Buch lesen: «Сияние во тьме»

Stephen King, Йон Айвиде Линдквист, Edgar Allan Poe, Брайан Кин, Ричард Чизмар Клайв Баркер Джек Кетчам Рэмси Кэмпбелл П. Д. Кейсек Стюарт О’Нэн Брайен Джеймс Фримен Бев Винсент Кевин Куигли und andere

Schriftart:

SHINING IN THE DARK

Celebrating Twenty Years of Lilja’s Library

* * *

Всем читателям Lilja’s Library.
Если бы не вы, этой книги никогда бы не случилось!

Стивену Кингу. Иду на новые двадцать лет. Надеюсь, вы тоже.

К двадцатилетию Lilja’s Library: Вступление

Двадцать лет. Прочувствуйте это. Двадцать лет! Это очень долго. Что вы сделали за последние двадцать лет? Я женился. Завел двух прекрасных детей. Пожил в трех разных домах. И, что самое важное (по крайней мере, в контексте этой книги), все эти двадцать лет я вел сайт «Lilja’s Library – Мир Стивена Кинга»¹. Я не обновлял его каждый день на протяжении этих двадцати лет, но старался держать читателей в курсе всего, что происходит в Королевстве Стива. И если я могу говорить за себя сам (а поскольку это моя книга, могу), я справлялся весьма неплохо.

И вот, когда до двадцатилетия оставалось около года, я начал думать, что его нужно отметить как-то особенно. Я просто не мог допустить, чтобы оно прошло незамеченным. Я поговорил об этом с Брайаном Фрименом из Cemetery Dance², и, кажется, это он предложил: «Почему бы не сделать антологию в честь сайта?» Ну, почему бы и нет, подумал я, но, чтобы все получилось, нужно было разрешение использовать рассказ Стивена Кинга. То есть ничего бы не вышло, если бы в книге к двадцатилетию сайта, посвященного Стивену Кингу, не оказалось рассказа от него самого, верно? Это было бы просто безумие.

Так, я решил заручиться разрешением использовать рассказ, и уже в середине июля получил добро на включение «Синего компрессора» – рассказа, который не публиковался ни в одном из сборников Стивена Кинга. Полагаю, вы можете вообразить, в каком я был восторге. А если не можете, то я вам скажу, что здесь не обошлось без прыжков, криков и безумного смеха. Заполучив эту историю, я мог заняться составлением всей антологии. После добычи «Синего компрессора» это дело казалось мне несложным. Боже, как я ошибался! Не поймите меня неправильно: мне все очень понравилось, но это был совершенно новый опыт, и я рад, что Брайан Фримен оказался рядом, чтобы помочь. Я понятияне имел, как оплачивается подобная работа. Понятия не имел, как заключать договоры с авторами. На самом деле я о многом не имел понятия, но справился со всем и, как я отметил, мне все крайне понравилось.

Также мне выпала возможность пообщаться с рядом крупнейших писателей. Я в самом деле общался непосредственно с большинством из тринадцати авторов (как удачно получилось, что их тринадцать, да?), которые оказались в этой антологии… и с некоторыми, которых не оказалось. С одними удалось связаться не сразу (это вам не просто погуглить их и найти электронный адрес или номер телефона), а другие ответили уже спустя несколько часов после моего имейла. Все, кто решил присоединиться, предоставили либо ранее изданный рассказ, либо совсем неопубликованный (это так потрясающе – первым читать совершенно новую работу). Шесть из двенадцати рассказов (да, один был написан в соавторстве, поэтому получилось тринадцать авторов и двенадцать рассказов) нигде прежде не выходили. Некоторые даже были написаны специально для этой антологии. А из тех шести, что выходили ранее, многие издавались только в журналах. Поэтому, скорее всего, большинство этих историй вы прочитаете здесь впервые. И от этого я просто в восторге.

