Он включал проигрыватель на полную громкость и, к своей радости, наблюдал, что он не один такой. Окна квартиры выходили во внутренний двор. Бабульки, чинно и благородно беседующие до этого на лавочке, кокетливо улыбались друг другу и начинали двигать своими ножками в такт музыке, особенно тогда, когда она набирала свой темп. Старушки забывали о своём возрасте и чувствовали себя молоденькими. Невозможно было спокойно усидеть на месте, когда музыка и голос захватывали тебя своим вихрем:
Скрипки поют, как ветер в море
Скрипки уносят грусть и горе.
Жене и дочери нравилось, как он превращал утренние часы по выходным в торжество. Он сам заваривал в турке кофе, Ирина помогала взбить яичные желтки с сахаром, и все трое затем выпивали вкусный кофе под звуки красивой музыки. Он сам без особого труда мог создать вокруг себя романтическую обстановку и просил окружающих чуточку ему подыграть. Для него важно было не просто впопыхах выпить кофе, а насладиться моментом и прочувствовать, как прекрасна на самом деле жизнь. Может, по этой причине он нравился женщинам, а мужчины считали его несколько легкомысленным человеком, поведение которого не соответствовало подчас статусу его положения.
Домашняя кошка изучила поведение своего хозяина и была на старте, когда Эдуард, прежде чем глотнуть кофе из чашечки, начинал цитировать любимых классиков. Он входил тогда в особое вдохновенное состояние и не особо замечал, что происходит у него прямо под ногами. В одной руке он держал чашечку с кофе, а другой рукой проделывал в воздухе движения, помогающие ему выразить свои чувства.
Завтраки по выходным проходили в зале за низким журнальным столиком в окружении двух пальм. Пальмы он искал по всему городу, их наличие в квартире являлось частью его видения благополучной жизни. Катька, так звали кошку, пока глаза Эдуарда смотрели куда-то вдаль, успевала стащить с его тарелки лакомые кусочки съедобного. Эдуард на неё не обижался, в эти минуты он любил всех и готов был простить всё, что угодно.
Судьба к нему была благосклонной, поливая его, словно дождём, всякими возможностями и удачей, поэтому на сущие мелочи он не отвлекался. Недостатка в деньгах при его положении, разумеется, не было. Он мог позволить себе комфортно жить и отдыхать, не заботясь о будущем, так как и на будущее у него кое-что было припасено и кое-что запланировано.
На этом можно было бы закончить повествование о мальчике, который пережил тяжёлое военное детство и добился определённых успехов в жизни. На самом деле, смысл всей этой истории в другом, и мы подошли к тому, чтобы попытаться раскрыть его. Человек, завершив какое-либо дело, успокаивается, довольный своим неплохим результатом, своим опытом, полученным от жизни, и приходит к некоторому умозаключению.
Своё умозаключение он считает правильным, и кажется, что никого нет рядом, кто бы мог оспорить очевидное. Так думает человек, но не Вселенная. Она терпеливо ждёт своего часа, и видя, что жизнь её подопечного проходит, а он никак не может самостоятельно понять некий смысл, принимается за свою работу. В жизни подопечного происходят тогда очень важные для него корректировки; по её мнению, что-то он обязательно должен доделать и понять.
В 1980-м году умирает Соня. Пока монашка читала в комнате молитвы, Эдуард всю ночь сидел у изголовья покойной матери. Вспомнил картинку детства, когда они с Соней стояли в разрушенном от бомбёжек храме, задрав головы вверх. Снежинки падали внутрь храма через пробитые бомбами отверстия куполов. Он дрожал от холода и страха. Он тогда страшно испугался слов матери. Она сказала, что Бог – это свет и тепло, а в этом месте его нет, он прогневался на всех. В его детском понимании прогневался означало – разрушил всё и забрал самое дорогое.
