Buch lesen: «Волны Русского океана»

Schriftart:

Знак информационной продукции 12+

© Федотов С. П., 2018

© ООО «Издательство «Вече», 2018

* * *

Novae occasiones1


Глава 1

Январь 1781 года

20 января, сразу после Богоявления, Григорий Иванович Шелихов заехал к своему компаньону, Ивану Илларионовичу Голикову, поздравить с именинами.

Голиков встретил друга сердешного с распростертыми объятиями, даже не дал скинуть песцовую шубу с собольим воротником:

– Григорий Иваныч, дорогуша, наконец-то! А то приехал в наш стольный город и глаз не кажешь, ничего не расскажешь!

– Почитай, два года дома не был, сам понимаешь – соскучился, дочку впервой увидал… Теперь все расскажу, Иван Ларионыч, с тем и пришел. А пока прими наши семейные поздравления с днем ангела и скромный подарок. От меня и Наташи! – Шелихов вынул из подмышки что-то плоское угловатое, завернутое в кусок узорчатого китайского шелка.

– Что это? – спросил именинник, принимая подарок. – Ух ты-ы, тяжел, однако!

– А ты разверни, глянь, покуда я разболокаюсь.

– Прошка, прими шубу гостя, – рявкнул хозяин, и тут же возникший словно из ниоткуда кудрявый парнишка в белой рубахе и полосатых плисовых портках подхватил сброшенную Шелиховым зимнюю одежу.

Голиков тем временем сдернул с подарка обертку, повернул его к свету и остолбенел: из богатой рамы красного дерева с резными узорами на него смотрела величавая женщина в императорской короне. Точно такой портрет он видел в приемной губернатора, но тот был большой и написан красками, а этот – много меньше и собран из разноцветных дорогих каменьев, потому и тяжелый.

– Мать честная! – наконец вымолвил Иван Илларионович. – Вот это подарок так подарок! Парсуна самой царицы-матушки!

На глаза сорокапятилетнего купца первой гильдии, который, казалось, отродясь не плакал, навернулись слезы.

– Ну что ты, что ты… – обнял его Шелихов. – Вот уж не думал, не гадал, что так близко к сердцу примешь.

– Да как же не принять, Григорий Иваныч! Ведь благодаря заботе ейной, – Иван Илларионович склонил седую голову перед портретом, – я в нотариусы вышел, а теперь и до городского головы поднялся. – И Голиков благоговейно приложился толстыми губами к портрету государыни.

– Ну, насколько мне известно, в нотариусы ты попал еще при царице Елизавете, согласно Указу Правительствующего Сената, а до курского городского головы поднялся своим умом и усердием…

Разговаривая, они прошли в небольшую гостиную. По пути хозяин что-то шепнул вездесущему Прошке, и в соседней столовой зале засуетились, забренчали посудой. Иркутский домик Ивана Илларионовича был невелик, служил лишь для наездов по делам в этот далекий от родного Курска город, но в нем имелось все необходимое для проживания и приема небольшого количества гостей или посетителей – гостиная, столовая, кабинет, спальня, ну и, естественно, кухня, прихожая, веранда да широкий двор с хозяйственными постройками и просторной конюшней, в которой хрумкала сеном и овсом любимая тройка Голикова. Владея винными откупами в обеих столицах и Тобольске, а теперь еще и занимаясь, вместе со своим бывшим (правда, давненько бывшим, еще в Курске) приказчиком Шелиховым, пушным промыслом на островах Восточного океана, Иван Илларионович всюду выезжал по делам на своих серых в яблоках – двух кобылках и жеребце. Домик и хозяйство обихаживали экономка Агафья, кухарка Лукерья, конюх Фома да «казачок» Прошка. Все местные, все наемные, все усердно-безупречные. По крайней мере, при хозяине.

Семья Ивана Илларионовича, жена и трое детей, постоянно жила в Курске; Шелихов же, будучи сам из Рыльска, полностью уйдя в промысел морского зверя, поселился в Иркутске основательно, с юной женой, внучкой купца-старовера Никифора Трапезникова. Тринадцатилетняя красавица Наташа Кошелева с первого взгляда влюбилась в статного молодого приказчика иркутских предпринимателей Лебедевых. Да и сам Григорий оказался не промах: быстро понял, как завоевать доверие миллионщика Трапезникова – легко, не церемонясь, положил на себя крест двоеперстием2. Но не только это «подкупило» старого людознатца Никифора – разглядел он в Шелихове недюжинный ум и хозяйственную хватку и, кроме немалого приданого за любимой внучкой, отписал зятю хороший куш из наследства.