Один рассказ даже был изначально написан на моем родном языке (шведском) – это «Компаньон Хранителя» Йона Айвиде Линдквиста. Его перевела³ Марлен Деларжи, а я оказался вовлечен Йоном в некоторые подробности относительно перевода, и это было очень волнующе. Я и представить не мог, что со мной будет советоваться величайший, по моему мнению, автор хоррора во всей Швеции.

Самый старый в этой книге – рассказ Эдгара Аллан По. Он написал «Сердце-обличитель» в 1843 году, более 170 лет назад. А самый новый – «Конец всему» Брайана Кина, который закончил его в середине апреля 2016 года. Антология включает страхи и ужасы тринадцати авторов. С одними я только-только познакомился, а другие знал уже двадцать лет. Одни – чистый ужас. От других вам станет не по себе. Третьи заставят задуматься. Четвертые заставят плакать, а пятые – смеяться. Надеюсь, они доставят вам удовольствие, и вы полюбите их все, как и я, а когда дочитаете… не забудете сказать: «Спокойной ночи!» своим домашним животным. Ведь никогда не знаешь, представится ли еще такая возможность…

Стивен Кинг. Синий компрессор: повествование об ужасе

Дом был высоким, с необыкновенной покатой крышей. Подходя к дому с прибрежной дороги, Джеральд Нейтли подумал, что тот – почти как отдельная страна, весь мир в миниатюре. Крыша опускалась и вздымалась под разными углами над главным зданием и двумя странно повернутыми крыльями; вдовья дорожка⁴ огибала обращенный к морю грибообразный купол; закрытое крыльцо, повернутое к дюнам и тусклым сентябрьским кустам, было длиннее пульмановского вагона⁵. Из-за высокого ската крыши казалось, будто дом насупился и нависает над Джеральдом. Дед-баптист, а не дом.

Джеральд подошел к крыльцу и, после краткого колебания, шагнул в сетчатую дверь, оказавшись перед еще одной, с веерообразным окном. За ним наблюдали только плетеное кресло, ржавые качели и старая брошенная корзинка для вязания. Вверху в тенистых углах пряли шелка пауки. Он постучал.

В ответ – тишина, обитаемая тишина. Он уже собирался постучать снова, когда кресло где-то внутри издало хрип. Звук будто из глубины горла, усталый. И тишина. Затем раздалось медленное, ужасно медленное шарканье старых, придавленных тяжестью ног, ступающих по коридору. Контрапункт трости: цок… цок… цок…

Заскрипели, заскулили половицы. В окошке двери расцвела тень, огромная и бесформенная в стекле, усеянном жемчужными каплями. Бесконечный звук, с которым пальцы кропотливо решали загадку цепи, засова и накладного замка. Дверь открылась.

– Здравствуйте, – ровно произнес гнусавый голос. – Вы мистер Нейтли. Вы хотите снять коттедж. Коттедж моего мужа.

– Да, – подтвердил Джеральд, чувствуя, как язык распухает в горле. – Верно. А вы…

– Миссис Лейтон, – ответил гнусавый голос, довольный то ли его быстротой, то ли своим именем, хотя ни то, ни другое не было примечательным. – Меня зовут миссис Лейтон.

* * *

эта женщина чертовски огромная и старая выглядит как господи иисусе ситцевое платье она наверное под два метра ростом и боже она жирная как свинья я не могу долго выносить запах ее седых волос ее ноги как секвойи в том фильме танк она как танк она могла бы меня убить ее голос вне всякого контекста звучит как казу⁶ иисусе если я рассмеюсь нельзя смеяться ей может лет семьдесят боже как она ходит еще и трость у нее руки больше чем у меня ноги как чертов танк ее за дуб можно принять дуб ради всего святого.

* * *

– Вы писатель. – Она не пригласила его войти.

– Не то чтобы крупный, – ответил он и рассмеялся, чтобы скрыть внезапное смятение от метафоры.