Теперь у него забрали Соню, хрупкую птицу, самоотверженно спасавшую своего ребёнка. Чувствовал, что в воздухе витает много недосказанных слов, разгадать которые ему придётся. После смерти матери какая-то сила заставила его перешагнуть порог церкви. По великим церковным праздникам стоял близко к алтарю всё время службы, на Пасху – обязательно всю ночь. Все его сослуживцы посмеивались над ним, предполагали, что это действо затеяно на публику. Владик, его друг был коммунистом, религию отрицал категорически и не понимал его. Отнёс это к причудам поведения своего товарища и надеялся, что это «увлечение» быстро пройдёт.
Кто бы мог подумать, что «увлечение» не только не пройдёт, но и приобретёт массовый характер. В стране начали происходить изменения во власти, повлекшие за собой соответственно изменения в жизни людей. Как-то заметно стало, что при М.С. Горбачёве наступило всеобщее расслабление, всех потянуло на разного рода эксперименты, в том числе и религиозные. Кто-то пожелал присоединиться к христианству, их было большинство, они побежали в церкви принимать крещение, надеясь заполучить милость Божию. Но были и те, кому буддизм пришёлся больше по душе.
Знакомые Эдуарда, которые ранее кидали шутки в его сторону, теперь тоже принимали крещение, надо было идти в ногу со временем и перестраиваться. Для чего перестраиваться, понимали смутно, но влиться в общий поток было необходимо. Каждый шёл в церковь со своими помыслами, кто-то надеялся, что посещением церкви можно списать не очень чистые свои делишки и оправдать использование маленькой хитрости.
Эдуард, направляясь в свой кабинет, услышал, как секретарша делилась с кем-то по телефону своими впечатлениями:
– Представляешь, утром в троллейбусе я подслушала один интересный разговор. Две тётки, судя по теме разговора – продавщицы, учили друг друга, как надо торговать, чтобы оказаться в прибыли. Так вот, говорила одна из них: «Надо к весам прилепить незаметно липкую ленту. Когда взвешиваешь продукты, обе твои руки должны быть на виду у покупателя, чтобы он не заподозрил тебя ни в каких махинациях. А сама, тем временем, тянешь ногой ленту вниз, прибавляя грамм двести, не больше. Я отработала движения до автоматизма, знаю, какое усилие надо приложить, чтобы кому-то добавить двести грамм, а кому-то можно и поболее. Вечером обязательно по пути в церковь захожу и ставлю свечки, чтобы простились мне мои грехи, Бог то всех прощает».
Эдуард мог только посочувствовать таким людям, не имевшим настоящей связи своей души с миром высшего порядка, потому так легко заблуждающимся. Появление церквей, как грибов после дождя, смущало и приводило нередко к неправильным выводам. До истинного понимания веры было далеко, не количеством она определяется. Религия и мораль взаимосвязаны, мораль, как психологическая установка, регулирующая отношения между людьми, задумана не самим человеком, и будет существовать независимо от того, сколько и чего он построит.
Если бы у людей спросили, чем запомнился им конец восьмидесятых, без всяких сомнений, они бы ответили – сеансами Анатолия Кашпировского. Эту страницу истории нашей страны невозможно стереть, в отличие от всего остального, после чего остаётся одно разочарование. Всё постепенно ушло в небытие, а это отложилось надолго в памяти, как чудо.
Многим запомнился 1989 год, когда по центральному телевидению начали транслировать сеансы исцеления врача-психотерапевта Анатолия Кашпировского. Эдуард запретил жене смотреть эти сеансы, демонстративно выключив телевизор, так как скептически относился ко всем целителям. Он прочёл ей небольшую лекцию о том, что с наступлением нестабильной ситуации в обществе, сопровождающейся всеобщим хаосом, человека магнитом тянет на всякое потустороннее. Вместо того, чтобы трезвым умом оценить обстановку и принять правильное решение, народ обезумел, поддавшись влиянию средневековых приёмов.
