Buch lesen: «Нелюбимая для огненного дракона»

Нелюбимая для огненного Дракона

София Руд

Глава 1. Замуж?!

– Пришло твое время, Элла, внести свой вклад в укрепление связей нашей семьи, – говорит мне дядя, вальяжно усаживаясь за стол.

Из-за избыточного веса стул издает тоненький скрип. Я чувствую себя этим самым стулом, который вот-вот сломают гнетом.

В просторном кабинете со светлыми стенами и темным массивным столом мы не одни. Тетушка тоже здесь. Она улыбается так, словно нежданно озолотилась, и как-то смотрит на меня не по-доброму. Словно я та самая лошадь, на которую она только что сделала ставку.

– В конце сезона ты выйдешь замуж, – добавляет дядя, и слова, как стрелы, пронзают грудь.

Сердце начинает неистово испуганно биться, и я сжимаю пальцами подол платья, чтобы унять дрожь.

– Дядя…. Вы ведь обещали, что до конца учебы этого не произойдет, – обращаюсь робко, когда в душе все кричит.

Я не могу позволить себе дерзить ему или упрямиться. Потому что я себе не принадлежу. Я сирота, просто товар с тех самых пор, как потеряла семью.

Все, что мне досталось от родителей, – это платиновые волосы и синие большие миндалевидные глаза. Но я не могу позволить ходить себе с настоящей внешностью и уже несколько лет искажаю ее, потому что чем ты красивее, тем раньше тебя заметит какой-нибудь черствый богач.

Так было с моей старшей сестрой, любимой и нежной Астрит, которую насильно выдали замуж за дракона-тирана, что чуть ли не вдвое старше нее.

– Хорошая возможность, деточка, не терпит отлагательств. Годом раньше, годом позже – какая разница? – говорит меж тем дядя, и на глазах наворачиваются слезы.

– Что с лицом? – вспыхивает тетушка. – Мы тут из кожи вон лезем, чтобы обеспечить тебе достойное будущее, а ты сопли собралась размазывать?

Я не знаю, что ей ответить. Я вообще не могу говорить, так как в горле засел ком. Нет. Скорее морской еж, которого я никак не могу сглотнуть.

– Да что ж ты за неблагодарная дрянь такая? – злится пуще прежнего госпожа.

Ее русые завитки волос, отливающие зеленью, дергаются, как змеи на голове. Она поднимается на ноги, демонстрируя слишком высокий для женщины рост, и дядя кажется круглым коротышкой на ее фоне.

Помню, мы с сестрой в детстве называли опекунов «десяткой», потому что тетя Ингрид – худая и высоченная, как шпала, а дядя Альберт круглый и низкорослый, напоминающий шар, вот и получалось – 1о.

От воспоминаний заливистого смеха Астер становится теплее, но затем душу разъедает тоска. Как же давно я ее не видела. Больше двух лет прошло.

– Ты бы радовалась, что на тебя, такую серую мышь, вообще кто-то посмотрел! – отчитывает Ингрид. – Знаешь, сколько трудов нам стоило сыскать тебе мужа?

Будто их кто-то об этом просил. Да и “мышь” я, как раз потому, что все это время пыталась спрятаться.

Выходит, зря? Все это было зря?

Еще утром я была так счастлива. Вылетела из кабинета зельеварения и кинулась на шею лучшей подруге со словами: «Высший балл!». Айла радовалась едва ли не больше меня, потому что она знает, как важен для меня был этот экзамен и почему.

– Ну, что именно профессор Салас тебе сказал? – хочет подробностей Айла.

Любопытная, не то слово. Она и внешне похожа на лисичку – рыженькая, с острыми, но нежными чертами лица и плещущимся озорством в ореховых глазах. А еще она хохотушка, с которой любые невзгоды превращаются в шутку.

– Сказал, что отправит мои зелья на конкурс, и если пройду, то получу шанс на стажировку при магистрате, – довольно рассказываю я.

Оборачиваюсь и смотрю на высокую темную дверь. Улыбаюсь, прекрасно помня, кто за ней сидит.

Мой спаситель – профессор Салас. Рик Салас.

Высокий, статный мужчина лет тридцати с каштановыми волосами и серыми, как пасмурное небо, глазами. Я от всей души ему благодарна за то, что рассмотрел внутри меня талант к зельеварению, когда никто меня, замухрышку, не замечал, и тем самым дал шанс на светлое будущее.

