Buch lesen: «Зои. Дьявольское отродье»

Пролог

– Ты выйдешь за него замуж!– бушевал отец.– Ты обязана меня слушаться.

Ненавижу когда со мной разговаривают подобным тоном. В этом я вся в отца – Клеймаса Хлатовала. Раньше он никогда не позволял приказывать в столь категоричной форме.

Я не собиралась уступать. Все доводы воспринимала в штыки. Тем более потому что они мне совершенно не нравились.

– Ни за что. Только через мой труп, – топнула ногой и уставилась на папеньку.

– Ты дождешься, что так и произойдет, – у отца от злости сузились глаза.

Это плохой знак.

Для меня.

Однако кто обращает внимание на подобное в пылу спора?

– Неужели убьешь единственную дочь ради выгодного брака?– я закусила удила и не следила за языком.– Как тех двух несговорчивых торговцев. Напомни, чем ты их порешил?– я сделала вид, что задумалась. – Вспомнила. Кинжалом.

Ох, и зря я это сказала. Зря. Ведь молчала столько лет, ни единым словом не обмолвилась.

Не выдержала, проболталась в порыве злости.

В тот день я случайно оказалась в папочкином кабинете – зашла взять забытый с вечера журнал.

Я обожала сидеть в отцовском кресле под торшерам и читать, читать, читать. Сколько он меня не гонял, сколько не ругался, не бушевал, уговаривая, что это не то место, где я могу находиться.

Все без толку. Как только у меня получалось проникнуть в святая святых Клеймаса Хлатовала, я оказывалась там.

И ничто мне не мешало. Отец и замки менял, и охранку ставил, а мне все трын-трава. Я хотела быть там и я там была.

Как-то предок чуть не сорвался и не одарил пощечиной. Однако мне удалось вовремя увернуться. Случись подобное, то от меня осталось бы одно мокрое место. Батюшка имел крепкое телосложение, усиленно занимался с тренером. Да так успешно, что мог ребром ладони пополам расколоть толстенную балку.

Родитель сразу осознал, что могло случиться. А после долго раскаивался, даже перестал ругаться на мое увлечение. Однажды отец заставил перенести и торшер, и кресло ко мне в комнату. Меня подобное не устроило. В итоге я отказалась от еды на целых три дня. До тех пор пока вещи не вернулись на свои места.

Скорее всего, в кабинете, где стояло злополучное кресло, сходились какие-то энергетические потоки. В которых мне было комфортно и удобно. В них я отдыхала и наслаждалась любимым занятием.

Мы с отцом договорились.

Я не входила в кабинет днем. За это мне позволялось глубоким вечером оккупировать святая святых. Там засиживалась до глубокой ночи. Бывало, что под утро отец относил меня на руках в спальню.

В злополучный день я как обычно читала в кабинете. А после пошла спать. У себя в комнате спохватилась, что забыла журнал. Пришлось возвращаться.

Чего-чего отец не любил, так это беспорядка. За любую небрежность мог устроить взбучку. Он всегда говорил, что все должно лежать на своих местах. Что после себя нельзя оставлять улики, в чем бы они не заключались. Когда я была маленькая, то не могла понять подобного стремления к порядку. Став взрослее, для меня открылась истина его слов. Чтобы не попасться – надо быть аккуратным.

Я юркнула в кабинет, пока никто не видел. И уже добралась до журнала, когда услышала голоса в коридоре. Среди них рокотал отцовский бас.

Куда деваться? Что делать?

Если меня застукают тут в неположенное время, то накажут. А этого, ой, как не хотелось бы. Голоса приближались, и я не придумала ничего умнее, чем спрятаться в нишу возле окна, завесив ее портьерой.

– Прошу. Входите, – открылась дверь. В кабинете раздалась тяжелая поступь отца. А за ней чужие шаги. Я выглянула в щель и увидела, что в помещение кроме отца зашли двое мужчин с невыразительной внешностью. Под маской страха, лежащей на лицах, трудно разглядеть реальные черты лица.– Вот тут договор о взаимном сотрудничестве. Подпишите и можете быть свободны.

Отец настаивал, давя на присутствующих своей харизмой.

