За старшего

Аннотация обещает роман про шпионов. И после прологов и первых глав вроде бы оно так и есть... Однако потом меня взяли сомнения. Вроде бы вполне джеймсбондовская классика, супершпионы и супергерои на отечественном субстрате. Но немного поверхностно и уж как-то совсем нереалистично... И тут дошло - это же просто сказка. Сказка для взрослых, точно по Проппу. Юные братья (тут - сестры), несчастные потерпевшие родители, которых нужно спасать, несколько сортов злодеев, которые между собой особо не в ладах, волшебный помощник, несколько помощников помельче, даже спящая красавица есть. В этом качестве книга прекрасна - сюжет бежит как ручей по камешкам, мотивация героям не требуется - они ж сказочные, даже моралитэ в конце вполне вписывается в канон. А уж про морриган (или скиз) и вообще сомнений нет - типичный сказочный артефакт. Автор ловко и, самое главное - весело, играет с читателем. Разбрасывает по тексту загадочки для сообразительных, котиков для сентиментальных, и красивых, но не вполне счастливых женщин для всех остальных. Но мне показалось, что и неироничный метамесседж в книге присутствует: через противопоставление бесконечно дробящихся страт, имеющих право задавать вопросы и пользоваться пистолетом, и института семьи. Сконцентрировано в антитезе "звездочки" и семьи Ненашевых (говорящая фамилия, чо). Помимо всего прочего - книга увлекательная, очень динамичная, и с фирменным, похоже, Идиатуллинским приемчиком: не разжевывать все до предела, оставить кое-что для читательских зубов. Если вас это не пугает - велкам.

Это тот случай, когда книга понравилась, но с автором я расхожусь во мнениях. Текст очень приятный, стиль замечательный ироничный. Это шпионский роман, но скорее не триллер, а комедия. Персонажи схематичные, почти одинаковые. Ходят-бегают туда-сюда, пытаются друг друга перешпионить, но не видят всей картины, а иногда полагаются на случай. И случай не заставляет ждать. Получается, что десяток миньонов с разными целями устраивают межведомственное шапито, оказываясь в (не)нужное время в нужном месте. По атмосфере мне это напомнило вторую часть "Войны с саламандрами".

И когда развязка переходит на не просто серьёзный, а назидательный, нравоучительный, морализаторский тон в духе мемов про Вина Дизеля, но без иронии, выглядит это немного странно. Нет, я люблю семью. И свою, и семью как институт. Но мысль "семья – это единственное важное, что есть в жизни" в той бескомпромиссной форме, какую предлагает автор, принять не могу. Семьи очень разные. И я даже не подразумеваю неблагополучные. Некоторые, например, покрывают и продвигают своих родственников какими бы они ни были. Это в книжке автор рисует нам Сабирзяна Неушева человеком положительным. Да, с недостатками. Но дела он вёл честно и никого не убивал. А бывает иначе, и семья, род, клан, выгораживает.

Это если говорить буквально. Если мы говорим о религиозном, трансцендентном, о памяти рода, истории, то это остаётся на веру каждого. Мне идеи метафизической поддержки рода не близки. По крайней мере, опять же, в такой резкой форме.

В конце концов, один из героев оказывается "суперменом", который пришёл снаружи и знает больше, и видит лучше. Так вот, я очень ждал в финале какого-нибудь финта. Что этого победителя кто-то случайно переиграет. Не сложилось. Хотя это не недостаток, книга работает. И для выбранной автором темы работает отлично. Просто мне бы больше понравилась идея власти случая или неидеальности человека. Но у Идиатуллина семья сильнее случая и человека облагораживает. Вот такое несовпадение.

Мы все стоим на плечах наших предков, и эта колонна уходит в бездну, но не падает, потому что предки держат.

У повести два названия, писателю вообще везет на разного рода удвоения: моя любимая дилогия про убыра прежде выходила за авторством Наиля Измайлова и только теперь готовится увидеть свет первое издание с именем Шамиля Идиатуллина на обложке; вторая книга помянутого цикла встречалась в вариантах «Убыр2» и «Убыр. Никто не умрет»; «СССР™» иногда произносится аббревиатурой, а иногда добавляется: «Товарный знак». Так вот, «За старшего» - это еще «Варшавский договор». Года четыре назад, после «Убыра», захотелось читать все, написанное автором, но название живо напомнило советское детство, бесконечный XXVI съезд КПСС по телевизору - такой рудиментарной тоской накрыло, что и читать не стала. Про политику не люблю.

