Её взгляд отпечатался в его памяти. Она смотрела, будто он ударил её. Нахлынувшие стыд и раскаяние вызвали у Тараса приступ удушья – он даже распахнул окно. Ему казалось, что он летит в пропасть. «Она ещё и серьёзно больна!» Чувство вины жгло его, разъедало мозг, мешало сосредоточиться. Он, как хищник по вольеру, бродил из комнаты в комнату, кидаясь к двери на каждый звук открывающегося лифта…
Через полчаса в квартиру вошёл Забелин.
– Дмитрий Николаевич! Вы?!
– У Соболева жена в истерике, он повёз её домой, в дороге позвонил мне. Ну, рассказывай!.. Коротко и ясно.
Тарас скрестил пальцы и положил на них голову.
– Серафима вернулась с работы раньше.
Ему мучительно больно было вспоминать, и он медлил.
– Дальше.
– И застала нас с Ликой в спальне. После этого ушла из дома без сумки, без ключей и телефона. Я теперь не знаю, где она.
Тарас замолчал и запустил пальцы в волосы. Забелин изменился в лице.
– Я что, мало платил тебе, что ты не мог снять для этой потаскухи гостиничный номер?! – глухо спросил Забелин. – Это ж надо додуматься – привести шлюху домой!
Дмитрий закрыл глаза.
– Я не вижу её! И никогда не мог её видеть… Других – да, только не её!
– То есть? Как это видите?! – поднял голову и ошалело смотрел на Забелина Тарас.
– Неважно. Самое страшное – она сейчас жить не хочет… Во сколько она ушла?
– В два… В начале третьего.
– Сейчас уже около семи. Мороз крепчает, уже двадцать пять, я в машине на градусник посмотрел. К ночи все тридцать будут. Самая лёгкая смерть… Сечёшь? Если не бороться. А она не будет бороться.
Тарас почувствовал холодок по коже.
– Надо её найти скорее.
– Как?! Подскажи, – с издёвкой произнёс Забелин.
Волчок снова заскулил и стал бросаться на дверь. И тут Дмитрия осенило.
– Собака! Выпускай Волчка. Это единственный шанс!
Тарас открыл дверь, пёс бросился вниз по лестнице, Остапенко уже бежал за ним.
Волчок дождался Тараса у закрытой двери подъезда, Тарас распахнул и её:
– Найди Симу, Волчок! Найди Симу!
После, поникший, вернулся обратно в квартиру. Забелин уже уходил.
– Что мне теперь делать?
– Ждать. Сидеть дома и ждать, ключа-то у неё нет! Это, пожалуй, самое тяжёлое. Мне, конечно, подсказывает интуиция, что она больше сюда не вернётся, если только за собакой… Ну а вдруг?! Если что – звони, – сказал Забелин и вышел.
* * *
Собака остановилась и замерла. Минуты три пёс стоял, прислушиваясь к себе, к зову сердца, ибо других ориентиров у него не было. Потом бросился бежать к самому любимому человеку на свете.
Бежал он долго, около часа. Интуиция не подвела его. В глубине огромного парка, за аттракционами, он нашёл её. Хозяйка не встала и не обрадовалась ему. Она неподвижно лежала на снегу, на боку, подтянув коленки к животу. Волчок принялся лизать ей лицо.
– Волчок!.. – прошептала она. – Ты пришёл!
Пёс лёг рядом, прижавшись к ней как можно плотнее, слушая чутким ухом редкие удары её сердца.
Забелин, закрыв глаза, сконцентрировался на собаке. Он вспоминал, как выглядит пёс: окрас, морда, лапы, хвост. Вспоминал каждую мелочь, как сидит и стоит, его голос. Вдруг, как это бывало у него, в голове вспыхнула на мгновение картинка: собака лежит на снегу, кругом деревья, рядом какие-то железные конструкции, удивительно похожие на… «Качели, колесо обозрения. Парк!» – пронеслось у него в мозгу, и Забелин уже вдавил педаль газа.
Ему повезло, что дорожки были расчищены, до середины парка машина добраться смогла. Дальше он побежал, утопая по колено в снегу, оставив включёнными мотор и фары: фонари не горели, темнота уже окутала парк.
– Волчок! – позвал он.
Собака подала голос. Забелин бросился на лай и нашёл их. Поначалу пёс ощетинился, встав на её защиту, Забелину он не доверял.