– Нам надо ознакомиться, – тихим дрожащим голосом произнес один из мужчин.

– Читайте. Только быстро. Время – деньги, – я знала, что отец властный мужчина, но таким категоричным видела впервые. Может быть потому что никогда ранее он не был бешенстве. Да и я не присутствовала при ведении им дел.

– Мы не можем это подписать.

А это время очень тихо в кабинет зашел помощник отца – Прицион Дрейм. Молчаливый великан, всегда серьезный и невозмутимый.

– Почему?

– Вы ставите нас на колени, – один из мужчин мотнул головой, ослабляя галстук. Ему не хватало воздуха.

– Вы давно на них стоите, забывая кому обязаны всем, – я слышала, что отец зол, очень зол. И было бы большой глупостью с моей стороны показаться в этот момент ему на глаза.

– Нет. Мы не подпишем, – произнес гость.

– Это ваше обоюдное решение?– вкрадчиво поинтересовался отец.

От его голоса даже у меня по спине побежали мурашки.

– Да, – произнес второй.

– Ну и хорошо. Вы сами себе подписали смертный приговор. Еще никто не осмеливался переходить дорогу Клеймасу Хлатовалу. А кто осмелился того уж нет в живых.

У мужчины, что повыше, в глазах проскочило понимание.

Страх витал в воздухе.

– Мы можем договориться, – начал он. В голосе послышалась дрожь.

– Поздно. Я предлагаю один раз, – и слова совпали с резким выпадом в сторону говорившего. В ансамбле одежды мужчины появилась новая деталь – из груди торчала рукоять клинка.

– Нет, – второй начал пятиться, пытаясь убежать.

Но не тут то было. Сзади него возникла фигура Дрейма.

Его огромные ручищи взметнулись к голове жертвы и резко повернули. Раздался хруст ломаемых позвонков. Прицион аккуратно положил, ставшее безвольным, тело на ковер. Своей грацией и пластичностью мужчина мог посоперничать с дикой кошкой.

– Куда их? – вопрос относился к отцу и касался двух трупов, лежавших у ног.

В голосе ни грамма удивления, ни грамма осуждения, лишь сухая констатация ситуации.

– На всеобщее обозрение, дабы другим не повадно было. Но сделай чисто, чтобы догадались все, но не могли связать с нами. Ты знаешь кому надо поручить?

– Обижаете? Разве я когда-нибудь вас подводил?– Дрейм возмутился.

Судя по всему, он мог позволить так себя вести.

– Никогда. Надеюсь так будет и дальше, – одобрительно произнес отец.

Дрейм прошелся по кабинету, достал из нижнего ящика шкафа, возвышавшегося тут же, два черных пакета. В которые очень аккуратно упаковал тела еще недавно живых людей. Разломил по небольшой капсуле над каждым из огромных свертков, замораживая тела. Затем кому-то позвонил по телефону и попросил подогнать машину к черному ходу дома.

Дальше уже не подсматривала. Меня стошнило от увиденного. Я пыталась примериться с картиной, которую видела собственными глазами.

Теперь многое вставало на свои места. И страх, мелькавший время от времени в глазах прислуги, и богатство, окружающее меня всю сознательную жизнь. В общую картину укладывался даже случай, когда отец практически ударил меня.

А самое страшное заключалось в моем отношении к произошедшему. Я находилась на стороне отца, хотя должна воспылать отвращением из-за случившегося.

Нет. Мне совершенно не понравилось то, что он лишил жизней людей – я просто была на его стороне.

Потому как любила. Всем сердцем. Всей душой.

А когда любишь так как я, то готова принять человека таким какой он есть, со всеми потрохами и недостатками в виде двух трупов. Все давно вышли из кабинета, трупы унесли, а я все так и стояла за портьерой и анализировала свое состояние.

С того дня я стала более внимательно относиться к тому, что делаю. Неважно чего это касалось: учебы или повседневных мелочей. Всегда все убирала за собой, чтобы не оставалось никаких следов.

Учителя не могли нарадоваться моей прилежности. А я? Я просто усвоила урок, преподанный вот таким специфическим способом.

