Прикосновения

– Ты – единственная во всей группе, кому я сегодня не сделала ни единого замечания! Быстро вникаешь, можно сказать, схватываешь на лету… – произнесла наставница.

Юля выпрямила спину от гордости, понимая, что ещё на шаг смогла приблизиться к своей мечте – стать знаменитым стилистом. Услышать подобную хвалу от известного мастера в индустрии красоты сродни награды в миллион долларов, по крайней мере для неё.

– Где ты набила руку? – поинтересовалась наставница.

Гордость мгновенно осела, Юля почувствовала смущение, но не стала скрывать или приукрашать факты своей биографии.

– Я проработала пять лет в нашем посёлке, в местном салоне-парикмахерской.

– Где-е? – Наставница округлила глаза. – В посёлке? Я не ослышалась? – Глаза увеличились вдвое. – Хм! Значит, ты у нас, получается, этакий сельский визажист? – Бестактность по отношению к обучаемым ей была дозволена – она же звезда, популярный стилист и блогер.

Ученица залилась краской.

– Получается, что так, – обиженно пробормотала Юля, складывая свои вещи, затем приняла позицию защиты: – Наш посёлок городского типа. У нас достаточно развитая инфраструктура: есть школа, сад, бассейн, многоэтажки… Да много чего есть! К две тысячи двадцатому обещают открыть лыжный курорт.

– Ого! – наставница отреагировала с сарказмом. – Лыжный курорт, говоришь… Что ж, неплохо. Но пока курорт не открылся, мне просто интересно: кому в вашем посёлке городского типа понадобились услуги визажиста?

У популярного мастера своего дела, избалованной вниманием и далёкой от того мира, из которого приехала девушка, посёлок по-видимому ассоциировался с одними фермами. Юля попробовала разъяснить:

– У нас полно зажиточных фермеров, у которых есть дочки, которые, как и все, хотят быть на высоте. Я на Новый Год и в выпускные валилась с ног. Вы когда-нибудь делали макияж всему выпуску? С трёх утра и без перерыва…

Звезду бьюти индустрии развеселила Юлина простота, она почувствовала к ней особую симпатию, но вдруг на её телефон, обрамлённый в чехол с чёрными кристаллами, пришло сообщение. Прочитав его, она посерьёзнела, чем-то озадачилась, приступила к сборке рабочих принадлежностей. Юля молча наблюдала, как та их укладывает.

– Значит, ты захотела пойти дальше… покорять крупные города? – преподаватель курсов снова вернулась к беседе, не отрываясь от дела. – Что ж, похвально! Ты способная, у тебя всё должно получиться!

– Вы не представляете, как я обожаю свою работу! – восторженно отозвалась Юля, одевая тонкую куртку с объёмным капюшоном, не подходящую для морозного декабрьского вечера. – Ради карьеры стилиста я готова на что угодно! Я успела поучаствовать в разных бесплатных проектах, только бы привлечь внимание… – Вдруг она осеклась. – Не знаю, получится ли у меня покорять, как вы говорите, крупные города… – Девушка задержала взгляд на рекламной вывеске известного салона, что переливалась за окном. В глазах появилась тоска.

– Кабы не пришлось обратно возвращаться, – дополнила она. – Большой клиентской базой я ещё не обзавелась, а за аренду жилья платить надо – это за маленькую стрёмную комнату, за которую плата офигеть какая. За обучение платить надо, за интернет, еду и прочее платить надо… Раньше мне мама помогала деньгами, только сейчас ей пришлось уйти с работы.

Наставница прервала своё занятие, задумалась. Её взгляд долгое время сверлил глянцевый постер с изображённой на нём моделью – красавицей «на любителя», в голове крутились мысли.

– Хочешь, помогу тебе с работой? – резко повернулась она к Юле и сложила на груди руки по-деловому. – Только работа не простая.

– Спасибо, конечно… Но-о… я бы не хотела отвлекаться на что-то другое… – не думая ответила девушка. – Мне нужна работа обязательно в сфере визажа, мне надо продолжать нарабатывать опыт.