– Ты хочешь, чтобы она жила? – крикнул он собаке. – Тогда не мешай мне!
Пёс неожиданно послушался. Девушка не шевелилась. Дмитрий подхватил её на руки. «В машине разберёмся…» Волчок побежал следом. Впустив пса на заднее сиденье, он осторожно опустил её на кресло рядом с водительским и рванул молнию пуховика.
Пульса не было. Тело было ещё тёплое, но сердце… Сердце уже не билось. Губы, ещё розовые, начинала заливать синева, девушка не дышала. «Я опоздал…» Забелин устало опустился на соседнее кресло. Рядом с ним лежало тело его врага. Что он хотел? Сломать её как человека? Другой преуспел и сделал это за него мастерски: приручил, добился любви и уничтожил! Дмитрий даже не успел ей сказать, что она была ангелом…
Битва демона и человека завершилась. Только за ним ли осталась победа? Забелин признавал, что эта маленькая хрупкая девочка оказалась сильнее его, демона. Дмитрий поправил ей волосы, коснувшись лица. На заднем сиденье зашевелился согревшийся Волчок. «Пёс ещё не понял, что хозяйки больше нет… Стоп! Собака!» И тут он вспомнил, как она в клинике смогла запустить сердце собаки. Он положил ей руку на сердце. Вся мощь тёмного небесного существа огромным разрядом ушла туда. Всё, что он хотел, – это запустить его.
Он даже не подозревал, что в потухшем теле человека сущность ангела ещё жива! И она поглотила его, оказавшись сильнее. Две энергии сплелись в противоборстве: Энергия Любви и Энергия Разрушения. От яркой и мощной вспышки включилась сигнализация и треснуло лобовое стекло. И сущность демона стала плавиться, перерождаясь, превращаясь во что-то иное, незнакомое.
Забелина трясло, он не мог оторвать свою ладонь. Его мозг заполняли видения, картины, нахлынули чувства. Он видел и чувствовал этот мир как ощущала и видела его Она. Теперь он знал о ней всё! Наконец всё закончилось. Он упал на руль с обожжённой ладонью и без сознания.
Сколько он лежал в отключке, он не помнил. Когда Дмитрий очнулся, девушка дышала, губы её порозовели, на лбу проступили бисеринки пота. Ещё он заметил притихшего, испуганного пса на заднем сиденье и трещину на стекле. Выбравшись на трассу, Забелин позвонил Соболеву, а также вызвал на свой адрес бригаду скорой помощи.
* * *
О том, что у девушки была клиническая смерть, Забелин врачам не сказал: они всё равно бы не поверили. Ему с трудом удалось их уговорить не забирать её в больницу: температура по-прежнему была очень высокой, пациентка бредила. К изначальной ОРВИ от прогулки по морозу добавились бронхит с миозитом.
Дмитрий при них позвонил частному врачу, которая согласилась курировать «гостью» Забелина и дала слово утром быть возле больной. Коллеги поговорили, только после этого скорая уехала. Наступила тишина, Волчок тут же подошёл и улёгся возле кровати.
– Не переживай, вылечим твою хозяйку.
Пёс словно понял, повернул морду в сторону девушки.
– Вылечим, вылечим, даже не сомневайся. Ты, наверное, голодный?
Забелин ушёл и вернулся с куском варёного мяса.
– Извини, это всё, что есть.
Волчок понюхал, но к куску не притронулся.
– Надо поесть, а то какой из тебя охранник?! Не подводи Симу.
Пёс услышал знакомое имя, подумал и стал есть.
Этой ночью Дмитрий совсем не спал. Дважды за ночь температура поднималась до сорока одного градуса, девушка начинала бредить, и он был на грани от повторного вызова скорой. Потом компресс и жаропонижающее сделали своё дело, и у него было несколько часов затишья до следующего скачка температуры. Утром его сменила доктор.
Болезнь ещё три дня держала оборону, затем кризис миновал.
Серафима открыла глаза и долго смотрела в потолок, очевидно припоминая последние события. Потом медленно повернула голову. Волчок зашёлся радостным лаем. Из соседней комнаты вышла женщина в белом халате.
– Как вы себя чувствуете, Серафима Георгиевна?
– Кто вы? – ответила она вопросом на вопрос.
– Ваш врач, – пояснила женщина.