Но в настоящий момент я шла лоб в лоб с любимым отцом, принуждающим меня к браку.

Глава 1

Я понуро брела в вечерних сумерках по давно не чищенной улице города. Мне безумно хотелось есть, ведь с самого утра во рту не было ни крошки. А время позднее. Солнце давно скрылось за горизонт.

Хотя, какой может быть горизонт в центре города?

Вот только если это центр, то как же выглядит окраина?

Стоило свернуть с главной улицы, где легко столкнуться со знакомыми, как сразу же попала в иной мир, полностью отличающийся от блестящего мира богатства и роскоши.

До сих пор в ушах слышался приговор за неповиновение. И ведь знала, что нельзя перегибать палку, нельзя. Знала, чем это грозит, но тем не менее упрямилась и настаивала на своем до конца.

Почему в этот раз инстинкт самосохранения не дал о себе знать, не зажег предупреждающий огонек – опасно, дальше нельзя.

Нет. Нашла коса на камень.

А от этого, известно что происходит – искры летят. Вот они и полетели. И винить некого – разве только себя за беспросветную глупость. Ну не могла она возненавидеть самого дорогого человека на земле, хотя он и поступил вот так— выбросив, словно облезлого котенка на улицу.

Я еще докажу, что ученица ничем не уступает своему учителю. А учитель у меня самый лучший. И когда- нибудь, а язнала, что это время непременно наступит, смогу доказать, что он заблуждался. Ведь даже умудренные жизнью люди иногда ошибаются.

***

– Глянь, какая цыпочка идет прямо нам в руки, – услышала из темного угла, что меж двух домов, которые высились недалеко от меня. Если бы не голос, то я бы вряд ли, вообще, заметила этот проем. В городе дома стоят настолько близко друг к другу, что иной раз сложно отличить где заканчивался один и начинался другой.

Я остановилась. Смысла бежать не видела, да и бежать-то собственно некуда. Пора знакомиться с другим обществом, менее лощеным и высокомерным. После того, как отец заявил, что ноги моей не будет ни на одном пороге, принадлежащим знакомым и друзьям— я поверила сразу и бесповоротно. Он слов на ветер не бросает. Но раз так, значит так. По возможности я, конечно, все же перепроверю данное заявление, но явно не сегодня. Кроме того, сегодня уже скоро закончится. И пора думать о ночлеге. Хоть каком-нибудь.

– Смотри, не боится, – второй голос принадлежал человеку постарше. Через мгновенье раздался кашель – глубокий надрывный мокрый. Потом послышался звук смачного плевка, похоже, что человек избавился от отходящей мокроты, оросив землю. Что за отребье прячется за углом?

Вот керпинский мерин, а про болезни я совершенно не подумала. Меня Почему-то не пугала неизвестность будущего, но приобретение возможных болячек неприятно поразила.

Секунду поразмышляв по этому поводу решила, что время покажет стоит ли заморачиваться по данному поводу или нет.

– И, правда, не боится. Ждет. Иди сюда цыпочка. Цып-цып-цып, – я когда- то видела передачу про сельское хозяйство и там на скотном дворе хозяйка усадьбы точно таким образом подзывала кур-несушек. Они бело-желто-красной гурьбой неслись на встречу к кормилице стоило только произнести заветное словосочетание. Интересно, а насколько я похожа на этих хохлаток? Совсем не похожа, вспомнила свое отражение в зеркале.

– Она, наверное, онемела от счастья. А может на нее стояк напал? продолжал юродствовать первый голос, но пока никого видно не было. Расстояние между нами было метра три-четыре, но пропасть – размером в первый шаг, который я никак не решалась сделать. Не будет ли это очередной ошибкой? Потому и продолжала стоять, как вкопанная.

– Куколка, скорее всего, не понимает твоих слов. Ведь сразу видно, что не местная, – это о себе заявил второй и опять его речь была прервана надсадным кашлем.

– А с какого понталыку эта краля шастает по злачным местам в такое время? Разве не ищет на свою милую попку приключений? Ей, наверное, остренького захотелось. Перчика в жизни не хватает, так я ей это быстро могу устроить. Иди сюда, красотка – отведай горячего мужского тела. Я тебя по всем статьям оприходую. Еще и за добавкой придешь. Так сильно понравится, просто закачаешься, – произнес первый голос. Однако человек из своего укрытия не вышел.

