Buch lesen: «Неупокоенные Души»

Глава 1

Меня зовут Софья, Софья Коновалова. Семья моя, если её так можно было назвать, проживала в Красногорске, в Алтайском крае. Не скажу, что я была желанным ребёнком, родилась я семимесячной и очень маленькой, всего кило двести. Отец поставил матери условие, или она оставляет меня в родильном доме, или он уходит из семьи. – Родила маленького уродца, ну что с ней делать? Для себя не успели пожить, – категорично заявил отец. Но мать успела покормить меня грудью, а говорят, если женщина хоть раз дала грудь своему ребёнку, то бросить его, ей нелегко. Она долго думала, но бабушка уговорила не оставлять меня и не гневить Бога. – Ты свою малышку выносила, родила… пусть недоношенной, но это большой грех. Мужа ты всегда сможешь найти, а вот родишь ли ещё, это только Бог знает. Тебе будет не нужна девочка, сама воспитаю, ты только выкорми мне её, чтобы не померла, – сказала ей бабушка. Отец не стал дожидаться, пока мать выпишется из родильного дома, он просто собрал свои вещи, сложил в чемодан и ушёл, захлопнув за собой дверь. Матери бабушка сказала, что её муж ушёл. Она завернула меня в пелёнки, попрощалась с врачом, с медсестрой и приехала домой. Сама, никто её не встречал. Правда, бабушка по случаю, купила для меня у соседки подержанную кроватку, испекла пирог и дома сама уже встретила маму и меня. Но любви от мамы, я не получала. Правда, она кормила меня грудью, как ни странно, молока у неё было много, но когда мне исполнилось восемь месяцев, она перевязала груди тонким полотенцем, чтобы молоко ушло и сказала бабушке, что кормить меня больше не намерена. – Мне на работу выходить надо. Кто меня будет обеспечивать? Так что, корми её кашами, суждено – вырастет, а нет – значит судьба такая, – сказала мама и вышла на работу. А работала она бухгалтером на предприятии. Так бабушка и взялась за моё воспитание. Маленький уродец, как называла меня мама, стал расти без мамы. Правда, я не была красивой, да и смышленой меня назвать было трудно. В школу меня повела тоже бабушка, сама сшила мне форму из своего старого платья, вывернув его наизнанку, потому что лицевая сторона от времени была немного потёрта. Да и фартук вышел из её старого шелкового чёрного платка. Только портфель с учебными принадлежностями и банты бабушка купила на базаре. В школе, уж не знаю почему, ребята меня тоже невзлюбили. Вечно обзывали, дёргали, я даже тумаки получала. Я долго терпела, но видимо во мне проснулось чувство самосохранения и я стала отвечать своим обидчикам. Правда, часто приходила домой с подбитым глазом, с порванным фартуком и развязанными бантами. Бабушка молча зашивала фартук, стирала банты и утром отправляла меня в школу. Единственный человек, который любил меня, это моя дорогая бабушка. Мама вскоре вышла замуж и переехала в Барнаул. И остались мы с бабушкой одни. Мама совсем не помогала, казалось, она напрочь забыла о нашем существовании. Но бабушка, по доброте своей, всегда защищала свою дочь – Она, бедная, счастья-то не знала. Может быть теперь будет счастливой. Пусть живёт себе, а мы с тобой и сами справимся, – часто говорила она. Я то и вовсе не вспоминала ни о матери, ни тем более об отце. – Ну уехали и уехали. Нам с тобой и без них хорошо, правда, бабушка? – отвечала я ей. Но в школе я всё-таки завоевала авторитет, видимо, всего в жизни можно добиться кулаками. Правда дружить ни с кем не получалось, да мне это было и не нужно, мне и одной было комфортно. Что хочу, то и делаю, куда хочу, туда и иду. Учителя тоже относились ко мне, мягко сказать, терпимо и училась я, еле вытягиваясь на тройки. Время шло однообразно, я перешла в седьмой класс, выбиваясь