– Да ты не волнуйся, я как раз об этой сфере, – соглашаясь кивнула преподаватель. – Я тебе и не собиралась предлагать торговлю помидорами… – Она прошлась вдоль студии, в которой около часа назад активно проходил семинар – её высокие каблуки долго постукивали, нарушая образовавшуюся тишину. Наконец, она остановилась. – Хочу предложить тебе подменять меня, когда возникает необходимость. А возникать она в последнее время стала часто. Например, мне надо завтра лететь в Москву по очень важному делу, но тут поступил заказ, тоже не терпящий отлагательств…

Наставница из милой дамы вдруг превратилась в хабалку, дав волю эмоциям и громогласно подчеркнула:

– Получается, что я, блин, мать вашу, должна разорваться надвое! – Она раскинула напряжённые руки, будто перед публикой, завела их за голову, прошлась, мучаясь в поиске решений, остановилась, состроив недовольную гримасу. Тут она с силой крутанула кресло – Юля впервые увидела её такой, разъярённой, где-то испугалась, но та быстро остыла, и на её лице вновь образовалась радушная улыбка.

– Может лучше поговорим об оплате?.. – Стилист подошла к ней ближе, наклонилась к уху, несмотря на то, что в студии кроме них никого не было и тихо произнесла: – Она не просто высокая, дорогая моя, а слишком высокая – столько тебе нигде не заработать!

Внутренний голос подсказывал ученице: не соглашайся, беги домой, только сейчас она его не желала слушать.

– Так что, что надо делать? – у Юли загорелись глаза.

– Мейкап… – Супер-мастер кокетливо пожала плечом, её жест говорил: чего тут непонятного? – Ты будешь делать грим, наклеивать ресницы… Всё, как ты привыкла делать, с одной лишь разницей… – Она сделала глубокий вдох, отстраняясь, затем уточнила: – Твоими клиентами будут покойники.

Юля в замешательстве открыла рот. Сначала она не могла произнести ни единого слова – она просто мотала головой, переваривая услышанное, наконец, выдавила:

– Покойники? Да вы что?!

Ещё секунда, и она подхватит свой пакет с вещами, извинится и хлопнет дверью. Тогда преподаватель решила использовать главный приём:

– Ну ты же распалялась, мол, готова на всё ради карьеры стилиста! Вот я и приняла за чистую монету. Делаешь ты неплохо – если я тебя представлю, как свою лучшую ученицу, думаю, заказчики будут согласны на такой вариант. – Юля по-прежнему стояла, как вытянутая струна, шевелились одни зрачки, следящие за передвижением наставницы. – Жильё оплатишь – не удивлюсь, если переедешь в квартиру получше, курсы, повышения всякие оплатишь, материал – я имею ввиду для твоих живых клиенток сможешь позволить себе премиум класса.

Наставница защёлкнула гламурный рабочий кейс, оделась в дорогое меховое пальто кремового цвета, обмотала себя длиннющим шарфом – больше для пафоса, чем обогрева и продолжила:

– А для мёртвых ничего покупать не надо, не волнуйся, я тебя обеспечу всем необходимым. Снимешь с себя это сельское шмотьё… – Она подошла и брезгливо оттянула двумя пальцами с длинными наращенными ногтями ткань на Юлином рукаве. – Оденешься так, что тебя в твоём селе и не узнают! – Юлина рука разжала пакет.

Впервые её так уговаривали, заманивали, будто других визажистов не существовало, да ещё сулили огромные деньги. Если бы не высокий авторитет той, что сейчас перечисляла многочисленные достоинства нового места, Юля решила бы, что её попросту разыгрывают.

– И необязательно кого-либо посвящать в конкретику твоей работы, – продолжала говорить дама в меховом пальто, которая в данный момент искала в сумке ключи от машины. – Уверена, ты сама впервые слышишь о таком роде деятельности – здравомыслящие люди такую работу ни с кем не обсуждают. А знаешь почему? – Она нашла ключи и наклонилась ближе, чтобы посвятить в очередную тайну. – Не потому, что это может отпугнуть окружающих… Не-ет. – Покачала она указательным пальцем. – Плевала я на мнение окружающих! – фыркнула она. – А потому, что данная ниша всегда занята и туда абы кого близко не подпускают.

