Buch lesen: «Восхождение к власти: город «бога»»

«Мир… старый мир, тот, который являлся оплотом науки и прогресса, человеколюбия и света давно минул, сменился на хаос и мрак, сродно тому, как день опрокидывается сумерками. На его место пришли невежество и жестокость, мракобесие, садизм и человек пал на самые глубины своего бытия, но не опустился к естественному первородству. Человечество не в пещерах и не распалось на племена, каким-то чудом оно всё ещё поддерживает мёртвый дух цивилизации, но разве это чудо? Люди теперь во власти силы куда хуже, чем кровожадный сеньор, они блуждают во тьме мелких, неразборчивых разнородных правд, сменяющих свет солнца на убогое освещение болотных огоньков, родившихся в перегное. Человечество собирается вокруг затхлого света, надеясь спастись, и продают сами души за спасение, но этим они себя и обрекают на верную гибель»

– Сарагон Мальтийский. Философ и чёрный оракул.

«Люди сами ищут кандалы? Возможно. В те времена, когда на землю спускаются горести и великий стон начинает отовсюду слышатся, человек сам ищет, кому бы отдать свободу и волю, лишь бы спрятаться от бед и невзгод за тем, кто обещает надежду».

– Ламес Иллирийский. Философ эпохи Великого кризиса.

«… Тайные общества могут создаваться фанатиками, в них могут входить чудаки, но на вершине всегда стоит расчетливый ум».

– Алекс Кош. Писатель докризисной эпохи¹.

Предисловие

От автора: книга – часть литературной вселенной «Мир серой ночи», а также коммерческое переиздание. Иллюстрации в этой книге взяты с «Freepik.com». Эти иллюстрации были созданы с помощью ресурсов «freepik.com».

Больше о вселенной можно узнать здесь: https://mir-seroi-nochi.fandom.com/ru/wiki/Мир_серой_ночи_Вики.

Великая Империя, имя которой Рейх, строится ошеломительными темпами. Вся бывшая Италия теперь принадлежит Канцлеру и его слугам, но амбиции могущественного правителя простираются далеко за пределы Апеннин. Его несметные армии двинулись на запад и восток, неся новый закон, прогресс науки и железное кредо веры. Юг Европы пережил Великий кризис² и теперь готовится стать частью величайшей державы, которая стряхнёт с него пыль забвения и гнетущее ярмо тления и гибели.

На этот раз центром действа становится территория бывшего Королевства Испанского, которое не смогло пережить удар прошлого и рассыпалось, будто осколки разбитого стекла. Там раскинулось множество государств и стран, сект и общин, ведущих неустанную, непрекращающуюся борьбу друг против друга, заливая измученную землю кровью. Земля отравлена, воды осквернены и весь полуостров являет собой жалкую тень самого себя из прежних времён. Но даже над руинами и остатками былой роскоши возвысились те, кто готов пировать на кладбище испанской истории, упиваясь празднествами и роскошью, в то время как обычный народ страдает от голода и жажды, от гнёта безумия правителей, возомнивших себя лордами и баронами, ересиархами и высшими жрецами. Они правят всласть, загоняя простой люд на шахты, заводы и поля. Они ради удовольствия и дабы утолить неутолимый огонь похоти готовы погубить тысячи душ. Их правление жестоко, жизнь с каждым годом становится всё невозможнее, но всему рано или поздно приходит конец.

Иберийские земли стали лакомым куском, который достанется лишь сильнейшему и хитрейшему. С востока на разрозненные земли глаз положил Канцлер, а с севера загребущие руки тянут не менее могущественные корпорации «свободного» порядка торговли и неслыханных вольностей. Этот приз, Испания с её промышленностью, народом и богатством, достанется самому быстрому и сильному. Империя продвигается покоряя города мечом крестового похода, а северные либералы тратят время на политические дрязги, вязнут в дискуссиях и подкупах, присоединяя целые страны без единого выстрела. Для Рейха победа в этой гонке – вопрос жизни и смерти, ибо без Испании растущей Империи не удастся утолить ресурсный голод, не удастся преуспеть в войне за выживание.