– А!.. – отрешённо протянула девушка. – Значит, не получилось уйти… А я так надеялась.
Она отвернулась к стене и замолчала. Пёс поднялся на задние лапы, опершись на кровать, лизнул ей руку. Девушка запустила пальцы в его густую шерсть.
– Волчок…
Она сделала попытку подняться с кровати, но врач остановила её:
– Куда вы?
– Мне нужно, – настояла Серафима и встала.
– Давайте я провожу.
– Спасибо, я знаю, где санузел.
Ещё бы она не знала! Она уже ночевала в этой комнате. Сразу, как открыла глаза, Сима поняла, что снова находится в доме Забелина. Осталось понять, как она и Волчок попали сюда. Она отчётливо помнила, как вышла из дома, как бродила по городу. Дальше память обрывалась.
– Давно я здесь? – спросила она, когда вернулась в комнату.
– Четвёртый день.
– А какое сегодня число?
– Тридцатое. Завтра Новый год, – напомнила женщина. – Вам бы обратно в постель.
Два Новых года она справляла с Ним… Серафима накрылась одеялом с головой, чтобы никто не видел, как она плачет. Не было сил остановить поток слёз, она сейчас вообще была ни на что не способна.
Она всегда верила ему. Не могла иначе. Тарас был для неё самым лучшим, самым любимым и родным. По сути, кроме него, Волчка да Маши, у неё в этом мире никого не было. За эти два года Сима совсем забыла, что бывает другая жизнь: без него… Огромный ком сдавил горло, мешая дышать, и девушке пришлось откинуть одеяло.
Сима не могла понять, почему он так с ней поступил.
«За что?! – не переставая, крутилась в голове одна и та же мысль. – Это же немилосердно!»
Ненависти к Остапенко она не испытывала, лишь боль и горечь потери. Ей было обидно и безумно жаль их мира, что рухнул в одночасье, и мечты о счастливом будущем.
Тарас был бесконечно дорог ей. Всегда! Даже сейчас она не могла проклинать и желать ему зла, слишком много хорошего было у них! Слишком много… С воспоминаниями вернулась душевная мука, от которой она спасалась, бесцельно слоняясь по улицам. Теперь Серафима оказалась заперта в четырёх стенах – никуда не уйти и от своих мыслей не убежать! Боль жгла и терзала её изнутри. Не в силах терпеть, девушка стала метаться по постели и биться в истерике, окончательно напугав свою сиделку.
Звонок врача застал Забелина в банке. Бросив все дела на помощника, он примчался – влетел в комнату, не раздеваясь. Схватив бьющуюся девушку, Дмитрий крепко прижал её к себе.
Он гладил её по волосам, приговаривая:
– Ну, всё! Всё!..
Сима постепенно затихла и немигающим взглядом смотрела куда-то вдаль. После того «сеанса» в машине он волшебным образом получил доступ к её эмоциям и теперь ясно мог ощущать, что чувствует она.
– Я убью этого подонка! – не сдержался и в сердцах выпалил он.
– Не надо, – вдруг услышал он её слабый голос. – Пожалуйста, не надо!
Она просила за Него!
– Ты меня узнаёшь? – вдруг спросил Дмитрий, отпуская девушку.
– Да, вы – Забелин Дмитрий Николаевич, – последовал ответ.
– Я не об этом.
Он повернул девушку к себе и пронизывающим ледяным взглядом посмотрел ей прямо в глаза так, что Серафима невольно отшатнулась.
– Ты меня узнаёшь? – повторил он ещё раз свой вопрос, уже громче и настойчивее.
Вдруг Серафима широко распахнула глаза и прошептала:
– Ты… Ты демон!
Секунда, и зловещий взгляд исчез, перед ней снова стоял Забелин с усмешкой не лице: «Узнала!..»
– Я был достаточно убедителен? – Он немного дал девушке прийти в себя и продолжил: – Был им четыре дня назад, – потом добавил: – Кстати, ты тоже не человек, Серафима Новицкая. Точнее, не совсем человек.
Оживление длилось недолго, Серафима снова поникла, спросив бесцветным голосом:
– Я… Я тоже оттуда?
– Да, – просто ответил он.
– Но почему ты не возвращаешься обратно, ты же можешь?
Её больные, измученные глаза смотрели на него, ожидая ответа.
– Могу, но пока у меня здесь дела.
