Амбиции решают. Как научиться идти на риск, разрушать границы и создавать успех на своих собственных условиях

Часть I
Первые уроки

1 глава
Создайте свою собственную удачу

Открывая глаза в предрассветном полумраке спальни, где мой муж тихо спит рядом со мной, я слышу, как эта мысль грохочет в моей голове, как фейерверки Четвертого июля, отдаваясь в каждом уголке сознания: «Я. Генеральный. Директор». Еще слишком рано вставать, но я больше не могу притворяться спящей в этот понедельник – мой первый день в новой должности.

Я делаю глубокий вдох и выдыхаю, пытаясь успокоиться. Не желая упустить этот необыкновенный момент, закрываю глаза и отдаюсь на милость своих чувств. В сознании звучит один-единственный вопрос: «Как я всего этого добилась?»

Я тихо усмехаюсь. Глупый вопрос. То, что у меня есть здесь и сейчас, не появилось на пустом месте. Я усердно и добросовестно прошла каждый шаг того пути, который привел меня сюда. Десятки лет я училась, росла, планировала, преодолевала, выстраивала стратегии, делала продуманные выборы, принимала просчитанные риски и тяжело – действительно, очень тяжело – работала, чтобы оказаться именно на этом месте.

Но каким-то образом я удивлена тем, где нахожусь.

Так удивлена, что хочу вернуться к началу и посмотреть, как все это произошло.

Так как же я оказалась здесь?

* * *

Когда мне было шесть лет, мы праздновали Рождество в комнате отеля в центре Лос-Анджелеса. Мама, папа, две моих сестры, маленький брат и я – все были охвачены праздничным возбуждением, разворачивая подарки и угощаясь рождественским печеньем до завтрака. Для нас, детей, это рождественское утро было таким же чудесным, как и любое другое, и многие годы я не понимала, сколько мужества потребовалось, чтобы этот праздник состоялся.

Мой отец Лестер Аршамбо работал на IBM, компанию, известную тем, что в ней часто переводили сотрудников в разные места по всей стране. За мою недолгую жизнь наша семья уже переезжала четыре раза – из Вашингтона, округ Колумбия, в Бостон; из Лексингтона, штат Кентукки, в Филадельфию, – а теперь мы направлялись в Гранада-Хиллз, приятный пригород Лос-Анджелеса в долине Сан-Фернандо. Постоянные переезды могли бы разрушить другую семью, но мои родители не были склонны к драме; они жили в реальности. Они просто искали способы добиваться результатов. Также они оставались верны своим главным ценностям, несмотря на все эти метания. Например, родители верили в хорошее образование, поэтому, когда отца перевели в Калифорнию, моя мать Мера Аршамбо не позволила мне пропустить ни один день в первом классе. Вместо этого отец переехал раньше нас, я ходила в школу до 23 декабря, и в Рождественский сочельник 1968 года мы собрались и отправились в полет через всю страну за счет IBM.

Здесь я должна упомянуть, что мама решила завести всех детей так быстро, как только сможет. Она говорила, что хочет разом расправиться с подгузниками. Так что я родилась в июле 1962-го, Линди – в мае 1964-го, Ники – в августе 1965-го, а Арч – в июне 1967-го, перед моим пятым днем рождения. Когда я думаю о матери, путешествующей через всю страну с четырьмя детьми младше шести лет, я и представить не могу, как она справлялась. Но одно могу сказать точно: она справилась. Именно это сделала моя мать, и своим примером она научила меня делать то же самое.

Когда мы прибыли в Калифорнию, наш дом еще не был подготовлен для нас, так мы и оказались в отеле. Это обстоятельство вызывало серьезную тревогу у Линди и Ники – не переезд, не то, что мы окажемся в отеле, а рождественская логистика.

– Мамочка! – визжала Линди за несколько дней до отъезда. – Санта не сможет найти нас, если мы уедем! Мы в этом году останемся без подарков!