– Покажете мне что-нибудь, когда разберете вещи? – спросила она. В ее, казалось, непрерывно сияющих глазах отражалось желание. Их не тронула старость, что буйствовала на остальном ее

* * *

так это надо записать образ:

«старость буйствовала в ней пышной тучностью: она походила на дикую свиноматку, запущенную в большой помпезный дом, чтобы нагадить на ковер, забодать кухонный буфет и сшибить хрустальные кубки и бокалы, затоптать винного цвета диваны до безудержных выбросов пружин и набивки, пробить отполированную до зеркального блеска отделку пола в зале варварскими отпечатками копыт и разлетающимися лужицами мочи»

отлично есть история я вижу в ее теле, которое то обвисало, то раздавалось.

* * *

– Если хотите, – сказал он. – Я не увидел коттедж с Прибрежного шоссе, миссис Лейтон. Вы не подскажете, где…

– Вы приехали на машине?

– Да. Я там ее оставил. – Он указал за дюны, в сторону шоссе.

Ее губ коснулась странно одномерная улыбка.

– Поэтому и не увидели. С шоссе дом не разглядеть. Чтобы не пропустить, нужно идти пешком. – Она указала на запад, чуть в сторону от дома и дюн. – Там. Сразу за пригорком.

– Хорошо, – сказал он и остался на месте, просто улыбаясь. Он в самом деле понятия не имел, как закончить эту беседу.

– Не желаете зайти на кофе? Или вам кока-колы?

– Да, – ответил он мгновенно.

Она будто не ожидала от него мгновенного согласия. Все-таки он был другом ее мужа, а не ее собственным. Лицо нависло над Джеральдом, будто луна, безучастное, неопределившееся. Затем она провела его в старый дом, который ждал их.

Она пила чай. Он колу, и за ними словно наблюдали миллионы глаз. Он чувствовал себя грабителем, который охотится за скрытым сокровищем – историей, которую он мог с нее списать, вооруженный лишь обаянием молодости и фонариком интуиции.

* * *

Самого меня зовут, конечно, Стив Кинг, и вы простите мне вторжение в ваши мысли – надеюсь, что простите. Я мог бы доказать, что срывать условную завесу между читателем и автором позволительно, ведь я писатель – то есть, раз это мой рассказ, я делаю все, что заблагорассудится, – но это действие полностью игнорирует интересы читателя, а потому неприемлемо. Правило номер один для любого писателя гласит: рассказчик не стоит и пердежа по сравнению со слушателем. Так что оставим эту тему, если позволите. Я вторгаюсь по той же причине, по которой испражняется папа римский: мы оба не можем этого не делать.

Вам следует знать, что Джеральд Нейтли так и не попал на скамью подсудимых, его преступление не было раскрыто. Но он все равно заплатил. Написав четыре запутанных, монументальных, непонятых романа, он отрубил себе голову гильотиной из слоновой кости, которую купил в Коулуне⁷.

Я придумал его во время скучной лекции в классе Кэрролла Ф. Террелла, преподавателя английского в университете штата Мэн. Доктор Террелл в восемь утра рассказывал об Эдгаре А. По, а я думал

гильотина из слоновой кости Коулун

чокнутая женщина из теней, свиноподобная

какой-то большой дом

Синий компрессор пока еще не появился.

* * *

Он показал ей кое-что из своих работ. Не самое важное – не рассказ, который писал о ней, – а отрывки стихов, хребет романа, который уже год ныл у него в голове, будто застрявшая шрапнель, четыре наброска. Она была проницательным критиком и любила делать мелкие пометки черным фломастером. А поскольку она иногда заглядывала к нему, когда он уезжал в деревню, он прятал рассказ в чулане.

Сентябрь перетек в прохладный октябрь, и рассказ был завершен, отправлен почтой другу, возвращен с предложениями (плохими) и переписан. Ему казалось, что он хорош, но не совсем. Чего-то – чего именно, он затруднялся определить – не хватало. Фокус был слегка размыт. Он подумывал о том, чтобы обратиться к ней за советом, отбросил эту мысль, вернулся к ней снова. Все-таки история – это она; он ничуть не сомневался, что она сможет задать окончательный вектор.