Он не стал говорить ей правду.
– Странно, – вдруг произнесла Серафима, – почему от тебя не исходит…
– Угроза?
– Да. Силу ощущаю, а вот угрозу – нет!
– Потому что я перестал быть демоном. Ты меня изменила, не желая этого.
Коротко он рассказал, как нашёл её в парке и как вернул её.
– Кто же ты теперь? – задала она Забелину вопрос.
– Говорят, перерождаясь, демон становится Небесным Странником – это существа нейтральные, не служат ни добру, ни злу, существуют для равновесия сил и встречаются крайне редко. Я разберусь, кто теперь я.
Девушка помолчала, вдруг глаза её вспыхнули от догадки.
– Вот почему я смогла вылечить Волчка и Его…
– Именно так.
Серафима, очевидно, о чём-то вспомнила.
– Машу надо предупредить и в клинику позвонить…
– Уже предупредил, – заверил Дмитрий. – Они знают, что ты нашлась и что идёшь на поправку.
– Спасибо, – прошептала она, потом, помолчав, добавила: – Они замечательные, мне их будет не хватать…
Дмитрий вопросительно посмотрел не девушку.
– Я не смогу оставаться в этом городе, – призналась она. – Мне нужно уехать.
– Выздоровей сначала, потом посмотрим.
Забелин посмотрел на неё, исхудавшую, с красными от слёз глазами, и сердце его сжалось.
– Тебе что-то надо? Ты только скажи.
– Вещи… – произнесла Серафима еле слышно. – Все мои вещи остались там… Ты можешь их забрать?
– Ты… не вернёшься? – осторожно спросил он.
Её глаза тут же наполнились слезами, и он понял: это и есть ответ. Серафима отвернулась к стене и натянула одеяло до подбородка.
* * *
Он никогда не думал, что ждать так тяжело… От отчаяния и невозможности действовать хотелось выть. А тут ещё и страшные мысли: «Что, если собака не сможет её найти? Или найдёт, но слишком поздно?..» Тарас встряхивал головой, прогоняя эти мысли, но они вновь упрямо атаковали его.
Несколько раз он порывался одеться и выйти на улицу искать её, но вспоминал про ключ и оставлял эту идею. Он и не думал чем-то занять себя: всё валилось из рук, казалось никчёмным. И Тарас опять принимался бродить по квартире, которая без Неё стала пустой и холодной.
Уже ближе к ночи позвонил Соболев:
– Тарас, Серафиму нашли. Живая. Сейчас ею врачи занимаются. Больше информации нет.
– Откуда тебе известно?
– Забелин позвонил, предупредил, чтобы не волновались. А то у меня Маша сама не своя. Они же подруги!
– Понял. Спасибо. Где Сима сейчас?
– Этого я не знаю. Ладно, Тарас, пошёл я к своему семейству. Если что узнаю – позвоню.
Остапенко выдохнул и сел на пол. Огромная гора упала с плеч. «Главное, что живая… А там он вымолит её прощение. Всё будет как раньше!» По-другому мозг отказывался думать. То, что он потерял её навсегда, не укладывалось в картину его мира. Он вдруг осознал, что только её, Серафиму Новицкую, он видит рядом с собой в своей жизни. Тарас снова вспомнил её глаза там, в спальне, и ему стало не по себе. Совесть взялась за него, и взялась не по-детски. Остапенко открыл бар и достал спасительную бутылку. «То, что надо…» Через час сознание померкло, и муки совести его отпустили.
* * *
Забелин позвонил в дверь. Изнутри послышались торопливые шаги, дверь резко распахнулась. Оживлённое лицо Тараса сразу потухло, не скрывая явного разочарования.
– Ты?..
Дмитрий, не ожидая приглашения, вошёл в квартиру.
– Как видишь.
Забелин видел, как напрягся Тарас с его приходом. Было видно, что он пил, пил уже не один день и был явно не в себе.
– Где она?! – воскликнул Остапенко. – Она у тебя?
Не отвечая на вопрос, гость занёс в прихожую сумки и закрыл за собой дверь. Остапенко не сдвинулся с места, он ждал ответа. Забелин внимательно посмотрел на него: небритое лицо, осунулся…
– Она у тебя? – повторил он свой вопрос, повышая голос. – Я хочу поговорить с ней!
– Нет, – коротко отрезал Забелин. – Хватит с неё переживаний. Оставь девочку в покое!
– Не тебе решать! – вспыхнул Тарас, бросился на Дмитрия, пытаясь схватить его за грудки.
Забелин словно ожидал этого. Он ударил Остапенко по рукам так, что тот отлетел от него к стене.
– Отойди, а то я ведь и покалечить могу, и сдуется твоя блестящая карьера гонщика, – холодно процедил он.
Остапенко в упор посмотрел на Дмитрия.
– Тебе всегда нравилась Серафима. Ты ждал момента! – в сердцах бросил обвинение в лицо Забелину Тарас. – Сейчас получилось, да?!
– Ты так ничего и не понял, – спокойно и устало произнёс Дмитрий. – Эта девушка – подарок судьбы! Променять её на дешёвку! Ты её не стоишь.
– Может, она сама решит?! – взвился уязвлённый Тарас на слова соперника.
Забелин шагнул в сторону комнаты, но Остапенко перегородил дорогу и с силой оттолкнул Дмитрия к порогу.
– Пусть придёт и скажет мне в лицо, что я ничтожество, что я негодяй. Сама. Слышишь?! Сама!
Забелин резко, без замаха ударил Тараса прямо в челюсть. Тот явно не ожидал и рухнул в коридоре на пол. Дмитрий подошёл и сел на корточки рядом с ним.
– Остыл, герой?! Никуда она не пойдёт! У неё на это нет сил, ни физических, ни душевных. Если ты не совсем дурак, то поймёшь, как больно ей тебя видеть.
Остапенко зашевелился. Дмитрий перешагнул через лежащего и вошёл в комнату, открыл шкаф, стал доставать женские вещи и складывать в сумку. Тарас уже не пытался помешать, внутренне сдался. Он опустился на кровать и молча смотрел, как Забелин опустошает полку за полкой. Вещей оказалось не так много – всё больше книги, учебники, толстые тетради. Не забыл Дмитрий захватить и нехитрый собачий скарб: лежанку, миску, поводок.
– Это всё? – уточнил Забелин.
– Ещё в прихожей сумка и обувь в шкафу, – хмуро отозвался Тарас.
У двери Забелин задержался, надевая ботинки.
– Как она? – глухим голосом спросил Тарас.
– Надо же, всё-таки спросил! Я уже и не надеялся, – горько усмехнулся Дмитрий. – Плохо. Очень плохо. Ты сломал её.
И вышел, унося две огромные сумки.
– Мне нужно поговорить с ней, – уже не требовал, а просил Тарас.
– Она не хочет никого видеть, тем более тебя, – ответил Забелин и прошёл к лифту.
* * *
Сумки с её вещами Забелин поставил возле кровати.
– Вроде всё принёс. Хотя проверь.
– Спасибо, – поблагодарила она отрешённо, даже не взглянув на него.
Волчок сразу узнал свой поводок и теперь радостно держал его в зубах, приглашая погулять.
– Может, погуляешь с ним? – предложил Дмитрий.
Он знал, что, хотя девушка ещё очень слаба, недолгая прогулка могла бы отвлечь её от грустных мыслей. Но Сима покачала головой и отвернулась к стене.
– Как скажешь. Хорошо, пусть сам на участке побегает. Забор высокий, авось не удерёт.
Дмитрию стало не по себе. Он привык к ней жизнерадостной, с искрящимся взглядом умных карих глаз, улыбчивой и задорной. Теперь перед ним была оболочка той, прежней Серафимы, жалкое её подобие.
– Сима, врача я отпустил. Но в доме есть помощница – горничная, она же кухарка. Зовут её Наталья Ильинична, можно просто Наталья. Если хочешь, она твои вещи разберёт.
– Спасибо, не надо. Я сама, – отозвалась девушка. – Вот посплю и разберу.
Она закрыла глаза и задремала. Забелин тихо вышел, забрав Волчка с собой.
Психолог, к которому он обратился, сказал, что сон – защитная реакция организма, что пусть она спит. И Серафима спала два следующих дня. Просыпалась, съедала тарелку куриного бульона, лекарства и снова засыпала.