Имеющий знакомства с людьми, стоящими в управлении города, Эдуард понимал, что наверху что-то затевают. В последнее время у себя в кабинете он с главным инженером рассуждал на эту тему. Не одному Эдуарду не нравилось то, что происходило на глазах. Тем не менее, процесс был уже запущен, изменения произойдут, и Эдуард, вопреки своим опасениям, превосходно впишется в изменившийся мир.
Но предварительно с ним произойдёт нечто, что озадачит не столько его самого, как его родных и друзей. На второй день после показа по телевидению сеанса вышеупомянутого Анатолия Кашпировского, в квартиру к Эдику пожаловала племянница его жены с поразительной новостью. Алёна вдруг заявила, что гипноз Кашпировского действует, да так, что диву даёшься.
– Хотите верьте, хотите – нет, но дома у нашей Анжелы Гургеновны случилось чудо! – загадочно начала свой рассказ племянница.
Алёна работала в проектном институте, а Анжела Гургеновна являлась руководителем группы в технологическом отделе. Так вот, Анжела Гургеновна, ничего не имела против исцеления своего организма всего лишь просмотром сеанса. Она уселась поближе к телевизору и предоставила экрану возможность полностью воздействовать на неё. Серьёзных болезней у неё не наблюдалось, но на всякий случай надо было принять сеанс оздоровления, не помешает, – подумала она. Сеанс закончился для женщины без видимых эффектов.
Она ещё некоторое время провела на кухне, заглянула в холодильник, запомнила, что ей надо завтра купить в магазине и собралась уже идти в комнату спать. Неожиданно раздался громкий странный звук, похожий на птичий. Перепуганная женщина не сразу сообразила, что это был звук кукушки, который снова повторился. Она вбежала в комнату и оторопела. Да, это была кукушка, вылетевшая из старых часов, висевших на стене.
Часы находились в нерабочем состоянии, лет пятнадцать или больше они не ходили, а висели на стене просто для интерьера. Выбросить их Анжела Гургеновна не решалась, это была память об отце, которому эти часы подарили. Образованная женщина понимала, что чудес не бывает, но какая сила привела часы в действие, затруднительно было ответить. Она решила проверить, если часы заработали, то через время, они снова дадут о себе знать.
Она расположилась на диване, на колени посадила своего любимчика-кота Парамона, чтобы не так было страшно. По всем приметам коты должны отгонять нечистую силу, это на тот случай, если ей что-то причудится. Анжела Гургеновна крепко держала руками кота и в напряжении ожидала, не отрывая глаз от часов. Как только вылетела кукушка со своим Ку-Ку, Анжела Гургеновна резко отдёрнула руки от кота и интуитивно скрестила их у себя на груди с воплем:
– Матерь Божия!
Кот Парамон, потревоженный такой реакцией своей хозяйки, поспешил удалиться в более спокойное место.
Тем временем, Анжела Гургеновна приходила в себя и начинала рассуждать сама с собой. На неё саму гипноз не подействовал никаким образом. Но как может влиять гипноз на неживой предмет, коим являлись часы? На завтра она собиралась пойти в электротехнический отдел и проконсультироваться со специалистами, возможно ли влияние мыслей человека в виде каких-то волн на часовой механизм.
Не секрет, что в стране изучали уникальные способности некоторых людей, которые могли силой мысли перемещать предметы. С часами могло произойти подобное. Она долго не могла заснуть, мучая себя всякими научными предположениями. Наутро весь институт уже знал о происшедшем, и желающих побывать лично на сеансах Кашпировского значительно увеличилось.
После столь убедительного рассказа племянницы Эдуарда удалось уговорить просто посидеть перед телевизором и проверить действие гипноза. Алёна предупредила, что воздействие гипноза может проявиться не сразу, а через некоторое время. Она советовала подождать, прежде чем делать скоропалительные выводы и выдвигать обвинения в мошенничестве.