– Может, ты уже признаешься ему в своих тайных чувствах? – спрашивает Айла, поймав мой взгляд. Я тут же прикрываю ей рот рукой и увожу подальше от двери.

– Тише ты! – шиплю смущенно, но подруга хохочет.

– Ладно, Элли, – вздыхает она, неспешно выходя из высоких дверей академии во двор.

Тепло. Небо чистое, без облаков. Солнце стремится к закату, освещая багровыми лучами белые башни академии с голубыми куполами, зеленые кроны многовековых дубов и огромную, покрытую ровным травянистым ковром площадку, где резвятся адепты одной из лучших академий Ашдарха.

Мы с Айлой доходим до высоких ворот и прощаемся. Она идет к плотной городской застройке из трех- и четырехэтажных зданий с красными черепичными крышами, а я держу путь к красивым богатым домам с коваными изящными заборами и пышными садами, даже не подозревая, что меня ждет.

Стою теперь в кабинете дяди и нервно сглатываю. Делаю тихий глубокий вдох, чтобы остановить слезы, которые все обильнее подступают к глазам и злят родственников.

– Вытри сопли и посмотри, кто станет твоим мужем, дурочка! – командует тетушка.

Хватает с края стола маленькую карточку и небрежно тычет мне ею в грудь. Беру фотографию дрожащими пальцами и боюсь перевернуть. Боюсь взглянуть на лицо того, кто теперь будет распоряжаться моей жизнью.

Нетерпеливые взгляды прожигают. Медлить больше нельзя. Поворачиваю снимок и охаю.

С фотографии смотрит красивый брюнет с опасными изумрудными глазами. Вытянутые черты лица, высокие скулы, острый нос. Я прекрасно знаю его – любимец всех девчонок в академии, единственный наследник клана огненных драконов – Арон Эшер.

В голове калейдоскопом проносятся моменты прошлого, вызывающие ярость. Я терпеть его не могу! А теперь мне нужно выходить за него замуж?

Это какая-то шутка? Зачем я ему сдалась?

Глава 2. Арон Эшер.

– Помолвка состоится в конце месяца, а свадьба в конце сезона, так что приведи себя в порядок, – велит тетушка. – Что с твоими волосами? Что с лицом? А эти очки! Альберт, думаю, нам стоит выделить средства и договориться с целителем, чтобы поправить ей зрение.

– Муж пусть поправит, – только и рявкает скупой опекун.

– А тебе не будет стыдно, когда она пойдет под венец в таком виде? Что о нас скажут люди? – стоит на своем Ингрид.

– Что у нее дурная наследственность, но прекрасная родословная. Ей богу, как вышло, что ты выросла такой страшненькой? – ругается дядя.

И хоть эта внешность – всего лишь искажение, от слов становится обидно. Ведь будь я, правда, серой мышью, сейчас бы плакала от боли, потому что это не те слова, которые должны говорить подопечной единственные близкие люди.

Хотя чего я от них жду? За все те годы, что я у них на попечении, не помню и дня тепла или ласки.

– Ладно, Элла, ступай к себе. Завтра я проверю твой гардероб, – сообщает тетушка, и я, послушно кивая, выхожу из кабинета.

Тяжелая деревянная дверь плотно закрывается за спиной, и теперь можно плакать.

– Деточка моя, – подходит ко мне Лали и утирает со щек слезы. – Пойдем скорее, пока господа не увидели. Разгневаются.

Лали – полноватая седовласая женщина, работает у нас кухаркой, сколько я себя помню. И она мне куда роднее, чем кто-либо на этом свете, кроме Астрит.

Я киваю и иду на кухню, где, по обыкновению, часто пропадаю часами, готовя вареники и пирожки и намывая казаны после званых ужинов. Анита, девчушка-поваренок, которой на днях исполнилось двенадцать, уже спешит ко мне с чашкой травяного чая. Я обнимаю ее, вдыхаю аромат улицы и детского мыла, и на душе становится спокойнее.

– Не грусти, малышка, – утешает Лали, потирая шершавыми пальцами мои руки. – Может быть, тебе повезет больше, чем Астрит. По крайней мере, жених молодой, красивый.

– Угу, – киваю я, предпочитая не говорить, что прекрасно знаю Арона, что уже встречалась с ним за пределами академии, и, более того, он видел мое настоящее лицо. Но так и не узнал потом.