Наставница направила брелок от машины в воздух, пикнула кнопкой автозапуска.

– А так налетели бы все, как стая грачей, покажи им это злачное место, – не унималась она, – как пчёлы на мёд, все слетелись бы на бабки… С удовольствием пригнездились бы… поближе к кормушке.

– Я и не слышала, что покойников надо гримировать… – Юля пришла в себя.

– А ты хоть раз была на достойных похоронах? Вот представь: допустим, у состоятельного человека дочка разбивается в аварии, соответственно, на лице остаются разные неприглядные моменты. Да и привыкли её видеть с эффектным макияжем, а тут будет лежать бледная и помятая, как выстиранная простыня… И страшная, как сам чёрт.

Несведущая Юля, хлопая наивными глазками, продолжала допытывать:

– Но я думала это входит в услуги похоронного бюро, думала, они наносят…

– Кто? Старушки, какие там работают? Я же тебе сказала: дочка состоятельного клиента погибла в аварии! Значит упаковывать её с ног до головы будут только профессионалы своего дела.

– Вы мне льстите. Я скорее начинающий, чем профессионал…

Наставница сделала вид, что идёт на выход, затем резко повернула обратно, снова подошла, глядя ученице в глаза.

– Хорошо! – сказала она. – Тогда давай я приглашу кого-нибудь из НЕ начинающих, к примеру, м-м… Анастасию Прохорову! Или… э-э… как его… Герадзе! Они с удовольствием ухватятся за такой дополнительный заработок… Да! А ты как думала? Чего им стоять на семинаре и распинаться весь день допоздна? Тут всего-то работы на час… И ты свободен!

– Целый час наедине с покойником?.. – морщась пропищала Юля, следуя за преподавательницей.

Девушки оказались на улице и ощутили, как резко похолодало – мороз крепчал. Юля вся съёжилась.

– Кто ж тебя оставит с ним наедине, дорогуша? Вдруг ты к нему приставать начнёшь! – Наставница вульгарно захохотала. – Где живёшь, пугливая ты моя? Давай, подвезу тебя, а то совсем окоченеешь!

Когда юная визажистка провалилась в нагретое кресло белой иномарки, ответ был уже готов:

– А можно я для начала попробую? Если всё нормально пройдёт, в смысле, в обморок не грохнусь… тогда… Дальше, там видно будет.

Наставница повернулась к девушке с широчайшей улыбкой.

– Можно, разумеется, радость моя! Значит, согласна? На стажировку…

Юля повернулась к ней улыбаясь в ответ, одновременно у неё потрясывались колени.

– Сейчас заедем ко мне домой, – звезда визажа начала с руководящей интонацией давать указания, – дам тебе спец-чемодан для ритуалки. Там есть перчатки, маски… Хочешь, очки специальные дам? – Повернулась она к девушке, растянувшись в улыбке во весь рот – зубы у неё были большими, что вызывало ассоциацию с лошадьми.

– А можно противогаз?

Наставница снова вульгарно расхохоталась.

– Да не переживай ты так! Ты пойдёшь не одна, с тобой постоянно будет… чуть ли не за руку тебя водить человек, которая встретит и всё тебе расскажет во всех деталях. Завтра утром тебя заберёт машина – время скажу позднее. Тебе вообще не надо ни о чём думать, всё давно продумали за тебя. Ты только грим нанеси и бабки свои забери!

Когда перед Юлей открылась дверь квартиры, первое, что она произнесла: «Сразу видно – здесь живёт творческая личность!» Квартира была оформлена в стиле светской львицы: каждая стена служила фоном для очередного видео. Некоторые такие стены Юле были хорошо знакомы по тем же видео из Инстаграма со страницы наставницы. Не исключением была и ванная комната – на видео есть момент, где она купает в ней своего роскошного породистого кота. Кот настолько отолстел, что почти не сопротивлялся – а вот и он, вышел навстречу. Юля наклонилась, погладила мордатого кошару.