Уступая уговорам жены, Эдуард согласился некоторое время прослушать сеанс, хотя такое времяпрепровождение его не особенно устраивало. Он любил театр, но такой, который пробуждал чувство прекрасного. В предстоящем действии, он видел другой театр, в котором, на его взгляд, происходит непростительное одурачивание публики. Но, будучи человеком великодушным, подумал, что нужно быть более снисходительным к людям. В конце концов, не всем обязательно быть таким умным, каким он считал себя.
С такими мыслями Эдуард удобно расположился в кресле, намереваясь разоблачить целителя в том случае, если он явно заметит постановочные действия. Жена придвинула своё кресло ближе к телевизору и посоветовала Эдуарду сделать тоже самое, чтобы лучше был эффект от гипноза.
В начале сеанса психотерапевт разбирал случаи исцеления от всяких болезней, это Эдуарду было не интересно. Затем он увидел, что присутствующие в зале начали поднимать брюки до колена, полагая, тем самым, быстрее излечить свой варикоз. Наталья посмотрела на Эдуарда и рукой показала в сторону экрана, мол, повторяй за ними. Эдуард, повинуясь жене, задрал штанину на правой ноге до колена и вытянул эту ногу вперёд. На ноге некрасиво выделялись вздутые фиолетовые вены. Вот и проверим, насколько эффективно лечение гипнозом, – успокоившись, подумал Эдуард.
Где-то на середине сеанса Наталья, всё-таки, поддалась, так называемому колдовству. Она стала так сильно крутить головой, что был слышен хруст шейных позвонков. Сама она при этом смеялась до слёз, но прекратить мотать головой самостоятельно не могла. Со стороны можно было подумать, что она сейчас свернёт себе шею, но нет, она ещё смеялась. Эдуард не верил своим глазам, не знал, как это явление объяснить и смеялся над женой тоже до слёз.
На шум прибежала из другой комнаты их дочь – Ирина. Она училась на третьем курсе института, слышала о Кашпировском, но участвовать в стариковских затеях не считала нужным для себя. Происходящее у неё прямо перед глазами было похоже на сцену в какой-нибудь палате психиатрической больницы. Лечение врачом-психотерапевтом своих пациентов она представляла совсем по-другому, не так, как это выглядело сейчас. То, что она увидела сейчас вызвало у неё безумный смех. Смеялись до боли в животе все трое.
Ровно по окончании сеанса Наталья перестала крутить головой. Никакой боли во время сеанса она не ощущала, а после сеанса чувствовала себя вполне нормально. Что касается Эдуарда, он вообще не заметил какого-либо влияния гипноза на свой организм. Его вены на ноге остались в прежнем состоянии. Жена ему напомнила о том, что говорила племянница: один сеанс может и не помочь, не стоит отчаиваться. Ирина записала родителям сеансы Кашпировского на видеокассету, чтобы они потом смотрели их в любое удобное для них время. Но через пару просмотров потеряли к ним интерес, не получив видимых результатов в виде излечения конкретного заболевания.
Никому не пришло в голову, что кроме телесных болей могут быть ещё и душевные, глубоко запрятанные, невидимые для посторонних и дающие о себе знать самому больному только изредка. Из всего сказанного Кашпировским, Эдуард выделил для себя, показавшиеся ему пригодными для дальнейшего рассмотрения слова о том, что мысль – это игла, а сам человек нитка, ведомая иглой. Было бы полезным узнать, что зашифровано в странных мыслях, которыми иногда бывает обеспокоен его мозг, и к чему они могут привести в наши смутные времена.
У Эдуарда в последнее время кроме театра появилась ещё одна страсть. Наличие свободной суммы денег позволило ему без нанесения вреда семейному бюджету приобретать интересные старинные предметы. Дождавшись выходного дня, он предложил своей дочке прогуляться и по пути зайти к одному знакомому. Этот знакомый продавал и приобретал разного рода старинные вещи, что являлось его основным занятием и источником дохода соответственно. Как приобретались все эти предметы, никто из тех, кто наведывался к нему, не спрашивал, просто догадывались, зная богатую историю Ростова.