Его отношение к ней становилось все более нездоровым; его очаровывала ее огромная анималистичная туша, медленный, черепаший шаг, которым она преодолевала расстояние между домом и коттеджем,

* * *

образ: «громадная тень разложения, колышущаяся на лишенном теней песке, трость в скрюченной руке, ноги в огромных парусиновых туфлях, что попирают и давят грубые песчинки, лицо как большое блюдо, пухлые руки из теста, груди-друмлины⁸, сама она как отдельный мир, горы и слои ткани»

* * *

ее пронзительный пресный голос; но в то же время он не мог ее терпеть, не выносил ее прикосновений. Он ощущал себя молодым человеком из «Сердца-обличителя» Эдгара А. По. Чувствовал, что может стоять под дверью ее спальни бесконечными ночами, светя одним лучом в ее спящий глаз, готовый наброситься и разорвать его в тот самый миг, когда он откроется.

Желание показать ей рассказ свербело, сводило с ума. К первому дню декабря он решил, что сделает это. Принятое решение не принесло облегчения, как обычно бывает в романах, но сработало как антисептик. Все так и должно было быть – альфа и омега, начало и конец. Пришла очередь омеги – он собирался выехать из коттеджа пятого декабря. Только что он вернулся из «Стоу», туристического агентства в Портленде, где заказал путевку в Азию. Это произошло почти спонтанно: решение уехать и решение показать рукопись миссис Лейтон пришли вместе, будто его вела незримая рука.

* * *

Его и вправду вела незримая рука – моя.

* * *

Небо было затянуто белыми облаками, обещание снегопада держало день за горло. Дюны, казалось, уже дышали зимой, когда Джеральд пересекал их между ее владением, домом со сланцевой крышей, и своим низким каменным коттеджем. Угрюмое серое море курчавилось на галечном пляже. Чайки качались на волнах, как буи.

Он пересек верхушку последней дюны и понял, что она там: ее трость с белым велосипедным грипсом⁹ внизу стояла сбоку от двери. Из игрушечной трубы валил дым.

Джеральд поднялся по дощатым ступенькам, стряхнул песок с высоких ботинок, чтобы она его услышала, и вошел.

– Здрасьте, миссис Лейтон!

Однако и крошечная гостиная, и кухня оказались пусты. Корабельные часы на каминной полке тикали лишь для самих себя и для Джеральда. Гигантская меховая шуба миссис Лейтон лежала на кресле-качалке, будто парус из шкуры какого-то животного. В камине слабо горел огонь, вспыхивая и деловито потрескивая. В кухне на газовой плите стоял чайник, а на столешнице единственная чашка ждала, когда ее наполнят водой. Он выглянул в узкий коридор, который вел в спальню.

– Миссис Лейтон?

Ни в коридоре, ни в спальне никого не было.

Он уже хотел вернуться на кухню, когда раздалось громкое хихиканье. Мощный, лихорадочный смех, который нельзя сдержать, из тех, что стоят закупоренными на протяжении лет и веков, как вино. (У Эдгара А. По есть рассказ и о вине¹⁰.)

Хихиканье переросло в раскаты хохота. Они доносились из-за последней двери, которая находилась справа от кровати Джеральда. Из чулана для инструментов.

* * *

по яйцам побежали мурашки как в старшей школе старая сука она смеется она нашла его старая жирная сучища чтоб ее чтоб ее чтоб ее старая ты шлюха ты делаешь это потому что я отошел ты старая сучища шлюха кусок дерьма

* * *

Он одним шагом достиг двери и распахнул ее. Она сидела в чулане рядом с маленьким обогревателем, задрав платье над коленями, похожими на дубовые пни, – чтобы можно было скрестить ноги. И держала его рукопись, казавшуюся совсем крошечной в ее обрюзгших руках.

Кругом ревел и грохотал ее смех. Джеральд Нейтли увидел перед глазами разноцветный взрыв. Она была слизняком, червем, гигантской ползучей тварью, которая эволюционировала в подвале тенистого домика у моря, темным жуком, принявшим гротескную человеческую форму.