Прежде чем мама успела ответить, я вставила свои пять копеек. Потому что в шесть лет я все знала.

– Не волнуйся! – успокоила я Линди. – Санта Клаус все знает, помнишь? Именно так он узнает, хорошо ли мы себя вели. Он видит и тех людей, которые летят. Он узнает, что мы в Калифорнии и принесет нам Рождество. Вот увидишь!

Возможно, мое заявление и успокоило сестер, но мама запаниковала. Рождество – ее любимый праздник. У них с папой была традиция делать все – печь печенье, наряжать елку, заворачивать подарки – поздно вечером в Рождественский сочельник, когда мы отправлялись в кровати. Только представьте себе это: каждый год в сочельник мы ложились спать в обычном доме. Это с таким же успехом могло быть в июле, потому что никаких признаков зимнего праздника не было. В рождественское утро мы просыпались и обнаруживали чулки, свисающие с дверных ручек нашей спальни и наполненные маленькими игрушками и конфетами. Так мы узнавали, что Санта приходил. Изучив наши чулки, мы торопились вниз, чтобы стать свидетелями настоящего волшебства.

Еще не видя его, мы его слышали. Мама играла рождественскую музыку. Лестничные перила украшала гирлянда со сверкающими узорами, свисающая петлями. Мы видели отражение сверкающих огней, прежде чем в поле зрения оказывалась елка. На столе в столовой бросалась в глаза огромная конструкция из сосновых шишек, веток и фруктов. Когда мы входили в гостиную, казалось, в ней жил дух Рождества – все вокруг было украшено. Именные чулки ручной вязки для каждого ребенка в семье свисали с каминной доски, где стояли наполненные подарками сани, которые тащил олень. Сцена из зимней сказки с бутафорским снегом. Составленные ярусами подносы с рождественским печеньем стояли на конце стола, окруженные игрушечными снеговиками, Санта Клаусами и эльфами. Абажуры были задрапированы тканями с рождественским орнаментом, а занавески украшены серебряными гирляндами и мигающими огнями. Наконец, елка: высокая, под самый потолок, увешанная самыми разными игрушками, от сделанных своими руками до хрупких и изящных фарфоровых, окруженная грудой подарков. Мама и папа сказали нам, что все это чудо создает для нас Санта, и мы с готовностью поверили. Санта может сделать все, и у нас было тому доказательство.

В тот год, когда мы переехали в Калифорнию, мама планировала уменьшить размах этого мероприятия, пока я с уверенностью не заявила о том, что Санта может удовлетворить любые ожидания: в полном масштабе, на новом месте в Калифорнии. Теперь маме предстояло не только позаботиться о подарках: она должна была превратить номер с двумя спальнями в отеле в рождественскую страну чудес, и все это после перелета через всю страну, в чужом городе, поздно вечером, пока дети спят.

Сейчас вы могли подумать, что мама решит пойти на компромисс или вообще отказаться от всей этой сказочной истории. Но вы не знаете мою мать! Вместо этого она разработала план и привлекла помощников, чтобы воплотить его в жизнь. Она поделилась своей проблемой с водителем грузовика, перевозившим наши вещи, и он согласился помочь. Наши подарки и коробки с украшениями загрузили в последнюю очередь, чтобы их легко было достать. Водитель остановил грузовик около отеля поздно вечером в Рождественский сочельник, чтобы выгрузить коробки и домашнее печенье, которое испекла его жена. Тем временем наши родственники отправляли по почте оставшиеся подарки в отель, чтобы они уже ждали на стойке регистрации, когда мы приедем. Вот так запросто мама позаботилась обо всем, кроме елки.

В сочельник, после перелета, который, должно быть, был для мамы куда более длинным, чем для меня, моих сестер и брата, мы встретились в аэропорту с папой. Мы сели в арендованный микроавтобус и поехали в отель. После поспешного ужина мы, дети, послушно отправились в постель, воображая, как Санта Клаус мчится к нам на своих оленях.