– Классно тут у вас! – помечтала она. Произнося комплимент, Юля представила себя живущей в подобной квартире. Она прохаживалась по ней, словно по Эрмитажу, пока хозяйка освобождалась от одних вещей и искала другие, попутно прихваливая кота.

Кейс, поспешно сунутый наставницей в Юлину руку, мгновенно вернул девушку на землю – провинциалка прикинула каким образом зарабатывалось всё это добро. Завтра её ждало испытание. Была ли она на солидных похоронах?.. Вообще ни на каких не была. Хоронили бабушку – Юля болела, хоронили отца в соседней области – Юля сдавала экзамены. Покойников в гробах видела только в кино, да и те инсценированные, не настоящие. Но о заднем ходе не могло быть и речи – Юля уже несла тот дьявольский чемоданчик, спускаясь обратно к машине. Её сопровождал голос наставницы, надорванный после долгого дня преподавания.

– Стой! – притормозила та на площадке первого этажа. – А кроме этой куртёнки другого тебе нечего надеть?

– Пуховик, – смущённо сказала девушка, пожимая плечом, – но на нём молния разъехалась…

– Ладно. Возьми ключи! Иди в машину, я сейчас!

Юля с волнением сняла авто с сигнализации, забралась на пассажирское сиденье, водрузила на колени кейс, замерла. Со стороны послышались чьи-то скрипящие шаги – в ракурсе бокового зеркала на белом фоне появилась чёрная мужская фигура, единственная на улице для столь позднего часа. С её приближением у Юли душа уходила в пятки. Крупный парень стал протискиваться между двумя машинами, стоящими на парковке, в одной из них сидела Юля. Заметив девушку он постучал пальцами по стеклу.

Всё её нутро сдавило от страха – открывать она и не собиралась, пребывая в данный момент на грани обморока. Юлины глаза при тусклом освещении панически рыскали по дверце чужого авто в поисках блокирующей кнопки – какая же из них? Незнакомец в любой момент сможет сам открыть незапертую дверь. Где же наставница, почему она так долго копается?!

– Мне бы зажигалку! – Парень изобразил жест прикуривания. – У вас зажигалки не будет? – Юля нервно мотнула головой в знак отрицания. Кнопку она так и не разобрала. Парень направился дальше, в сторону круглосуточных павильонов.

Девушка сделала долгий выдох: раз я такая трусиха, то какая мне, нафиг, работа в морге? В своём воображении она попыталась представить сам процесс новой деятельности, и тут у неё отлегло: бояться надо вон кого – всяких дядь, слоняющихся в темноте, у которых неизвестно что на уме, а мёртвые лежат себе и лежат – что они могут мне сделать? Юля усмехнулась: а действительно, чего это я испугалась покойников? Лежат они и лежат.

Водительская дверца резко распахнулась под новый Юлин приступ паники – наставница запрыгнула на сидение. В руках у неё была короткая симпатичная мутоновая шубка, которую она водрузила сверху на кейс, стоящий на коленях у Юли.

– На вот! Завтра оденешь. А то не поверят, что ты – моя лучшая ученица.

Ночь была бессонной. Юля переворачивалась с боку на бок, прислушивалась к звукам вдалеке, долго смотрела на оконный проём, завешанный посеревшим тюлем советского производства – полгода назад она приехала покорять этот город и уже влипла в историю. А может на самом деле ей повезло? Не всем выпадает столь уникальный шанс… Невозможно заполучить что-то стоящее и при этом не испачкаться.

На утренние сборы ушло два часа – столько она крутилась перед зеркалом, возилась с причёской, примеряла шубку. Девушка почувствовала себя красоткой. Вытянутые с помощью фена тёмно-русые пряди смотрелись роскошно на мехе, как и зелёные глаза сочетались с молочно-оливковым цветом шубки. Маленькие, но пухлые губы она увеличила ещё и визуально с помощью косметических средств, глазам придала глубины, щекам натянутости. Каблуки прибавили её рост, он превысил метр семьдесят.