– А чего ж подъехал один, без Натальи Алексевны? – с легким упреком спросил Иван Илларионович.

– Да Анечка малость приболела, а ты же знаешь, как она над дочкой трясется. Так что – не обессудь, дорогой мой заединщик.

– Ну ничё, ничё, Бог даст – все образуется, еще увидимся, почеломкаемся.

– А ты взавтре пожалуй к нам, на мои именины, вот и увидитесь. Да и Анечку тож. Ей же годок через неделю.

– Уже годок! – Иван Илларионович взмахнул руками столь энергично, что прошитая сединой окладистая борода плеснулась волной. – От, времечко-журавель! Летит!

– Ну какой журавель? – усмехнулся Шелихов. – Журавель по весне в одну сторону летит, осенью – в другую. А время – лишь к старости тянет.

– Иван Ларионыч, Григорий Иваныч, прошу к столу. – В дверях столовой залы появилась экономка Агафья, статная краснощекая молодуха в капоте, отделанном кружевами и цветными лентами, с кикой на черных как смоль волосах.

Компаньоны прошли за накрытый на два прибора стол, уставленный блюдами с закусками, штофами с настойками и наливками и прочей мелочью – хрустальными плошками с хреном и горчицей, мороженой клюквой и брусникой, с грибками – солеными да маринованными, с орляком3 тушеным да колбóй4 квашеной. Посреди главенствовала плетеная хлебница с крупно нарезанными ломтями недавно испеченного, духмяного ситного хлеба.

– Агафья, садись с нами, – пригласил Иван Илларионович. – Укрась наш суровый мужеский обед своими женскими прелестями.

– Уж вы скажете, Иван Ларионыч, – засмущалась экономка, однако живенько принесла еще один прибор и устроилась на противоположной от хозяина стороне стола.

Голиков разлил всем кедровой настойки, Шелихов поднял свою чарку и встал:

– Сегодня день пророка Иоанна Предтечи, а значит, и день ангела нашего уважаемого хозяина. Я пью твое здоровье, Иван Ларионович, потому как ты в скором времени явишься предтечей нового великого дела.

– Это какого ж дела? – взволновался Голиков. – Чтой-то я не ведаю…

– Выпьем, закусим, и я все обскажу.

Выпили, хорошо закусили, выпили еще по одной, и Григорий Иванович принялся рассказывать.

Начал с того, что уже несколько лет в компании с якутским купцом Лебедевым-Ласточкиным промышлял морского зверя на Курильских и Алеутских островах, да вот недавно разошелся с ним.

– Это какой же Лебедев-Ласточкин? – перебил Иван Илларионович. – Лебедевых знаю, а Ласточкин… – Он хитро прищурил глаз. – Уж не тот ли, что вдову каку-то порешил да и убег с-под суда?

– Вдову задушила ее племянница, Ласточкина там и рядом не стояло, – немного раздражаясь, сказал Григорий Иванович. – Это же давно известно.

– Ну, не знаю, не знаю, – покачал головой хозяин. – Все едино нехорошо пахнет, а купец с этаким душком – компанейщик ненадежный. Да ты и сам так думаешь, не то с чего бы с ним разошелся.

Оказывается, знал, хитрован, что к чему, все знал.

Шелихов налил себе зеленой пихтовой настойки, выпил, ухнул и закусил соленым груздочком.