Тем временем настоящий Санта принялся за работу, распаковывая подарки и украшения, а папа отправился в центр Лос-Анджелеса в поисках рождественской елки. Без сотового телефона, Google Maps, Amazon или TaskRabbit он ездил долго, изучая улицы в поисках любой торговой точки, которая могла бы работать. Конечно, все магазины до последнего закрылись на праздники. Становилось поздно, и папа уже было отчаялся, когда увидел хозяйственный магазин, где еще горел свет. В витрине стояла полностью украшенная рождественская елка и табличка с надписью «Закрыто».

Папа знал, что это его единственный шанс. Он припарковал машину, подошел к двери и постучался. Из задней части магазина вышел мужчина и помахал ему рукой: «Уходите!» Но никто не мог заставить Лестера Аршамбо уйти, особенно когда он пытался что-то сделать для своей семьи. Он продолжил стучать.

Наконец, мужчина подошел к двери и с шумом распахнул ее.

– Вы что, читать не умеете? – проворчал он. – Написано же: мы закрыты!

Папа быстро вставил ногу в дверь:

– Мистер, я хочу купить рождественскую елку с витрины.

– Она не продается, – сказал мужчина и попытался закрыть дверь, но папина нога ему, разумеется, помешала.

– Пожалуйста! – взмолился папа. – У меня в отеле четверо маленьких детей, и они ждут, что Санта Клаус принесет им елку. Позвольте мне купить ее у вас? Я даже верну ее назад сразу же после Рождества.

На свете, насколько мне известно, не так уж много настоящих рождественских чудес, но с моим папой такое чудо произошло. Мужчина согласился, и каким-то образом отец вернулся в отель с полностью наряженной елкой.

На следующее утро мы проснулись и увидели чулки на ручке нашей комнаты. Санта нашел нас! Я распахнула дверь спальни, и там были они – мерцающие огни рождественской елки, Санты и эльфы на журнальных столиках, гирлянды на окнах, подносы с печеньем и подарки вокруг елки.

– Видите? – сказала я сестрам и брату. – Я же говорила вам: Санта узнает, где мы!

Бедные мои родители! Когда я подросла и узнала правду о Санте, мама с папой разрешили мне тихонько спускаться вниз и помогать им создавать ночное рождественское волшебство. Тогда я впервые поняла, в какую почти невероятную ситуацию поставила их в отеле. Мама с папой всегда любили меня такой, какой я была – берущей инициативу в свои руки, амбициозной, прагматичной девочкой, – но они никогда не позволяли мне забыть ту неловкую ситуацию.

Как вы уже увидели, родители были целеустремленной парой. И одной из самых важных целей их жизни было вырастить каждого из детей так, чтобы у нас была хорошая жизнь, сильный характер и прекрасное образование. Решение этих задач требовало как творческого планирования, так и дисциплины, чтобы следовать плану.

В нашей семье добытчиком был отец. Каждое утро он надевал костюм с белой рубашкой и галстуком и тратил час в один конец, чтобы добраться до своей работы в IBM. У него не было высшего образования, но он был умен и от природы наделен способностями инженера. Папа мог построить и починить все, что угодно. Многие годы назад он получил работу по ремонту пишущих машинок в IBM и, в конце концов, дорос до руководителя отдела обслуживания.

Мама, которая получила высшее образование и обладала самыми разными умениями – от рукоделия до финансов, – предпочла остаться домохозяйкой. Это соответствовало ее ожиданиям и духу времени. Как и отец, мать тоже была амбициозной. Сегодня большинство людей связывают амбиции с карьерными устремлениями, но я понимаю это качество по-другому. Для меня амбиции означают кропотливо и целенаправленно работать над тем, чего ты хочешь получить в жизни. У мамы такой работы было в избытке.