– Бздыщ, вместо того чтобы разводить тут инсинуации позвал бы девушку нормально, может быть она и согласилась, – и вновь кашель сотряс ночной воздух.

– Иди сюда, красотка, я тебя не обижу. Ну же. Иди, – настойчиво звал меня мужской голос.

Я некоторое время потопталась на месте, решая что же делать, а потом все же сделала один шаг, следом второй, третий. Когда пересекала незримую черту, отделяющую скудно освещенную луной улицу и темный участок между домами в ушах раздался легкий звон, которому я не придала никакого значения.

Стоило оказаться в темноте, как сразу же послышался шорох и на меня кинулся человек, пытаясь одновременно схватить, облапать, обездвижить, свалить на землю.

– Вот ты и попалась. Уж сегодня я наиграюсь вволю. Давно мой петушок не лакомился такой курочкой.

***

– Вы зачем ее из дому выгнали?– в кабинет Клеймаса Хлатовала влетел рассерженный мужчина.

– Что за тон, Дрейм? Ты, кажется, забыл с кем разговариваешь?– хозяин дома поднял усталый взгляд от газеты, которую читал. Только странно как-то читал – ногами вверх. Хотя может быть это он тренировался воспринимать буквы кверху ногами?

– Клеймас, я не забыл и уж вам об этом очень хорошо известно, но ответьте на мой вопрос, – Прицион подошел вплотную к столу и теперь высился огромной каменной скалою над собеседником.

– Я тебе никогда раньше не говорил, поскольку нужды в том не было, но теперь скажу. Я никогда ни перед кем не отчитываюсь в своих действиях. Тебе об этом давно надо было понять, – Хлатовал выпрямился во весь рост. Правда, все равно оказался ниже на несколько сантиметров Дрейма.

– Неужели я не заслужил ответа?– второй мужчина сжал кулаки до хруста в суставах. Он сдерживал себя настолько насколько мог.

– Она сама выбрала свой путь, – зло произнес Клеймас. – Вот пусть теперь и идет по нему.

– Ну она же девушка. Молодая. Не знающая этого мира. Неужели вам об этом не известно, – рокотал в ответ Дрейм.

– Так что? В моем доме все должны вести себя так как я сказал. А те, кто со мной не согласен – идет своим путем. Ясно? – Хлатовал аж побелел, произнося свою речь.

– Она же пропадет. Одна. Без денег. Еды. Крова над головой. Да ее же в первой подворотне могут изнасиловать или убить. А вы?– начал стыдить мужчину Дрейм.

– А что я? Я дал ей то, что она хотела. Свободу. И если она моя дочь, – Клеймас повысил голос практически до крика, – то выживет в любой ситуации. Чего бы ей это не стоило. И обсуждению данный вопрос больше не подлежит. Ясно?

– А если нет?– тихо спросил Дрейм. Он понимал всю безвыходность ситуации. Хлатовал от своего не отступит. Если он что-то решил, то так оно и будет. А дочь вся в него.

– Значит, я ошибся, – сделал заключение хозяин кабинета.

– Не велика ли цена?– Прицион понял, что дальше спорить бесполезно.

– Жизнь, вообще, дорогая штука, – устало произнес враз постаревший мужчина.

***

Отвечать мне на столь скабрезные высказывания было некогда. Еще успею выдать этому Бздыщу все, что я о нем думаю и в какую голубятню ему нужно засунуть своего петушка, чтобы не высовывал головы без разрешения.

Когда- то у меня очень плохо получался этот перехват, но Прицион Дрейм, однажды зашедший на тренировку, чтобы позвать к отцу, очень доходчиво объяснил в чем заключалась моя ошибка. С тех пор я выполняла прием на отлично. Главное было высвободить хоть одну руку и это мне удалось, применив злополучный перехват. А дальше дело было за малым. Я прекрасно слышала сиплое дыхание мужчины, вырывающееся из простуженного горла. Следовательно, выше горла находились глаза, а это самое болезненное место, если не считать место крепления его «петушка». Именно в глаза я ткнула двумя растопыренными пальцами. Недостаточно сильно, чтобы оставить нападавшего на всю жизнь инвалидом, но так чтобы хватило вывести из строя на некоторое время.