Одной душе, одному человеку предстоит стать вершителем судьбы части Европы, стать первым камешкам грядущей лавины, возвестить о том, что судьба Испании предрешена, что из железной хватки Канцлера ещё никто не выбирался.

На передовой войны окажется молодой парень, бьющийся за честь и славу родины, которая спасла его. Относительно недавно встав на службу Императору, Данте уверенно шагает по лестнице из званий, всё быстрее прокладывая себе путь в старшие офицеры. Но алчного стремления иметь «власть ради власти» в нём ни командование, ни сам Канцлер не видит, а поэтому благоволит парню в его стремлении нести идеалы Рейха. Валерон – служивый человек, чей дух был скован в трущобах Сиракузы-Сан-Флорен, закалён в битвах за единство территории бывшей Италии, и вот судьба вновь готовит ему испытание. Теперь ему предстоит окунуться не в мир, где балом правят лорды, ибо их место заняли фанатики и жрецы, говорящие о том, что они представители богов на земле. Данте и его брату предстоит встретиться с разрозненным войнами и хаосом миром. Однако, помимо культистов, песка, руин и трущоб Данте найдёт на руинах Испании настоящее сокровище, куда более дорогое, чем звание или чин.

Пролог

Времена Континентального Раздора. В окрестностях Сиракузы-Сан-Флорен.

Это Италия, точнее то, что от неё осталось – сущие осколки былого великого мира, лишённого славы и жизни, который находится на последнем издыхании. Это чувствуется повсюду – в отравленной земле, грязной смердящей воде и воздухе, пропитанным химическим смрадом. Природа практически мертва, не справившись с долголетним разорением, отдавшись на волю расхитителей, которые подобны жалким червям, копошащимся в трупе. Окружающие пейзажи юга величественного полуострова могут заставить рыдать многих людей прошлого, только бы те увидели гибельную сущность человеческой цивилизации, если конечно мёртвые могут плакать.

Однако жизнь продолжает идти и многим людям, пережившим сотни войн, существующим под массивной дланью величайшего кризиса, ничего не остаётся, как просто жить и с немой скорбью наблюдать за тем, что происходит вокруг. Разруха и нищета, голод и бедность, приправленные абсолютным произволом власть имущих заставляют впасть миллионы человек в уныние и ощущение безнадёжности, но тщетная, практически угасшая надежда на лучшее будущее ещё поддерживает волю к существованию.

В таком ужасе, в городах и странах, где не иначе как воцарился сам антихрист, люди умудряются заводить и воспитывать потомство, вопреки состоянию мироздания. Может показаться, что на прогулку вышло семейство – мужчина и женщина, в сопровождении двух ребятишек, которым не больше десятка лет, игриво резвящихся средь полуразрушенных лачуг, собранных из гнилой древесины и мусора. Мужчина – высокий черноволосый худой парень, держащий гордую стать, с плохо выбритой щетиной, облачённый в чёрную рясу, украшенную засохшей грязью и множеством заплат, на которой слабо отражает свет золотистым обликом латунный крест. Его спутница – субтильная девушка, со светлым коротким сальным волосом, едва доходящим до плеч, сквозь которые слабо веет ветер, подёргивая их игольчатой лаской. Шею обвил кусок грязной ткани – выцветший светло-алый плат, покрывший перештопанную грязную кофту, которая на миниатюрной даме повисла как мешковатый кусок ткани, скрывшая до колен белые джинсы, ставшие бесцветными от неимоверно долгой носки, едва-едва закрывшие изодранные грязные кроссовки.

Пара находится посреди небольшого рыболовецкого поселения, жившего под сенью гигантского исполина – Сиракузы-Сан-Флорен, пристроившись к мегаполису практически вплотную – всего пара километров до места, где живут сюзерены этой деревушки. И никто из владельцев весьма прибыльного бизнеса, купивших несколько десятков душ, работающих во благо воротил, не соизволит прибрать или отремонтировать часть домов, оставляя всё лежать посреди груд отходов и стелиться трущобными домами возле берега, усеянного стухшим мусором.