Это случилось год назад, когда тетушка и дядя взяли меня с собой на курорт, чтобы показать обществу созревшую невесту. Но сколько бы Ингрид не причесывала меня, артефакт делал свое дело, превращая гладкие платиновые волосы в серый одуванчик с мелкими непослушными кудрями.

В один из таких дней я отстала от общества, прогуливающегося по центральным улицам курортного городка, и заблудилась. Красивые здания с лепниной сменялись более серыми и обшарпанными, намекая, что я ухожу в неправильном направлении, но спросить дорогу было не у кого.

Завернула в очередной проулок и замерла, наткнувшись на ужасное зрелище. Трое громил нависали над мальчишкой лет десяти, требовали денег, которые он успел собрать от продажи газет.

– Я не могу отдать, меня высекут, – пытался сыскать понимание сероглазый чумазый малыш.

– Ты карманы вытряхивай, а не на жалость дави! – гремел бугай в потрепанной коричневой жилетке, накинутой на грязную желтую рубаху. А затем он схватил ребенка и перевернул вверх тормашками.

Я оглянулась в поисках блюстителей правопорядка, но единственным прохожим был мужчина лет сорока. Вполне габаритный, чтобы дать отпор или хотя бы вмешаться.

Я кинулась к нему, чтобы попросить его помочь, но он отмахнулся, даже не дослушав. Еще и посмотрел так, будто к нему пристало лесное чудище.

Точно, я же не красавица. Зачем мне помогать?

– Эй вы! – крикнула я бугаем. А что еще оставалось? – Отпустите ребенка, или стражу сейчас позову!

Три пары глаз вмиг переместили взгляды с мальчишки на меня, и коленки затряслись от страха. Все внутри кричало: “Беги, пока и тебе не досталось”. Но разве я могла оставить ребенка с этими злодеями? А что, если они его побьют?

– Кто это тут у нас? – оскалился обладатель рыжей бороды.

– Я уж понадеялся, что фею занесло, а тут пугало, – загоготал второй.

– А ты глаза, брат, закрой. Меж ног у нее все, как у всех, так ведь, куколка? – заговорил третий, тот самый, что держал мальчишку.

– Ну что, давай проверим, – хищно оскалился зверь, перекатывая в черных гнилых зубах соломинку.

И теперь задрожали не только коленки, но и пальцы.

Он отпустил мальчишку, и я тут же скомандовала ему: “Беги!”

Ребенок сообразил быстро. Сиганул в одну сторону проулка, а я в другую.

– Лови их! – зарычал кто-то из бандитов, и если разносчику газет удалось сбежать, то мне – нет.

В несколько шагов громила настиг меня и приплющил спиною к стене. Схватил за воротник, поднимая выше, и я ощутила, как цепь надорвалась. Подвеска-артефакт скатилась куда-то вниз, а затем упала.

– Вот так сюрприз! У нас тут красавица под иллюзией скрывалась, – оскалился гнилой рот, а в маленьких черных глазах заплясали бесы.

– Пустите! На помощь! – завопила я, но громила лишь расхохотался.

– Тут никто не станет тебя спасать, девочка, – сказал он и рванул мое платье от воротника до самой груди.

Я оттолкнула его, что было сил, но он лишь немного пошатнулся, а затем влепил мне так, что я упала. В ушах зазвенело, будто кто-то сунул голову внутрь колокола. Надо мной нависло воняющее перегаром и потом тело и принялось терзать бедра и грудь.

Я зажмурилась от страха и взмолилась всем богам, чтобы избежать того ужаса, который намеревались сотворить со мной эти звери. Лучше умереть!

Видимо, боги услышали, потому что в следующий момент, мужчина исчез, словно кто-то, спустившийся с небес, снял его с меня, как щенка, и швырнул в стену.

Эшер? Арон Эшер?

Преступники кинулись на моего спасителя, но быстро были повержены. Эшер сплел три заклинания, и тела негодяев связали тугие магические путы.

– Полежите так, пока не придет стража по ваши души, – заявил им Арон, а затем опустился ко мне.

– Встать сможешь? – спросил меня он, но не дождавшись ответа, подхватил на руки.

Я чудом успела ухватить с пыльной земли подвеску и спрятать в кулаке. Я чувствовала себя маленькой девочкой, пушинкой, которую он нес на руках добрых триста метров, пока мы не покинули опасный квартал.