Естественно, первой реакцией на подобный удар было выпустить меня, закричав от боли, и закрыть глаза руками, что и произошло. Даже к гадалке ходить не надо. Следом я приложила носком туфли (надо же, а я была в домашних туфлях, благо у них имелись в наличии задники ) мужику под коленную чашечку. От боли он взвыл белугой и схватился за ушибленную часть тела. Ну и для полноты картины добавила сомкнутыми в замок руками по темечку Бздыща. А нечего было меня лапать, да еще без разрешения.

Теперь у моих ног в позе эмбриона лежал еще недавно козырявший своей мужественностью кусок дерьма, стонущий и подвсхлипывающий. Все таки слабовато я его приложила напоследок – мужик сознания не потерял. Ну как- то не хотелось начинать свое знакомство с новым миром с чьей-то смерти. Негоже это. Не по-людски.

– Лихо ты его уделала, – раздалось недалеко от меня. Голос принадлежал второму, как я про себя окрестила этого человека. В принципе, его визиткой был кашель, сопровождавший каждую последующую фразу.

– Хочешь стать в очередь? Так я быстро могу организовать, – я до сих пор не могла успокоить дыхание. Вроде бы драка не заняла много времени, но тем не менее утомила достаточно сильно. Руки так и чесались о кого-нибудь содрать костяшки пальцев.

– Нет. Нет. Увольте, милая дама. Я пас. У меня и так здоровье слабое, на ладан дышит, чтобы просто так его разбазаривать.

Бздыщ немного притих, начав скулить не так громко.

– Тогда какого керпинского мерина ты до сих пор здесь?– воинственный дух совершенно не стремился покидать мое бренное тело.

– А куда мне еще податься? Какая разница где найду свою смерть?– философски произнес мужчина, поглядывая по сторонам.

– Не собираюсь я тебя трогать, если не имеется претензий в мой адрес, – я уставилась на мужчину, стараясь разглядеть как можно лучше и понять что же мне следует от него ожидать. Однако было достаточно темно и особо много я не увидела.

– Что с меня взять? Совершенно нечего. Я только посмотреть остался горазд. Болезнь почти к рукам прибрала. Жду не дождусь когда тетка с косой за мной придет, – меланхолично произнес мужчина ровным тоном, как будто речь шла не о нем, а о чем-то постороннем.

Тело у моих ног зашевелилось, но стонать потихоньку переставало. Знать не сильно я его приложила. И то хорошо. Как-то не хотелось брать грех на душу.

Неполный диск луны, наконец, почтил нас своим присутствием и осветил крохоборным светом простенок между домами. Оказывается здания стояли не параллельно друг другу, а немного под углом, образуя своеобразный раструб. Узкий конец которого выходил на улицу, откуда я пришла.

В паре шагов от меня стоял невысокого роста мужчина в мешковатой одежде, явно с чужого плеча, болтающейся на нем, как на вешалке. Лысина сего представителя мужского пола отблескивала в отраженном свете, аки зеркало. Ого. Да мы еще в очках. Сразу заметила своеобразную деталь туалета. Подобное в наше время получалось встретить довольно редко. Любые проблемы со зрением лечились очень легко с помощью магии. И лишь неординарные личности позволяли себе носить очки. Если добавить к этому добродушное выражение лица, а так же большие глаза и оттопыренные уши, то внешность у мужчины была очень колоритная.

– Раз не приходит, знать еще время не наступило. Смерть раньше времени звать не стоит.

Я напомнила себе эдакую матрону в годах, вечно всех поучающую и лезущую не в свое дело.

– Быстрее бы уже, – с надеждой произнес мой собеседник. Было похоже, что он не лгал.

– Так попросил бы товарища. Он, наверняка, оказал бы посильную помощь, – дала очередной бесплатный совет.

А что? Мне не жалко. Я девушка добрая.

– Попросишь его. Он ничего толком сделать не может, -посетовал мой собеседник.– Может кто подсобит в моей проблеме.

– Это ты намекаешь на меня? – насмешливо поинтересовалась про между прочим.

– И в мыслях подобного не водилось, – мужчина взял в рот сигарету и я ожидала, что сейчас достанет что-то чем прикурит. Однако он меня удивил. Щелкнул пальцами, и на кончике одного зажегся маленький огонек. Человек запросто управлял огненной стихией. Так надо еще уметь. Для пиромастера несложно вызвать огонь, столп огня, ураган огня. Сложность заключалась в умении держать именно вот такой малюсенький огонек.

– Зачем?

– Что зачем? – переспросил меня мужчина.

– Зачем курите? Ведь я слышала ваш кашель, – по сути он у него практически не прекращался, лишь на некоторое время затихал, чтобы спустя несколько минут возникнуть вновь.

– Это на ход жизни не влияет. Одним днем больше, одним меньше. Какая разница? Все равно все там будем, – меланхолично поведал курящий.

– Дело ваше, – решила спустить все с тормозов.

Бздыщ медленно начал подниматься на ноги. Я следила краем глаза за его перемещениями. Что-то мне подсказывало – просто так он не смирится с поражением. Не ожидал он от заведомо слабого противника такого позорного проигрыша. Что ж, это его право. Пусть пеняет сам на себя. Не я первая начала.

***

– Вам ее совсем не жалко?– Прицион засунул пятерню себе в волосы. Первый запал прошел и теперь он всеми способами пытался выяснить подробности произошедшего.

– Мне?– Клеймас потупился. – Нет.

– Врете. Нагло, смотря в глаза, хотя, нет. Глаза-то вы и опустили. Кого пытаетесь убедить? Меня? Нет. Меня убеждать не в ваших правилах. Себя. Вот, кого хотите заставить поверить в то, что говорите.

– Щенок ты еще. Молодой редкозубый щенок, чтобы знать что я хочу, – Хлатовал начал опять выходить из себя.– Вначале дорасти до моих лет, тогда и будешь делать выводы. А сейчас пошел вон. Ты меня утомил.

– Хм. Вот, значит, даже как. А не боитесь, что уйду насовсем?– гонор бил через край у Дрейма.

– Не боюсь. Я уже давно перестал бояться, – в этом месте голос Клеймаса дрогнул на один единый миг, но именно его было достаточно для Прициона, – чего-либо и кого-либо. Только если надумал уходить, то уходи сейчас, а то поздно будет. Запал пройдет.

– Где она?

– Не знаю, – устало произнес Хлатовал.

– Так запустите следилку. Я больше чем уверен, что у вас есть привязка к девушке, – Дрейм ждал ответа, а его все не было.

– Привязки нет, – тихо вымолвил Клеймас.

– Как нет? -удивился его собеседник.

– Так. Больше ничего я тебе не скажу. Можешь делать что хочешь, но только покинь это помещение.

– Хорошо. Я уйду. Но мы мне все равно ответите на все вопросы, – развернулся Дрейм и пошел на выход. И уже, закрывая дверь с той стороны, услышал своим тонким слухом.

– Если бы я сам знал на них ответы.

***

Мне совершенно не понравилась его рука, пробирающаяся, словно вор, в голенище потрепанного сапога. Даю левый пятый ноготь правой ноги на опыты начинающей педикюрше, что там у него был спрятан нож, и его он очень желает применить в отношении ни в чем неповинной меня. Ну давай, давай. Доставай свою железку. Не хотелось бы выглядеть глупо и заранее кричать о несправедливости с стороны нападавшего. Пусть шансы будут равны. Его наглость против моей скорости. Хоть и сокрушался Прицион Дрейм, пеняя на мою медлительность, тем не менее я умудрялась поразить тремя метательными звездочками падающее яблоко с высоты одного метра.

Точно. В свете ночного солнца блеснула полоска обнажаемого клинка. Я до последнего надеялась, что не придется делать этому полудурку больно. Зря надеялась.

Немного подпрыгнув для ускорения, выбила нож из руки, замахивающегося мужчины. Хорошо если не раздробила кости на запястье нападавшего. Крик раненого зверя огласил окрестности.