Небосвод над этим местом накрылся одеялом тяжёлой синюшной пелены, возвещающей о скором начале дождя, пропитанного химикатами и приносящего только смрад, а с востока дует прохладный и стремительный ветер, впивающийся в кожу зубьями холода.

Все жители являют собой олицетворение тягостей сложившейся обстановки – худые, с воющими от голода животами и ярмом обречённости на лицах. Все, кроме двух ребятишек, которые, несмотря на тотальную разруху, вокруг, рады выбраться куда-нибудь из огромного города в местность, где можно без опаски поиграть и не бояться быть застреленным каким-нибудь богатеем или сгинуть в разборках банд. Два мальчика в одинаковых более приличных серых, выцветших одеждах играются друг с другом, пытаясь привлечь к играм и других детей поселения.

Тем временем мужчина и женщина отстранились от двух сорванцов, отойдя к импровизированной площади – наиболее чистое место, вычищенное от мусора, с трухлявыми лавками по краям и огромной металлической трубой в центре, которая ещё каким-то чудом не утащена на металлолом.

– Как ты думаешь, Патрик, Мария не расстроится, если я им дам им конфеты? – дрожащим голосом спросила девушка, зажав в костлявых пальцах два блестящих свёртка, в которых покоится мятый шоколад.

– Не думаю, душа моя, – присаживаясь на кривую испачканную доску, сколоченную ржавыми гвоздями с другими кусками гнилой древесины, ответил мужчина и худой рукой, окутанной мятым полотнищем рукавной ткани, указал на двух ребятишек. – Думаю, им даже полезен будет такой ужин… не каждый месяц нам удаётся позволить шоколад, так пусть хоть детям радость будет.

– Кстати, а почему их воспитывает тётя? – прозвучал новый вопрос от миловидной девушки, как так сорвалась на кашель и, приложив бледную ладошку к губам отверзла её с алыми пятнами и с её обагрённых губ сорвалось единственное. – Кровь…

Мужчина, ухватившись за крест правой рукой, левой приобнял девушку, прижав под бок.

– Послушай жена, ты лучше уйдёшь с завода? Этот асбест тебя убивает, а и работать там ты уже не можешь, сколько обмороков у тебя там было? Ты и ноги еле как волочишь, а я так и быть попрошу денег у Джавада на хоть какую-то операцию от бронхогенной карциномы³. – Пытается успокоить себя и девушку мужчина, похлопывая по взмокшему плечу спутницы.

– А кто деньги будет зарабатывать? Мы и так потратили последнее на обследование у Абасса… а он, ты помнишь, содрал с нас всё до последней нитки… даже пришлось ему отдать последние милири⁴.

– У меня есть пожертвования, да и община поможет, – натужно, через сердечную колкость боли, улыбнулся Патрик. – Там люди добропорядочные, помогут нам.

– Муж, ты всё понимаешь хорошо, – голос девушки отдал всей тяжестью безнадёжности и прозвучал настолько безразлично, что мужчине стало не по себе. – Мы не те небожители, – худющие пальцы девушки указали на высоченные небоскрёбы огромного города, которые даже из рыбацкой деревне хорошо виднеются. – Для нас даже обезболивающе роскошь, а ты говоришь о целой операции, так что…

– Я понимаю, Алиса, – прервал жену парень, не желая слышать страшных слов.

– Это прекрасно, а теперь лучше расскажи про их мать, – вновь прокашляв и сплюнув кровь в носовой платок, спрашивает дама. – Кто она?

– Ах,… Аннета. Я её видел всего пару раз, на проповедях, да так на улице. Единственное, что я о ней знаю – она долгое время работала в Риме на какую-то банду, а затем сбежала от них, прикарманив часть их казны, переехав к своей сестре Марии, которой и отдала детей, скрывшись незнамо где.