Не про политику. То есть, совсем без нее не обойтись, этот общественный институт пронизывает все сферы жизни, но в «Варшавском договоре» ее куда меньше, чем в «СССР» или «Городе Брежневе». Здесь шпионский детектив, сплавленный с производственным романом, который блестяще удается Идиатуллину. Кто бы мне сказал еще пару лет назад, что стану зачитываться книгой, написанной в этом, канувшем в Лету, жанре, не поверила бы. Но то было еще до «Брежнева»; а между тем, многократно осмеянный, преданный остракизму и подвергнутый публичной порке, производственный роман не плох сам по себе. Скверно то, во что превратили его десятилетия советской легитимной лжи; когда нормой было думать одно, говорить другое, делать третье, а подразумевать четвертое. По сути, «Котлован» Платонова, производственный роман и кто посмеет сказать, что это не великая литература?

Попытка отказать чему-то в праве на существование под предлогом неактуальности или недостаточной гламурности, или непристойности, или по любой другой причине - обкрадывает, выхолащивает целое, изымает из живого тела части и органы. Сколько не называй полученный гандикап полноценным, он им не станет. Современная российская литература забыла, что: «Начальная точка нашей жизни – это роддом, а конечная точка нашей жизни – это морг. А между ними треть жизни мы спим, помолившись перед сном. А между ними треть жизни мы пашем на заводе родном» Про « спим» пишут много и про «помолившись», роддом и морг тоже не обходят вниманием, а ту треть, которая «пашем» дружно забыли. Шамиль Идиатуллин из тех редких авторов, кто помнит. Может потому его герои живые среди сонма гламурно-героических ужасно-невинных кадавров.

Итак, рейдерский захват в прошлом работавшего на оборонку, ныне перешедшего на конверсионное производство, завода в заштатном Чулманске где-то в Татарии. Помните бесконечные истории, сменявшие друг друга в новостях образца начала нулевых? Реакция большинства тогда была умеренно позитивной – «так им, сволочам-олигархам, зажрались на народной кровушке». Все тогда словно дружно забыли, что паны дерутся – у холопов чубы трещат и за каждым захватом успешного предприятия стоят люди, которые работают на нем. А здешний завод успешен: зарплату платят вовремя, приличный соцпакет, руководство за работников радеет. В обычных условиях передел собственности не прошел бы здесь гладко. Но вмешивается криминал: по официальной версии директор, напившись пьяным, застрелил жену и молодую любовницу. Он в тюрьму, завод в «добрые» руки, оказавшиеся подставленными как-то очень кстати.

Но мы ведь помним, что это еще и шпионский детектив. Да, с драками, погонями, перестрелками, вербовкой-перевербовкой агентов и множественным использованием вслепую людей, которые не подозревают о том, что стали пешками в чьей-то игре; и о том, что в случае необходимости их смахнут с доски с той же степенью сочувствия, какую игрок испытывает в отношении фигурок. Это тоже хорошо в книге - четкая граница между тем, как выглядит снаружи: сила, решительность, сверхспособности, без рефлексий (Ницше нервно курит под лестницей) и тем, чем является в сути - банкой с тарантулами. Эта черта прозы Идиатуллина - глубинная порядочность тех его героев, которым я, читатель, симпатизирую, сближает ее с лучшими произведениями Грэма Грина, признанного мэтра шпионского детектива. Оставайся человеком даже тогда, когда век-волкодав скалится тебе в лицо и с клыков желтая пена.

И есть еще одно, за что люблю этого автора. Преданность корням, память о них в мире иванов, не помнящих родства. Когда старший в твоем роду повержен, тебе приходится брать на себя груз его ноши. Неси с честью. Ах да, убежденная пацифистка во мне в восторге от идеи здешней Морриган (или все-таки Спаса?)

Психологическому триллеру о промышленном шпионаже тесно в жанровых рамках: это и характерный для прозы последних лет провинциальный роман, и история о том, что и кто стоит за спиной помнящих свое родство.