Арон опустил меня на одну из скамеек на аллее и спросил, что потеряла юная, прекрасная леди в том месте.

Помню, как смотрела на него полными благодарности и слез глазами, как тело била дрожь отступающего шока. Помню, как он укрыл меня своим камзолом, пахнущим нотками цитруса и древесины.

До этого дня я часто видела Арона в академии Ашдарха, но он никогда не замечал меня, а теперь вдруг смотрел так, будто я стала важна ему. Шутил шутки, развлекал. Более того, он попросил встречи со мной следующим днем и проводил до гостевого дома.

Я нырнула в комнату и всю ночь думала о нем. Думала, что ошибалась на его счет, но затем взглянула в зеркало и поняла, почему он был так добр со мной.

Достала из кармана дарованного им камзола подвеску, починила цепь и вновь стала серой мышкой.

Тогда я еще не знала, приду ли к нему на побережье следующим днем. А если приду, то как? В каком обличии?

Все утро мне не давал покоя этот вопрос, но за завтраком все стало кристально ясно. В тот самым миг, когда я наткнулась на Арона в обеденной зале.

Глава 3. Незнакомка.

Он стоял у окна с какой-то девушкой и улыбался ей так же, как и мне вчера. И она таяла так же, как и я.

Взгляд Арона скользнул по залу, прошелся по мне, но не остановился, словно я не человек, не женщина, а один из канделябров на стене. Ничего не значу.

От этого стало так обидно, словно предали. Хотя он ведь ничего мне не обещал. Понимаю, что он меня не узнал. А если бы узнал, то что? Позвал бы быть второй в этой компании?

Много женщин для Арона не бывает. Мне ли этого не знать после года обучения с ним в одной академии?

И с чего я взяла, что могла бы стать для него особенной или хотя бы важной? Глупая.

То ли из-за расстройства, то ли из-за мыслей, я не заметила, как Эшер и его прекрасная черноволосая спутница пошли в мою сторону. Точнее, к выходу, на пути к которому стояла я.

Не знаю, чего я испугалась, но отпрыгнула, когда заметила их, и случайно задела официанта, несущего поднос с едой. Тарелки с грохотом разбились о мраморный пол, а брызги горячего чечевичного супа окропили два платья – мое серое и розовое платье спутницы Арона.

– Что ты наделала?! Глаз, что ли, нет? – сорвалась на меня красавица и чуть ли не кинулась с кулаками, позабыв о приличиях.

– Ты же видишь, очки на пол-лица, – подсказал ей Арон. – Оставь ее, что с нее взять?

– Это мое любимое платье! Думаешь, я спущу тебе это с рук? Глаза выцарапаю, раз ты ими не пользуешься! – не унялась дракониха.

– Айрис, посмотри на нее. Боги и так уже ее наказали, куда еще ты? – вздохнул Арон, бросил на меня взгляд, полный не то жалости, не то брезгливости.

– Такой-то внешностью, точно! – согласилась дракониха, подхватила предложенный локоть Эшера и уплыла вместе с ним.

Вот, кто такой Арон.

Профессор Салас совсем другой. Он никогда не смеялся над моей внешностью. Более того, когда ребята в академии пошутили надо мной, сказав, что мне в первую очередь нужно сварить зелье, которое превратит меня из уродины в красотку, Рик строго их осадил.

Он сказал, что каждая женщина прекрасна по-своему. Что я – уникальная.

От мыслей о Рике сердце скулит еще сильнее. Почему я должна выйти за мужчину, в котором нет ни капли искренности или тепла? Для которого женщины – это красивые куклы для игр в постели. А те, кто некрасив, – и не женщины вовсе. Так, грязь под ногами, ну или прислуга, в лучшем случае.

Он даже не знает, что такое любовь. Не знает, какого это, молча смотреть на дорогого тебе человека и тихо радоваться, ловя на себе его взгляд. Какого внимать низкому обволакивающему тембру, и как бьется сердце от теплой улыбки, подаренной Риком.

Но главное, что не укладывается в голове – так это вопрос: почему Арон согласился на этот брак с его-то несгибаемым характером?

Или он еще не в курсе уговора, и у меня все-таки есть шанс на свободу?

Этой мыслью я и тешу себя, пока поднимаюсь в комнату по скрипящим половицам лестницы. Хоть и считаюсь воспитанницей благородной семьи, живу на чердаке с низким потолком и деревянными стенами.

