Болезнь как метафора

«Болезнь как метафора» и «Спид и его метафоры» написаны с разницей более чем в 10 лет и здесь безусловно ключевым оказывается контекст и перенесенный автором опыт. Не претендуя на оригинальность скажем, что оба эссе написаны с целью нарушить табу на публичное обсуждение массовых смертельных болезней, указать на то, что их носители ни коим образом не являются маргиналами. «Болезнь как метафора» в такой парадигме является скорее введением в контекст, потому как болезнь, рассмотренная во втором эссе, является гораздо более злободневной. Социальный характер текстов здесь очевиден. В первую очередь оба эссе о том, как общество мирилось с болезнью и всеми ее последствиями: большой смертностью, средствах профилактики, полярного отношения к носителям и проч. Здесь вполне уместной кажется идея о главной фобии и ее постоянно сменяющимся объекте, причем явно проводится разделение между туберкулезом и СПИДОМ, где первый оказывается скорее модной литературной болезнью, чем какой-никакой угрозой, а в отношении второй наоборот сгущаются краски, рак в какой-то степени выступает чем-то средним. Примечательно, что «Болезнь как метафора» тяготеет к социальной антропологии или истории представлений, причем основой для всякого рода суждений в массе своей служит художественная литература. Таким образом, представлению о туберкулезе придается скорее культурный облик. Ни для кого не секрет, что «чахотка» болезнь томных дам и утонченных юных аристократов, которые всем своим видом и поведением создают положительный образ болезни, будто она придает им уникальности. В тексте звучит оговорка: «мол, на самом деле болели все, смерть была далеко не безболезненной и т.п», но образ, созданный писателями XIX, продолжает культивироваться автором, то есть никакого значимого разоблачение в тексте не обнаруживается. Мне представляется, что пространные рассуждения о туберкулезе, болезни от которой уже давно есть лекарство, выступает контрастным фоном для куда более серьезного объекта массового страха – рака. Вот его описания представлены читателю во всей их уродливой красе: c грязью, кровью и тяжелыми муками. Здесь литературный контекст как раз работает на борьбу с табу и предрассудками. Например, то, как автор применяет ключевую идеи «Смерти Ивана Ильича». Главный герой вынужден переживать свою болезнь в одиночестве, потому что обсуждать свои страдания не принято, да и слушать его никто не хочет. Болезнь становится ловушкой, причиной выдворения Ивана Ильича из общества. Тем не менее, Сьюзан Сонтаг заключает работу на положительной ноте, общество со временем становится более терпимым и в уже современной ей ситуации больной раком может рассчитывать на честность врача и психологическую помощь. Гораздо более скептичным оказывается эссе «Спид и его метафоры». Мне представляется, что здесь имеет место быть влияние сразу нескольких факторов: тяжелый личный опыт (автор напрямую столкнулась с раком), общая мировая напряженность, явление СПИДА, представляющееся гораздо более масштабным и смертоносным, нежели предыдущие рассмотренные болезни. Сам текст носит обличительный характер и, как мне кажется, написан не для того, чтобы обратить внимание на проблему социальной изоляции больных СПИДОМ, а для более приземленных целей – обличить европейских и американских политиков во всех смертных грехах – от бездействия до расизма. Например, СПИД приравнивается к ряду мировых неразрешимых проблем: войн, глобального потепления, социального расслоения. Слова автора, в данном случае, звучат как обвинение в адрес жителей Европы и США, в том, что они довели планету до состояния близкого к апокалипсису. В указанном контексте эсхатологическая метафора оказывается абсолютно тенденциозной. И что в итоге? Эссе, собранные в одну книгу издательством Ad Marginem, по смыслу принадлежащие к одной проблематике, где в какой-то степени одно оказывается продолжением другого, в сути своей оказываются совершенно непохожими. Если «Болезнь как метафора» представляет собой эстетствующее жизнеутверждающее рассуждение о том, что в итоге болезнь можно победить, то «СПИД и его метафоры» есть работа скорее политическая, в ней присутствует агитационный тон и четко определены виновные. Посыл оказывается очень простым: если виновные покаются, то и болезнь отступит.

Немного нудная и статичная. Хороша для расширения кругозора медицинских и парамедицинских специалистов. Ожидала большего. В книге «Биография рака» это ессе упоминалось много раз, поэтому немного разочарована. Вынесла пару интересных мыслей.

Кто бы мог подумать, как много литературных произведений, включая Канта, сделали свой вклад в понимание неизлечимой болезни как метафоры. А, вернее сказать, как физического воплощения психического состояния. С одной стороны, Сонтаг (конечно же) выступает против этого. С другой стороны, она обращает внимание на то, что осталось бы за кадром, обращает внимание на его масштабы, о которых не подозревал, что может иметь обратный эффект. 

Да что там художественная литература (или "Антропология..." Канта),  если "в непрерывно умножающейся популярной литературе, и в научных изысканиях: едва ли ни каждую неделю появляется новая статья, информирующая ту или иную часть почтенной публики о научно установленной связи между раком и болезненными переживаниями"(пишет Сонтаг).