В зеркале на заднем плане отразился чёрный кейс наставницы – Юля совсем про него забыла, давно надо было с ним ознакомиться. Профессиональный материал, разложенный в кейсе, девушка перебирала не так, как тот, который она использовала для обычных, живых, клиентов. Карандашом для живых она могла бы смело мазнуть по тыльной стороне своей руки, жидкую помаду поднести к носу, оценить запах, тональный крем так же проверить на собственной коже… Но в этот раз она вскрывала колпачки с трепетом, вглядывалась в субстанцию, ту, что прикасалась к векам навсегда закрытых глаз, палитру, предназначенную для художника, холстом которому служила особая материя – бледная кожа мёртвых.

От внезапного телефонного звонка Юля вздрогнула – то был водитель, оповестивший, что ожидает её у подъезда. За время поездки оба практически ни словом не перемолвились. Юля казалась напряжённой до предела, мужчина – на своей волне, решал какие-то проблемы через блютус, подключенный к мобильнику. Наконец, машина высадила девушку у торца неприметного здания. Напоследок водитель крикнул:

– Спросите Ольгу Николаевну!

Автомобиль скрылся из виду. У Юли оставалась последняя возможность «сделать ноги», она могла развернуться и бежать к остановке общественного транспорта вместе с кейсом, а впоследствии трижды извиняться перед наставницей, потому что подвела её и возвращаться к маме в посёлок, к богатым фермерским дочкам, к односельчанкам, справляющим юбилей, к невестам, выходящим замуж за фермерских сыновей. Юля всё-таки приврала, расписывая массовый поток к своему креслу стилиста – на самом деле поток был достаточным только в выпускные и новогодние праздники, в остальное время – вялотекуще. Бывали дни, когда весь парикмахерский состав страдал от безделья, не то что визажист. Так стоит ли жаловаться? После этого болота ей предлагают…

Мысль оборвалась – перед её носом резко открылась дверь, на улицу выглянула высокая светловолосая женщина лет пятидесяти пяти.

– А я ломаю голову: машина уехала, но почему никто не входит? – сказала она. – Вы, наверно, Юля?

Девушку повели по коридору. Ольга Николаевна, женщина, введённая в курс дела, по ходу сопровождения приятно улыбалась, уверяя в оказании постоянной поддержки. Она была слишком худа – на границе между допустимой худобой и анорексией, но выглядела достойно, правда, консервативно. Её короткие тонкие волосы были закручены в «барашек», на шее висели длинные бусы в два ряда, с которыми она играла, громыхая и перебирая пальцами, когда пыталась найти занятие рукам.

– Всё складывается как нельзя лучше, – убаюкивала она. – Случай не сложный: мужчина, тридцать пять лет.

– Как мужчина? – Юля притормозила.

– Я и говорю: не сложный. Вам только грим нанести, да лёгкий румянец. А с женщинами, сами знаете: губки, бровки… Последний раз вставляли пирсинг в нос. Хотя и мужчины, знаете ли, бывают похлеще… Но в этот раз, слава богу, классика. Так что… быстро отделаемся! Платят хорошо, вы уж постарайтесь, чтобы он выглядел достойно.

В помещение с гробом Юля входила на ватных ногах. Это был небольшой зал, где проводились над телом завершающие работы – покойники здесь преображались, им придавали «товарный» вид. Ольга Николаевна поддерживала её на всякий случай под руку. Девушка успела заметить зажатый в ладони флакон нашатыря – сотрудница была во всеоружии.

Но в обморок никто не упал. Через минуту Юля удивлялась – чего же она могла бояться, какая глупость: накрутила саму себя. Такого клиента при жизни вряд ли она бы заполучила. И где они только ходят – эти роскошные богатые мужики средних лет…

Юля работала аккуратно, в перчатках, накладывала грим специальными спонжами. Без противогаза – в простой медицинской маске, которых в кейсе лежала целая пачка. Косметика оказалась высочайшего класса. Надо обзавестись этой маркой, думала она, только сначала уточнить: подходит ли данная продукция для работы с живыми? Может она какая-то специализированная, химозная, чтобы труп дольше не разлагался… Наставница, толком не объяснив, всучила её впопыхах – пускай, когда вернётся, соизволит провести нормальную ознакомительную подготовку по материалам, а не так спонтанно.