Эдуард с дочерью добрались на автобусе до центрального рынка, а затем пешком прошлись по той части города, в которой сохранились старинные здания, построенные ещё до революции и сильно обветшавшие за столько лет своего существования. Цивилизация вроде сделала громадный шаг вперёд, а здесь, как и прежде, топили печки и пользовались общим туалетом на улице во дворе. Кого-то плачевный вид домов старого фонда приводил в недоумение. Но для таких людей, как Эдуард, это место хранило ещё память о близких людях и было по-своему дорого.
Эдуард и Ирина спускались вниз к Дону по дороге, уложенной булыжником. Торговец старинными предметами проживал в двухэтажном доме, цокольный этаж которого наполовину был под землёй, там тоже кто-то обитал. Ирина вспомнила, что одна из маминых подруг ранее жила в похожей полуподвальной квартире и жаловалась на то, что два её мальчика страдали бронхиальной астмой. Как только они переехали в квартиру в новом микрорайоне, болезнь быстро прошла. То место, в которое сейчас попала Ирина, вызывало у неё ассоциации с дряхлой старушкой, еле стоящей на ногах и опирающейся на тросточку. Казалось, что дома тоже еле стоят и скоро развалятся от своей старости.
На звонок Эдуарда, дверь открыл мужчина странного вида, в домашнем халате. Он поздоровался с гостями, пропустил их вперёд, а сам, прежде чем закрыть за собой дверь, внимательно посмотрел по сторонам, будто чего-то опасался. Полное румяное лицо, вьющиеся волосы до плеч, одеяние в виде халата из ткани с мотивом пэйсли, делали хозяина квартиры похожим на женщину.
Для начала беседы он усадил гостей за круглый стол, покрытый плюшевой тканью, и предложил заварить крепкий кофе. Эдуард и «Маруся» завели разговор между собой о положении в стране. По дороге Эдуард предупредил дочь, что барахольщика все называют «Марусей», это была его кличка. Ирина не особенно удивилась этому женскому имени, оно почти подходило хозяину по внешнему виду.
Комната, в которой они сидели, по своему интерьеру подошла бы для съёмок фильма о временах, как раз, дореволюционных, только слишком плотно заставлена старой-престарой мебелью. Ирине понравился изящный гостиный диванчик, такой, наверное, украшал в прошлом какой-нибудь светский салон. С позволения «Маруси» она подошла поближе к буфету из тёмного дерева с красивыми резными дверцами и стала рассматривать посуду и безделушки, находящиеся внутри.
Она мало, что понимала в этих вещах, старьё её не особенно привлекало. Она взяла в руки небольшой кувшинчик, на поверхности которого был выгравирован сложный рисунок. С кувшинчиком рядом стояли три маленьких стаканчика, с таким же рисунком. «Маруся» с гордостью сказал, обратившись к ней, что весь наборчик из чистого серебра, работа прошлого века. От отца она ранее узнала, откуда у людей на руках могли появиться подобные предметы.
Народ моментально реагирует на любую смену власти. После отхода наших войск и перед вступлением немцев в город был небольшой промежуток абсолютного безвластия, которым и воспользовались. В тот момент основная масса людей кинулась опустошать склады и продуктовые магазины, а те, кто был хитрее – в музеи и магазины с дорогими товарами, потом можно было всё свалить на немцев. В результате одни притащили домой куль с мукой, другие, тем временем, наполняли свои квартиры более ценными вещами.
