Брестский мир и гибель Черноморского флота

Глава 3
«Против закрытия левой рабочей печати…». Третьеиюльское выступление большевиков в Петрограде и Черноморский флот

Серьезный удар по позициям большевиков нанесло поражение их июльского вооруженного выступления в Петрограде (3–5 июля 1917 г.). Большевистская организация Черноморского флота и без него не могла похвастаться большим числом членов и активной деятельностью: как указал в своем исследовании со ссылкой на мемуарное свидетельство председателя большевистского комитета Черноморского флота С. Г. Сапронова А. А. Цецорин, «основная часть матросов в силу своей политической отсталости находилась еще в плену революционного оборончества и поддерживала соглашателей»^[235]. К 15 июня большевистская организация насчитывала в своем составе 50 членов партии и свыше сотни сочувствующих. В июльские дни эсеры инициировали разгром Севастопольского комитета РСДРП (большевиков) и начали преследование большевиков – организации последних пришлось уйти в подполье. В сталинской историографии утверждалось, что Севастопольский комитет РСДРП (большевиков) допустил две серьезные ошибки: «свернул массовую политическую работу и прекратил прием в партию»^[236]. Впрочем, обе эти ошибки севастопольские большевики начнут исправлять уже в августе 1917 г. – после выхода из подполья под давлением из Петрограда^[237].

В этот период флот уже не вел активных боевых действий: эскадренные миноносцы в одиночку или небольшими группами ходили для обстрела турецких портов, работала транспортная флотилия. На Черноморском флоте все вопросы командование было вынуждено решать с оглядкой на Севастопольский Совет военных и рабочих депутатов, а затем на созданный в августе 1917 г. по примеру моряков Балтийского флота Центральный комитет Черноморского флота (Центрофлот)^[238]. Права Черноморского Центрофлота были значительно уже, чем Центробалта. По уставу Центрофлот являлся высшим демократическим органом, работавшим совместно с командующим флотом и генеральным комиссаром Черного моря по вопросам хозяйственным, административным и техническим (не командным!). Все постановления Центрофлота должны были проводиться в жизнь приказами командующего флотом^[239].

Контр-адмирал В. К. Лукин, попавший под контроль выборной «Комиссии десяти». 31 июля 1917 г. оставил свой пост. В должности командующего его сменил на следующий день контр-адмирал A. B. Немитц. В. К. Жуков прокомментировал замену следующим образом: «Временно сменивший Колчака адмирал Лукин как более демократичный и безобидный из старых офицеров флота ничем себя не проявил на политическом поприще и старался держаться в стороне от политической линии флота. Он, естественно, тяготился своим положением, особенно под контролем “Комиссии десяти”, и без излишней борьбы согласен был уступить свое место другому. Этим обстоятельством не замедлил воспользоваться контр-адмирал А. В. Немитц, в свое время конкурировавший за популярность и первенство во флоте с Колчаком. Заручившись письменной рекомендацией адмирала Лукина на желательность его кандидатуры, адмирал Немитц отправился в Петроград и вскоре вернулся оттуда с назначением Керенского на пост командующего Черноморским флотом с 1 августа. […] С первых дней революции Немитц проявил себя как либерал, сторонник демократизации флота, ставший в оппозицию к Колчаку, и активный сторонник и инициатор Союза офицеров-республиканцев^[240] Черноморского флота. Вступив в командование флотом, Немитц на делегатском собрании Совета выразил согласие и желание работать в полном контакте с Советом военных и рабочих депутатов»^[241]. А. В. Немитц разбирался «в политике и был способен к компромиссам. Впрочем, органы революционной власти постепенно ставили под контроль и его. В итоге штаб флота и должность командующего были де-юре ликвидированы, штаб включен в структуру Центрального комитета Черноморского флота»^[242]. А. В. Немитц, служивший в годы Первой мировой войны на миноносцах под командованием контр-адмирала М. П. Саблина^[243], пригласил последнего на должность начальника штаба флота^[244].

В связи с провалом третьеиюльской попытки военного переворота, предпринятой большевиками в Петрограде, по всей стране прокатилась волна антибольшевистских репрессий, на фронте удалось восстановить смертную казнь. 9 (22) августа в газете «Крымский вестник» опубликовали резолюцию эсминца «Капитан Сакен» с протестом против восстановления смертной казни^[245] и «против гонений на революционные демократические органы и особенно большевиков и против закрытия левой рабочей печати»^[246]. В резолюции содержался призыв к солдатам, матросам, рабочим и крестьянам присоединиться к протесту^[247]. Впервые после выступления большевики смогли подать свой голос в Севастополе только 17 (30) августа – на митинге и демонстрации в городе^[248]. Примечательно, что это состоялось после отправки на Черноморский флот в августе 1917 г. третьей делегации «революционных моряков-балтийцев»^[249]. Очевидно, как и в случае с первой и второй делегациями, прибытие третьей партии товарищей с Балтики повысило столь необходимый большевикам от Ленина до Хрущева градус социальной напряженности.