из сил, бабушка часто болела. Конечно, я ей помогала по хозяйству, в доме был и огород, и корова. Бабушка говорила, что корова в доме должна быть. – Без нашей кормилицы, никак не обойтись, – часто говорила она. А когда мне исполнилось шестнадцать лет, произошло то, что перевернуло всю мою жизнь. Как-то, возвращаясь домой, я нечаянно схватила рукой оголенный провод. Что было дальше, помню смутно, открыв глаза, увидела себя на больничной койке, а передо мной плачущая бабушка. – Что ж ты делаешь-то? Раньше времени в гроб захотела? Как же тебя угораздило? – причитала она. Потом уже мне рассказали, что ударило меня током, видимо, я сразу провод отпустила, только рука почернела. Сосед, дядя Вася, даже звать никого не стал, увидев меня рядом с оголённым проводом, вроде как понял, что случилось. Закопал меня в землю, оставив наверху только голову и вызвал скорую. Хорошо, было позднее лето, не замёрзла я. Вдруг вижу, рядом с бабушкой мальчик сидит, лет двенадцати. – Ты кто? – спрашиваю я его. Бабушка на меня посмотрела широко раскрытыми глазами. – Как кто? Я же бабушка твоя. Ты что, память потеряла, когда тебя током шибануло? – испуганно пробормотала она. – Да узнаю я тебя, бабушка. Я не тебя же спрашиваю, рядом с тобой мальчик стоит, не видишь? – спросила я. Оглянувшись во все стороны, бабушка опять посмотрела на меня. – Да что с тобой, Софьюшка? Разумом помутилась, что ли? – спросила бабушка. Я не понимала, о чём это она. Рядом с ней стоял мальчик, светловолосый такой, с голубыми глазами и молча смотрел на меня. – Бабушка, ты иди домой, я отдохнуть хочу, – ответила я ей, думая, что это она умом тронулась, испугавшись за меня. – Ладно, отдыхай, милая, я и правда что-то устала. Пойду, корову доить надо, – ответила бабушка, поднимаясь со стула. Качая головой, старушка вышла из палаты. – Ты кто? Что тут делаешь? – спросила я мальчика. – Я Петя. Хочу к маме, – ответил он мне. – Ну и иди. Поздно уже, скоро совсем темно станет, – ответила я ему. – Я не могу. Меня никто не видит. И мама тоже, – говорит мне Петя. Тут я совсем растерялась, ничего не понимая. – Как не видит, не поняла я? Ты что, человек-невидимка, что ли? Я же тебя вижу, – отвечаю я ему. – Вот поэтому я и пришёл к тебе. Ты поведи меня к маме. Передай ей мои слова, – ответил Петя. – Ничего не понимаю… – пробормотала я. Я уж подумала, что схожу с ума. Молча уставившись на мальчика, я непонимающе смотрела на него. – Ты не бойся. Просто меня нет, я умер недавно. И должен матери сказать об этом. Она ведь ищет меня, думает, что я пропал, – сказал Петя. От его слов, я похолодела. – Ты хоть сам слышишь, что говоришь? Как это умер? Вот же ты, стоишь передо мной и говоришь со мной, – ёжась от страха, пролепетала я. – Ты ведь Софья, верно? Не бойся и поверь мне. Кроме тебя, меня никто не видит и не слышит, понимаешь? – спросил мальчик. Мне стало совсем не по себе. Я тихонько ущипнула себя, проверяя, не сон ли это. От боли я застонала и опять посмотрела на мальчика. Он совершенно спокойно стоял передо мной, ожидая, чтобы я наконец поверила ему. И уж точно, не был похож на мертвеца. И вдруг меня осенило. – Так ты привидение, что ли? Но почему я? – спросила я его. – Не знаю, но ты же видишь меня и слышишь? – спросил Петя. Я молча закивала головой. – Господи… поверить не могу… Я же где-то читала о привидениях, но думала, что это всё сказки, фантазии писателей. Видимо, когда меня током стукнуло… раньше со мной такого никогда не было, – всё ещё не веря, пробормотала я. В палату вошла медсестра, дала таблетки и сделала мне укол. – Простите… Вы никого в этой комнате не видите? – нерешительно спросила я, а сама в упор смотрю на