Мужчина получился «хоть куда». Юля представила, как он отдыхает возле бара, дымя сигарой, с бокалом-хайбол, наполненным виски, держа его этой самой рукой, которая в данный момент возлежала на его груди – на ней красовался перстень с крупным камнем. Мужчина в её воображении напоминал чикагского гангстера из тридцатых. Да, к этой ослепительно белой рубашке ему подошла бы шляпа со светлой полосой, слегка наклонённая вбок.

– От чего он умер, Ольга Николаевна?

– Нам, Юлечка, особо не рассказывают. Если только в новостях где-нибудь проскользнёт информация. А так… у нас с клиентурой разговор обычно короткий и только по существу.

Домой визажист собиралась, гордо облачаясь в шубку, будто та всегда принадлежала ей. Юля ощущала себя на высоте: красавицей, вип-мастером, элитой… Ольга Николаевна сунула в Юлин карман конверт с деньгами.

– Твой процент, – с хитринкой произнесла она.

Девушка торопилась на автобус, так как отказалась ждать предложенный обратный транспорт. В дороге её терзал интерес: сколько же там, в конверте? Она не хотела засвечивать его на людях, но, когда с волнением раскрыла дома, поняла, охваченная чувством приближающегося достатка, что мёртвых клиентов теперь она будет предпочитать живым.

Следующий клиент-мертвец напряг значительно больше – это была немолодая дама, родственники которой пожелали её абсолютного преображения. Дама была некогда известной актрисой, давно не демонстрировавшая на публике своё стремительное увядание, но публика запомнила её той, молодой и очаровывающей. Актрисе требовался густой грим, а вместе с тем полысевшим векам недоставало накладных ресниц. Юля зашла с затылка, удерживая ресничный ряд пинцетом, мысленно прицелилась. Веки давно где-то утонули, возможно, с открытыми глазами было бы за что ухватиться, но не теперь…

Визажист разрезала специальный скотч на небольшие полоски, пальцами в перчатках подхватила верхнее веко, приставила к нему пинцетом конец скотча, затем натянула и прикрепила второй конец над бровью. Так она сделала по две полосы над каждым глазом. Обошла гроб со стороны тела: ей открылось лицо со щелями между век, в которых виднелись мутные глазные яблоки, повеяло зловонием, и девушке стало дурно.

Ольга Николаевна с самого начала была отпущена для занятий своими делами, потому что Юля осмелела, ей не хотелось напрягать другой персонал, но, как оказалось, она переоценила свои возможности. Девушка кинулась искать туалет – нашла по коридору, влетела в него, подбежала к унитазу, и её сразу вырвало. На звуки отреагировала Ольга Николаевна.

Нависшая над раковиной Юля сделала знак рукой, что не стоит беспокоиться, сейчас она отойдёт. Визажист уставилась на себя в зеркало – на неё смотрели глаза живого человека, ясные и блестящие от влаги в отличии от тех, варёных, нет, скорее замороженных во льду.

– Давайте сделаем перерыв, Юлечка? Я заварю нам чай, мы с вами попьём, поболтаем, а затем вместе сосредоточимся на работе, взглянем на ситуацию по-новому… – Та только кивала. Возвращаться к телу она не была готова. Вдобавок ей требовалась перезагрузка, чтобы определиться – стоит ли вообще возвращаться.

Кабинет Ольги Николаевны наполнился ароматом сложного чая, который она составляла сама – в его аромате улавливались запахи чёрной смородины, пряных трав и возможно цветов. На столе лежала вскрытая коробка шоколадных конфет – Юля их обожала, любые, с начинкой, без…

– Поработав здесь начинаешь относиться к смерти иначе… – произнесла хозяйка кабинета, разливая по кружкам чай. Похоже, она была кем-то вроде администратора в этой ритуальной конторе: достойно держала себя, относилась к сорту людей, ничем невозмутимым, видавшим всякое, которых не прошибёшь.

– Иначе – это как? – Юля присела на предложенное место.

– С абсолютным спокойствием. У меня слово «покойник» не вызывает пугающих эмоций. Заметь, в словах общий корень: спокойствие – покойник.