В разговоре с Забелиным психолог ясно дал понять, что из такого депрессивного состояния выходят не так скоро: от месяца до полугода – как повезёт. «Мы не можем с точностью знать, что у неё творится на душе, о чём она сейчас думает. Ею пренебрегли, она потерпела фиаско как любимая и как женщина. Скорее всего, она ощущает свою ненужность и никчёмность. Я бы посоветовал окружить её заботой. Баловать, как балуют ребёнка или красивую женщину, если у вас, конечно, есть на это средства».
Дмитрий поблагодарил, уверил, что средств у него достаточно, и уже второго января в её комнате появилась массажистка с коробочкой ароматных масел. Сначала Серафима не соглашалась, но её убедили, что массаж входит в программу по её выздоровлению, и она уступила.
Женщина бегло осмотрела свою подопечную и, вздохнув, убрала обратно все благовония, оставила только обычный крем для массажа. Проводя процедуру, сокрушённо качала головой, просила потерпеть пациентку, растирая напряжённые мышцы. Новицкой было всё равно, что делают с её телом. Она не чувствовала боль – душевные раны ныли в разы сильнее…
Отлежавшись после массажа, Серафима вышла с Волчком. Одеваясь, она равнодушно прошла мимо зеркала, даже не взглянув на своё отражение, но Забелин уже был рад тому, что она встала с постели.
* * *
Никогда она столько не думала, как за эту неделю…
Как только сознание вернулось к ней и она поняла, почему она здесь, в особняке Забелина, жалость к себе накрыла её с головой. Вдруг не стало взрослой Серафимы Новицкой, осталась маленькая плачущая девочка, одинокая и беспомощная в этом мире. Девочка, которая искренне верила в любовь и доброту и которая поплатилась за свою веру. Сил не было даже на то, чтобы прекратить нескончаемый поток слёз. Взять себя в руки не получалось, да она и не пыталась, целиком отдавшись этой эмоции.
Наконец слёзы кончились, и на смену пришла лютая тоска по Нему. Обречённость жизни теперь без Него… Осознание того, что это – конец и его больше никогда не будет рядом. Тоска требовала выхода, и Серафима бросилась к дневнику, не в силах держать горечь в себе. Поток мыслей хлынул на бумагу, она едва успевала записывать.
«Третье января… Дом Забелина… Когда люди забирают себя у нас, более страдает тот, у кого ранимее душа. Нет, несомненно, второй тоже испытывает чувство. Например, неприятный осадок, дискомфорт от вины, что доставил своим уходом… А ты есть не можешь, тебе дышать трудно через чудовищный ком в горле и жжение в груди…
И раньше бывало: человек уезжал, пропадал на день-два, даже на неделю по делам. И ты ничего, не страдала, не теряла бодрости духа, ждала, скучала, разумеется. Но вы были друг у друга! Ты могла позвонить, написать ему СМС. Да даже если ты этого и не делала, у тебя была такая возможность! А теперь у тебя такой возможности нет. Он где-то ходит, живой и здоровый, а для тебя он уже недосягаем… Как будто умер. И от этого рвётся душа.
И ты вынуждена, чтобы хоть как-то заглушить эту боль из глубины грудной клетки, уходить из дома, из четырёх стен на улицу и мерить шагами километры, дабы не сойти с ума… Ты читаешь психологическую литературу, пытаешься отпустить человека. Помогает. Но ненадолго.
Ты таскаешься по знакомым – поговорить о нём. Потому что, пока ты говоришь о нём, создаётся иллюзия, что вы ещё вместе. Слабенькая, но на обожжённую душу сойдёт и такая повязка…
Знакомые слушают. „Да не переживай! Найдёшь лучше!“ Дежурная фраза, которая облегчения не приносит. Потому как по горячим следам разрыва он для тебя всё ещё лучший. Да и перебирание его недостатков в голове эффекта не дадут. Любят не за что-то, а вопреки…
Сложно выныривать из состояния эмоционального „размаза“, подавленности, потому как сил сопротивляться этому состоянию нет: вся энергия куда-то утекла. И волей-неволей возвращаешься в то ваше счастливое время, чтобы эта рваная дыра в груди затянулась и дала передышку от боли… Время, когда ты, окутанная его нежностью и заботой, ощущала себя защищённой и такой необходимой ему. Ты чувствовала, что живёшь. И вы упивались минутами блаженства, когда просто лежали, обнявшись. Он легонько ворошил твои волосы кончиками пальцев, тихо целовал тебя в макушку…»
Потом Серафима долго писала, за что благодарна ему, вспоминала их лучшие моменты. Она словно закрывала дверь, прощалась с ним, прежним, понимая, что не сможет больше доверять ему и относиться к нему как раньше… Наконец отложила тетрадь и в изнеможении упала на постель.