Монотонная жизнь Чулманска, выстроенного вокруг градообразующего предприятия, вспухла и взорвалась странной новостью: Сабирзян Неушев, хозяин завода «Потребтехника» (читай: всего города), обвиняется в двойном покушении на убийство. Расклад слишком очевиден, чтобы быть правдой: жена мертва, любовница в тяжелом состоянии и вряд ли вернется в сознание после выстрела в голову, сам обвиняемый обнаружен на месте преступления мертвецки пьяным и упорно молчит с тех пор, как пришел в себя. Некая секретная технология, которую разрабатывают сотрудники Неушева, уже мысленно перекочевала к конкурирующим структурам, в том числе иностранным. Осталось закрепить дело материальным успехом. Пока силовики выясняют, как доказать, что произошло на самом деле и произойдет в перспективе, в игру вступает третья скрытая до поры сила. И кое-кто еще. Кто-то, кого и за силу поначалу не принимают, — просто потому, что этого кого-то как бы нет ни в базах, ни в свидетельствах, ни, похоже, в смутных воспоминаниях.

Криминальная, политическая и социальная составляющие романа «За старшего» отражены в аннотации: привычный для российских 2010-х рейдерский захват промышленного объекта в итоге оборачивается схемой, в которую вовлечены все мыслимые и немыслимые службы. И схема эта напоминает детскую головоломку: многоуровневый кубик-лабиринт, в котором все причастные, как металлические шарики, катаются от тупика к тупику, постоянно сталкиваясь и разлетаясь в разные стороны, чтобы столкнуться снова уже в другом порядке и на другом участке. И, как в детской игре, выход из лабиринта находит тот, кто следит за ситуацией снаружи, а не мечется, ударяясь о прозрачные стены.

В качественно сплетенном сюжете, где из множества персонажей и разрозненных событийных осколков к последней трети романа сложится нужное слово, проступает обычный для Идиатуллина мотив: «Семья — это свои, которых ты должен защищать. Если некого защищать, значит, ты прожил жизнь зря». Герои будут с разной степенью искренности рассуждать о судьбах родины, уходить в адреналиновые и другие зависимости, лишь бы заглушить зудящую внутреннюю пустоту, супергеройствовать и изображать супергеройство. Но вся эта суета не стоит ни единой секретной технологии, если за спиной сверхчеловека не стоит род и сам он не дал новые ветви для этого древа.

Если чуть-чуть забыть о прологе, то всё начинается так, что можно подумать о книжке для подростков. Вот он, герой - Тим. Вот его боль. Его страх. И его надежда. Завязка есть, направление определяется. Родители так объёмно и точно описаны. Понятная мать. Понимающий отец. Или не всё и не до конца понимающий? Сомнение как появляется, так и исчезает. И ждешь, что дальше будет с этой семьей. Что еще? Но начинается совершенно другое "еще". Про других людей. И пролог про Юлю - абсолютную девочку-девочку, узнаваемую, похожую на тысячи других, приходится вспомнить. Молодую, не то чтоб совсем глупую, красивую, попавшую в дурацкую ситуацию в чужом городе. И второй раз попавшую, но теперь уже совсем всерьёз. Чтоб появилась безысходная уверенность, что ее жизнь кончилась. Нелепо, обидно и почти по собственной вине. А потом появляются еще и еще люди. Много, разные. Непохожие друг на друга совершенно, но похожие на многих и многих живущих, как они. Им можно сочувствовать, их поступкам можно удивляться, от них можно приходить в ужас. Но смотреть на них равнодушно получится вряд ли. Сёстры и кот - самый трогательный момент. То есть, сначала сёстры, а потом уже кот, как будто заколдованный. Вернее, несущий в себе почти потустороннее, чтобы случилось то, что случиться должно. И над всем происходящим (или за ним? или просто рядом?) герой. В смысле - главный герой романа и на самом деле герой. Существующий и проявляющийся такими поступками, что его незримое присутствие гораздо действенней и ощутимей (и страшней), чем присутствие явное многих других. Он может совершить невозможное, вот в чем дело. Спасти тех, кому помочь вроде бы уже нечем. Отправить в ад, из которого вылезли на свет, тех, кому в том аду самое место. Расплатиться добром с единственным родственником, который не слишком помог, когда был сильнее сам. И из совершенно разрозненных, казалось бы, кусков собирается точный рисунок. Сложный, яркий, выпуклый и очень настоящий.