– А почему через тебя?

– Этого я знать не могу, только Господь ведает её мысли тогда. Может, увидела во мне человека, который их передаст, а не сдаст на органы или в невольничий рынок, а может, просто бежать до меня было ближе всего. Не знаю.

На секунду худая рука дамы, зажимая плат, вновь коснулась губ и утёрла сверкающую кровь, испачкав и без того грязную ткань. Эта картина вызвала у Патрика приступ скорби и печали, которые только становится сильнее от бессилия и сердце опрометью забилось от волнения и страха, помешанных на злобе. Чтобы себя и спутницу привести к покою он вдохновенно устремил речи к Алисе:

– Вот бы сейчас оказаться в «Городе Бога».

– Где? – выказала удивление девушка. – А такой существует?

– Из мифов и легенд, доносящихся с запада, мне стало ясно, что там есть уголок, обетованный край, благословлённый самим Богом, где живут люди в мире и достатке, где через весь город прохолодит золотая дорога и дворец самого «Всевышнего» обит златом. Если есть там такое, ты только представь, как там живут обычные люди? Ох, попади мы туда, сразу тебя бы вылечили и заодно обрели уголок родной.

– Думаю, это всего лишь миф, – горько заговорила Алиса. – «Города Бога» не существует, здесь на земле. Смотря на то, что происходит вокруг нас, смотря, до чего мы дошли, я понимаю, что человек не достоин его. Под тяжестью греха единственное, на что мы можем рассчитывать это адское подобие этого города, явление всех пороков человечества в нём одном. Не более того.

– Понимаю, так что согласен – это миф.

– Подожди секундочку, – встрепенулась девушка, приподнялась чуть с места и крикнула. – Данте и Яго, бегом ко мне!

Два ребёнка, оставив шумные игры вокруг домов, покинули свору других ребятишек и быстренько метнулись к подозвавшей их девушке.

– Да, тётя Алиса, – одномоментно обратились парни к даме, уставившись на неё выразительными изумрудными очами.

– Так у меня для вас кое-что есть.

После этих слов, пальцы дамы разжались, давая детям возможность ухватиться за скомканные свёртки фольги, а ведь ребята знают, что в такой бумаге есть что-то вкусное, поэтому мгновенно схватили конфеты.

– А что нужно сказать? – с отеческой строгостью спросил Патрик.

– Спасибо, тётя Алиса! – В один голос воскликнули дети, жадно уплетая, конфеты, которых явно ещё пару месяцев не попробуют, так как цены на шоколад тут астрономические, ибо не остаётся его практически в свободной продаже после того, как большую часть партии из портов изымет «на свои» нужды олигархическая власть.

Мальчишки более чем радостны, ведь они едят сам шоколад – продукт, который стал чем-то вроде драгоценности и предмета высокой роскоши. И даже ароматный сладкий запах конфеты похож на откровенное чудо, что душистой атмосферой отгоняет вонь гнилой рыбы и «амбре» от замусоренного моря. Один из детей, доев лакомство, проронил вопрос:

– А что такое «Меч Петра»?

– Какой недетский вопрос, – удивилась Алиса. – Очень недетский для тебя.

– Скажи Данте, а ты откуда узнал про это? – спросил Патрик.

Мальчик посмотрел в карие глаза Патрика и игриво ответил:

– Дядя Патрик, мне папа Луры сказал, что вы священник церкви без головы и ей не хватает «Меча Петра», чтобы навести порядок. Так что это?

Патрик чуть посмеялся, его жена этого сделать не смогла, так как снова приложила платок к губам, тяжело покашливая.

– Одна очень древняя реликвия, принадлежавшая славному человеку. Давным-давно, – понёсся Патрик в исторические дебри, призабыв, что рассказывает всё детям. – Далеко на востоке, во времена, когда от Геркулесовых Столпов и до парфянских пустынь простиралась великая империя, жил сын Божий по имени Христос, говоривший об искуплении грехов и прощении. И случилось однажды так, что злые люди, сохранить напали на него, и один из его друзей отобрал меч у воина и попытался защитить своего Учителя им, но был остановлен.