Тут сквозит временами, но я не жалуюсь.

Сажусь на край кровати и веду подушечками пальцев по грубой ткани покрывала. Холодная, немного колется. Взгляд падает на старый шкаф с облупившимся лаком на уголках, и вспоминаю слова тетушки Ингрид о гардеробе.

Не нужны мне красивые наряды, нескольких поношенных платьев достаточно для счастья. Я просто хочу принадлежать сама себе.

Но как мне этого добиться? Сбежать? Куда? К сестре?

Она сама заложница в золотой клетке. Еще и беременна сейчас. К ней никак нельзя. Не стоит ее волновать.

А кроме Астрит у меня никого не осталось.

Я нежно храню в памяти ускользающий образ мамы, но уже не помню тепла ее рук или колыбельных песен, которые, она, наверняка, нам пела. Могу лишь представлять ее голос, ложась ночами в холодную постель.

Мне некуда идти. Да и где я пристроюсь, будучи юной двадцатилетней девушкой без образования? В таверну? А если найдут и вернут?

Опять вздыхаю и, не раздевшись, лезу босыми ногами в постель. Холодно. По телу идут мурашки, и я натягиваю одеяло, пытаясь согреться.

Переживаю о будущем, о том, что случится, если в академии узнают об этом браке. Меня же заживо съедят. А если встречу Арона, что он скажет? Как себя поведет?

Мысли лютуют, но даже при всей своей фантазии не могу предположить то, что созревает прямо в этот поздний час и выльется мне шоком уже следующим утром.

Арон Эшер:

В приватном зале трактира играет бодрая музыка. Друзья веселятся в женской компании и зовут к себе, едва я переступаю порог.

Вот только настроения нет.

Опускаюсь на бархатный зелёный диван у дубового столика и, не дожидаясь обслуги, сам плескаю тайрен в стакан. Янтарная жидкость опаляет горло, но легче не становится. Мыслей в голове все больше.

Как сейчас помню голос отца:

– Арон, – позвал он меня, когда я часом ранее прибыл в поместье. – Есть разговор.

Думал, лорд Эшер решил, наконец, назначить меня во главе одного из своих филиалов. Давно об этом идут разговоры. Но изволил сообщить о невесте, которую, как оказалось, даже успел уже выбрать, не спросив меня.

– Кто должен жениться? Я?! – внутри вспыхивает такое пламя, что кулаки хрустят.

– Это выгодная сделка, Арон. Блейки – уважаемая семья, их влияние крепнет. Нельзя упускать такой шанс, – говорит он мне с каменным лицом, рассчитывая, что я все пойму и приму.

Но я не такой, как он. Я не плыву по течению из желания угодить старшим и выслужиться. Я сам по себе. Он это знает, так зачем начал этот дурацкий разговор?

– Не говори, что наши дела так плохи, что нужно навязывать мне балласт. Я владею ситуацией, – предупреждаю я.

– Дело не в деньгах. Наши враги объединяются. И нам стоит укрепить связи. – говорит отец. – Помни, ты будущий глава нашего клана. Рано или поздно “балласт”, как ты выразился, появится, нет смысла с этим тянусь. Хочешь узнать, кто невеста?

Отец касается пальцами толстого желтоватого конверта на столе и толкает его ко мне.

Хочу ли я знать, кто невеста? Единственное, чего мне сейчас, действительно, хочется, это разнести тут все к гоблинам. Но что это даст?

Поднимаю со стола дурацкий конверт. Шершавая бумага хрустит в пальцах. Без интереса вынимаю фотокарточку. Еще не вижу лица, но в голове возникает образ незнакомки, встретившейся мне как-то раз у Тихого залива.

Синие, как бескрайние моря, глаза. Шелковые белокурые волосы. Скромная улыбка манящих сочных губ. Она другая, не такая, как все. Ускользнувшая от меня.

Дракон внутри тоскливо рычит. Он все еще требует ее найти, он все еще хочет ее.

Увы, в конверте вовсе не моя таинственная Незнакомка.

Прищуриваюсь, надеясь, что мне померещилось, но нет – со снимка на меня смотрит знакомая девчонка. Серые растрепанные кудри, огромные очки в черной квадратной оправе, за которыми почти не видно лица, и глупая, наивная улыбка.

Мышка?