Сонтаг категорически против, чтобы так смотреть на неизлечимые болезни. "Против" — это её девиз, её щит. Который сослужил-таки ей хорошую службу ПРОТИВ болезни.

Понятно, если позиция Сонтаг привела её к победе над раком на целых 20 лет, который, вернувшись в другой форме, дал ей пожить ещё 8 лет, чтобы умереть в 71 год, то в этом что-то есть. И я даже знаю что. Это можно вывести только косвенно* в то время как в преобладающей степени здесь Сонтаг поглощена тем, что выступает против рафинированности, мистификации и метафоризации болезней, их эстетизации, опираясь на мировую литературу, имея в виду, как следует из вышесказанного, метафоризацию не только как литературное явление, но и метафоризацию болезней вообще, в том числе в официальной медицине. 

Прежде чем я скажу, в чем оказался секрет Сонтаг — она его нащупала, но не проанализировала — сделаю некоторые замечания по тому, что я уже сказала. Метафоры в науке вообще и медицине в частности — это более, чем нормально. Я уже как-то указывала на то, что само центральное понятие генетики — генетический код — метафора, и наука нередко не может обойтись без метафор, особенно в сфере молодых наук и малоизученных болезней (а уж философия с её высокими материями, так тем более). Хотя с чем я определённо соглашусь с Сонтаг, это с отрицательным отношением к метафоре "рак", которая даёт превратное представление об этой болезни, ведь никакое живое существо в организме не поселяется. 

Как бы то ни было, не правильно смешивать метафоризацию в науке и в искусстве. Искусство может сравнить злокачественную опухоль (а также туберкулёз, СПИД и т.д) с чем угодно, наука же не может себе это позволить, выбирая из метафор наиболее точную. 

Но перейду к секрету Сонтаг. Здесь её мировоззренческая позиция сослужила ей верную службу, хоть скорее и неосознанно. Она только прощупала, где правильный ответ, но не отвечает на вопрос "почему?", а поэтому не видит, где противоречит сама себе. Недостаточно демистифицировать болезнь, для "рафинированного" человека (как Сонтаг их называет) — это может сослужить дурную службу, не пояснив то, что я собираюсь сказать дальше.

Секрет Сонтаг — это предельная реалистичность*. Если посмотреть страху в лицо, то он испугается вас сам. Это применимо и к любой боли как физической, так и морального/психологического порядка (например, укол ревности). Однажды я подловила себя на том, что с болью удивительным образом справляется следующее: ты не избегаешь боли, а нащупываешь её, подступаешься к ней вплотную. Кажется она растекается по всему организму. Но ты стараешься локализовать её, нащупать её конкретное обиталище/укрытие (ведь она как-будто не даёт себя поймать, ей "хочется" захватить тебя целиком), в какой части головы или другой части тела. И вот в игре в прятки, или кошки-мышки вы отыскали-таки мышку, превращаясь в кошку. Ты как бы отдаёшься этой боли и в то же время становишься не её жертвой, а тем человеком, который способен ею управлять, и... боль отпускает. На этом построен аутотренинг, с помощью которого можно управлять не только психическим, но физическим состоянием. Именно так работает и сама по себе предельно реалистичная позиция Сонтаг по отношению к так называемым неизлечимым болезням, без всяких аутотренингов. Само внутреннее состояние, подкреплённое такой позицией, помогает Сонтаг. При этом аутотренингом можно заниматься осознанно. Что вполне может делать и крайне рафинированная личность, которая, страсть, как любит метафоры и мистификацию и эстетизировать всё подряд (я не о себе, мистификацию я точно не люблю).

Разум и тело, как известно, едины, их нельзя разделять. Можно абсолютно согласится со Сьюзен Сонтаг: нужно не прекраснодушие, избегающее правды, но отчаянно боящееся, нужно не бояться смотреть страху и болезни в лицо, отбросив мистифицирующие метафоры, кем бы и чем они ни были рождены.

Этим и оказалась интересна для меня эта книга, добавив к моему пониманию личности Сонтаг. Если же смотреть на неё только с точки зрения литературной критики — то это праздное и довольно сомнительное чтение, где Сонтаг склонна перегибать палку в критике того, что критиковать не нужно (и, кстати, превратно истолковывает приведённую из "Антропологии..." цитату Канта). Что же касается познавательности, то её эффект не является прямо пропорциональным объёму этой и без того небольшой книги.

И повторно я прихожу к выводу, что Сонтаг - прекрасный практик, однако, теоретизируя, она идёт вразрез самой себе. Она отвергает всё, что делает книгу шедевром, но при этом сама пишет шедевр ("Любовница вулкана", содержащий то, что она отвергает, но, разумеется, она этого не сознаёт); она отвергает по сути неразрывную связь тела с разумом, когда выступает против метафорического выражения психического состояния человека, и сама побеждает рак только благодаря этой связи (см. выше).

*Эта книга была написана через три года после постановки Сонтаг первого диагноза. 

**Эта же реалистичность, понимаемая недостаточно широко, ей же сыграла и дурную службу.