А потом пришла апатия. Она вдруг поняла, что жизнь потеряла для неё всякий смысл. На земле она была гостем поневоле, и путь обратно заказан. Будучи человеком, не нашла счастья, зато получила отменный урок равнодушия и предательства. Больше никого и никогда её душа к себе не подпустит…
Научившись жить как все, она просуществует, сколько ей отмерено, и исчезнет с земли. Хорошо бы побыстрее! А пока нужно подумать, куда она пойдёт. Она и так уже вдоволь попользовалась гостеприимством Забелина. Серафима не понимала, почему бывший враг помогает ей, но думать ещё и об этом голова отказывалась. Сейчас главным для неё было то, как и где она будет жить дальше.
Забелин старался лишний раз не беспокоить свою гостью, заходил справиться о её самочувствии и уходил к себе. А сегодня она сама попросила его задержаться.
– Дмитрий Николаевич… – начала Серафима и не договорила.
– Дмитрий. И пожалуйста, на «ты»!
– Хорошо. Я тут подумала, мы загостились у вас с Волчком.
– Опять?!
– Ну, у тебя. Всё равно загостились, пора и честь знать. В общем, я приняла решение, нам надо уехать.
Дмитрий посмотрел на её исхудавшее лицо.
– То есть ты хочешь уехать из города, желательно подальше, устроиться на работу и снять жильё?
– Да, всё верно. Небольшие сбережения у меня есть.
– Ты своё лицо в зеркале видела? – вдруг спросил Забелин.
– А что не так с моим лицом? – искренне удивилась Серафима.
– Если хочешь знать моё мнение, то я бы на работу тебя не взял даже по рекомендации.
– Почему? – опешила девушка.
– Только без обид, ладно? Кому нужен несчастный и измождённый работник без блеска в глазах и в депрессивном настроении?
Новицкая задумалась.
– Ты прав, счастья я точно не излучаю…
– Могу я узнать, что гонит тебя из моего дома?
Серафима посмотрела на него и опустила глаза.
– Мне неловко пользоваться твоей добротой. Ты и так много для меня сделал. Только не могу понять, зачем тебе всё это…
– Хобби у меня такое, – усмехнулся Дмитрий, – вытаскивать из передряг красивых женщин и их собак. Тьфу, даже стихами заговорил.
Серафима улыбнулась, но улыбка быстро исчезла с её лица.
Забелин помолчал и вдруг сказал:
– У меня есть план получше. Ты сейчас можешь выслушать меня, не перебивая, отвечая на мои вопросы коротко, только да или нет?
– Я постараюсь, – ответила заинтригованная Сима.
– Ты не хочешь больше оставаться не просто в этом городе, а вообще в этом мире?
– Да, – выпалила Серафима, поражаясь, как же точно мужчины умеют формулировать свою мысль.
– Но и лишать себя жизни ты не намерена, потому как это последнее дело – загубить свою душу!
– Да…
– Выбор у тебя небольшой – жить и по возможности находить радости в этой жизни.
Новицкая кивнула. Он словно подслушал её вчерашние мысли.
– Но ты забыла, что есть ещё один выход, – продолжил Забелин и загадочно посмотрел на неё.
– Какой?
– Вернуться обратно, откуда пришла.
Дмитрий увидел, как загорелись её глаза.
– Вернуться?! Но у меня нет крыльев!
– Да, зато у меня два! Конечно, на одном крыле возвращение будет в два раза дольше, но оно возможно! Оно стоит того!
Она смотрела на него круглыми глазами.
– Ну?! Ты согласна?
– Согласна ли я?! Ты шутишь?! Конечно я согласна! Но ты… Тебе-то зачем такие жертвы?
– А ты, когда отдавала свои крылья, думала о жертве? Нет! Ты по-другому не могла… Вот и я не могу по-другому. Я единственный твой шанс.
Серафима молчала, очевидно припоминая те события.
– Только надо тебе полностью восстановиться. Дорога обратно – нелёгкое испытание, сил потребуется много.
– Я понимаю, – согласилась девушка.