– Разошелся я с ним, Иван Ларионыч, с того, что тебя соблазнил на общую компанию. Вот мы с тобой два кораблика снарядили – каков прибыток за два года? Без малого полмильёна чистыми. С Ласточкиным такого не было, потому как много времени теряли, возвращаясь в Охотск на зимовку. А я перезимовал на Лисьих островах и выиграл. Да, померли от скорбута5 и лихоманки десятка полтора людишек, так они знали, на что шли. Сколь промышленных живота лишается и в море – от крушениев, и на берегу – от хворобы и дикарей! Не счесть! А идут и идут – не остановишь! Потому как поживу чуют. Пожива – она ить навроде как дух кровяной для голодного волка! – Шелихов, как бычок, наклонил крутолобую голову, глянул из-под густых бровей, словно примеряясь, на компаньона. Тот терпеливо ждал, жуя кусок пирога с осетровой вязигой. – И компании промысловые плодятся, аки мухи на убоине, – продолжил Григорий Иванович, – и морского зверя бьют подчистую, не думая о дне завтрашнем. А чего им думать? Нынче добудут, сколь смогут, а до завтрева еще дожить надобно: они ж, компании энти скороспелые, столь же споро и распадаются. Вот и надумал я, Иван Ларионыч, что надо нам с тобой, по-перву, новую компанию сварганить с уговором лет на десять, а то и на пятнадцать, чтоб промышленные знали, что без работы не останутся; дале, по-втору, в местах промысловых ставить зимники, а то и поселения, с избами-огородами, пашнями да стадами, чтоб жить семьями, с детишками, а не набеги устраивать… – Шелихов завелся, глаза его засверкали, пальцы на руках непроизвольно сжимались и разжимались, словно он мял глину, из которой лепил свои мечтания. – Церкви наши православные к небу поднимать, школы открывать – и не токмо лишь для русских, а и для местных. Направлять их в нашу сторону, чтоб земля русская имя прирастала… Ну и промысел вести аккуратно, оставляя приплод зверя на вырост и не пущая чужих на свои места. Хозяевами следовает быть, а не разбойниками!

– Хозяевами – это нам по нутру, – ухмыльнулся Голиков. – Как, Агафья, я – ладный хозяин?

Сидевшая тише мыши экономка встрепенулась, зарделась пуще прежнего.

– Вы, Иван Ларионыч, мушшина ладный да складный, – пропела сладким голосом. – На такого хозяина молиться надобно.

– Слыхал? – подмигнул Голиков. – Давай, Иваныч, выпьем за умных женок, то бишь за баб, кои нашей жизнью управляют. Не будь их, разлюбезных, и дела наши шли бы кратно хужей, а не то и вобче бы не состоялись.

– Выпью охотно, особливо за главную нашу управительницу, за матушку-царицу.

Встали, чокнулись, выпили. Дружно взялись за пироги.

Шелихов, надкусив «носик» пирожка, заглянул внутрь, понюхал:

– О-о, никак с медвежатинкой. Люблю, грешным делом, диким мясом полакомиться. – Подлил масла топленого в «носик» и, задержав прикус, снова глянул исподлобья. – Так что скажешь, Иван Ларионыч?

– Знаю я, почто ты с Ласточкиным расплевался и ко мне прибежал. – Голиков откинулся на спинку стула и огладил бороду. – Секретную царскую экспедицию в Японию обихаживали вместе, а медаль золотую он один получил. Так ведь дело было?

– Так, – неожиданно легко согласился Шелихов. – Но разошлись мы не из-за медали. Пашка не захотел в Америку иттить, а мне на Курилах, знаешь ли, тесно. Мечтания у меня, Иван Ларионыч, – поставить, докуда дотянусь, на американском берегу фактории, стать хозяином, как Ост-Индская компания, и торговать – с Китаем, Японией, с другими южными странами, а там, глядишь, и с Европой. Чтобы корабли мои все моря-океаны бороздили! Чтобы звания «российский купец» и «российский промышленник» во всех землях уважением пользовались! Вот так!

Григорий Иванович снова, не испрашивая, налил себе пихтовой и выпил, а Иван Илларионович снова пропустил.

– Значит, «мне», «меня». «мои» – твои главные мечтания, – молвил он и глянул компаньону глаза в глаза. – А при чем тут Иван Голиков? Али хошь на чужом горбу в рай въехать?

– Так ты ж покудова молчишь. – Шелихов кинул в рот горстку клюквы мороженой и прищурился. – Скажешь «добро», и «мои» мечтания станут «наши».

– Агафья, – сказал хозяин, – ташши горячее. Что там у тебя?

– А пельмешки с дичинкой, – подхватилась экономка. – Лукерья ужо должна сварить. – Выметнулась на кухню и загремела там чем-то металлическим, завыговаривала кому-то.

Шелихов посмотрел ей вслед, опять налил себе пихтовой – уж больно духмяна, живым лесом пахнет. Иван Илларионович присоединился. Чокнулись, выпили, грибками закусили.