«Маруся» провёл Эдуарда в соседнюю комнату, где у него на книжных шкафах стояло множество разных книг. Собственно, ради книг Эдуард и пожаловал к «Марусе». Предметом его страсти оказалась энциклопедия царских времён, изданная всё в том же прошлом веке в роскошном переплёте. Эдуард взял в руки один из томов энциклопедии и осторожно переворачивал лист за листом. Поверх страниц с цветными иллюстрациями была положена прозрачная калька для сохранения рисунка. Ирина рассматривала книгу вместе с отцом, было видно, что он в восторге от такой уникальной вещи и готов купить всю энциклопедию.
Напротив книжных шкафов стоял стол-бюро с ящиками. Маруся вдруг спросил у Эдуарда, не желает ли он приобрести предметы военного времени. Прошло уже довольно много лет, и к такого рода предметам стали проявлять повышенный интерес. Когда немцы драпали, после них народ кое-что присвоил себе. Сразу после освобождения города вышел строжайший указ, обязующий население в течение двух суток сдать оставшееся после немцев оружие и награбленные ими вещи. У законопослушных граждан ничего из перечисленного не было, а те, у кого что-то имелось, на властей начхали, и пошли по рукам всякие интересные штучки.
«Маруся» наклонился и открыл ключом запертый ящик стола. Там было несколько предметов. Он сказал, что во время войны всё это менялось на хлеб и продукты. Немецкий «вальтер» – самый ходовой трофей в городе, можно было обменять на буханку хлеба.
Опасную игрушку он не стал показывать Эдуарду, зная творческую составляющую личности своего посетителя. «Маруся» попробовал предложить ему более элегантную вещичку. Он достал серебристый предмет и раскрыл его. Это оказался немецкий портсигар, на поверхности которого выделялись какие-то знаки.
Всё, что касалось войны, Эдуард воспринимал болезненно, война – не игра, она оставила после себя раны в душе, ворошить которые невыносимо больно. Это молодёжь, видевшая войну только в фильмах, рада повертеть в руках то, что связано с гибелью людей. Эдуард лишь посмотрел на портсигар, не желая брать его в руки, и отрицательно махнул головой, такого ему не надо. Книги – другое дело, он уже представил, как будет вечерами читать ценные для него страницы, напечатанные тем ещё старинным шрифтом с твёрдым знаком на конце. Эдуард помог «Марусе» уложить энциклопедию в коробки, за которыми обещал прислать на следующий день водителя и передать с ним деньги.
Обычно по вечерам Эдуард был расположен к беседам, имеющим цель просвещения своих домочадцев. Он много читал, соответственно много чего знал интересного и хотел поделиться своими знаниями. Иногда экзаменовал Ирину, спрашивал у неё, знает ли она даты исторических событий. Удивился, когда на вопрос, когда произошла Куликовская битва, Ирина в тот же момент выдала – 1380 год. Эту дату Ирина знала, у них в шкафу стоял керамический сувенир с этими цифрами – напоминание о великом историческом сражении.
Ирина заметила, что после посещения «Маруси» отец стал более сдержанным, что совсем не походило на него. Он читал энциклопедию, погрузился в свои мысли и не хотел, чтобы ему мешали о чём-то думать. А она только собиралась посоветоваться с ним, кого пригласить на ближайшую субботу. За своим занятием он забыл, что в субботу у него день рождения, ему исполнится пятьдесят пять лет.
Торжества в этой семье любили отмечать, с этой целью закупались на рынке домашняя индейка, дорогая рыба и прочие деревенские продукты. Эдуард сам любил хорошо покушать и любил угощать. Нравилось ему экспериментировать с приготовлением различных салатов, рецепты которых брал у знакомых. На торжество пригласили родную сестру Натальи, её племянницу Алёну с мужем и двух близких друзей Эдуарда – Владислава и Леонида с их жёнами.
Пока женщины раскладывали еду на блюда и тарелки, один из друзей, Владислав поделился своей радостью – его старший сын закончил с отличием военное артиллерийское училище. Мальчишка с детства мечтал стать военным и носить военную форму, фильмов насмотрелся про войну, где одни наши победы показывали. Тут Владислав сказал строго:
– Мы то знаем с детства, что война – это не только победы.
– Не успели мы вырастить наших детей, как пришло время и им воевать, – вступил в разговор Леонид, – Сами знаете, какой серьёзный конфликт разгорается между Молдавией и Приднестровской республикой. Думаю, что дело дойдёт до оружия, будет горячо.
Мужские разговоры прервал женский смех, в комнату вошла Наталья с дочерью, они несли поднос с запечённой индейкой. Все приготовления были уже закончены и пора уже садиться за стол. Довольный именинник принимал поздравления. Мужчины выпили по рюмочке коньяка за его здоровье и перешли на анекдоты для поднятия настроения. Ирина включила магнитофон, фоном негромко звучала музыка, которую обожал Эдуард. Она купила кассету с композициями оркестра Гленна Миллера, навевающими тёплые воспоминания о его молодости.
Предложили выпить по второй рюмочке. Эдуард сделал глоток и встал, собираясь произнести речь в свойственной ему манере с применением высокопарных слов. Все присутствующие умилённо смотрели на него, оставили свои тарелки в покое и собрались внимательно слушать. И вдруг Эдуард, немного отойдя от стола, вытянулся, словно по струнке, резко поднял правую руку вверх и буквально закричал:
– Хайль Гитлер!
Все сидящие за столом окаменели на месте, никто не мог ни пошевелиться, ни произнести что-либо, все вместе будто изображали некий стоп кадр. Жест нацистского приветствия, который продемонстрировал Эдуард, они могли видеть только в фильме «Семнадцать мгновений весны» и нигде больше. Они могли ожидать от Эдуарда, как любителя оригинальных театральных эффектов, всего, но только не этого выпада.
Пока к ошарашенным гостям всё ещё не возвращался дар речи, Эдуард их совсем добил. Он продолжал стоять и произносить какие-то слова на немецком, взгляд его глаз стал злым и не замечающим рядом сидящих людей. Он, словно находясь в другом пространстве, опустил правую руку и сделал ею движение, похожее на то, будто он поправляет что-то на левой руке. Повязку ли? – с изумлением подумали одновременно Владислав и Леонид и переглянулись друг с другом. Они то помнили, у немцев на руках были повязки с изображением свастики.
Первым пришёл в себя Владислав, он опустил голову и закрыл лицо ладонями, чтобы скрыть слёзы, ему стало бесконечно жаль друга. Владислав подумал, что переживания военного детства дают о себе знать и прорываются, как бы ты ни старался их заглушить. Он признался, тот ужас войны долго преследовал ночами и его самого.
Те, кто оставался в оккупации, нередко были свидетелями того, как немецкие солдаты ради своей забавы заставляли маленьких детей копировать жест приветствия за кусочек сахара или шоколадки. Внутри поднимался гнев против чудовищного намёка на то, что человека можно дрессировать, как животное, но были бессильны сделать что-либо против. Забыть и простить такие моменты, наверное, сложно.
Ирина, пытаясь вырулить ситуацию, укоризненно обратилась к отцу:
– Папа, ты нас всех напугал своей неуместной выходкой! Ты что, пил ещё до застолья? Всё, что ты нам здесь показал, похоже на признаки белой горячки.
После её слов Эдуард вышел из своего безумного состояния, присел и несколько секунд пребывал в задумчивости. Постепенно он стал всех узнавать, но при этом не испытывал никакого смущения от того, что только что выкинул. Все продолжали удивляться, Эдуард абсолютно ничего не помнил из того, что он представил гостям минуту назад. Владислав подошёл к Эдуарду, обнял его и сказал:
– Эх, Эдька! Я очень хорошо понимаю тебя. Война покалечила наши души.
– Давайте выйдем во двор, покурим, – предложил Леонид.