– Я предлагаю никуда тебе не срываться, остаться в моём доме. Если тебе некомфортно просто жить на моём иждивении, что, кстати, меня вполне устраивает, можешь устроиться ко мне на работу вместо Натальи Ильиничны, она давно просит отпустить её. Мы даже договор о найме можем составить.
Здесь Дмитрий улыбнулся и подмигнул ей.
– Идёт! – обрадовалась она. – На таких условиях я готова остаться, да и Волчку здесь комфортно.
– Вот и договорились. Завтра выходишь на работу. А сегодня Наталья Ильинична передаст тебе дела.
Забелин вышел довольный, ибо задуманное удалось.
* * *
Это был самый худший Новый год в жизни Остапенко. Даже когда он был лежачим больным, с ним была она… Сейчас он слушал бой курантов один в пустой квартире. Радостные крики соседей, грохот и свист фейерверков на улице раздражали его.
Оказывается, Серафима занимала важное место в его жизни! То, насколько она ему необходима, он понял только сейчас. Ему то и дело мерещилось, что сейчас откроется дверь кухни и он увидит край её платья у плиты. Ложась спать, он долго ворочался в одинокой постели, а ночью она приходила к нему во сне, тёплая, сонная, уютная, и протягивала к нему руки… Предполагая, что телефон вместе с сумочкой уже у неё, он несколько раз звонил ей, но слышал лишь гудки и ненавистное: «Абонент временно недоступен, попробуйте позвонить позже…»
Вчера он не выдержал и сорвался в клинику. Новенькая девушка на ресепшене (старая его прекрасно знала) сказала, что Серафима Георгиевна находится в бессрочном отпуске по здоровью и если они с питомцем её постоянные клиенты, то пока ему стоит обратиться к другому врачу.
Поблагодарив, Тарас вышел из ветклиники и поехал в офис Забелина. Секретарша мило улыбнулась ему, поздравила с наступающим Новым годом и доложила, что Дмитрий Николаевич появится не раньше восьмого января и что он, Тарас, может в его отсутствие обратиться к его заместителю. Остапенко тут же соврал, что хотел бы лично поздравить шефа и вручить ему подарок. Секретарша развела руками: увы, домашний адрес Забелина знал только личный водитель, но он уволился.
Соболев приходил поддержать друга и пригласил его на их традиционную мужскую сходку в пабе. Впервые Остапенко отказался.
Звонила Лика:
– Ну, ты как?! Помирились? Нет?! Приезжай ко мне, встретим Новый год вместе!
Чтобы не наговорить гадостей, Тарас бросил телефон и вышел до ближайшего алкомаркета. Тоска сдавила его как тиски. Отчего-то вспомнился болезненный отъезд матери в раннем детстве и ещё большее горе – смерть бабушки и окончательное его одиночество.
Оказывается, два года он был совершенно счастлив с Серафимой, а он этого даже не замечал… Единственная и незаменимая, она вдруг исчезла из его жизни, оставив пустоту. Он не находил себе места, он не представлял себя без неё! Все мысли его теперь были о том, чтобы вернуть любимую женщину. Как?! Этого Тарас пока не знал.
* * *
Оказалось, Забелин жил очень просто: никаких «закидонов» и особых требований у него не было. Добротное питание из свежих продуктов на завтрак и ужин, обедал он вне дома, чистота и порядок в доме, свежие, выглаженные рубашки. Дорогие костюмы он сам отвозил в химчистку и сам их потом забирал.
Серафиме не составляло труда поддерживать нехитрый быт, много времени на это не требовалось. Она вполне могла снова выйти на работу в «Яранг», только вот эмоциональных сил на это не было. В свободное время она спала, читала или гуляла с Волчком в лесу, который начинался сразу за забором. Набродившись по сугробам и продрогнув, она разжигала камин, делала себе глинтвейн, устраивалась на маленьких подушечках перед камином и смотрела на огонь. Волчок ложился рядом с хозяйкой и умиротворённо дремал.
Один раз Забелин днём заехал за документами и застал их греющимися у огня после прогулки. Позавидовав, на следующий день он отменил все дела и вместо работы пошёл с ними в лес.
Массажистка приходила каждый день. Теперь она не просто неистово разминала мышцы, а доставала из коробки душистые бутылочки и втирала их содержимое в кожу Серафимы. Ранее болезненная для Серафимы процедура постепенно начинала приносить удовольствие.