– А его друга звали Пётр?

– Да, Данте, его так и звали, – чуть улыбнулся Патрик. – А сам меч-то давно потерялся, так что можно про него и забыть.

– Когда-нибудь, я найду его и верну, – утвердительно заявил один из сорванцов.

– Да, Яго, – погладила девушка по голове мальчика. – Вернёшь.

Глава первая. Операция «Запад»

Лазурный Берег. Восемь часов утра.

Мрачная длань войны простёрлась зловещей тенью над местом, где всё ещё растут бескрайние фиолетовые поля ароматной лаванды и каждого любителя роскошных пляжей манила когда-то дуга, от Тулона до Италии, которые очень давно были туристической Меккой юга Франции. Но теперь всё иначе – лавандовые поля практически сгинули в многовековом пожарище войны, а море превратилось в отходное место, куда скидывается всё, что не удаётся сжечь или закопать. Но новый порядок близко и его дыхание уже стремится обратить декадентов и отступников от имперской морали в пыль. Всё вокруг заволокло дымом и смогом от вновь вспыхнувших пожарищ, а звук сотрясается от гула залпов сотни орудий, которые молотят с кораблей по величественному городу, круша воинов старого мира, всё ещё держащегося за основы либерально-кризисного порядка, не желая влиться в единое и праведное государство, имя которому – Рейх.

Залив Ангелов, на побережье которого и раскинулись силы обороны, закрепившиеся в городе, сейчас наводнён кораблями флота Империи, которых настолько много, что из града кажется, будто они заняли всю полосу горизонта и подобно чёрной армаде из пучин морского ада ринулись гневом морского царя на землю, чтобы истребить живущих на суше. Несколько десятков единиц линкоров из Второго средиземноморского флота Империи, напичканных доверху мощными орудиями и системами защиты, отчего издали похожих на готические небольшие городки, заливают прибрежье ракетными залпами, разрывая пространство жутким и тяжёлым звучанием корабельных орудий. Эсминцы и фрегаты, число которых близко к сотне, пропали в дыму, что образуется от белых хвостов ракет, уподобившиеся смертельному огненному дождю из серы, падающему на головы грешников. Именно так это видит правитель Рейха. А за всей армадой расположились массивные и огромные авианосцы, с палуб которых в небо поднимаются эскадрилья, у которых единственная цель – подавить сопротивление в воздухе и сохранить преимущество на земле, а затем и развить наступление до полной победы. Однако если артиллерия на кораблях – это тяжёлый молоток, который загонит в гроб «свободную» Республику Прованс, то гвоздями, которые закрепят крышку, стало неисчислимое количество десантных катеров, ревущих и плывущих на всех скоростях к Английской набережной, чтобы исторгнуть на берег тысячи солдат и технику, дабы опрокинуть восвояси оборону непокорных.

Картина достойная того, чтобы её запечатлели – огромная флотилия обрушила священный гнев на местность от Тулона и до самой границы с Рейхом, где раньше простиралась западная окраина Вольного союза⁵. В небе закружилось множество ярких и мимолётных огней – истребители и штурмовики, сцепившиеся насмерть с авиацией противника, а на земле и море десятки тысяч воинов стремятся в массовое наступление на штурм укреплений по всему Лазурному берегу.

Посреди всего серого однообразия штурмовых десантных катеров, похожих на угли в море, выделяются несколько иных – совершенно небольшие, искрашенные в серые цвета. На передней части корпуса, у самого носа расположилось по десятку бойцов, которые сидят под сенью длинного ствола автоматического орудия, выглядывающего из-под рубки управления. У носа одного из катеров стоит высокий человек, закованный в ту же экипировку, что и его солдаты – чёрные длинные сапоги под колено, усиленные бронепластинками скрытыми под поверхностью обуви, подминающей под себя тёмного цвета штаны из арамида, торс же защищён бронежилетом и наплечниками, на пару с тяжёлыми перчатками. Лицо скрыто под маской-противогазом, покрытой сверху чёрной каской.