Общей целью родителей было вырастить хорошо образованных, воспитанных детей, которые могли бы заработать себе на жизнь и заниматься тем, чем им захочется. Как много раз повторял отец, мама была в нашей семье сержантом-инструктором, поддерживающим порядок и дисциплину. Она следила за всеми делами, вела бюджет и еще и веселилась. Ее ресурсы, направленные на продвижение нашей семьи, были просто бесконечными. Она делегировала каждому из нас, детей, домашние обязанности. В день папиной зарплаты мать выделяла карманные деньги всем, в том числе и отцу. Строго контролируя бюджет, она находила средства оплачивать дополнительные занятия, начиная со спорта и герл-скаутов и заканчивая верховой ездой, и делала все это, не забывая откладывать деньги на колледж для нас всех. С одной зарплатой это было нелегко, но родители справились.

И мы много веселились. Мы обожали играть в настольные игры: Candy Land, Sorry! Yahtzee, Go Fish, War и Spit. Мы любили воображать и бегать на улице. Но любимым развлечением было бороться с отцом, когда он приходил домой с работы. Он пытался опрокинуть всех нас четверых на пол одновременно. По большей части, ему это удавалось. Он был сильным, быстрым и достаточно умным, чтобы перехитрить нас и оставить захлебываться оскорбленным смехом. После этого мы все вскакивали и бежали за стол, где мама подавала домашнюю еду, обязательно со «сладостями» – так мы в детстве называли любой десерт. У меня до сих пор стоят перед глазами родители, сидящие за столом. Мама была высокой для женщин своего поколения, имела хорошую фигуру и осанку, благодаря занятиям балетом. Папа был чуть ниже 180 сантиметров, крепким и мускулистым. Его ореховые глаза контрастировали с карамельной кожей, и они всегда сверкали, когда он рассказывал нам истории, особенно – о семье.

Одна из его любимых историй обо мне произошла в Филадельфии, когда мне было года четыре. Отец делал какую-то работу на крыше дома. Мама послала меня на улицу «покрасить дом». Эта покраска заключалась в том, что мне давали песочное ведерко с водой и пищевым красителем и кисточку, и я наносила эту воду на стены. Очевидно, мне очень нравилось «красить дом», когда папа работал на улице.

Тем не менее, когда я увидела отца на крыше, мне это совсем не понравилось. Я закричала, что он упадет и сломает шею. Когда он не слез, я начала маршировать с кисточкой вдоль стены дома и вопить: «Папочка, ты упадешь и сломаешь шею! Папочка, ты упадешь и сломаешь шею!» Снова и снова я декламировала эти слова, как это может делать только четырехлетка. Отец начал терять терпение. Мои вопли действовали ему на нервы. Он крикнул вниз, в дымоход, чтобы мама забрала меня в дом, пока он действительно не упал и не сломал шею.

Наше детство, во многих отношениях, было нормальным и счастливым. Но за пределами дома жить было не так легко. Мы с сестрами и братом появились на свет вместе с Движением за гражданские права, и, пока мои бесконечно целеустремленные родители растили детей, вокруг нас кипело расовое противостояние. Рождественский сочельник 1968 года был не первым и не последним случаем, когда я видела, как мои родители показывают невероятную силу характера.

Став взрослой, я поняла, что выбор моих родителей во многом определялся их общим представлением о том, какую жизнь они хотят обеспечить для своей семьи, и ценностями, которые они хотели передать своим детям, такими, как поставить свои собственные цели, составить свой план, выполнять свои обязательства, бросать себе вызов, чтобы стать лучше, и верить, что ты создаешь свою собственную удачу.

В таком случае везение превращалось в наличие правильного отношения, умений и опыта в тот момент, когда представится возможность. Удобные случаи выпадают все время, но нужно быть способным ими воспользоваться. Когда это происходит, и ты извлекаешь выгоду, ты ориентируешься на успех и создаешь свою собственную удачу.

Позвольте немного углубиться в этот вопрос. Я всегда считала, что, независимо от того, как и где началась твоя жизнь, ты можешь себя сделать немного «удачливее». Моя собственная семья наращивала свое «везение» поколениями: каждое опиралось на возможности, созданные предыдущими.

Наша семейная история снова и снова повторяет одну и ту же мудрость: твои цели не должны ограничиваться тем, откуда ты начинаешь. Твой успех не должен омрачаться тем, с чем ты родился (хотя, конечно, твои врожденные качества могут помочь). Если смотреть с такой точки зрения, каждый может повысить свою удачу.

И вот как это сделать – так же, как мои родители творили свои «чудеса»: триумфальное Рождество 1968 года; магический бюджет, который позволял всех нас одеть, накормить и развлечь, одновременно откладывая деньги на колледж; необыкновенная целеустремленность, которая позволила родителям создать счастливую, здоровую семью в расистской обстановке. Вы можете сделать себя удачливее, установив цель, создав план, развив нужные умения, поддерживая правильное отношение и подчиняя свой каждодневный выбор этой цели. Именно этому меня научили родители, и этому вас научит книга, которую вы держите в руках. Это может быть нелегко, но оно того стоит.

Если уж говорить о том, что бывает нелегко, в детстве я столкнулась с множеством трудностей от постоянного расизма и частых переездов до проблем со здоровьем. Снова и снова я оказывалась в положении новичка, отщепенца, чужака. Каждый раз я находила способ двигаться вперед. Вместо того, чтобы быть препятствиями на пути к успеху, эти преграды стали возможностями. Они помогли мне разработать стратегии, которые я использую, чтобы воплотить в жизнь свои личные и карьерные цели. Давайте поговорим об этих первых уроках: чему они меня научили и как могут помочь вам.

2 глава
Остерегайтесь синдрома самозванца

Как это ни грустно признавать, но дети могут быть жестоки друг с другом. В юном возрасте мы неосознанно впитываем расстановку сил в нашей культуре. Некоторые дети примеривают ее на себя, чтобы укрепить свое положение в школе, а другие годами носят отметины из-за такого оболванивания.

В январе 1969 года, когда я пошла в школу в Гранада-Хиллз, прошло всего несколько лет после беспорядков в районе Лос-Анджелеса Уоттс и парада ку-клукс-клана на улицах соседнего Глендэйла. Эти события имели локальный масштаб, но вся страна бурлила. Вьетнамская война шла полным ходом. Мартина Лютера Кинга-младшего убили в апреле 1968 года, затем последовало убийство Роберта Кеннеди в июне того же года. Я пошла в первый класс в белом пригороде расово напряженного города в бурные для Америки времена. Можете себе представить расстановку сил в школе, где забияки только подливали масла в огонь, и удары, которые получало мое самолюбие.

Ученые доказывают, что маленькие девочки не остаются в неведении о том, как устроен мир – или полностью уверенными в себе, – так долго, как это принято считать. Исследование 2017 года обнаружило, что к шести годам начинают устанавливаться гендерные стереотипы. То же самое справедливо и для расовых стереотипов.

Наша склонность судить людей по их этнической принадлежности резко набирает силу от 6 до 10 лет. В этом уязвимом возрасте дети перенимают социальные ожидания своих родителей и учителей и начинают применять эти ожидания к себе и окружающим.

Другими словами, если пятилетняя девочка ощущает себя такой же, как любой другой ребенок, то шестилетка – а именно столько мне было, когда я приехала в Калифорнию, – начинает оценивать себя с точки зрения расы и пола. Она начинает прикладывать эти ощущения к своим способностям и возможностям так, чтобы они соответствовали социальным нормам. Так что если в первом классе девочка может любить математику, то к третьему она, возможно, скажет, что ничего в этой науке не понимает. Если в детском саду такая девочка, как я, может дружить со всеми детьми, так больше не будет, когда она осознает, что ее тянет к друзьям, которые выглядели бы и вели себя, как она.