– Взять все промыслы в одни руки, стать хозяевами – замануха ладная, – задумчиво произнес Голиков. – Да только кто ж это допустит? Известно ж, тот же Лебедев-Ласточкин сунулся с таким прожектом туда-сюда и получил по сусалам. С чего ты взял, что нам позволят?

– Ласточкин дурочку свалял – себя выпячивал, – спокойно ответил Шелихов. – И на Америку не замахивался.

– А ты, что ль, по-иному мыслишь?

– По-иному. Мы с тобой начнем, и все мелкие компашки-однодневки будем под себя подбирать постепенно.

– А ежели не захотят?

– Будем уговаривать. А не захотят после того – вышибем с промыслов! Я сам пойду в Америку и вот этой рукой… – Шелихов сжал немалый кулак и собрался грохнуть по столу, но тут из кухни выплыла Агафья, неся на вытянутых руках, прикрытых вышитым рушником, большое глубокое блюдо с горой исходящих дурманящим паром пельменей, – и кулак промысловика разжался сам собой.

– Н-да-а, – покрутил головой Иван Илларионович. – Однако мне ндравится. Только у меня условие: племяша моего Мишку берем в учредители.

– Чтобы, в случае чего, числом меня задавить? – усмехнулся Шелихов.

– Не в обиду тебе, Иваныч, ты – мужик хваткий: палец тебе дашь – руку откусишь. А так – кака-никака гарантия…

– Да я не супротив Михал Сергеича, пущай будет. В плавание его с собой возьму. Ты-то не больно любишь по морям шастать. Ну что, тогда по рукам?

Голиков, не торопясь, разлил по чаркам перцовую медовуху, пригубил, почмокал, зажмурившись – вот зараза: пьется, как песня льется, и голова потом ясна, а ноги не держат…

– Ну не тяни, решай, Ларионыч!

– Мой пай наибольший?

– Твой – наибольший, мой – наименьший. По рукам?

– А-а, и лады! По рукам!

Так родилась Северо-Восточная американская компания, которой суждено было начать великое дело созидания Русской Америки. Ее основатели и помыслить не могли, что в этот момент с их легкой руки началось образование нового мира.

Глава 2

Ноябрь 1787 года

На чтение государственных бумаг императрица отводила два часа после завтрака и успевала за это время просмотреть всю кипу писем, прошений, докладных записок, которую каждый день подготавливал секретарь. Но сегодня кипа была отодвинута в сторону, а государыня увлеклась чтением. Перед ней лежала стопа листов, исписанных кудрявым почерком; Екатерина Алексеевна тратила на просмотр страницы не более минуты, после чего лист ложился в другую, постепенно растущую стопку. Когда в кабинет вошел статс-секретарь Безбородко, стопки уже сравнялись по толщине.

– Как почивала, матушка государыня? – Александр Андреевич благоговейно принял для поцелуя руку, протянутую императрицей небрежно, без отрыва от чтения.

– Спала, как мертвая, без задних ног, – откликнулась монархиня.

Все годы пребывания в России немецкая принцесса София Августа Фредерика Анхальт-Цербстская очень старалась быть русской и весьма в этом преуспела, однако так и не смогла избавиться от акцента и не научилась правильно пользоваться русскими пословицами. Но это отнюдь не мешало ей не только пребывать на русском троне, но и в политических спорах с Европой и Турцией представать истинно русской государыней. Да и во внутренних делах – тоже. Граф Безбородко, будучи гофмейстером императорского двора, то бишь человеком, ведавшим всем и вся, прекрасно знал слабости царицы и снисходительно к ним относился. Иногда деликатно поправлял, иногда подсказывал, но никогда не позволял себе даже скрытой усмешки над ее ошибками. И не потому, что боялся за свое положение, – императрица была женщиной веселой и смешливой и в узком кругу допускала подобные вольности, – просто граф искренне ее любил и глубоко уважал.

Вот и сейчас, наедине, он счел возможным поправить:

– Либо то, либо другое, Ваше Величество. Вместе – так не говорят.

– Ладно, Александр Андреевич, учту. Скажи лучше: ты знаешь такого сибирского зверопромышленника – Шелихова Григория?

– Слышал, – осторожно ответствовал гофмейстер. – А что тебя интересует, матушка государыня?