В тусклом свете из окна, затянутого паутиной, ее лицо превратилось в луну, висящую над кладбищем, изрытую бесплодными кратерами глаз, с рваным разломом от землетрясения на месте рта.

– Не смейся, – скованно сказал Джеральд.

– О Джеральд, – проговорила она, не унимаясь. – Это такой плохой рассказ. Понимаю, почему у тебя псевдоним. Это… – Она утерла выступившие от смеха слезы. – Это омерзительно!

Он скованно двинулся к ней.

– Я у тебя вышла недостаточно большой, Джеральд. И это проблема. Я слишком велика для тебя. Может быть, По, или Достоевский, или Мелвилл… но не ты, Джеральд. Не ты. Не ты.

Она рассмеялась снова – огромными, невыносимыми взрывами звука.

– Прекрати смеяться, – скованно сказал Джеральд.

* * *

Чулан для инструментов, в стиле Золя:

Деревянные стены, сквозь которые пробивались редкие лучи света, окружали кроличьи ловушки, развешенные по углам; пару пыльных снегоступов с развязанными ремешками; ржавый обогреватель, мерцающий желтыми огоньками, похожими на кошачьи глаза; грабли; лопату; садовые ножницы; старый зеленый шланг, свернувшийся, как уж; четыре лысые покрышки, сложенные, будто пончики; ржавый винчестер без затвора; двуручную пилу; пыльный верстак с гвоздями, шурупами, болтами, шайбами, двумя молотками, рубанком, сломанным уровнем, разобранным карбюратором, когда-то сидевшем в кабриолете «Паккард» 1949 года; воздушный компрессор в четыре лошадиные силы, выкрашенный в синий электрик, воткнутый в удлинитель, тянущийся в дом.

* * *

– Прекрати смеяться, – снова сказал Джеральд, но она продолжала раскачиваться, держась за живот, и рукопись трепыхалась от ее хриплого дыхания, будто белая птичка.

Его рука нашарила ржавый винчестер, и он рубанул ее им, будто топором.

* * *

Большинство рассказов в жанре хоррор имеют сексуальный подтекст.

Простите, что врываюсь с этой информацией, но чувствую, что должен расчистить путь для ужасного завершения этого произведения, которое (по крайней мере с точки зрения психологии) представляет собой ясную метафору моей боязни импотенции. Большой рот миссис Лейтон символизирует вагину, а шланг компрессора – пенис. Ее женская туша, огромная и подавляющая, – это мифическое воплощение сексуального страха, в той или иной степени живущего в каждом мужчине, – страха, что женщина поглотит его своей полостью.

В произведениях Эдгара А. По, Стивена Кинга, Джеральда Нейтли и других, кто прибегает именно к этой литературной форме, мы находим запертые комнаты, подземелья, пустые особняки (все – символы утробы); сцены погребения заживо (сексуальная импотенция); мертвых, восставших из могил (некрофилия); гротескных чудовищ или людей (выраженный страх полового акта); пытки и/или убийства (полноценная альтернатива полового акта).

Эти метафоры не всегда применимы, но постфрейдистскому читателю и автору следует принимать их во внимание, обращаясь к этому жанру.

Психопатология стала частью человеческого опыта.

* * *

Она издавала хриплые, бессмысленные звуки, пока он бешено озирался, ища инструмент; ее голова понуро повисла на толстом стебле шеи.

Он схватил шланг компрессора.

– Ладно, – сказал он хрипло. – Теперь ладно. Ладно.

* * *

сука жирная старая сука вот тебе недостаточно велик теперь довольна будешь больше будешь больше все равно

* * *

Он откинул ее голову за волосы и воткнул шланг в рот, в самую глотку. Она закричала, звук получился кошачьим.