Интересно, всегда ли она была такой невозмутимой, подумала девушка, или первое время пугалась так же?

– …Не вызывают никаких эмоций такие слова, как «гроб», «похороны», «могила», «венки», – продолжала администратор. – Всё это обычные будни, и смерть есть неотъемлемая часть нашего бытия. Если бы у меня были способности к этому… вашему… наложению грима, рисованию по лицу, я бы сейчас сама раскрашивала ту актрису. Причём, с удовольствием. – Юля вылупила на неё глаза. – Но я даже бровь ровно не нарисую… Взгляни на меня! – Она незаметно перешла на «ты», выставив лицо, которое в данный момент казалось смешным. – Ну как я нарисовала? Правда, криво? Одна куда-то вверх устремилась, другая… – Она заглянула в прямоугольное зеркало, стоящее на подоконнике. – Другая – прямая, как взлётная полоса! Ушла куда-то вниз, на посадку…

Обеих её слова рассмешили.

– Ольга Николаевна, хотите, когда я закончу с актрисой, сделаю вам визаж?

Ритуальный администратор даже виду не подала, насколько была рада, что стилист проявила готовность вернуться к работе, значит, похороны не сорвутся. Она вела себя непринуждённо, будто всё идёт своим чередом – сосредоточилась на теме о своих забавно подведённых бровях и о прозвучавшем предложении её накрасить.

– Даже не верится, что мои кривые брови можно сделать человеческими. – Ольга Николаевна продолжала изучать себя в зеркале, крутя головой и так, и эдак. – А знаешь что?! За это надо выпить! У меня есть прекрасная вишнёвая наливка. Жахнем по рюмочке?

Не дожидаясь ответа, она открыла створку офисного шкафа, достала фигурную бутылку из-под вермута, в которой болталась жидкость тёмно-рубинового цвета. Тремя пальцами она захватила за ножки две рюмки, перевернула их, изящно, как фокусник, поднесла и снова вернула им прежнее положение, выставляя на стол.

Наливка была умопомрачительно ароматна, женщины выпили дважды, разбавив послевкусие яблоком – единственным, что имелось помимо конфет, после чего настроение у обеих утвердилось окончательно. Продолжая любезничать, они направились к гробу актрисы. Ольга Николаевна настолько разрядила обстановку, что лицо покойной с приоткрытыми глазами стало обсуждаться в режиме искусства.

– Как-то в молодые годы мне посчастливилось попасть на её спектакль, – рассказывала она, по-светски жестикулируя. – Это был Гоголь, «Вий». Тогда ей нанесли неузнаваемый грим… Кто бы мог подумать, что он будет точно таким же, какое у неё сейчас настоящее лицо! Она играла роль старой ведьмы, то есть, получается, себя саму в будущем.

Юля снова взглянула на покойную, только теперь прицеленным взглядом, дающим оценку с точки зрения гримёра, попыталась представить её на сцене в данном образе.

– …И она же в роли молодой панночки, – продолжала Ольга Николаевна. – Так же в гробу лежала невозмутимо. Я сидела во втором ряду и мне показалось, что она действительно не дышит. Так на чём ты тут остановилась? На ресницах? Давай, клей! А я покараулю, чтобы тебе не мешали…

– Кто?

– Твои главные враги: навязчивые мысли, разыгравшееся воображение и крепко засевшее в сознании человека мнение, будто трупы могут оживать! Ерунда это всё! Сколько лет тут работаю, ни один умерший не прогулялся по нашему коридору…

– Я не из-за этого, мне стало плохо от запаха, – начала оправдываться Юля, стыдясь своего испуга.

– А-а… Так в чём проблема? – Администратор направилась в глубину зала и так же, как фокусник, достала откуда-то баллон освежителя, стала обрызгивать помещение вокруг гроба. – Ну как? Лучше?

Юля с лёгкой улыбкой, которую теперь постоянно вызывала в ней Ольга Николаевна, утвердительно кивнула и стала приклеивать ресничный ряд.

– Клей сильнее, чтоб ветром не сдуло! Завтра ветер обещали, с порывами.