– Да вот читаю… Генерал-губернатор иркутский Якобий прислал «Записку» этого самого Шелихова. Как же она называется? – Екатерина выдернула из-под стопы лист и прочла с выражением: – «Российского купца именитого Рыльского гражданина Григория Шелихова первое странствование с 1783 по 1787 годы из Охотска по Восточному океану к Американским берегам». Так вот, сей купец не токмо пишет о промысле морского зверя, но и ратует за колонизацию открытых земель, присоединение их к нашей империи. Описывает климат, географию, население тех мест, сообщает об закладке постоянных поселений, крепостей, об опытах землепашества и скотоводства, о дружбе с какими-то конягами, о торговле… Представляешь, граф, он там уже школу открыл для детей этих диких американцев и учит их русскому языку. Каков молодец! «Записку» его надо издать книгой, чтобы все знали, какие в России патриоты водятся. А самого купца вызвать в столицу и наградить достойно.

– С тем я и пришел, Ваше Величество, – оживился граф. – Григорий Шелихов и его компаньон Иван Голиков находятся в столице и просят высочайшей аудиенции для представления своего прожекта об устройстве американских колоний. Прожект поддерживают иркутский генерал-губернатор и Берг-коллегия.

Чрезвычайно удивленная императрица уставилась на гофмейстера:

– Так-так-та-ак… Весьма, весьма любопытственная информация, граф. Не сочти за труд объяснить сей ангажемент?

– Не было ангажемента, матушка, – тут же стушевался Безбородко. – Полное самодействие купцов.

– Удивлюсь, если они уже не ждут в приемной, – язвительно сказала императрица, в упор глядя на гофмейстера. – Али не так?

– Поражен твоей проницательностью, государыня, – развел руками тот. – Истинно так.

– Во-от, – смеясь, погрозила пальцем Екатерина. – От меня ничего не скроешь. Ладно, зови. Приму вне очереди. Хотя… погоди, – остановила она двинувшегося к дверям статс-секретаря и взяла другой лист. – Якобий пишет, что купцы на обследование Алеутских островов потратили двести пятьдесят тысяч рублей и надо бы их вернуть из казны…

– Точно так, Ваше Величество, – поклонился Безбородко. – Коммерц-коллегия с этим согласна.

– Еще чего! – возмутилась императрица. – Светлейший князь Григорий Александрович города в Тавриде ставит, корабли Черноморского флота строит, на носу новая война с Турцией, и Швеция такоже ведет себя подозрительно – всюду деньги нужны, в казне днем с огнем шаром покати, а им – двести тыщ! Нет, нет и нет! Да, еще… Из «Записки» я поняла, что господин Шелихов жаждет монополию основать для своей компании, якобы с ней порядка больше будет. Так вот, граф, заруби им на носу: частные монополии противны моим правилам, пущай компании частные конкурируют промежду собой, а монополия может быть лишь государственной.

– Как я понял, матушка, ты им в аудиенции отказываешь?

– Да, пожалуй… сегодня я их не приму, пущай ждут решения. А за их заслуги вручить каждому по именной медали и по шпаге, украшенной бриллиантами. Передай это графу Воронцову. И чтоб создали комиссию специальную, дабы обсудить возможности плавания и коммерции в Тихом океане и Америке, и заключение оной комиссии передать мне. Без промедления!

Комиссия в составе президента Коммерц-коллегии графа Александра Романовича Воронцова, действительного тайного советника Петра Александровича Соймонова и сенатора графа Христофора Сергеевича Миниха заседала долго – целый день, с перерывами на чаепития, на обед и послеобеденный отдых. И не потому, что кто-то из них сомневался в пользе для государства шелиховского предприятия, – в этом вельможи были единодушны, – нет, обсуждали они, как бы поделикатней изложить свое заключение, дабы государыня прониклась важностью далеко идущих последствий прожекта и не отвергла его.

– Надо же! Двести тыщ для великого дела жалко! – сокрушенно восклицал время от времени граф Воронцов. А единожды добавил: – А на Мамону золотой дождь льется. Тоже мне, Даная мужеского полу6.

– Осторожно, граф, – предостерег Соймонов. – Стены у нас ушастые.

– Вот за твой язык, Александр Романыч, тебя и держат от двора подале, – добавил Миних. – Глядишь, отправят в деревню куковать.

– Дался вам мой язык! – досадливо махнул рукой Воронцов. – О государыне у меня и мыслишки худой нету, а Мамона… что Мамона!.. Нынче есть, завтра – фьють!.. – Граф провел раскрытой ладонью по лицу, будто снимал паутину. – Давайте, господа, заключение составлять, а там – будь что будет. В конце-то концов должна государыня понять, что компания вернет просимые деньги с лихвой и прибылью для казны. А нам интересы Отечества блюсти – это ли не честь?!

Комиссия поддержала действия Шелихова и Голикова по освоению Алеутских островов и побережья Аляски, признала справедливыми затраты их компании и рекомендовала выдать купцам из казны двести тысяч рублей на двадцать пять лет в виде беспроцентной ссуды: «Таковое со стороны казны знатное пособие подаст способ совершить ими начатое, возвратить им употребленные капиталы, а при том, сверх распространения державы Вашего Величества, казна получит от сбора пошлин и десятин приращение доходов, а частные люди приумножение торговли и промыслов»7.

Прожект Шелихова предполагал распространение русской колонизации в Америке на юг до сорокового градуса, до Испанской Калифорнии, комиссия же считала нужным ограничить продвижение пятьдесят пятым градусом, от которого сподвижник Беринга, командир бота «Святой Павел» капитан-командор Чириков начал свое исследование американского Северо-Запада: «Сие обстоятельство может служить опровержением всех притязаний других держав на земли к северу, от сказанного градуса широты находящиеся, кои по праву первого открытия беспрекословно принадлежат владению Вашего Величества. Таковое в пределах ограничивание, на самой строгой справедливости основанное, будет правилом умеренности и для других держав, к таковым заведениям на американском берегу приступающих, ежели не похотят подвергнуть себя следствиям неприятным».

Императрица была крайне недовольна выводами комиссии и, повторив статс-секретарю и гофмейстеру Безбородко прежние слова об отсутствии в казне денег и неприятии частной монополии, собственноручно начертала на докладе: «Что оне учредили хорошо, то говорят оне, нихто тамо на место не освидетельствовал их заверение… Многое распространение в Тихое море не принесет твердых польз. Торговать дело иное, завладеть дело другое».

– Облом, Иван Ларионыч, – сказал Шелихов, когда они вернулись в гостиницу после вручения медалей и шпаг. – Самим придется управляться с конкурентами.

Конкурентов было немало, но главным среди них противником был недавний друг и компанейщик Павел Семенович Лебедев-Ласточкин, которого следовало низвергнуть в первую очередь. Его промысловые отряды уже успели перейти с Курил на Алеуты и дальше – на матёрую Аляску. Крепостей не ставили, старались блюсти указание императрицы в отношении аборигенов: «Курильцев оставить свободными и никакого сбору с них не требовать, да и впредь обитающих там народов к тому не принуждать, но стараться дружелюбным обхождением и ласковостью для чаемой пользы в промыслах и торговле продолжать заведенное уже с ними знакомство». Указание, правда, было дано Сенату, однако через него – и промышленникам, и, надо понимать, не токмо про курильцев.

– Не впервой, Гришаня, управимся. А у государыни-матушки, по сему видать, советники-то умишка невеликого: недотумкали, что свято место пусто не бывает…

– Вот-вот… Я за те годы, что в Америке промышлял, насмотрелся на охочих до «святых мест». С Лаперузом знаменитым встречался, который, говорят, потом пропал в южных морях. Хитрова-ан француз! Вроде бы проход прямой искал из Тихого океана в Атлантический, а сам в устья рек заглядывал. Ну какой может быть проход меж океанами по рекам, а?

– А что, не может? – простодушно вопросил Иван Илларионович.

Шелихов только рукой махнул:

– Не морской ты человек, Ларионыч.

– А чего ж он тады искал?

– Разведкой занимался. Меня выспрашивал о гаванях удобных, о местах, бобром изобильных, да в дела наши норовил свой длинный нос засунуть…

– Ну?!

– Дуги гну! Не на того напал! Ну да ладно, Лаперуз был да сплыл, а нам, Иван Ларионыч, об своем надобно умишко раскидывать. Моими наездами в Америку с конкурентами не совладать – там постоянный приказчик нужон, чтобы всё в одном кулаке зажал, и кулак тот чтоб железным был!

Голиков горестно головой покрутил:

– Да где ж его, такого-то, найтить? А ежли и найдем, так ить воровать будет.