* * *

Этот рассказ отчасти вдохновлен старым хоррор-комиксом издательства EC¹¹, который я купил в магазине в Лисбон-Фоллз¹². В одной истории муж и жена убили друг друга во взаимно ироничной (и блестящей) манере. Он был очень жирным, она – очень худой. Он засунул шланг компрессора ей в горло и надул до размеров дирижабля. А когда спускался по лестнице, на него упала ловушка, которую она соорудила, и расплющила его, сделав плоским как тень.

Любой писатель, который скажет вам, что никогда не занимался плагиатом, – лжец. Хороший писатель начинает с плохих, неправдоподобных идей и превращает их в комментарии к человеческой природе.

В хоррор-рассказе просто необходимо, чтобы гротеск был возведен в степень патологии.

* * *

Компрессор, включившись, засвистел и запыхтел. Шланг вылетел изо рта миссис Лейтон. Хихикая и бормоча, Джеральд запихал его обратно. Ее ноги барабанили и тарабанили по полу. Ее щеки и диафрагма стали ритмично набухать. Глаза выпучились и превратились в стеклянные шарики. Туловище начало раздаваться.

* * *

вот тебе вот тебе ты грязная гнида достаточно велика да достаточно велика

* * *

Компрессор пыхтел и грохотал. Миссис Лейтон надувалась, как пляжный мяч. Ее легкие превратились в раздувшуюся иглобрюхую рыбу.

* * *

Изверги! Черти! Хватит притворяться! Вот! Вот! Это бьется его ужасное сердце!

* * *

Она взорвалась – вся, разом.

* * *

Сидя в жарком гостиничном номере в Бомбее, Джеральд переписывал рассказ, который начал в коттедже на другом конце света. Сначала он назвал его «Свинья». После некоторых раздумий переименовал в «Синий компрессор».

Он закончил его так, как ему хотелось. В финальной сцене, где жирную старуху убивают, у героя был не очень убедительный мотив, но он не считал это недостатком. В «Сердце-обличителе», самом изящном рассказе Эдгара А. По, вообще нет реального мотива для убийства старика, и так оно и должно быть. Дело не в мотиве.

* * *

Ближе к концу она стала совсем огромной; даже ее ноги раздулись вдвое больше обычного. А уже в самом конце язык высунулся изо рта, как свисток из фольги.

* * *

Покинув Бомбей, Джеральд Нейтли отправился в Гонконг, затем в Коулун. Гильотина из слоновой кости сразу привлекла его внимание.

* * *

Как автор, я вижу лишь одну правильную омегу этой истории – рассказать вам о том, как Джеральд Нейтли избавился от тела. Он вырвал половицы чулана, расчленил миссис Лейтон и закопал куски в песок.

Когда он сообщил в полицию, что ее нет уже неделю, тут же приехали местный пристав и представитель полиции штата. Джеральд спокойно принял их, даже предложил кофе. Он не слышал биения сердца, но ведь и беседовали они в большом доме.

На следующий день он улетел в сторону Бомбея, Гонконга и Коулуна.

1.www.liljas-library.com. Здесь и далее – примечания переводчика.

2.Ведущее американское хоррор-издательство, основанное Ричардом Чизмаром в 1988 г.

3.На английский язык.

4.Огороженная перилами площадка на крыше прибрежного дома. На таких жены моряков ожидали возвращения мужей из плаваний.

5.Большой спальный железнодорожный вагон. В 1867–1968 гг. такие вагоны выпускались компанией «Пульман», названной в честь ее основателя Джорджа Пульмана (1831–1897).

6.Американский народный духовой музыкальный инструмент.

7.Исторический район Гонконга.

8.Друмлины – низкие продолговатые холмы, по форме напоминающие перевернутую ложку.

9.Грипсы – насадки на руль для лучшего сцепления рук велосипедиста и руля.

10.Имеется в виду рассказ «Бочонок амонтильядо».

11.EC Comics – американское комикс-издательство, существовавшее в 1944–1956 гг. Наиболее известно серией «Байки из склепа».

12.Населенный пункт в штате Мэн.