Небольшой отряд, всего человек десять, расположился на десантном катере и каждый из бойцов облачён в такие же доспехи, что и у командира, который отличается только наплечником, который выкрашен в серебряный цвет и имеющий цифру «2», подтверждающий офицерский статус человека.

Один из воителей гордо устроился на самом носу катера, обратив взор изумрудных очей далеко, всматриваясь в город, терзаемый Рейхом. Порывы ветра, лихо идущие с моря, нагоняют свинцовые тучи, закрывая солнце и заставляя его луч угаснуть и нагнетая мрак над городом, над которым нависла ярость и гнев Империи. Смотря вперёд, парень видит ни сколько изваяние из бетона, металла, камней и прочей материи, что образуют тысячи, десятки тысяч построек. Ум сходит с ума от осознания того, сколько мириад душ, именующих это место родиной и неистово алчущих жизни, которая могут вот-вот оборваться. Приложив руку к ручке, чтобы не упасть от скорости и гадкой мысли, парень может спокойно рассматривать образы, стелящиеся далеко впереди. Прекрасная набережная, на которой ещё не так давно отдыхали люди – семьи гуляли с детьми, влюблённые тут проводили время, да и просто любители понежится под солнцем, и это несмотря на тяжёлое положение города. За набережной простирается огромное пространство из домов, парков, садов и дендрариев, которые выросли посреди бетона и камней, став новым украшением для этого места. Но теперь нет набережной, и деревья вскоре поглотит огонь войны, выпущенный верноподданными Императора. Парень слышит, как далеко позади него с рёвом взмывают ракеты, как всё вокруг готово расколоться от истошных и тяжёлых рокотов палубной артиллерии, как над головой в воздухе ревут сопла самолётов, которые ещё немного и обрушатся хищными птицами на головы миллионов невинных людей. Родители и дети, друзья и враги, влюблённые и разлучённые, старики и дети – все оказались виновны в глазах главного судьи Империи – Канцлера, посчитавший их недостаточно праведными и соответствующими морали Рейха, чтобы быть спасёнными. Парень вспомнил, что с каждой захваченной землёй Канцлер становился всё злее и радикальнее, исторгая из своего сердца крупицы милосердия, а посему никого не будет ждать пощада во время наступления. Долго он откладывал эту операцию, но всё же в его разуме взял верх военный радикализм.

Невольно парень вспомнил события пятилетней давности, и память посетили образы далёкой Сицилии и её княжества, навеивая чувство сходства двух действ. Как так же война терзали мирный уголок планеты, как бомбы и снаряды падали на головы мирных граждан. От проведённого сравнения парню стало не по себе. Чуть-чуть кольнуло сердце и на душе стало противно и мерзко от того, что придётся поднять руку на невиновных людей, живущих мирной жизнью, лишённых политической алчности и торгового безумия. Печально, что обычные и миролюбивые люди, хорошие и добрые, смешались с самым настоящим зверьём, выстроившим жалкую оборону, которую сметут слуги Императора, который перед началом операции громогласно повторил древние слова: «Убивайте всех, Господь узнает своих!» Однако приказ есть приказ и во имя будущего, ради грядущих поколений, придётся стать палачом, который не различает ни преступников, не безвинных, а лишь карает тех, на кого указала рука правосудия.

Рисунок 1. Наступление Имперского флота. Корабельная мощь Рейха за короткий период стала представлять существенную угрозу для многих стран, разве только аравийцы и персы могли что-то противопоставить колоссальному количеству линкоров, эсминцев, катеров и прочих кораблей. Флот Империи, вобрав десятки флотилий прежних стран, переоснастив их и подготовив, смог начать уничтожение оставшихся вражеских флотов. Ракетные корабли и могучие линкоры смогли стать отчиной поддержкой для сухопутных сил. Сокрушительная мощь оных могла огневым воздействием смести практически любую береговую оборону.

