этого слава богу не пришлось.

– Мам кто мой настоящий отец? Где он? Почему он меня не навещал? Почему ты выдала Владимира Максимовича за моего отца? Почему ты мне не рассказывала раньше?

Вопросы сыпались на маму Олю как градины. И от каждого слова, вылетевшего изо рта Алёны, мать вжимала голову в плечи всё сильнее.

– Мама не молчи! Я не могу больше так жить. Ты винишь меня, за то, что я испортила твою жизнь, но что я могла сделать? Я не просила о жизни! О такой жизни! Скажи, что мне сделать?

– Уходи – тихо, но твёрдо ответила мама Оля.

Алёна встала в ступор. Человек, которого она с рождения считала отцом, сегодня чуть не изнасиловал её. Мать зная это приняла его сторону, а тепер гонит её. Родная мать. Что же делать?

– Скажи мне, кто мой отец? Где он? – Алёна сглотнула подступающие слезы. Она не была плакса, даже не сможет вспомнить, когда плакала последний раз. Но то, что ей выпало сегодня, то, что происходит сейчас, выбило почву из-под ног, заставляя осесть на сломанный, еле живой стул.

– Скажи, где мне его искать? – в очередной раз спросила девушка – И я уйду. Честно. Ты больше меня не увидишь.

– Я мало что знаю – воодушевилась мать – А помню ещё меньше… Он кажется был лесник в каком-то из Ханты-Мансийских лесов. У меня там живёт подруга. Инесса. Я ездила с труппой туда, мы играли Отелло. Ну и гостила за одно у Инесски. – Ольга Леонидовна присела на диван и прочистила горло – Перед отъездом мы поехали на природу, отметить удачное завершение турне по северу. Нас была компания восемь кажется или… – Ольга Львовна запнулась, вспоминая что было дальше.

Алкоголь практически выветрился, если можно так сказать о двух недельном запое, но наступившее похмелье не давало сосредоточиться на прошлом.

– Да восемь – начала усердно морща лоб, перечислять – Димка Чудиновский, Антон Ястребов, Нина Гришанина, Серёга Смоляков со Светкой, Вова мой, и мы с Инесской. Нина всё на Вову моего вешалась, глазки строила, а Димка мне прохода не давал. Когда стемнело я потеряла Вову из виду. Нинки тоже нигде не было, и я пошла их искать. Далеко зашла… Там был лес кругом, но за мной кто-то шёл, поэтому не боялась, думала Димка идёт… Но это был не Димка… – мама Оля печально улыбнулась и посмотрела на дочь – Это был он, твой отец. Огромный такой, обросший, с темно-синими глазами и светло золотыми волосами. Ты его копия, только волосы у тебя чуть с рыжиной, а у него были серебряные… – мама Оля как-то странно посмотрела на дочь – Его волосы сияли в лунном свете. Тогда он мне показался ангелом, спустившимся на мои крики о помощи. Я ведь к тому времени изрядно натопала, заблудилась и сильно замёрзла. Он всю дорогу до своей избушки, нёс меня на руках, и глаз с меня не сводил… – мать смотрела сквозь Алёну невидящим взором. Взгляд её был устремлён в никуда, в прошлое, в восемнадцать с лишним лет назад. – Принёс к себе домой, отогрел, накормил… Соблазнил меня… – мама Оля замялась – И ни одного слова, не проронил. Я думала он немой. Но на утро растолкал меня и сказал, чтобы я убиралась – мать с силой закрыла глаза, Алене показалось, что матери стало стыдно – Говорил, что ему девчонки не нужны, что раз мальчишки нет, значит я не его пара и еще, что-то про истинную принадлежность… Я сгорала от стыда и когда он отвел меня к лагерю попросила его не ходить за мной. Он ушел. Я его больше не видела. А Вовы и Нинки все не было. Инесса сказала, что они думали, будто мы втроем ушли. Потом я уехала домой. Вова вернулся через полтора месяца. Нина заразила его чем-то, он потом лечился еще месяц. Тогда я уже знала, что беременна и отец не он.

Мама Оля говорила охрипшим голосом. Она никогда так долго не разговаривала с дочерью. Алена боялась пошевелиться, лишь бы не спугнуть момент истины. Наконец она поняла, почему так безразлична «отцу». Наконец мать открыла душу, вскрыв, как старый гнойный нарыв, правду о ее происхождении.

Еще женщина рассказала, как тяжело ей было выносить ребенка, как дочь высосала из нее всю силу, красоту, всю энергию. Никто не брал беременную женщину, покрывшуюся пятнами, с выпавшими волосами, на грани истощения, ни в съемки, ни в постановки, даже в массовку не взяли. Ей пришлось продать двухкомнатную квартиру родителей, и переехать в однокомнатную халупу, на вырученные деньги она жила какое-то время, до и после рождения Алены. Вова все же остался с ней, а когда Оля чуть не умерла при родах, сделал ей предложение. Какое-то время все было хорошо, но постоянная нужда и хлопоты за ребенком разрушили счастье, любовь, жизнь…

Наконец мать замолчала. Алена сглотнула. В словах женщины она не услышала к себе каких-то чувств. Ни любви, ни заботы, ни переживания за дочь и ее будущее. Судя по словам матери, отцу она тоже не нужна… Была не нужна.

Вот только это было восемнадцать лет назад. Многое могло поменяться. Надежда вспыхнула в сердце девушки с новой силой. Алена ухватилась за нее – она нужна ей. Ведь кроме надежды у девушки больше ничего не осталось в жизни… В душе…

– Ты когда-либо пыталась разыскать его? Или может он искал меня?

Мама Оля резво закачала головой.

– Нет-нет! Я не пыталась искать этого мерзавца. По его милости, я стала матерью не нужного мне ребенка. Ему ты тоже не нужна…– мать запнулась – Дочка, ты уже взрослая… Мне иногда казалось, что ты вообще уже родилась взрослая. И я всегда чувствовала себя ущербной на твоем фоне. Не такой красивой, не такой умной, не такой человечной… Ты во всем лучше меня… Лучше всех, кого я знала – женщина заплакала. Алена потянулась было обнять, но мать отпрянула – Я ведь изжить тебя пыталась в первый год твоей жизни. Не кормила, оставляла одну на несколько дней… Я…Я подсыпала тебе яда в молоко – мать перекрестилась и зажала рот руками. Слезы лились по ее щекам, но Алене уже не было жалко мать. Она только что призналась в попытке убийства своей собственной дочери, когда та была грудничком.

– Но ты только плакала и поносила два дня, пока соседи не вызвали скорую. Врачиха заподозрила что-то и нас поставили «на учёт» … – мать закрыла лицо руками – Дочка, уходи! Тебе без нас будет лучше. Ты увидишь сама. Я не смогу простить тебя, за испорченную жизнь. И себя не прощу, что хотела погубить твою. Я не могу просить у тебя прощения, то, что я хотела сделать, невозможно простить, но прошу, не держи зла. У меня нет денег тебе в дорогу. Возьми вот… – она сняла с пальца обручальное кольцо и протянула Алене.

Девушка отшатнулась. Она не знала, как можно чувствовать себя еще хуже. Ей ничего не нужно от этой женщины. Самое ценное, что та могла дать, это правда. Её Алена уже получила. Горькую. Больную. Ужасную правду. Хватит с нее. Она тихо повернулась и пошла собираться…