В Гранада-Хиллз конца 1960-х не было детей, которые выглядели бы как я. Я выделялась как белая ворона. Мама ожидала, что нам, детям, будет непросто расти в такой обстановке, поэтому она вступила в организации, которые напрямую влияли на нас. Это было способом расчистить для нас путь и убедить, что в случае нужды она сможет поддержать нас. Мама стала руководителем родительского комитета, работала в церкви и в скаутской группе. Тем не менее с многими вещами мне приходилось справляться одной, например, со своей дорогой в школу.

Каждое утро я шла вдоль дороги, идущей параллельно главной автомагистрали города бульвару Бальбоа. Я плелась вдоль нее в сухом пыльном воздухе, неся свою коробочку с завтраком, и ничто не закрывало от меня проносящиеся мимо микроавтобусы и «Мустанги» с откидным верхом. Ничто не прикрывало и меня от них.

– Эй, маленькая негритоска! – кричали люди из открытых окон машин. – Убирайся обратно в свои джунгли.

Когда я приходила в школу, только переступив порог, сразу чувствовала вокруг себя сгущающуюся атмосферу недовольства: чужая, посторонняя, изгой. Сразу же начинались насмешки и издевательства: дети указывали на меня пальцами и хихикали, ставили подножки и толкали на детской площадке. Это случалось так часто, что у меня до сих пор остались шрамы на коленях.

Но проблемы не заканчивались только детьми. Школьная администрация также страдала расовыми предрассудками. В школах Калифорнии были специальные классы для одаренных учеников, программа, носившая название «Образование для талантливых и одаренных» (Gifted and Talented Education, GATE). Мне всегда нравилось учиться, и особенно хорошо я успевала по математике, так что, достигнув необходимого возраста, я с легкостью прошла тест GATE. Меня приняли в программу. Пока школа не решила, что что-то пошло не так, и тест нужно провести повторно. Все в программе прошли его заново, и на этот раз я была единственной, кто не получил проходного балла.

Мы все знаем, что жизнь несправедлива. «Это несправедливо!» – одна из первых детских жалоб. Вместо того, чтобы пытаться как-то исправить ситуацию и сделать ее более справедливой, меня вырастили так, чтобы я принимала такое положение дел как должное: жизнь действительно несправедлива. Она никогда таковой не была и не будет. Это факт, и вы не можете его изменить. Так что мы не можем использовать его как оправдание. Когда что-то случается, мы должны решить, что будем с этим делать.

В нашей семье не жаловались на несправедливость. В особенности нам никогда не позволяли думать, что наша принадлежность к афроамериканцам нам мешает. Как я позднее узнала, мои родители сделали этот выбор, потому что не хотели, чтобы мы заостряли внимание на постоянных проявлениях расизма вокруг нас, искали его повсюду и, таким образом, ограничили свои возможности. Они считали, что, если мы так сделаем, это действительно будет нам мешать. Не позволяя использовать расизм как извинение, родители надеялись дать нам силы преодолеть его. Это не тот выбор, который родители должны делать за детей, но жизнь несправедлива.

Когда я была ребенком, у меня было единственное объяснение причины, по которой я провалила второй тест GATE: я была недостаточно умна. «Очень плохо, Шелли, – сказала мама, обнимая меня. – Просто подтяни оценки, и, возможно, на следующий год ты попадешь в программу».

Много лет спустя мама признала очевидную вещь: школа придумала оправдание, чтобы исключить меня из программы. Мама и папа явно ощущали силу подспудных расовых предрассудков в Гранада-Хиллз. Среди соседей даже ходили слухи, что родители принадлежат к партии Черных пантер^[4].

Тем не менее, как и в любом другом месте, в Гранада-Хиллз мы встретили множество хороших людей. Летом почти все свободное время мы плавали в бассейне у соседей, и я сблизилась с несколькими девочками из своего класса. Мама всегда нагружала нас таким количеством дополнительных занятий, с каким мы только могли справиться, – ее способ вывести нас из униженного положения, одновременно дав нам столько умений и возможностей, сколько получится. Я вступила в герл-скауты под именем Брауни (коричневая) и брала уроки балета. Я начала привыкать и больше чувствовать себя как дома, но все еще не могла принять реальность того, что некоторым людям я никогда не буду нравиться. Это понижало мою самооценку. Когда класс делили на команды, меня всегда выбирали последней и порой не брали в игры, что я воспринимала как личное оскорбление. Я полагала, что, если буду милой и хорошей со всеми, рано или поздно они научатся ценить меня. Некоторые дети так и не поменяли свои убеждения.

Через пару лет после переезда в Гранада-Хиллз я в одиночестве шла из школы домой, мечтая о чем-то своем, размахивая коробкой для завтрака в одной руке и неся в другой книги. Так я приблизилась к улице, которая шла параллельно Бальбоа.

Я почувствовала их приближение раньше, чем увидела, если такое вообще возможно. Два мальчика крались вслед за мной, прячась за живой изгородью. Это были мои одноклассники, я видела их каждый день. Они что-то кричали, но я с трудом могла их расслышать, потому что упала навзничь, увидев, как разлетелись в стороны мои книги и коробка для завтрака. Потом я почувствовала острую боль, ударившись о землю.

Я вспоминаю это так, как будто все происходило с каким-то другим человеком, но именно я лежала на тротуаре, пока двое мальчишек били и пинали меня. Машины проезжали мимо, их пассажирам прекрасно было видно эту картину, но никто не остановился, и рядом не было взрослых, которые могли бы вмешаться. Я не отбивалась. Я сжалась в комок, прикрыв голову руками и плакала, пока они меня избивали. «Что я сделала?.. Почему это произошло?.. Кто-нибудь, помогите!.. Почему они меня так ненавидят?..»

Через несколько минут мальчишкам либо наскучило их занятие, либо их что-то спугнуло, но они убежали. Избитая, окровавленная, плачущая, я собрала свои книги с разорванными обложками. Я нашла термос, который вылетел из коробки для завтрака и разбился. Я уложила его обратно и пошла домой.

– Привет, Шелли! – крикнула мама из кухни, услышав мои шаги у передней двери.

Обычно я кричала: «Я дома!» и бежала к ней на кухню. Но сегодня я ничего не ответила.

– Шелли? – позвала она. – Что случилось?

Я промолчала.

Мама вышла из кухни и увидела, как я выгляжу.

– Шелли! Бога ради…

Когда она обняла меня, по ее лицу можно было понять все, что она подумала. Я снова начала плакать, не контролируя себя, так сильно, что долго не могла рассказать, что же со мной произошло.

На следующий день мама отвезла меня в школу и поговорила с директором. У мальчишек были проблемы, но это не обязательно означало, что моя жизнь станет легче. Вред был нанесен, и потребовалось много времени, чтобы исправить его.

* * *

В каком возрасте мы учимся принимать жестокость на свой счет? Когда мы начинаем верить, что в ней была наша вина? Что мы этого заслужили? Для девочек – особенно, для афроамериканских девочек и особенно для тех, кто живет в расистской среде, – такой перенос неизбежно происходит еще в раннем возрасте. Все эти маленькие травмы копятся, и когда обрушивается большое несчастье, этого достаточно, чтобы полностью разрушить самооценку девочки.

Подобный опыт в детстве может привести к тяжелому случаю синдрома самозванца в дальнейшей жизни. Это психологическое явление происходит, когда вы начинаете верить тому, что несправедливое общество говорит о вас.

Оно особенно распространено среди девочек и женщин и, в большей степени, среди цветных женщин, но может поразить любого яркого и амбициозного человека, вторгшегося на чужую территорию. Синдром самозванца проявляется как ощущение тревоги, томительное чувство, как будто ты каким-то образом не «заслуживаешь» своих с таким трудом заработанных достижений, которые могут принадлежать кому угодно, только не тебе. Эффекты от синдрома самозванца проявляются неосознанно, как мучительное и неуловимое сомнение. Оно незаметно проникает в самые глубины мозга. Когда кто-нибудь делает тебе комплимент или говорит о качестве твоей работы, – пик! Когда тебе предлагают возглавить группу или получить повышение, – пик! Каждый раз, когда ты чувствуешь себя уязвимой или сомневаешься в себе, синдром самозванца шепчет: «Однажды они поймут, что я вовсе не такая крутая, как они обо мне думают».