– Брат, – прозвучало обращение от одного из воинов. – Что там приковало твоё внимание?

– Ничего особенного, Яго. – Сухо ответил ему командир.

Вопросивший боец знает, что мысли командира заняты размышлениями, про совесть и тех невиновных, которые сегодня возможно погибнут под ударом молота Рейха, который загонит в гроб богопротивное правление Прованской Республики.

«И что с этого?» – подумал про себя Яго. – «Это война, а на ней всегда есть жертвы, которые фундамент для будущего».

Воин чуть приподнялся и, придерживаясь за борт, дабы не упасть от качки, подошёл к брату, так же окинув взглядом далёкие пейзажи города, но только вместо невинных людей и жалкого положения их он видит груду камней и мусора, которым суждено погибнуть под ударами Империи.

– Опять грустишь? – въедливо спросил Яго. – По тем людям?

– Можно сказать и так… не заслужили они всего того, что им уготовано, – сокрушился Данте. – Слишком это не справедливо.

– Ох, мой дорогой брат, разве Сицилия тебя ничему не научила? – нахмурился Яго. – Или ты забыл, что происходило на Корсике и Сардинии? Как те самые «не заслужившие» попытались нас скинуть в море штыковой?

– Конечно, помню, но каждый раз мне кажется, что неправильно воевать против мирного населения, ведь у каждого человека вон там, – ладонь парня устремилась за пределы борта, показывая на град. – Есть своя судьба, есть семьи и друзья, у каждого своя жизнь, печали и радости. И мы вот так вот их всего этого лишаем.

– Вот, когда, кажется, тогда крестятся. Не забывай, что ты воин, как и я, как и все наши собратья, и обязан оставить всякое сожаление перед битвой. Во имя веры и Канцлера, мы должны сокрушить нечестивцев.

– Лейтенант-коммандер Данте! – прозвучало воззвание сзади. – Вас вызывает Бонифаций Торн!

Парень осмотрелся и увидел, как его зовут из открытой рубки, лишённой крыши, и быстро проследовал туда, уже через несколько секунд встав возле панели приборов управления катером, где и главное средство связи – голограммный проектор – чёрная пластинка, размером с ладонь, на которой из пучков и лучей светло-жёлтого света соткана высокая статная фигура, в кителе и сапогах.

– Да, господин Первоначальный Крестоносец, – благоговейно обратился Данте, поливаемый алыми лучами, сканирующими его и передающими образ воина на панель гранд-адмирала.

– Коммандер Данте, ваша задача поменялась. Пятнадцатая общевойсковая армия «Заря» под командованием Габриеля Велота, при поддержке третьей и двадцать шестой пехотной бригады, наступают со стороны Монако, но им угрожают дивизионы реактивной и гаубичной артиллерии в Вильфранш-Сюр-Мер. Армия Рейха начинает штурм. Судя по всему должны подключится десантники из второй дивизии.

Как только Данте услышал словосочетание «Армия Рейха», его сердце кольнуло, ибо он полон скорби за осиротевшие подразделения, лишившиеся своих командиров, Первоначальных Крестоносцев, пожертвовавших собой ради победы. Те, кто раньше стоял под знамёнами «Крестоносцев» встали под безликие и бесцветные стяги обычных войск. Джузеппе Проксим, Аурон Лефорт, павший пять лет тому назад в войне с Информократией, Эмилий Павел, отдавший жизнь ради победы на Корсике, но оставив мимолётную скорбь, Данте обращается к командиру:

– Господин, можно использовать поддержку авиации?

– Ответ отрицательный, в том районе полно ПВО, если отправим туда самолёты, быстро лишимся их. Да и командующий восьмой авиаармии послал нам на хрен пока мы не разберёмся с ПВО.

– Это все задачи, господин?

– Нет, после ликвидации дивизионов вы должны объединиться с Орденом «Алмазный Щит» на Площади Массена и нанести удар по Нис-Вилю, где и расположился штаб командования обороной. Задача понятна?