Чудеса современного мейкапа помогли убавить актрисе лет тридцать. По окончании процесса визажист осмелилась уложить ей волосы с помощью разных шпилек, и образ стал законченным.

– Ты отмотала ей назад все дерьмовые годы, в которые она стыдилась саму себя, – сказала Ольга Николаевна. – Последнее время она прозябала, брошенная всеми… Тихая хроническая алкоголичка. Её давно никуда не приглашали, вот она и скатывалась по наклонной, пока не скатилась окончательно. А теперь о ней все вдруг вспомнили, когда умерла, такие похороны заказаны, со всеми почестями.

Юля обошла гроб с трёх сторон, чтобы полюбоваться проделанной работой. Сейчас она чувствовала себя более уверенно, в присутствии кого-то, кто постоянно подбадривал. Может со временем она привыкнет работать одна. Виной всему стереотипы, которые внушались с детства, и она должна с ними постоянно бороться.

Завершив дело, Юля выполнила обещание: преобразилась и Ольга Николаевна. Визажист использовала собственные средства для макияжа и часть того, что нашлось у администратора. Та с опаской приблизилась к зеркалу, долго молчала, разглядывая себя, наконец, повернулась к Юле.

– Вот что значит золотые руки! – воскликнула она. – Это талант: превращать нас, кикимор, в красавиц!

Если совсем недавно Юля задавала себе вопрос: придёт ли она сюда ещё и больше склонялась к ответу, что не придёт, то теперь восторги, вызванные Ольгой Николаевной, переманили её в противоположную сторону – не так страшен чёрт, как его малюют. Благодаря администратору Юля стала гордиться выполненной работой – мёртвые, действительно, получались лучше, чем живые. От живых у неё постепенно нарастал комплекс неполноценности, потому как в большинстве своём клиентками были девочки, часто недовольные своей внешностью, а значит и Юлиным трудом. Но мёртвая клиентура пока вполне была довольна, и учитывая, как мастер умеет такую клиентуру преображать, родственники покойников тоже были не в обиде.

Дома Юлю дожидалась квартирная хозяйка, полноватая женщина за шестьдесят, с которой они делили на двоих старую двухкомнатную квартиру-сталинку с высокими потолками. Хозяйка занимала просторную гостиную с замком в двери, Юля – маленькую спальню без замка и снимала её на заранее оговоренных условиях: никого не приводить, не курить, не выпивать, не включать громкую музыку… В общем, условия подошли.

– Юля, идём на кухню, надо поговорить, – сказала хозяйка. Девушка сразу напряглась, решив, что её собираются выставить, а новое жильё она в короткие сроки подыскать бы не успела, да ещё в холодный сезон.

– Ты дальше снимать собираешься? – новым вопросом хозяйка поставила в тупик. – Я могу на тебя положиться? Ты показалась мне девушкой серьёзной, ответственной…

Юля вспомнила слова наставницы, дескать, при теперешней зарплате она сможет переехать в квартиру получше, но, заметив обеспокоенность хозяйки и явное желание удержать постоялицу в своей квартире, Юля ответила «да».

– Вот и хорошо, – сказала хозяйка сквозь одышку. – Давай договоримся: ты пока поживёшь здесь одна, а аренду будешь гасить оплатой за коммуналку. В летние месяцы будет получаться ещё меньше, и я с тебя разницу не возьму. Ты, главное, за квартирой приглядывай!

– Да что случилось-то?

– Отец у меня болен. Еду за ним ухаживать – больше некому. А там как получится – может сразу вернусь, если быстро помрёт, а может, бог даст, протянет ещё…

Снимать квартиру одной всегда было Юлиной мечтой, так как её напрягало тесное соседство с чужими, а выполнение обязательных правил, таких как: мгновенное мытьё посуды за собой и срочная протирка придверной зоны от талого снега, просто сводили её с ума. Подыскивать более удобный вариант уже не являлось целью – новые условия аренды улучшились сами собой. Хозяйка кинулась собирать вещи – насколько она была несказанно рада говорили её слова, доносящиеся из главной комнаты: