Buch lesen: «В глубинах неба»

1. Прибытие

Момент перехода можно сравнить с ощущением, когда засыпаешь. Разверзается невидимая бездна, но полет длится лишь краткий миг, и вот ты лежишь в постели, сердце колотится как бешеное. Ты не понимаешь, что случилось, а рептильная часть мозга смеется из глубины эволюционной пропасти. Ненавижу это.

Состав замедлялся в длинном замкнутом на себя тоннеле. Десяток вагонов, семь метров диаметром и двадцать пять длиной каждый, медленно двигался к станции. Я поднялся из кресла в пассажирском сегменте, вытащил из-под сиденья тощую дорожную сумку. Вещей в ней минимум: смена белья, пара рубашек, брюки, запасная обойма и две коробки с патронами к полицейской беретте.

Кроме меня в вагоне оказались только двое мужчин в форме служащих газовой компании и женщина в простом дорожном костюме. Брюнетка почти одного со мной роста, костюм был ей слегка маловат, но обтягивал в точно рассчитанных местах. Она поднялась из кресла, над плечом тут же взлетела миниатюрная камера. По таким легко опознать туристов: слишком дешевая для профессионала, слишком дорогая для личного пользования. Объектив сосредоточился на ее лице, слишком ярко и вызывающе накрашенном, а когда повернулся в мою сторону, я привычно закрылся рукой.

Я вышел на перрон, когда мои случайные попутчики уже скрылись в переходе. Магнитные подошвы звонко стучали по металлу пола: притяжения на станции не было. Эхо разносилось по просторному безлюдному залу. Длинная капсула вагона была видна только до середины, нижняя часть скрывалась этажом ниже, где расположились выходы для персонала из числа морфов. Я впервые оказался на Кольце возле Большого Ю, и теперь с интересом осматривался, но смотреть-то было и не на что. Для людей-норм здесь отвели по-настоящему просторные помещения, и такой гигантомании существовало простое объяснение.

Давно, лет сорок назад, еще при закладке Кольца у Марса, все ожидали начала широкой экспансии. Романтика новых миров, пионеры пространства, вот это вот все. В итоге если здесь и работают люди-норм, то по краткосрочному контракту и только необходимый минимум. Основная часть колонистов – морфы, люди-плюс, заточенные под тяжелые условия. Так что сувенирные лавки, кафе и два ресторана для привередливых туристов были закрыты. Темные витрины покрывал многолетний слой пыли. Для той пары-тройки нормальных людей, что попадали сюда по работе, больше подошли бы нижние залы, слишком тесные для измененных, но никто не собирался меняться с ними.

Челнок до Большого Ю уже отстыковался, унося на борту техников и туристку. Я специально задержался и дождался следующего, иначе пришлось бы что-то решать с проклятой камерой. Когда за иллюминатором пустого челнока показалось Кольцо, я уже знал, что увижу, но все равно не смог отвести взгляда от гигантского тора, зависшего в ста тысячах километров над границей атмосферы Юпитера. Тоннель для прокола пространства для экономии пространства был скручен в кольцо. Генераторы поля проталкивали состав, разогнанный до восьми километров в секунду, через подпространство. Несущаяся с бешеной скоростью составная стрела исчезала в одном Кольце и возникала в другом, почти без потери времени. На черной обшивке выделялись кубические наросты фабрик, на которых разбирались на пыль и металлы выловленные из пояса астероидов камни. Реакторы в перерывах между редкими перемещениями накачивали энергией тысячи двигателей стабилизации, антирадиационные щиты, питали эти фабрики. Снаружи всего этого заметно не было.

Челнок развернулся в полете, и в поле моего зрения вплыл Юпитер. Я хотел своими глазами увидеть знаменитое Красное пятно, но сейчас оно находилось по ту сторону гиганта, так что пришлось довольствоваться малыми белыми ураганами. С такого расстояния атмосфера Большого Ю занимала все видимое пространство. Бежевые, серые, коричневые струи перетекали под слоистыми многоярусными облаками.

Челнок, идущий с постоянным ускорением, преодолел треть пути до планеты, когда радары вывели на внутренний экран и увеличили тусклую искорку: от Кольца отправился челнок для морфов. Он был много больше обычного, но со слабыми двигателями и экранированием. По работе на Марсе я знал, что такие даже среди морфов зовутся скотовозами.

Станция, на которой расположился таможенный пункт, плыла в самых верхних слоях атмосферы, над облаками из аммиачного льда, даже выше углеводородного тумана, почти в полном вакууме. Это была скорее низкая орбита, станция двигалась по ней с огромной скоростью, широкая и плоская, поддерживая высоту работой двигателей, и время от времени отскакивала от атмосферы, как пущенный под острым углом камень от воды. Челнок нагнал ее, пристыковался к одному из множества шлюзов, такого же наследия экспансистского оптимизма, как и зал прибытия на Кольце. Я вышел, миновал короткий переход к основному коридору, идущему вокруг станции. Радиальные линии вели в центральный зал досмотра и отправления.

Сперва я услышал далекий шум, и только потом, выйдя из-за поворота, увидел его источник. Двое из газовой компании уже прошли упрощенный контроль, но оставались в зале, с интересом глядя на представление. Туристка, в вещах которой нашли что-то с ограничением на ввоз, на камеру заламывала руки, пронзительно вещая о правах людей-норм и о том, куда и как она будет жаловаться. Перед ней в рабочем кресле высилась женщина-морф. Даже сидя, она была на голову выше туристки. Перед моими глазами в виртуальном поле пробежали строки характеристики ее модификаций. Высокий череп, в котором размещались биологические сенсоры магнитных полей, радиации, интегрированные металлодетекторы и газоанализаторы, блестел под лампами полного спектра. Женщина склонила голову, длинные пальцы пробежали по виртуальной клавиатуре, она продолжала монотонно повторять скучным голосом:

– Согласно параграфа три, к провозу на станции Юпитера запрещено оборудование, пригодное для негласного сбора информации, как то: носимые, нейроуправляемые или камеры с ограниченным искусственным интеллектом, сетевые интеграторы, анти-генераторы помех…

– Ты, кажется, не понимаешь меня, тварь! – тонко взвизгнула туристка, косясь на парящую рядом камеру. – Ты не знаешь, кто я! Я вас всех тут кормлю! Если бы не моя компания, вы бы…

– Согласно параграфа три, к провозу…

Женщины-плюс не были чем-то необычным в колониях, но работали обычно в пустоте и радиационных поясах, ремонтируя или утилизируя технику. Вот такая форма, с длинными конечностями, с гнущимися в обе стороны суставами, как раз была для них стандартной. Я сверился с продолжающей висеть в полупрозрачном окне перед глазами справочной информацией. Если верить данным, на таможне всегда работал персонал-норм. Только когда морф откатилась от стойки, и оказалось, что она пристегнута к механическому креслу, а ниже колен у нее лишь пустые брючины, я понял, почему она работает здесь. Скорее всего, до конца контракта ей осталось не так уж много, прерывать его и терять деньги нет смысла. А с таким комплектом улучшений здесь она эффективнее обычного человека.

Я не стал дожидаться, чем закончится разборка. Чуть дальше по коридору над неприметной дверью светился голографический указатель: "начальник станции". При моем приближении дверь с шипением отскочила под обшивку стены. Сидящий за столом напротив двери человек-норм поднял недовольный взгляд от экрана, просканировал, получив отклик от полицейской метки. Перед ним с едва различимой задержкой развернулась страница с моим трехмерным динамичным изображением. Возраст пятьдесят, рост сто восемьдесят, телосложение, раса. Лицо жесткое, с темной кожей, тонкие морщины на лбу и под глазами, брюнет, глаза черные. Управленцам в колониях предоставлен высокоранговый доступ, дополненным зрением он сумел прочитать причину моего появления, полномочия и ограничения. Пистолет в скрытой кобуре и патроны в сумке ему видеть было не положено, и он их послушно не заметил. Когда со сканированием было покончено, начальник станции расплылся в улыбке:

– Добро пожаловать на Большой Ю, господин следователь! О вашем прибытии… было доложено?

Он вскинул брови на круглом бледном лице, темные, глубоко посаженные глаза смотрели с готовностью. Я мотнул головой:

– Да, меня ждут. И я бы хотел как можно быстрее попасть на Центральную станцию.

– Сделаем! Сейчас все сделаем! – Начальник станции засуетился, глаза бегали по видимому только ему экрану, пальцы скользили по гладкой столешнице. – Вот и все, третий блок, это по ту сторону, там будет атмосферный катер, он в вашем распоряжении.

Провожаемый его внимательным взглядом, я вышел из кабинета и отправился искать третий блок. Из центрального зала продолжали доноситься истерические крики и спокойный размеренный голос женщины-плюс, повторяющий как мантру:

– Согласно параграфа три, к провозу на станции Юпитера запрещено оборудование…

Третий блок нашелся без труда. Атмосферник распахнул люк, я спустился по короткой лестнице, оказавшись в салоне, по стенам которого шел круговой диван. Больше внутри ничего не было, простейшая нейронка справлялась не хуже пилота, и пассажирам оставалось лишь пристегнуться и ждать окончания погружения. Раздался сигнал минутной готовности, и я опустился на мягкий диван. Защелкнув ремень, откинулся на спинку, позволяя эластичной ленте надежно зафиксировать меня. В пространстве дополненной реальности возникло пожелание счастливого пути, защелкали цифры обратного отсчета. Когда их бег остановился на двух нулях, где-то наверху проскрежетали открывающиеся захваты, катер освобожденно пошел вниз по направляющим. Затем хлопнуло, когда внизу распустились заполненные водородом поплавки.

Виртуальный экран по моему сигналу показал схему спуска. Атмосферник проваливался сквозь разреженную атмосферу со скоростью достаточной, чтобы не вызывать у пассажира дискомфорта. Кривая на экране сначала шла почти отвесно вниз, а затем начала все круче забирать в сторону. Инерция мягко покачивала меня в ремнях, когда менялся вектор движения. Глиссада спуска продолжала изгибаться, пока не уперлась в станцию, обозначенную конечным пунктом. Скорость погружения упала почти до нуля, катер неторопливо вползал под брюхо станции, где располагались горловины пассажирских шлюзов.

Подтянув ближе изображение станции, я растянул его, увеличивая. Шайба с покатыми краями щетинилась штангами молниеотводов, антенн, через равные промежутки на обшивке с верхней стороны бугрились купола из бронированного стекла. Они казались совсем маленькими, если не знать размеров станции. Километр в диаметре, шестьдесят метров – толщина части, занятой жилыми помещениями, еще пятьдесят – водородные подушки, на которых вся конструкция плавает в атмосфере. Это самый большой после Кольца рукотворный объект за орбитой марса. Даже погруженные под лед Европы лаборатории почти на треть меньше, не говоря уже о рабочих станциях, разбросанных по Юпитеру.

Навстречу катеру развернулся причальный кран, над головой гулко стукнуло, когда его металлические пальцы схватились за горловину шлюза. Меня качнуло в кресле боковым ускорением, но через секунду швартовка закончилась, и голос виртуального ассистента поздравил меня с прибытием на Центральную станцию. Отстегнувшись, я поднялся на ноги, чувствуя непривычную тяжесть: сказывалась разница в притяжении. В раскрытый люк спустилась металлическая блестящая лесенка, первые шаги дались с трудом, но тренированное тело взяло свое, подстроилось, и в приемный отсек я почти вбежал, с удовольствием ощущая, как пропадает тяжесть в ногах.

В помещении, когда-то предназначенном для приема важных гостей, теперь было пусто и бедно. Воздух здесь обновлялся редко, от чего пропах ржавчиной и старым пластиком. Большая часть ламп в низком потолке отсутствовала, а те, что остались, светили слабо, ровно настолько, чтобы не потерять направление. Стены, лишенные керамической обшивки, покрывал слой облупившейся синей краски. Уцелевший белоснежный квадрат у двери смотрелся, как что-то чуждое здесь, нелепое, и остался он только потому, что на нем располагалось управление доступом.

Люк скользнул в сторону, выпуская меня в широкий коридор. Здесь царило такое же запустение, разве что чуть лучше работала вентиляция. Вспененный пластик, старый и посеревший, скрипел под ногами, похрустывали кусочки облетевшего покрытия с потолка. В стене по левую руку через равные промежутки размещались такие же двери, через которую я только что вышел, но выглядели они так, будто не открывались годами.

Коридор круто забирал в сторону, я не сразу заметил идущего навстречу человека и едва не влетел в него. Отшатнулся, когда тот выскочил из-за поворота, взгляд мой уперся в голографический бэдж на кармане куртки. Кармане? Я поднял взгляд, потом вскинул голову. Передо мной стоял морф. Ростом не меньше двух с половиной метров, он выглядел как близнец женщины-плюс, сидящей на таможенной станции. Такой же худой, жилистый, с узкой грудной клеткой, пластиковый рабочий комбинезон болтается свободно. Мужчина, ремонтная модификация с незначительными отличиями от базовой для работы в атмосфере: более толстые кости, чтобы выдерживать высокое давление и гравитацию. Он остановился, отшагнул назад, но не так, как это делают люди: коленный сустав просто выгнулся в обратную сторону. Лишенные растительности брови поднялись, блестящий вытянутый череп блестел в тусклом свете ламп. Морф помотал головой, выставив перед собой руки с устрашающе длинными пальцами:

– Тише, тише! Я опоздал и летел как мог, но вот так получилось… Прости!

– Ничего. – Я расслабил ладонь, стараясь сделать это незаметно: рефлексы запустили движение, конечной точкой которого было горло морфа. Стало бы, окажись на его месте человек обычного роста. – Вы мой сопровождающий?

– Да, приставлен от начальства, – с готовностью подтвердил морф. – Войцех Ковальский.

Он протянул огромную ладонь, в которой едва не утонули мои пальцы, рукопожатие оказалось крепким. Я представился в ответ:

– Вячеслав Коростылев, следователь. Начальник таможенной станции доложил?

– С опозданием! Вечно у них там бардак!

– Так. И в этой части станции я, как понимаю, по той же причине? – Он непонимающе захлопал глазами, я жестом обвел помещение, объяснил: – Здесь же давно никого не было? Не думаю, что это такая шутка.

– А! Нет! – Войцех рассмеялся. – В том смысле, что да, тут почти все приемники для нормов… э… людей в таком состоянии. К нам редко прилетают по своей воле, им всем хватает причала по ту сторону шайбы, ближе к офисам Совета. А тебя велено отсюда забрать, чтоб не мелькал раньше времени, значит. Плюсы сюда не суются, им тут места не хватает.

Только после этих слов я снова присмотрелся к сопровождающему. Гладкий череп морфа едва не касался потолка, к блестящей коже прилипли чешуйки светлой краски со следами ржавчины. Войцех принял у меня сумку, сделал приглашающий жест, первым двинулся обратно по коридору. Он старался замедлять шаг, чтобы мне не пришлось бежать. Вскоре миновали двойную герметичную дверь, предназначенную для отсечения шлюзовых камер от станции на случай разгерметизации, и оказались на парковке картов. Коротких двухместных тележек с высокой защитной рамой было всего штук семь, из них четыре оказались разобранными. Войцех забросил сумку в металлическую корзину позади карта, занял место водителя. Его кресло было максимально сдвинуто назад, но все равно колени задрались высоко, натянув штанины комбинезона. Выглядел он нелепо, но достаточно сноровисто активировал управление, и едва я опустился на сиденье рядом, бросил карт в узкий проем выхода.

– Сперва велено тебя доставить к Совету, уже все собрались, – сказал Войцех, крутя руль. – Я не допущен, так что ничего не скажу, но слышал, будут шишки со всего Ю!

Я молча кивнул, и в этот момент карт вынес нас в центральный жилой зал станции.

2. Главная станция

Жилой комплекс станции напоминал огромный термитник. По улицам, где едва могли разминуться два карта, спешили люди и плюсы. Последних было на порядки больше, все одеты в рабочие комбинезоны и гражданскую рванину. Обычные люди двигались в толпе, словно не замечая ее. Они говорили по виртуальной связи, стояли, изучая видимые только им картинки, плюсы обтекали их, проносились мимо, но ни одного не сбили с ног, даже не задели, хотя часто во взглядах светилось неприкрытое раздражение.

Карт двигался быстро, даже слишком быстро, как мне кажется, мы обязательно бы кого-то сбили, но толпа за мгновение до столкновения расступалась, чтобы так же стремительно сомкнуться позади. Улицы были забиты идущими, иногда – бегущими. Террасы с грубым металлическим ограждением уходили на десятки метров вверх, до самого свода, светились виртуальная реклама и полный спектр, и во всем этом двигался, непрерывно перемешиваясь, шумный поток. Гремели шаги, в многоголосом гомоне я не сразу расслышал слова, когда Войцех обратился ко мне, и он повторил громче:

– Пересменка, вот и толпятся, обычно такое не чаще трех раз в земсутки, сейчас разбегутся!

Карт замедлился, уткнувшись в особо плотный поток, пополз, нетерпеливо подергиваясь. Улица опоясывала станцию, растянувшись почти на три километра, помещения Совета располагались на противоположной стороне от шлюзов, куда меня доставили благодаря излишней конспирации. Я откинулся на неудобном пластиковом сиденье и приготовился к долгому ожиданию, но тут затор рассосался. Вообще, на улицах с каждой минутой становилось все свободнее, пока на виду не остались только редкие прохожие. Войцех коротко взглянул в верхний правый угол зрения, где обычно располагаются виртуальные часы и одобрительно хохотнул:

– Как по нотам! Заскучал? Ничего, сейчас вмиг долетим!

Электродвигатели взвыли, покрышки зашуршали по пластику дороги с удвоенной энергией. Я на всякий случай ухватился за раму над головой. Сейчас, когда улица обезлюдела, можно было рассмотреть детали. Опытный усовершенствованный взгляд успевал схватывать витрины игорных и развлекательных заведений, магазинчиков и кафешек. Они светились реальным и наведенным светом, в промежутках теснились серые жилые блоки, из украшений на которых была все та же реклама, грубо намалеванные граффити и айди внутренней сети с мутными обещаниями неземного удовольствия. После недавнего столпотворения на улице остался лежать мусор, и крошечные роботы-уборщики выползали из укрытий, проворно растаскивали мятую упаковку, жестяные банки, какие-то сетки по норам утилизаторов. То и дело встречались медленно бредущие фигуры. В основном это были плюсы, один из них, скат, распустил крылья со сложным рисунком на коже и занимал почти всю улицу. При росте в два с половиной метра он имел ширину в три, короткие толстые ноги плохо держали, морфа качало от витрины к витрине. Войцех беззлобно выругался, карт сбросил скорость почти до нуля и теперь полз, едва не упираясь скату в спину.

– Эй, друг! Сдвинься, нам проехать нужно, – повысил голос мой сопровождающий и, не дождавшись ответа, сказал еще громче: – Эй, ангелок! Крылья, говорю, подтяни, пока не отдавили!

Скат остановился совсем, постоял пару секунд, затем крылья начали медленно и несинхронно собираться за спиной, складываясь в компактный горб. Морфа качнуло, он привалился к стене. Я увидел мощные длинные руки, широкую грудь с двойным набором мышц под расстегнутым до пояса комбинезоном. Широко расставленные глаза на лишенной шеи голове мутно блестели, морф с трудом сфокусировался на нас, огромные кулаки сжались, он зарычал, отлепился от стены, но Войцех уже гнал карт дальше. Я обернулся, глядя на оставшегося позади ската:

– Он пьян?

– А по нему не видно? – удивленно спросил провожатый.

– Я не забирался дальше Марса и скатов раньше не видел.

– А! Ну, имеет право, если смену отпахал!

Войцех равнодушно пожал плечами. Я обернулся снова, но морф уже скрылся за изгибом улицы. На Марсе мне пришлось вдоволь насмотреться, как пьяные и под веществами морфы погибали сами или становились причиной смерти других. Но с этим ни тогда, ни теперь ничего не сделаешь. Стимуляторы разрешены, каждый волен распоряжаться своим телом, а если кто погибнет по его вине, то конечно потребитель сядет, но только после. На Земле с этим строго. Это морфов можно травить, разрешая им все, вообще все наркотики и прикрываясь тем, что такие свободы они получают за притеснения, прошлые, настоящие и возможные в будущем. На русских базах запреты жестче, но на беду возле Ю крутятся только совместные.

Я покосился на Войцеха. Подстегнутая нервная система, хорошее настроение. Есть ненулевая вероятность, что он переоценит свои возможности. Маркер на карте приближался к пункту назначения, и я решил не поднимать этот вопрос, тем более что здесь действовало ограничение скорости, и карт сам замедлился до безопасного уровня.

В этой части станции все выглядело более пристойно. Вместо аляповатой виртуальной рекламы, призывающей как можно быстрее избавиться от денег на счетах, тут в дополненной реальности висели только указатели и таблички с гиперссылками, ведущими на управленческие порталы. Улица освещалась ярче, мусора и разрисованных стен не было вовсе. Мы проехали мимо отдела полиции. Из-за толстого бронированного стекла нас проводил взглядом огромный, по-настоящему огромный морф. Он стоял, полностью занимая собой половину отдела. Головы как таковой у него не было, просто выпуклый свод с идущими по кругу маленькими пустыми глазами. Тяжелая броня туго обтягивает бочкообразный торс с двумя парами коротких толстых рук, ноги заканчиваются плоскими ступнями. Благодаря модификациям это чудовище может двигаться в любом направлении с одинаковым проворством, рефлексы выкручены на максимум, а с учетом того, что берут в полицейские морфы людей с ментальными особенностями, связываться с этой тварью опасались даже сами полицейские. Мне вот пришлось во время марсианских восстаний, и тогда мы предпочли оставлять такое в прикрытии.

Тварь провожала нас взглядом, пока нас не разделила стена. Карт остановился, Войцех махнул тонкой рукой в сторону входа:

– Вот сюда. Через пост, потом к лифтам и на третий уровень, а там покажут. Я буду здесь, если понадоблюсь.

С облегчением поднявшись с неудобного сиденья, я вынул из грузовой корзины свою сумку и подошел к двери. Та мигнула сенсором, считывая мои данные, с готовностью отскочила в сторону. Я прошел в открывшийся за ней просторный холл. Белые стены в указателях, матово светящийся потолок, здесь было совершенно пусто, но в объеме дополненной реальности ко мне шагнул виртуал. Стандартный обезличенный слепок в сером костюме поравнялся со мной, сделал вид, что сверяется с бумагами в папке, которую держал в руках, затем повторил то, что уже говорил Войцех:

– Прошу к лифтам. Третий уровень.

Он отступил в сторону, проводив меня бледной улыбкой, и я прошел дальше. Холл занимал весь блок, полицейский допуск позволял рассмотреть в стенах замаскированные люки, закрывающие орудийные порты. Открылась дверь лифта, пропуская меня в узкий герметичный стакан, а через три секунды я оказался на третьем уровне.

Здесь оказалось неожиданно многолюдно. Пространство было разделено на крошечные загончики, в которых перед виртуальными терминалами расположились люди-норм. Мимо пронесся молодой человек, что-то громко обсуждая с невидимым собеседником, голос его утонул в царящем здесь шуме, говорили, кажется, все одновременно. Заметив мое появление, в мою сторону направилась женщина в темном деловом костюме. Скользнув по моим меткам взглядом, она уточнила:

– Коростылев?

А после того, как я кивнул, продолжила:

– Примите пакет доступа.

В ухе пропищал сигнал входящего сообщения, я принял сжатый пакет. Перед внутренним взором раскрылась и легла на физический план обновленная карта помещения, а шум стал гораздо более осмысленным, к тому же теперь я знал, куда мне идти дальше. Отзываясь на мой статус полицейского следователя, здесь тоже проявились точки защитных турелей, скрытые намного лучше. Я буквально почувствовал, как спадает напряжение в сетях управляющих нейронок. Серьезные меры защиты, похожие я встретил на Марсе незадолго до бунтов перед первым восстанием. А это уже наводит на определенные нехорошие мысли.

Женщина шагала впереди, действуя скорее по протоколу, чем показывая дорогу. Мы прошли между рядами столов опенспейса, занятых не замечающими нас работниками, повернули за ширму с вращающимся виртуальным логотипом Большого Ю и оказались у скрытой от глаз двери. Женщина указала в ее сторону и оставила меня, тонкие каблучки зацокали, удаляясь. Я встал перед сенсором, позволяя системе снова проверить меня, после чего створки из замаскированного под настоящее дерево металла разошлись в стороны, открывая неожиданно компактных размеров кабинет.

Середину кабинета занимал большой круглый стол, вокруг которого в высоких дорогих креслах расположились семеро. Совет управляющих системой Юпитера собрался в полном составе. Из всех присутствующих я опознал только троих. Я узнал Дрого, главного среди присутствующих, толстого лысеющего мужчину с одутловатым багровым лицом, и Хаммера, отвечающего за безопасность маленького неприметного человечка в сером костюме. Они в свое время постоянно светились в новостях, как люди, подарившие Земле новые колонии. Еще одного, Эллиса, в чьем подчинении находилась вся техника в системе, от челноков и катеров до Кольца, я знал лично и не с самой хорошей стороны. Как всегда отвратительно жизнерадостный, русые брови задраны куда-то под линию волос, зеленые глаза светятся неподдельным интересом, а на подвижном лице непременная улыбка. Он увидел меня первым, вскинул руку, громко воскликнув:

– О, господин следователь! Вячеслав Сергеевич, проходите, не стойте! Господа, это мой давний знакомый, мы с ним встречались… Где мы встречались, Вячеслав Сергеевич?

– В Праге, мистер Эллис, – ответил я, – мой отдел расследовал исчезновение вашей секретарши. К сожалению, не особо успешно.

– Точно, точно. – Невероятно, но улыбка Эллиса стала еще шире. – Ну, это не отменяет факта, что вы один из лучших в своем деле! Уверен, что российская полиция сработала бы лучше, чем их чешские коллеги! И если бы вас так срочно не отозвали… Знакомьтесь, господа! Следователь Коростылев, Главное управление… э-э-э… по борьбе… Да, по борьбе!

Семеро повернули кресла в мою сторону, я стоял в перекрестье взглядов, пока директор техотдела заливался соловьем. Он по очереди представил мне остальных. Когда звучало очередное имя, названный коротко кивал.

– Это Дрого, наш директор, главное лицо Юпитера, посмотрите, даже чем-то похож… ха-ха! – Эллис жестом указал на сидящую по правую руку от директора эффектную блондинку неопределенного возраста со стервозным лицом: – госпожа Грима Эриксдоттир, снабжение.

Блондинка обожгла меня ледяным взглядом, а Эллис продолжил, двигаясь против часовой:

– Стефан Алексеев, наш финансист, Бьянка Феррара, она отвечает за искусственный интеллект и сеть, Чэнь Лифань, главный по науке, и Джон Хаммер, безопасник. Самый непримиримый борец с беспорядком, так что если захотите выбросить мусор в неположенном месте, советую сперва оглядеться, не мелькнет ли поблизости его зоркий глаз!

Эллис раскатился звонким заразительным смехом. Хаммер поморщился неодобрительно, остальные сидели с каменными лицами. Я переводил взгляд с одного члена совета на другого, запоминая. Финансист – высокий, спортивный молодой человек. Явно из выпускников настоящего университета, которых на Земле осталось не больше десятка. Если судить по фамилии, то один из российских. Открытое умное лицо, аккуратная прическа и совершенно не идущие ему усы. А ведь у парня комплексы! С Бьянкой все сложнее, она никак не похожа на человека, связанного с сетевыми технологиями. Прямая, как струна, спина, фигура профессионального спортсмена, черные волосы и глаза, она слишком красива, ей место не здесь, а на Земле. Я с трудом оторвал от нее взгляд, чувствуя, что веду себя непрофессионально, и поймал ее понимающий насмешливый взгляд. Научник на ее фоне выглядел бледно, хоть по азиатским меркам и был достаточно крупным. Возраст его было трудно определить, но в волосах блестела ранняя седина. Он единственный был погружен в работу, глаза следили за чем-то мне невидимым, пальцы скользили по виртуальной клавиатуре.

– Господин следователь, – густой бас Дрого заполнил комнату, – вы уже в курсе, для чего вас пригласили?

– В общих чертах. – Я кивнул. Присесть мне не предложили, и я встал, заложив руки за спину. – Но хотелось бы еще раз обо всем услышать непосредственно от вас.

– Хорошо. – Директор повернулся к безопаснику: – Джон, будь добр, просвети.

– Мы имеем дело с рядом смертей, на первый взгляд ничем не связанных. – Голос Хаммера оказался неожиданно живым и звучным. Он откинулся в кресле, сложив руки на груди. – Все началось четыре земных месяца назад, когда погиб руководитель партии разведчиков. Рутинное погружение, отказали газовые понтоны. Потом – начальник смены в ремонтных мастерских, летел домой и провалился в атмосферу. Мы получаем сигналы от его катера, но прошло слишком много времени, и он признан мертвым. Третий – русалка, женщина-плюс. Исследователь-генетик, занималась изучением микробиоты у черных курильщиков в океане Европы. Отправилась помогать на сборе образцов в ледяном поле у поверхности и была раздавлена сместившимся ледяным пластом. И четвертый – радиоастроном, погиб по пути от радиотелескопа к атмосферным станциям Большого Ю. Сбой в системе жизнеобеспечения. Куда он направлялся, мы пока не знаем, катер с выключенным двигателем поймали на входе в атмосферу, но до этого он несколько суток болтался по гравитационным кривым. Все случаи на первый взгляд ничем не связаны, три жертвы знакомы шапочно, а профессор вообще ни с кем из них не пересекался.

На последних словах безопасник слабо развел руками, скорее даже обозначил жест и замолчал. Я сказал, обращаясь к нему:

– Но все же вы решили, что они связаны. Я думал, что здесь связана с опасностью, разве не так?

– Именно так. – Хаммер медленно кивнул. – Знаю, вы долго служили на Марсе, условия там и на десятую часть не так опасны, как у нас. Тут есть некоторые… детали. Мелочи. Бьянка!

Он повернулся к Ферраре, та объяснила:

– Действительно малозначимые детали: разговоры по сети, сообщения. Мы пытались разобраться самостоятельно, кое-что собрали, и решили, что нужно звать профи. Я отправлю вам полные данные.

– Конечно же, не стоит упоминать, что все это конфиденциально? – заговорил Дрого.