– Да, Господин.

– Свободны, лейтенант-коммандер.

Связь прекратилась и единственное, что теперь остаётся Данте, так это рапортовать своему командиру, главе Ордена «Палачей» о том, что их перенаправили и, причём сам Первоначальный Крестоносец. Парень по рации обратился к высшему командованию подразделения:

– Господин консул, нас…

– Я знаю, – послышался ответ. – Выполняйте задачу.

Данте не был удивлён таким ответом, скорее даже ожидал его. Услышав все распоряжения, он спустился к своим солдатам и распорядился отдать соответствующие приказы ещё двум отделениям, которыми командует.

«Командование», – пронеслась мысль в уме парня. – «Господи, избави меня от всякой власти». Лишившись особого поста в бригадном элитном батальоне, он стал младшим офицером в особом ордене, получил под командование целый взвод. А вместо с этим и целый геморрой…

Тем временем и Канцлер… правитель Италии более не хотел таковым являться. Теперь его аппетиты простираются куда дальше – бывшая Франция, Испания и Греция. Швейцарские государства с опаской посматривали на южного соседа до тех пор, пока не стали частью Либерального монолита⁶.

Катера практически подошли к берегам и отсюда видно, как корабельная артиллерия перепахала Английскую набережную Ниццы и прилежащие окрестности, теперь вся песчаная гладь, на которой ещё не так давно вились километры колючей проволоки и противотанковых ежей, усеяна воронками и осколками разорвавшихся мин и снарядов. Взяв бинокль, Данте увидел, как пытается себя обезопасить оборона – укреплённые пулемётные гнёзда и точки обороны настилают над собой огромные конструкции из металла с силовыми полями, похожие на зонты. Артиллерия рвёт их на куски, и они разлетаются салютом оплавленного металлолома, но при этом узел обороны остаётся в относительном сохранении и готов держать врага на расстоянии. Данте смекнул, что наступление превратится в кровавый ад, ибо большинство укреплённых точек остаются преимущественно боеспособными.

Внезапно средь катеров засвистели снаряды и раздались взрывы, взбаламутившие водную гладь и заставившие её подняться фонтанами вверх, обмочив Данте с ног до головы. Это ответили гаубицы и миномёты противника, отчаянно пытающиеся остановить наступление.

– Солдаты! – громогласно воззвал Яго. – Мы гордо несём волю посланника Его на земле!

– И мы не ведаем страха! – закончили воодушевлённо воины, схватившиеся за оружие возле себя. – Мы сами есть страх!

– Мы ярость праведного воинства, опускающаяся на нечестивых, которая разбивает щиты еретиков!

– И мы не отступим перед ликом ужаса! – вскричали гневно и порывисто бойцы. – Мы и есть ужас, повергающий врагов на колени!

– Мы секира и меч, который обрушатся на шеи врагов и принесут справедливую кару отступникам!

– И да познают они смерть!

Яго, в статусе младшего лейтенант-наставника взвода Ордена, заместителя лейтенант-коммандера, закончил прочтение боевого девиза, призванного поднять дух воинов и нацелить их на бой. Он отступил вперёд, к носу катера, приготовившись к высадке.

– Господин лейтенант-коммандер, я слышал, наши планы изменились! Можете обрисовать ситуацию? – спросил один из солдат.

– Да Гельрих, мы теперь не участвуем в штурме Площади Гарибальди. Мы высаживаемся на Английской набережной, затем наступаем на самый пик обороны врага – к древнему монументу погибшим на Рабуа-Капеу.

– Под обстрелами со стороны Замкового холма и двух кладбищ за ним?

– Да Гельрих, а уже оттуда, минуя порт Ниццы можно через район Мон Борон выйти к холмам за Вильфранш-Сюр-Мер и ликвидировать артиллерию. Задача ясна?

– Да, лейтенант-коммандер.

– А теперь всем проверить ещё раз оружие! – грозно скомандовал Данте. – Скоро высаживаемся, от нас зависит успех операции «Запад».