Мужчинам было о чём вспомнить, нужно было выговориться и отпустить боль. Их переживания не могли по-настоящему понять те, у кого, к счастью, не было такого опыта, как у них. Владислав рассказал о том, как с другом своим Валеркой смотрели сквозь щель в воротах на проезжающих мимо их дома немцев. До этого была слышна короткая перестрелка поблизости.
Когда осмелились выйти на улицу, обнаружили недалеко двух убитых наших солдатиков, до которых никому не было дела; их бы похоронить по-человечески. Чужая смерть пугала, но больше пугала свирепость немцев, о которой были наслышаны. Бросилась в глаза тогда пилотка с красной звёздочкой, валявшаяся возле головы одного из убитых. Стало стыдно за себя и людей, опасливо обходящих страшное место, будто там лежали больные чумой. Тут же возникла мысль: а если мой папка так же лежит, и никто к нему не подходит. Страх, как рукой сняло, поднял Владислав пилотку и спрятал в кармане штанов. Затем вытащил ещё одну пилотку у второго убитого солдата и отдал другу.
Валерка от матери получил хороший подзатыльник за то, что притащил опасную находку домой, пришлось пилотку закопать. Немцев боялись жутко, если бы обнаружили, то могли подумать, что прятали солдат Красной Армии, а за это следовал неминуемый расстрел всей семьи. Владислав пилотку дома не показывал, распорол своё пальто изнутри и засунул её между подкладкой и сукном, никому бы не пришло в голову там что-то искать. Звёздочку он потом хранил у себя в ящичке на память о солдате, солдата нет давно, а звёздочка его осталась.
День рождения превратился в грустный вечер, радость улетучилась, само собой нахлынули воспоминания о тяжёлом. Мужчины помянули своего приятеля Аркадия, который не из-за денег, а по велению сердца отправился с группой строителей в Чернобыль и умер вскоре от известной болезни. Сделали для себя не очень утешительный вывод о том, что нашему народу удалось пожить с достатком и спокойно лишь небольшой период времени при Брежневе. Анекдотов много ходило о нём, но все они имели иронично добродушный характер. Злобы у людей тогда не было.
Наталья прощалась с гостями и извинялась за испорченный вечер, она беспокоилась, что могут распространиться слухи о том, что Эдуард алкоголик, ну а тогда он может лишиться своей должности. Сама про себя думала, что теперь будет следить и проверять все углы в квартире. Закралось у неё подозрение, что Эдуард прячет бутылки со спиртным и в одиночку выпивает. Никак иначе она не могла объяснить причину случившегося. Она начала с туалета, приподняла крышку бачка унитаза и посмотрела, что там в бачке. Ведь запросто можно спрятать целую бутылку и спокойно сидеть сколь угодно выпивать в одиночестве.
Последними уходили Алёна и её муж Александр. В отличие от всех гостей у Александра было своё мнение по поводу выходки своего родственника. Он хотел разубедить Наталью в её поверхностных выводах, но посчитал, что момент для этого не совсем подходящий. Когда пройдёт её возбуждение от неприятного, и мозг готов будет воспринимать информацию, он с ней поговорит. А поговорить было о чём, у него одного в голове родилась потрясающая идея, для подтверждения которой ему необходимо было время.
Он сам находился сейчас в слегка возбуждённом состоянии. Судьба предоставила возможность, как ему показалось, быть свидетелем редкого и мало изученного явления, связанного с работой мозга человека. Перед самым выходом он просто сказал Наталье, что Эдуард не похож на того, кто бы в одиночку выпивал. Если бы ему захотелось выпить, он бы и так выпил, не боясь, что кто-то увидит его. Другими словами, алкоголь не был главной причиной внезапного изменения поведения его родственника. Алкоголиков в стране много, но не было ещё известно случаев, когда кто-либо из них, находясь в состоянии даже сильного опьянения, воспроизводил бы жест нацистского приветствия. Человек, по всей вероятности, воспроизводит то, что являлось когда-то его опытом или его мыслями.