– Ну, кто у власти, – все воруют, – усмехнулся Шелихов. – На Руси спокон веку так заведено. Тут ведь главное не то, что ворует, а то – как ворует и как при том с порученным делом управляется. Ловкий вор ловок во всем и, глядишь, пользы более приносит, чем вреда! А тот, кто лишь в свой карман тянет, – просто глуп и стоит того, чтоб его плетьми драли да ноздри рвали. Но… но есть у меня, Ларионыч, на примете человечек, который нам подходит по всем статьям. В воровстве не замечен, а дела торгово-промышленные ведет ловко – и в столицах, и в Сибири. Вот прикупил недавно два заводика в Иркутске…

– И кто же этот ловкач?

– Купец каргопольский Баранов, почетный член Вольного экономического общества…

– И за каким, спрашивается, хреном столь успешному купцу иттить в приказчики, да еще и ехать в даль кромешную? – усомнился Иван Илларионович.

– Дак он и не хочет. Пока не хочет… – хохотнул Григорий Иванович. И тут же посерьезнел, глянул с острым и даже хищным прищуром: – Только сдается мне, что компания его вскорости прогорит, и Александр Андреич свет Баранов примет мое предложение.

– А ежели не прогорит?

– Поможем.

– Ну ты и гусь, Григорий! – Голиков и сам горазд на всякие хитроумные уловки, но такие подножки были ему как-то не по душе. А Шелихов на его укоризну лишь ухмыльнулся. – Позволь, позволь, а как же Евстратий Иванович? Его куда? Ты ж сам его два года как от Панова переманил?

– Деларов не пропадет. Вернется на свою шхуну. Семь лет водил «Святого Алексея» и еще поводит. Слабоват он для обуздания конкурентов. Слабоват! Там ведь и в людей стрелять приходится, и приказы жестокие отдавать.

– А Баранов сможет?

– Он – сможет!

1.Роман возможностей (лат.).
2.Староверы, или старообрядцы, крестятся двумя перстами, православные – тремя. То есть Шелихов из православия легко перешел в «старую» веру.
3.Орляк – папоротник. Заготавливают и тушат молодые побеги.
4.Колба́ – черемша сибирская, лук победный.
5.Скорбут – цинга.
6.Мамоной при дворе называли фаворита императрицы А. М. Дмитриева-Мамонова. «Даная с золотым дождем» – картина Тициана. На ней изображена дочь царя Аргоса, к которой явился Зевс в виде золотого дождя.
7.Цитаты здесь и далее даются в современной орфографии. – Примеч. автора.

Genres und Tags

Altersbeschränkung:
12+
Veröffentlichungsdatum auf Litres:
07 Februar 2019
Schreibdatum:
2018
Umfang:
360 S. 1 Illustration
ISBN:
978-5-4484-7720-1
Rechteinhaber:
ВЕЧЕ
Download-Format:
Text, audioformat verfügbar
Средний рейтинг 4,6 на основе 29 оценок
Text, audioformat verfügbar
Средний рейтинг 4,5 на основе 13 оценок
Text, audioformat verfügbar
Средний рейтинг 4,6 на основе 84 оценок
Text
Средний рейтинг 4,5 на основе 28 оценок
Text, audioformat verfügbar
Средний рейтинг 4,1 на основе 28 оценок
Text, audioformat verfügbar
Средний рейтинг 4,7 на основе 298 оценок
Text, audioformat verfügbar
Средний рейтинг 4,7 на основе 87 оценок
Text, audioformat verfügbar
Средний рейтинг 5 на основе 5 оценок
Text
Средний рейтинг 4,6 на основе 18 оценок
Audio
Средний рейтинг 4 на основе 1 оценок
Text
Средний рейтинг 5 на основе 2 оценок
Text, audioformat verfügbar
Средний рейтинг 5 на основе 3 оценок
Text
Средний рейтинг 5 на основе 1 оценок
Text, audioformat verfügbar
Средний рейтинг 4,7 на основе 6 оценок
Audio
Средний рейтинг 4,9 на основе 10 оценок
Text
Средний рейтинг 5 на основе 3 оценок
Text, audioformat verfügbar
Средний рейтинг 4,8 на основе 5 оценок
Audio
Средний рейтинг 4,8 на основе 9 оценок
Text, audioformat verfügbar
Средний рейтинг 5 на основе 6 оценок