мальчика. – Что? Голова болит? Отдыхай, чтобы тебе не виделась разная чушь, – сказала медсестра и вышла из палаты. – Значит правда, – тихо прошептала я, чтобы мальчик меня не услышал. – Правда, Софья. И мне нужна твоя помощь, – так же тихо сказал Петя. – Но я в больнице, как я могу тебе помочь? – спросила я. – Меня уже два дня ищет мама и не знает, где я. Надо ей показать место, где можно меня найти. Я покажу тебе, – сказал Петя. – Хорошо, пошли, – ответила я ему. Быстро набросив на себя халат, мы вместе… вернее я, вышла из палаты. – Куда идти-то? – спросила я. – Ко мне домой. Семнадцатый автобус, улица Вревского, дом девять, квартира двадцать четыре, – ответил Петя. Мы с ним пошли на остановку, ждали минут пятнадцать. В общем, доехала я до улицы Вревского дом девять. Поднялась на четвёртый этаж и встала возле незнакомых дверей. – И что я скажу? Здрасте, я привела приведение Вашего сына? – в замешательстве пробормотала я. – Звони в дверь, мама дома, – сказал Петя. Ну что делать? Я позвонила, не идти же обратно. Дверь открыли сразу, может быть бедная женщина ждала своего сына? – Добрый вечер… как маму зовут? – посмотрев на Петю, спросила я. – Дарья Михайловна, – подсказал мне Петя. – Добрый вечер, Дарья Михайловна. Понимаете… даже не знаю, как Вам это сказать… Я пришла сказать, что Ваш сын… – бормотала я, понимая, как нелепо я выгляжу. – Что с Петей? Где он? – вскрикнула женщина. – Прошу Вас… можно мне войти? – спросила я. – Кто ты? Что ты знаешь о моём сыне? – встав на пороге, спросила Дарья Михайловна. – Видите ли… в это сложно поверить… я бы и сама не поверила, но дело в том, что Ваш сын… он погиб, – еле выговорила я. – Ты врёшь, мерзавка! Где мой сын? – крикнула женщина. Она была на грани срыва. – Скажи ей, что два дня назад, она напекла мне блинчики с творогом. Я не хотел есть, но она уговорила меня и даже в школу пару блинчиков положила, – сказал Петя. – Вы два дня назад… – в общем, я повторила слова Пети его маме. Остолбенев, она смотрела на меня. – Откуда ты знаешь? В квартире никого не было, кроме меня и Пети, – с удивлением спросила Дарья Михайловна. – Прошу Вас, Вы должны мне поверить. Со мной говорит душа Вашего сына. Я не знаю, почему он пришёл именно ко мне, но это правда. Петя погиб. Думаю, он хочет показать место, где можно найти его тело, – ответила я, понимая, что после моих слов, с женщиной может стать плохо. Дарья Михайловна покачнулась и схватилась за косяк двери. – Я тебе не верю… мой сын жив! Уходи, иначе я милицию вызову, – устало проговорила она. Я бы с удовольствием развернулась и ушла, но Петя стоял рядом. – Скажи маме, что мне нравилось её розовое платье, в котором она ходила со мной на школьный вечер, – сказал он. Я повторила слова Пети. Дарья Михайловна как-то странно посмотрела на меня и тихо произнесла: – Зайди в дом. Об этом никто не знал… Я вошла в комнату и закрыла за собой входную дверь. – Теперь назад пути нет… – подумала я. – Говори, – глухим голосом сказала Дарья Михайловна. – Петя стоит сейчас рядом с Вами, он просит, чтобы я показала, вернее он покажет, где его можно найти, – сказала я. – Господи! За что? Ведь я надеялась, что мой сыночек найдётся. Что он жив… – запричитала женщина. – Простите, я не хотела Вас огорчить, – видя её состояния, пробормотала я. – Ну почему я должна тебе верить? Может ты аферистка и пришла с дурными намерениями? – вдруг произнесла Дарья Михайловна. – Зачем мне это? Я лежала в больнице, кстати, ушла без спроса и мне влетит, – ответила я. – Где мой мальчик? – глухим голосом спросила Дарья Михайловна. – Показывай дорогу, Петя, – сказала я, посмотрев на мальчика, мимо Дарьи Михайловны. Женщина с удивлением обернулась, но конечно же, никого не увидела. Но почему-то встала и решительно направилась к выходу. – Пойдём – сказала Дарья Михайловна, надевая в прихожей кофту. Мы вышли на улицу, я посмотрела на Петю. – Куда идти, Петя? – спросила я. – Надо в машину сесть, это далеко, на окраине, в лесу, – сказал мне Петя. – Он говорит, надо такси поймать и ехать на окраину города, к лесу, – сказала я Дарье Михайловне. Женщина послушно вышла на дорогу и стала голосовать проезжающим автомобилям. Она была в подавленном состоянии, будто сонная, но соглашаясь со мной во всём. Наконец, возле нас остановилась машина, сказав, куда нам надо, мы сели. Ехали довольно долго, было уже темно, да и страшновато. Расплатившись, мы вышли из машины и направились в сторону леса. Дарья Михайловна молча следовала за мной, впереди меня, указывая дорогу, шёл Петя. Пройдя около пятисот метров, Петя остановился и посмотрел вверх, невольно и я подняла голову. Дарья Михайловна, застыв на месте, тоже подняла голову и истерично закричала. На дереве, прикрытый листвой, висел… Петя. Мне стало жутко. – Господи… да кто же тебя так? – дрожащим голосом проговорила я. – Нет! Нет! Петенька! Сыночек мой! Да что же это, Господи! – кричала Дарья Михайловна. Я нерешительно подошла к ней и обняла за плечи. – Прошу Вас, Дарья Михайловна, держитесь. Мы обязательно найдём тех, кто это сделал, – сказала я ей. Но она вдруг резко сбросила мою руку и выкрикнула: – Это ты! Исчадие ада! Это ты убила его! Мне аж плохо стало. Я посмотрела на Петю, который стоял за спиной своей матери. – Ну? И что мне теперь прикажешь делать? – спросила я его. – Скажи, что это сделали двое мужиков, они приволокли меня сюда, надругались надо мной и испугавшись того, что я могу их выдать, один залез на дерево и завязал верёвку, которая лежала у них в сумке. Спустив конец верёвки, он слез и сам. Потом они вдвоём и повесили меня, – рассказал Петя. – Ты думаешь мне поверят? Твоя мать мне не верит, а чужие тем более не поверят, – ответила я ему. Застыв, Дарья Михайловна наблюдала за мной, не понимая, с кем я говорю. Но я ей пересказала всё, что рассказал мне мальчик. Потом вдруг она опустилась на землю и с такой тоской посмотрела на меня, что мне аж жутко стало. – Надо вызвать милицию, мы сами не сможем его снять, – сказала она хриплым голосом, кажется, начиная мне верить. – Скажи маме, что я её очень люблю, – вдруг сказал Петя, сев рядом с матерью. А я, подняв голову, посмотрела на дерево, где висело тело несчастного мальчика и сказал:. – Дарья Михайловна, Петя говорит, что очень любит Вас. Вызывайте милицию. Ночь скоро, не будем же мы тут до утра сидеть. – И я его очень люблю. Сыночек мой… Да… сейчас – ответила женщина, вытаскивая из кармана свой сотовый телефон и набирая номер ноль два. Видимо, милиция уже искала её сына, приехали быстро и один из ребят залез на дерево и перерезал верёвку. Второй, держа тело за ноги, поймал его. Зрелище было страшное. Один из ребят спросил, как женщина в такое позднее время нашла тело своего сына. Дарья Михайловна посмотрела на меня. – Ну всё, сейчас скажет, что это я убила мальчика. Вот и делай добро… – прошептала я. – Не бойся, на тебя не подумают, – сказал мне Петя. Дарья Михайловна рассказала, что будто я гуляла в лесу и увидев тело её сына, сообщила ей. Бред конечно, но другого объяснения не было. Не скажет же она, в самом деле, что это дух её сына привёл нас сюда. Тело положили в чёрный пакет и отправили на экспертизу. Меня и Дарью Михайловну ребята довезли до её дома. Женщина попросила остаться с ней на ночь, в такую темень я не могла пойти в больницу, да и автобусы уже не ходили. Пришлось остаться. Петя был рядом.

Глава 2

Дарья Михайловна не переставая плакала, а я не могла найти нужных слов, чтобы успокоить её. Вот когда я пожалела, что меня ударило током и я стала видеть души умерших. Что мне с этим делать? Я лишь надеялась, что Петя был единственным, кто пришёл именно ко мне. Вдруг он подошёл ко мне и сказал: – Скажи маме, чтобы перестала плакать. Я покажу этих двоих, что так поступили со мной. – Слушай, Петя… а почему ты здесь? Почему не уходишь туда, где должны быть ушедшие с этой земли? – спросила я, показывая взглядом наверх. Дарья Михайловна, перестав плакать, широко раскрыв глаза, смотрела на меня и ловила каждое моё слово. – Он ведь здесь, да? Мой мальчик здесь? И ты его видишь? Что он говорит, какой он? Не страдает ли? – задавала она вопросы, а сама всё оглядывалась, наверное пытаясь разглядеть хоть малейший намёк на присутствие своего сына. – Дарья Михайловна… Он просит, чтобы Вы не плакали, он страдает от этого. Говорит, что покажет тех, кто с ним так поступил, – ответила я. – Пусть покажет, а я в милиции скажу, они их арестуют и накажут, – перестав плакать, с надеждой в голосе сказала женщина. – Он слышит Вас. Скажите всё, что хотели бы сказать, Дарья Михайловна. Ведь он может уйти в любую минуту, – ответила я ей. – Да-да, конечно… а где он стоит? – спросила она. – Прямо перед Вами и гладит Вас по плечу. Говорите, – ответила я. – Петенька… сыночек мой ненаглядный. Я так тебя люблю! И не знаю, как жить дальше без тебя. Подскажи, что мне делать, родной мой, – начала говорить Дарья Михайловна. – Скажи маме, чтобы она выбросила из головы мысль покончить собой. Это большой грех и мы никогда не сможем быть вместе там, куда я скоро уйду. Скажи ей, что я тоже её очень люблю и всегда буду любить. Скажи, что я прошу прощения за то, что иногда огорчал её. Она знает о чём я. Однажды, она поймала меня с сигаретой в руках, я даже не успел ни разу затянуться. А она тогда заплакала. А еще… я без спросу взял у неё из кошелька деньги. Хотел ей же купить подарок на день рождения. И… вроде всё. Учился я хорошо, это её радовало, – долго говорил Петя, а я тут же повторяла его слова Дарье Михайловне. Затаив дыхание, она слушала меня и слёзы непроизвольно лились из её глаз, но она улыбалась, будто чувствовала присутствие сына и наконец поверила, что я говорю правду. – Да, об этом никто не мог знать. Значит ты и правда видишь его. У меня была мысль, уйти следом за сыном, как мне жить без него, может быть мой Петенька знает об этом? У меня же никого нет на всём белом свете, – отвечала женщина. – Что скажешь, Петя? Что делать твоей маме? – спросила я мальчика, в упор посмотрев на него. – Да, отец оставил нас, давно оставил, я тогда маленький был. Но у него есть дочь, ей семь лет, живёт в Барнауле, в детском доме номер два. Папа и его новая жена погибли в автокатастрофе. Девочка нуждается в материнской любви. Её зовут Тюленева Вера, ей семь лет. Мама должна её забрать, – сказал Петя. Я передала его слова Дарье Михайловне. Она молча смотрела на меня, видимо, её переполняли эмоции. Потом она вдруг закрыла лицо руками и зарыдала. – Плакать не надо, Петя страдает от этого… – тихо произнесла я. – Да, я не буду больше плакать, не буду, – пролепетала она тихо. Петя исчез неожиданно, я оглядывалась, звала его, но ответа так и не получила. – Что? Он ушёл, да? Совсем ушёл? – оцепенев, спросила Дарья Михайловна. – Я не знаю. Но сейчас его нет, – ответила я. – Нам надо поспать, завтра трудный день, – сказала женщина, поднимаясь с дивана, на котором она сидела вся зажатая, заплаканная и усталая. – Ты ложись здесь, на диване, я в спальне лягу, – коротко сказала она, дав мне простыню, подушку и покрывало. Утром я не стала будить Дарью Михайловну, ей надо было выспаться и отдохнуть, ведь мы с ней уснули почти в три часа ночи. Я приехала в больницу, но медсестра сказала, что меня выписали за то, что с вечера я ушла и никого не предупредила об этом. Я молча собрала свои вещи, которых и было то, один маленький пакет и пошла домой. Увидев меня, бабушка ахнула. – Ты чего это, Софья? Сбежала, что ли? – спросила она. – Нет, бабушка, не сбежала. Меня выписали. Я здорова, – ответила я. – Ну и хорошо, что здорова. Есть хочешь? – спросила бабушка. – Аха, очень хочу! – воскликнула я, вспомнив, что со вчерашнего обеда ничего не ела. – Горе ты моё луковое. Садись за стол, накормлю тебя. Руки вымой! – прикрикнула она. Вымыв руки, я села за стол. Свежее молоко, собственное сливочное масло, творог, которые бабушка делала сама. Мне нравилось, как она отделяла сливки в сепараторе, а потом наливала сливки в трёхлитровую банку и сидела час, а то и больше, медленно отбивая на коленях эту банку. И сливки вдруг превращались в сливочное масло. Я с аппетитом ела, как вдруг услышала голос Пети. Испугавшись, я чуть не подавилась хлебом, который только что откусила. Закашляв, я посмотрела на него, бабушка быстро подошла ко мне и несколько раз стукнула рукой по спине. – Куды торопишься? Ешь медленнее, никто не отнимет, – сказала она. – Ты испугал меня. Появляешься неожиданно. Куда вчера исчез? – тихо спросила я, чтобы бабушка не слышала. – Вам выспаться надо было. Я был там, но в другой комнате. Мне нужна твоя помощь. Хочу показать тех двоих, которые со мной так обошлись, – ответил Петя. Быстро поев, я сказала бабушке, что хочу пойти к подружке. – Я скоро приду, бабушка – сказала я ей, выходя из дома. – Какая подружка… у неё вроде и подруг-то нет, – пробормотала мне вслед бабушка. Петя попросил меня сесть в автобус и доехать до автостанции, там мы вышли и прошли в глубь улицы. Петя показал на двухэтажный дом. – Они живут в этом доме, один на втором этаже первого подъезда, второй на втором этаже второго подъезда. Сейчас они дома, после ночной пьянки. Милиция ничего не сделает, скажут, что я сам повесился. Но ты успокой маму, а с этими, я сам справлюсь, иди, – сказал мне Петя. Пожав плечами и ничего не поняв, я поехала к Дарье Михайловне. Увидев меня, она очень обрадовалась. – Куда же ты ушла, дорогая? Я проснулась, а тебя нет. И где тебя искать, я не знаю. Да разве так можно? Как тебя зовут? Ты вроде вчера говорила, или не говорила… ничего не помню. Всё как в тумане, я вообще думала, что мне всё это приснилось. Петя здесь? – с надеждой посмотрев на меня, спросила Дарья Михайловна. – Доброе Вам утро. Меня Софья зовут. Я же в больнице лежала, когда вдруг появился Ваш сын. Но меня утром выписали, так что я свободна. Пети пока нет, но он обещал прийти, – ответила я ей. Позвонили в дверь, Дарья Михайловна пошла открывать, на пороге стояли двое в милицейской форме. Они бесцеремонно вошли в комнату. – Было вскрытие, всё говорит о том, что Ваш сын сам свел счёты с жизнью. Никаких улик нет, следов тоже. Правда… – начал говорить один из них. – Что правда? – спросила Дарья Михайловна, нервно сжимая в руках платочек. – Видите ли… Ваш сын имел половую связь с мужчинами, Вы за ним ничего такого не замечали? – спросил милиционер. Дарья Михайловна еле устояла на ногах. – Моему сыну было всего двенадцать лет. Вы хоть слышите себя? Что Вы такое говорите? Петя был хорошим, добрым мальчиком, хорошо учился… Господи! За что?! – тяжело сев на диван, в отчаянии произнесла женщина. Я побежала на кухню и вынесла ей воды. – Спасибо, дорогая. Скажи им, пусть они уйдут, мне плохо, – сказала Дарья Михайловна. Цинично пожав плечами, парни молча ушли, когда я попросила их это сделать. Но один из них вернулся и подошёл к нам. – Вы пожалуйста простите. Но улик и правда нет, хотя сейчас многие дети ведут себя неординарно, – сказал он. – Моего мальчика изнасиловали, потом повесили. Но Вам же надо скорее закрыть дело, верно? Когда я могу забрать тело моего ребёнка? Мне надо его похоронить по-человечески, – проговорила Дарья Михайловна, сжимая в руках платочек. – Думаю сегодня, после обеда. До свидания, – произнёс парень и тихо вышел. – А я ведь и правда после похорон хотела выпить снотворное и навсегда уснуть. Но если Петя говорит, чтобы я жила, я буду жить. Заберу девочку из детского дома, она ведь сводная сестра моего Пети, – проговорила Дарья Михайловна. Я не знала, что ей ответить. – Значит, эти два ублюдка останутся безнаказанными? – вдруг спросила она. – Нет, Дарья Михайловна. Нет. Петя сказал, что сам разберётся с ними и мы скоро узнаем, что с ними произошло что-то страшное, – ответила я. – Ладно, давай немного приберёмся. Потом поедем за Петей, – сказала женщина, вставая с дивана. После обеда, мы с ней поехали в милицию, после некоторых формальностей, мы наконец смогли забрать тело Пети. Правда, нам предоставили труповоз, на котором мы и приехали обратно домой к Дарье Михайловне. Петю мы пока положили в его комнате, постелив новые простыни. Дарья Михайловна уехала на кладбище, заказать место своему сыну и привезти гроб и венки. Петя стоял со мной рядом, пока я ждала Дарью Михайловну. К дому подъехала машина, двое мужчин выгрузили гроб, венки и поставили всё в прихожей. Весть о смерти Пети, разнеслась по всему городу, к дому стали приходить учителя, соседи и одноклассники Пети. Я никогда раньше не видела похороны, жуткое зрелище. Было не по себе. – Что с теми двоими? Ты сказал, что сам разберёшься с ними, – спросила я Петю, который наблюдал за всем, что происходит в доме. – Через два дня, один из них повесится сам, другой выскочит из дома и попадёт под грузовик. И всё будет кончено, – ответил Петя. Я ужаснулась его словам, но подумала, что каждый должен получить по заслугам. Кто знает, может быть они ещё могут натворить дел, если их не остановить. Вечером я ушла домой, сказав, что приду утром. Петю похоронили через день, в гробу лежал мальчик, совсем не похожий на того Петю, которого я видела перед собой. Лицо пожелтело, синяки под глазами проявились сильнее, глаза были приоткрыты. На кладбище я не поехала. Оставшись с одной из соседок Дарьи Михайловны, я накрывала на стол для поминок. Вернувшись с кладбища, сидевшие за столом молча ели, пили… Директором школы и учителями было сказано несколько фраз. Говорили, каким прилежным был Петя, добрым и отзывчивым, что его не забудут и будут помнить. А ещё через два дня, Петя повёл меня в дом, где проживали два негодяя, которые забрали жизнь мальчика. Там собралось много народу и милиция. Как и говорил Петя, один из них повесился на собственном балконе, другого на смерть задавил грузовик. – Как ты это сделал, Петя? – спросила я его. – Я приходил к ним и душил, не давая ни минуты покоя. Иди к маме и успокой её. А мне пора уходить, скоро за мной придут, – сказал мне Петя. После похорон, я пошла к Дарье Михайловне, она сразу как-то сникла и постарела лет на десять, хотя ей было всего тридцать пять лет. Петя стоял рядом. – Дарья Михайловна, Петя сам расправился с теми негодяями, я только что оттуда. Один повесился, другой погиб под колёсами грузовика. Сейчас он стоит за Вашей спиной, он пришёл проститься. Ему пора уходить, – проговорила я тихо. – Хорошо, значит и я могу жить дальше. Обещаю, немного оправившись от горя, я поеду в Барнаул и заберу твою сестрёнку, сыночек. Никогда не забуду тебя, родной мой и вечно, до последнего своего вздоха, буду любить. Царствия тебе небесного, любимый мой, – рыдая, говорила Дарья Михайловна. – Скажи маме, что я услышал её. Прощайте и спасибо тебе, что не отвернулась ни от меня, ни от мамы, – произнёс Петя. Вдруг в комнате стало светло, а возле него, свечение возросло и образ мальчика вмиг растаял. – Он ушёл, верно? – спросила Дарья Михайловна. – Ушёл – тихо ответила я. – Софьюшка, милая моя девочка. Спасибо тебе за всё. И не забывай меня, прошу тебя. Приходи хоть иногда, – попросила меня Дарья Михайловна. Мы с ней обнялись, она расцеловала меня и попрощавшись, я вышла из её дома. На душе стало немного легче. Скоро Новый год, но меня он не радует, с одноклассниками я не дружу и к ним не пойду. Друзей у меня тоже нет. Ну и ладно. Я не сетую и не расстраиваюсь. И души давно не заглядывают. Я уже успокоилась и подумала, что Петя был единственным, кто приходил ко мне. И даже была рада, так спокойнее. Бабушка запечёт утку с яблоками, сама её и зарубит. Я говорю ей, что жалко утку, но она сказала, что живность во дворе, чтобы её кушать. Я согласилась, только когда в канун Нового года она поймала во дворе утку, я убежала. Не смогла смотреть на эту экзекуцию. Но