Теперь уже новую волну большевизации флота было не остановить, тем более что флотскими делами вовсю занялся член ЦК (большевиков) РСДРП Я. М. Свердлов, который постепенно становился главным кадровиком «ленинской» партии^[250]. Летом 1917 г., инструктируя секретаря Одесского комитета большевистской партии П. С. Заславского, Я. М. Свердлов сказал: «Вам надо особенно настойчиво работать среди черноморских моряков, они вас обязательно поддержат»^[251]. 8–9 августа в Севастополь прибыла Н. И. Островская – видный большевистский деятель, которая сумела через несколько дней войти в Севастопольский Совет, а за полторы-две недели поднять «на ноги не только маленькую организацию большевиков, но и весь Черноморский флот и Севастополь»^[252].

24 августа меньшевик Н. А. Борисов, вернувшийся в Севастополь из Петрограда после кратковременного отъезда в качестве комиссара Черноморского флота 13 июля^[253], телеграфировал в Морской генеральный штаб (МГШ): «За короткое время моего отсутствия Севастополь стал городом большевиков. Большое возбуждение, беспрерывные митинги, на которых дают говорить только большевикам, возбужденные кучки по всем углам. В организациях настроение тоже сильно повысилось. Фантастические слухи о контрреволюционных заговорах, о прибытии казаков волнуют массу. В некоторых частях уже взяли в руки оружие. У большевиков появились хорошие агитаторы. В завершение всего вчера приехала делегация из Балтийского флота – агитировать за присоединение к ультиматуму Балтфлота об увеличении содержания. Четырех из них по моему приказанию не пропустили в Севастополь, два, имевшие мандат от Центрофлота, были пропущены, но после разговора с Исполнительным комитетом в тот же день отправлены назад. Решительных мер против агитации большевиков и против митингов принять было нельзя, т. к. не на кого положиться. Черноморскую делегацию и слушать не хотят. Престиж ее совершенно упал»^[254].

27 августа главным комиссаром Черноморского флота назначили члена ЦК ПСР И. И. Бунакова-Фундаминского – того самого, что «осведомлял» Петроград об июньских событиях, приведших к снятию А. В. Колчака. Бунаков развернул в Севастополе и на Черноморском флоте кипучую деятельность^[255]. Н. Н. Суханов, не то что не имевший обыкновения кого-либо хвалить, но и в целом не склонный к положительной оценке кого бы то ни было, уважительно отозвался о правом эсере в своих воспоминаниях: Бунаков-Фундаминский, по его мнению, «урезонивал Черноморский флот чуть ли не до самого Октября»^[256].

28 августа (10 сентября) объединенное собрание комитетов подотделов Союза офицеров Черноморского флота приняло следующую резолюцию: «Союз офицеров доказывал свою верность Временному правительству в течение шести месяцев со дня переворота. […] Союз офицеров и впредь будет всецело подчиняться Временному правительству и его представителю – командующему Черноморским флотом»^[257]. Если офицерство расписалось в верности Временному правительству, то настроение матросов и солдат все больше и больше смещалось влево^[258].

Катализатором процесса большевизации стало принятие 11 сентября 1917 г. Центральным комитетом Черноморского флота следующей резолюции: «…выходом из создавшегося гибельного для России и революции положения является немедленная передача власти в руки Всероссийского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов»^[259]. 10 (22) сентября характерную резолюцию приняла команда эсминца «Капитан Сакен»: «1. Вполне присоединяемся к резолюции большевиков, принятой Петроградским Советом депутатов, и изъявляем готовность защищать идею большевизма до последней возможности. 2. Требуем немедленного закрытия всех контрреволюционных газет и открытия левой рабочей газеты, ибо нам нечего читать. 3. [Требуем] вооружения рабочих и крестьян в самом непродолжительном времени. 4. [Требуем] немедленного освобождения всех арестованных товарищей – передовых бойцов за свободу, большевиков и интернационалистов. 5. [Требуем] немедленного разгона Союза офицеров армии и флота и Союза георгиевских кавалеров как солидарных с преступным Корниловым^[260]. 6. [Требуем] полного разрыва с буржуазией, никакого соглашательства с вампирами, сосущими кровь истощенных рабочих и крестьян. 7. Да здравствует Совет рабочих, солдатских, крестьянских и батрацких (так в тексте. – С.В.) депутатов! Вся власть Советам! Председатель В. Берзюк»^[261].