Знакомо звучит?

Не диагностированный синдром самозванца может серьезно подорвать ваши стремления. Если вы на самом деле не верите в себя, трудно принять мысль о том, что рассчитанный риск необходим для достижения ваших целей.

Вы можете провести целую жизнь, собирая навыки и знания, нужные для успеха, но так никогда и не наберетесь уверенности их куда-то приложить. Если у вас нет безопасного окружения, которому вы можете доверять, вы, возможно, так и не найдете в себе храбрости получить ученую степень, работу или ту жизнь, которую действительно хотите.

Не важно, какие удары вы получили в своей жизни – физические или эмоциональные, – не давайте синдрому самозванца ограничивать вас. Вы можете научиться работать с ним. Вот так!

Шаг первый: осознайте, что вы попали в хорошую компанию. Многие известные люди живут с синдромом самозванца. Временами его скользкие щупальца вторгаются и в мою жизнь, даже сегодня.

Шаг второй: отмечайте моменты, когда с вами начинают говорить эти внутренние голоса, критикующие и заставляющие сомневаться в себе. Осознайте, что они лгут вам. Не верьте им.

Шаг третий: поверьте людям, которые признают ваши достоинства (о них мы поговорим в главе 3). Когда люди делают вам комплимент или продвигают вас, они делают это, потому что вы заслужили. Не подвергайте их мнение сомнениям.

Шаг четвертый: в моменты, когда вы не чувствуете себя уверенно, вместо того, чтобы дать синдрому самозванца взять верх, используйте подход «играй роль, пока роль не станет тобой». Изображайте уверенность, которую вы хотите иметь, пока она в вас не прорастет. Я до сих пор использую этот фокус. Придя на первое заседание совета директоров в компании Verizon, я перепугалась до ужаса. Verizon была 14-й в рейтинге Fortune 500, в ее совет директоров входили эксперты мирового масштаба и генеральные директора компаний из Fortune 500. Да, я была генеральным директором и имела опыт работы в совете директоров, но в значительно более мелких компаниях. Я подготовилась настолько, насколько смогла, и обратилась к действующим членам совета за помощью. Но, когда пришло время идти на совет, я, несмотря на свою нервозность, изобразила на лице уверенность, стояла прямо и повторяла про себя мантру: «Веди себя так, как будто знаешь, что делаешь, слушай внимательно и, в конце концов, поймешь, как поступить».

Шаг пятый: очень трудно поверить в себя, если вы выросли в обществе, не ожидающем от вас многого, но это необходимо – преодолеть препятствия и поверить в себя.

Из того, что вы прочитали выше, понятно, что разоружить синдром самозванца за один раз не получится. Чтобы излечить нанесенные еще в детстве раны и уменьшить влияние синдрома самозванца на мою жизнь, я повторяла все эти шаги много раз, начиная с предподросткового возраста, и все те годы, которые понадобились мне для подъема по карьерной лестнице. Ниже мы снова рассмотрим каждый из них более подробно.

Пока же, если вы хотите что-то вынести из этой главы, запомните следующее: жизнь несправедлива. Это нормально. Но жизнь и не невыносима. Она просто несправедлива. В том, что вам все дается труднее, вашей вины нет, но вы не должны позволять этому ожесточить вас. Не обвиняйте себя и не тратьте силы на то, чтобы винить других. Если вы позволите несправедливостям определять вашу жизнь, так и будет. Но если вы выбираете содержание своей жизни, верите в себя и вступаете в союз с другими людьми, которые верят в вас, вы найдете способ жить так, как хотите.