– Ты мне руку сломала, курва длинноногая, – сквозь сомкнутые зубы выдал Бздыщ.

– За комплимент моим ногам тебе салют, и за курву добрые пожелания, – скользящим ударом одарила скулу мужчины. В этот раз силу старалась дозировать – ему же еще жевать зубами надо, всегда успеет выплюнуть их веером. – Еще одно поползновение в мою сторону и я не буду столь великодушна, – предупредила сразу о своих намерениях в следующий раз не щадить ублюдка.

– Да ты резкая девочка, – это подал голос второй, все так же спокойно взиравший на наши разборки с Бздыщем.

– Чахлый, помоги, – застонал подбитый сокол.

– Что-то имеешь против?– обратилась к второму, которого как оказалась кличут Чахлым.

– Я, наоборот, восхищен, – и Почему-то в его словах мне послышалась легкая насмешка. И уже не мне:

– Сам кашу заварил, сам и пенки снимай.

– Я так не думаю. Но это сугубо твое личное дело.

Мужчине окурок жег пальцы, но он никак не желал с ним расставаться.

– Да выброси ты его к керпинскому мерину под хвост, – раздраженно выдала, взирая на жалкие потуги мужчины.

– Так она последняя была, – жалея произнес мой собеседник. Бздыщ отполз на приличное расстояние и там пытался привести себя в порядок, что-то бормоча под нос о негожих друзьях, которые только на словах друзья, а так собаки подзаборные чахоточные.

– Завязывай с этим делом, глядишь дольше проживешь, – менторским тоном произнесла я, в данный момент напоминая гувернантку из далекого детства. Она не нравилась мне с самого первого дня появления в доме и я всячески старалась высказать ей свою нелюбовь. А уж когда она поучать начинала, так, вообще, впору было лезть под кровать и прикрываться подушкой. Однажды я прознала, что она не питает любовь к живности меньше кулака, а то и ноготка. Вот тогда настал для меня праздник, то мышь полусъеденную, отобранную у Музика, подсуну, то червей дождевых в коробочку с рукоделием подложу, то лапку лягушачью раздавленную с ошметками плоти на видном месте забуду… Хороший у нее был голос – зычный. Папина прислуга сбегалась как на пожар. Жаль долго гувернантка у нас не задержалась – отцу надоели ее выступления в роли оперной дивы. Выгнал он ее, правда, деньги выдал на первое время для обустройства на новом месте и даже рекомендацию написал – с таким голосом советовал глашатаем на базаре работать.

Эх, папа…папа…Где ты сейчас? Что делаешь? Жалеешь или нет о своем решении?

На мгновенье легкая печаль омрачила мое чело, но была согнана в ту же секунду. Если что-то не можешь поменять, то нужно измениться самой – что-то подобное я читала некоторое время назад. Решила – буду действовать согласно сложившейся ситуации, а дальше будет видно.

– Где была такая как ты надцать лет тому назад?– сокрушенно прокашлял Чахлый.

– Где? Где? Не родилась еще, неужели не видишь?

– Вижу. Молоденькая еще. Небитая жизнью. Хотя раз сюда попала, то жизнь повернулась к тебе не совсем лицом, а противоположной стороной.

– Здесь все так плохо?– имела в виду не конкретно это место, а нижний мир, в котором оказалось волею судеб. Не знаю, понял меня Чахлый или нет .

Но не даром он мне показался другим, не таким как тот, что полулежал, облокачиваясь о стену дома, да вытирал юшку, сочившуюся из рассеченной губы.

– Кому как. Устроиться хорошо можно в любой среде, в любой пищевой цепочке. Ясное дело, что наверху находятся хищники, вернее хищник, единоличный хозяин, под ним несколько зверей помельче, ну, а дальше все остальные в соответствии с иерархией. Здесь действуют те же законы, что и везде. Выживает сильнейший, хитрейший, умнейший.

– А деньги? Как без них?– осторожно спросила я.– Они разве в зачет не идут.

– Это зло является побочным продуктом. что-то в виде отходов производства.

– Ничего себе отходы,– покачала я головой.