когда запечённая, тридцать первого декабря она была подана на стол, такая аппетитная и румяная… я сдалась. Устоять не смогла. Ещё бабушка собирала ягоды и к Новому году делала свою знаменитую наливку. Пить разрешалось даже мне, хотя она опьяняла, правда ненадолго, но всё же. На небольшую пенсию, к празднику она позволяла себе купить лишь апельсины, немного колбасы и растительного масла и всё. Всё остальное было своё. Она каким-то образом в погребе сохраняла к Новому году свежие овощи и фрукты. И вот мы с ней вдвоём разлили наливочку, бабушка нарезала разных салатов, заправив их маслом, сыр и брынза были тоже её приготовления. Разрезав утку с яблоками, мы сидели и ждали, когда часы наконец пробьют двенадцать раз. И это происходит… – Софья… – прозвучало над ухом. Я чуть не выронила из рук фужер. Оглянувшись, увидела за спиной молодого, красивого парня. Хорошо, бабушка ничего не заметила. – Ты кто? – тихо спросила я. – Я Игорь. И мне нужна твоя помощь, – ответил он. – Прямо сейчас? Я Новый год встречаю, можно завтра? – спросила я. – Завтра может быть поздно, прошу тебя. Ты не можешь мне отказать, – сказал Игорь. – Ну ясное дело, не могу. Был бы ты жив, тогда конечно. Ладно, что делать-то надо? – сдалась я, тем более и правда не было другого выхода. – С кем это ты всё время болтаешь? – услышав мою последнюю фразу, спросила бабушка. – Ни с кем. Сама с собой. С Новым годом, бабушка. Будь здорова, долго- долго! – ответила я, подходя к ней и целуя в морщинистую, мягкую щёчку. – С Новым годом и тебя, внучка. Пусть он принёс нам всё хорошее, – ответила бабушка и мы с ней чокнулись бокалами и выпили её наливки. Мясо утки было такое нежное и сочное, есть его было одно наслаждение. Уж и не знаю, чем она заливала свою утку, что она так хорошо пропекалась. Бабушка не рассказывала, а я не спрашивала. Потом, через много лет, когда бабушки не станет, я очень пожалею об этом. А пока, я просто наслаждалась тем, что бабушка была жива и относительно здорова. Она никогда не жаловалась, работала по дому, как пчёлка. Мой самый родной человек на всём белом свете. – Ну вот, встретили Новый год, хочешь, сиди, я спать. Устала очень, – сказала бабушка, вставая из-за стола. – А я к Тоньке схожу, поздравлю её, – сказала я и тоже поднялась следом за ней. Она махнула рукой, мол делай, как хочешь и пошла к себе спать. – Сначала расскажи, что с тобой произошло. Вроде молодой, красивый и уже мёртвый, – сказала я Игорю. – Случилось… Я одному кретину деньги задолжал, отдать никак не мог. Началась перестрелка, меня и убили. А сестра видела его, понимаешь? Он к нам домой приходил за деньгами. Теперь сестре угрожает опасность. Её тоже хотят убрать, как лишнего свидетеля. Мы с тобой должны помешать этому, – рассказал Игорь. – А что я могу? В милицию сходить? – спросила я. – Какая милиция? Надо сказать Ольге, чтобы она на время уехала из дома, – ответил Игорь. – Думаешь, она мне поверит? И куда уехать? Может у вас родственники есть? – спросила я. – Да нет у нас никого. Мы с ней из детского дома, снимали небольшую квартиру. Кое-как перебивались, а здесь я связался с компанией. Ольга мне говорила, чтобы я остановился, но всё деньги! Сначала было совсем неплохо, появились деньги, я наркотики ихние продавал, да и сам пристрастился. Ольга, бедная, как могла боролась, но разве с этим можно бороться? Вот меня и нагрузили долгом. А деньги большие, я за всю жизнь столько не заработал бы. Оставалось только украсть, но как и у кого? А теперь сестре угрожает опасность, – рассказал Игорь. – Ладно, пошли к твоей сестре. Попробую её убедить, что ты хочешь её защитить, – сказала я. – Поехали. А у тебя деньги на дорогу есть, надо же на такси добираться, автобусы ночью не ходят, – спросил Игорь. Я остановилась, как вкопанная. Денег у меня не было, да и откуда им взяться? Я ещё школьница, только бабушкина пенсия и всё. Я покачала головой. – Нет, денег у меня нет, – ответила я. Игорь погрустнел. – Что же делать? – произнёс он тихо. – Я знаю, что делать, – ответила я, набирая номер Дарьи Михайловны. – Алло! Кто это? – спросила женщина.