– Мышка, – повторяю про себя, прокручивая в памяти встречу с отцом, и заглатываю еще порцию обжигающего тайрена.

Кидаю взгляд на друзей, которые вовсю обнимаются со знойными красотками, сжимая сочные груди и бедра. Смотрю и вижу лишь кукл. Красивых, с горячими манящими телами, но пустотой внутри.

Едва познав однажды женщину, я стал упиваться ими безмерно. Жадно, ненасытно. Думал, что и до старости это не надоест.

А теперь всякий раз, глядя на женщину, обладая ею, понимаю, что хочу не её. Что ищу в них всех ту, которую встретил в Тихом Заливе.

Может быть, мне не даёт покоя то, что она исчезла бесследно, словно мираж, и не позволила себя познать. А может быть то, что была совершенно другой.

Честной, искренней, настоящей…. Настоящей.

Люди молятся на золото, думая, что богатство – истинное счастье. Да, золото – неотъемлемый атрибут комфорта. Но когда ты богат и тебе все доступно, единственной роскошью являются люди.

Те, которые настоящие.

Лицемеров и кукол, готовых на все, пруд пруди. А вот настоящих….

Пожалуй, кроме Вайта и Ласо с их дрянными характерами, я никого и не знаю. Дрянными, но настоящими. Без мишуры и подхалимства. Это друзья.

И моя Незнакомка была настоящей. Именно с ней я почувствовал, что могу быть честным, что могу быть таким, какой есть, и меня принимают. Хочу быть собой, а не тем, кого жаждет видеть во мне, будущем главе клана, достопочтенное общество. Жестким и неудобным для них, где-то пугающим и непреклонным, зато тем, кто ни за что не отдаст свое.

Но кое-что свое я все-таки почти потерял. Незнакомку.

Она исчезла, не оставив следа, словно и не существовала вовсе. Дракон трепал нервы, требовал её. Рычал на меня, когда я искал тепло в ласках других женщин.

Он был прав. Ни одна из них не смогла завладеть моим вниманием дольше, чем на одну ночь. Они не те.

А где та, что мне нужна, я скоро узнаю. Сыщик уже вышел на ее след. Жаль, что не раньше….

– Ты чего такой хмурый? – падает возле меня Вайт, уставший от плясок и веселья.

Вспотел. Белые волосы выбились из тугого хвоста и липнут ко лбу. Он опрокидывает недопитую жидкость в стакане и выжидающе смотрит на меня. Я усмехаюсь, представляя его реакцию, когда он узнает о предстоящем браке, и молча протягиваю конверт.

– Что у нас тут? – любопытствует он и спешно вынимает карточку. – Это, что, Мышка, что ли? Зачем тебе ее фотография?

– Женюсь, – отвечаю ему.

– Чего?! – выкатывает глаза Ласо, оказавшийся у стола так вовремя. – Кто женится? Ты? На ком? На Мышке?

– Что? – тут же вспыхивают девицы, имен которых я даже не знаю или не помню. Или не хочу помнить.

Кажется, одну из них, темненькую, где-то уже видел. в академии? Нет, вряд ли. Да какая разница?

– Ты это серьезно? – беспокоится Вайт.

Его голубые глаза округляются в монеты и вот-вот вывалятся.

– Да брось! Это же шутка! – хохочет рыжий, а затем смотрит на меня и напрягается. – Так ты серьезно? А как же твоя Незнакомка?

От этого вопроса злюсь ещё больше. Не надо сейчас о ней.

– Слышал, ваши… эм… конкуренты объединятся. Из-за этого? – Вайт отлично меня понимает и меняет тему.

– Ага, – подтверждаю я, и в голове по новой крутятся слова отца о крепнущей силе врагов.

– И что ты собираешься делать? – ждет ответа Ласо.

Хороший вопрос.

Я будто на распутье. Часть меня велит не забывать, кто я и как много зависит от моих решений. А другая понимает, что тогда я потеряю ту, кого так долго искал и почти что нашел.

Я должен решить. Сам. Сейчас.

Поднимаюсь на ноги со словами: «Бывайте», и выхожу сначала из приватного зала в общий, где клубится гадкий дым, затем на улицу.

Ночь. Звезд не видно. Прохладный ветер обдувает разгоряченную плоть. Мысли успокаиваются, и теперь я точно знаю, как поступлю.

Я сделал свой выбор.