– Пора отсюда сваливать, – Чахлый посмотрел на заискивающуюся луну, прервав наш разговор. – А то будет слишком поздно.

– Почему это?

– Ты что не знаешь?– мужчина ответил вопросом на вопрос, после очередного приступа кашля. Хотя я уже к нему начала привыкать и воспринимала почти как само собой разумеющееся.

– Что я не знаю? – удивилась.

– Дай-ка правую руку, – и мужчина приблизился ко мне, но не сильно близко.

– Зачем? – опасливо спросила у Чахлого.

Все же не стоило никому доверять, а тем более первому встречному. Так всегда учил меня отец. Хотя у мужчины была располагающая к себе внешность.

– Дай. Не бойся. Ничего тебе не сделаю. Даю слово. Если, конечно, ты мне поверишь на слово.

Странно это, но я ему поверила. Действительно, не сделает мне ничего дурного. Если бы хотел уже давно бы сделал. И тогда, когда была отвлечена на Бздыща, и чуть позже. А свою силу он показал как нельзя лучше.

– Ну на, – я протянула мужчине просимое. Чахлый подошел поближе и, взяв мою руку, закатал рукав домашнего свитера выше локтя. Покрутил руку и так, и сяк в свете луны. Провел своею рукой над моей, не касаясь кожи. Потом зажег огонек на кончике пальца, еще и им посветил.

– Нету.

– Чего нету?– в тон ему переспросила.

– Метки нет. Удивительно, – медленно протянул Чахлый.

– Какой еще метки?

Меня, откровенно говоря, уже начала раздражать эта неизвестность.

***

– Ты чистая. Это такая редкость в наше время, – Чахлый неверяще покачал головой. Еще раз провел над моею рукой, трогая ее на ощупь, поворачивая из стороны в сторону. Как только на зуб не попытался попробовать.

– О чем ты талдычишь? – я начала выходить из себя. И хотя Чахлый мне, по непонятным причинам, нравился, все равно его поведение, откровенно говоря, бесило.

– У тебя нет метки, – опять двадцать пять. Он больной на голову? Долбанутый? У него не только легкие больные, но и мозг разлагается?

– Да ответь ты на мой вопрос. Что значит – нет метки? И почему это тебя так удивляет?– требовала я ответа.

– Откуда ты к нам свалилась на голову? С луны что ли? – поцокал языком мужчина.

– Ни откуда я не свалилась. Шла себе шла, никого не трогала. Вдруг твой товарищ меня окликнул. Вот и все.

– Бздыщ мне не товарищ, – спокойно проговорил мужчина.

– Да какая разница? Товарищ или не товарищ. Меня это не касается. Это ваши внутренние дела. Ты мне лучше про метку скажи, а лучше покажи для наглядности.

Чахлый смотрел на меня очень странно, я бы даже сказала подозрительно, словно не верил, что подобное может быть.

– У всех есть метки. А у тебя нет.

– Это я уже поняла. Дальше что?

– Вот смотри, – и он задрал рукав своей одежонки. На правой руке в районе сгиба локтя, смещенный к предплечью, красовался круг, по краю которого было много-много треугольных лучиков, а внутри какая-то замысловатая финтифлюшка.

– Смотрю и вижу татуировку, да такую можно сделать в любом тату-салоне.

– Э, нет, дорогая. Не в любом. Подобная татуировка, как ты назвала, ставится каждому ребенку при рождении магически. Ее ни свести нельзя, ни спрятать, если только не лишиться руки.

– А зачем?– теперь мне требовались ответы на вопросы.

– О! У нее очень много функции и назначений. И одна из них, если можно так сказать, очень скоро скрутит меня и Бздыща за то, что мы находимся ночью в неположенной зоне приписки.

– Что-то типа паспорта?

– Да. Дергать отсюда надо. Как можно быстрее. Бздыщ, ты как там? Идти сможешь?– Чахлый потерял ко мне интерес, желая как можно быстрее убраться с места, где мы находились.

– Смогу. Гадская девка все рыло мне расквасила, – у мужчины остановилась кровь, но выглядел он мягко говоря, не очень. А если быть точнее, то видок у него был, как у подушечки для рукоделия, такой же надутый и разноцветный.