17 (30) октября в цирке Труцци^[262] состоялось первое заседание Севастопольского Совета военных и рабочих депутатов нового созыва. По предложению Н. И. Островской и большевистской фракции председатель от имени Совета приветствовал представителя Балтийского флота большевика Н. А. Пожарова^[263], приехавшего из Петрограда для усиления организации РСДРП (большевиков) Севастополя 10 октября^[264] (15 октября с той же целью в Севастополь с мандатом от большевистского ЦК^[265] прибыл старый большевик Ю. П. Гавен^[266], которого лично направил в город для превращения «в революционный базис Черноморского побережья», «Кронштадт юга»^[267], Я. М. Свердлов). На заседании обсуждался наказ делегатам от Севастополя на 2-й Всероссийский съезд Советов. Проекты резолюций представили все фракции Совета, при поименном голосовании за резолюцию социалистов-революционеров проголосовало 199 делегатов, за резолюцию большевиков – 120 (вместе с большевиками проголосовали украинские эсеры)^[268]. В эсеровской резолюции выдвигались требования созыва Учредительного собрания, немедленной отмены смертной казни, объявления недействительными тайных договоров и заключения мира без аннексий и контрибуций, свободного самоопределения народов, немедленной передачи земли и инвентаря в ведение земельных комитетов, проведения общегосударственного контроля над промышленностью с участием рабочих, реорганизации органов власти для проведения в жизнь органов революционной демократии^[269]. Н. И. Островская, как указано в стенограмме, «вышла под аплодисменты галерки, большевиков и украинских с.-р.», призвала к передаче власти Советам. В ее проекте предусматривались немедленное объявление недействительными тайных договоров, немедленное перемирие для выработки условий мирного договора, осуществление на деле права наций на самоопределение (прежде всего Украины и Финляндии), немедленная отмена смертной казни, немедленная передача земли в распоряжение крестьянских земельных комитетов, немедленное обеспечение жертв войны и их семей на государственные средства, установление рабочего контроля над производством, национализация главнейших средств промышленности, беспощадное обложение крупных капиталистов и имуществ и конфискация военных прибылей. Ну и, как водится, – вся власть Советам, вся земля – крестьянам!^[270]

В конце октября – начале ноября 1917 г. стало окончательно ясно, что Черноморский флот разложен так же хорошо, как сразу после Февраля Балтийский. Командование сочло целесообразным прибегнуть к испытанному средству – выходу кораблей в море. Однако на этот раз оно потерпело фиаско. 19 октября (1 ноября) штаб Черноморского флота получил сведения о выходе в море немецкого легкого крейсера «Бреслау». Командование флота приказало выйти в море всем исправным кораблям, стоявшим на Севастопольском рейде. В экстренном порядке к Босфору направили линкоры «Свободная Россия» и «Воля», эскадренные броненосцы «Иоанн Златоуст» и «Борец за свободу», вспомогательный крейсер «Король Карл», авиатранспорт «Румыния» и восемь эсминцев. На эсминце «Гневный» в море вышел командующий флотом А. В. Немитц. Когда эскадра, маневрировавшая тремя раздельными группами, подошла к Босфору и не обнаружила там неприятеля, команды кораблей начали роптать и требовать немедленного возвращения в Севастополь. На линкоре «Свободная Россия» матросы взбунтовались и арестовали командира, который, сославшись на приказ командующего флотом, отказался вести корабль в Севастополь. Матросы связали командира и старшего офицера и провели корабль в Севастополь сами. А. В. Немитц поставил вопрос о немедленном суде над командой «Свободной России», однако натолкнулся на резкий протест матросской массы и сдался^[271]. Это уже было начало конца Черноморского флота.

Севастопольская организация РСДРП (большевиков) увеличилась с середины августа до середины октября на 100 человек и насчитывала 250 членов партии^[272]. Как указал В. Баранченко в научно-популярной биографии Ю. П. Гавена, «большевистские организации» Крыма «были молодые, малочисленные, лишь в сентябре 1917 г. порвавшие с крымской объединенной организацией РСДРП. В Севастополе же организация большевиков существовала с мая 1917 г. и насчитывала человек 300. Меньшевиков было более пяти тысяч, эсеров – около 30 тысяч. В Симферополе было меньше ста большевиков. Примерно такое же соотношение сил сложилось во всей губернии. Исключение составляла Евпатория, куда после революции на лечение попало много социал-демократов с довоенным партстажем. Здесь под руководством Жана Миллера, активного участника революции и одного из организаторов вооруженного восстания 1905 года в Латвии, удалось в сентябре месяце выбрать в партийный комитет только большевиков»^[273]. Накануне Октябрьской революции, по подсчетам Л. Е. Дещинского, на Черноморском флоте имелось 11 большевистских организаций и ячеек, из которых на базах флота действовала 1, на боевых кораблях – 8, во флотских полуэкипажах и в других командах – 2. Они объединяли примерно 380 большевиков^[274]. Однако этого было крайне недостаточно для овладения матросскими массами. А. П. Платонов признал в своей полумемуарной книге: «Работа большевиков в Крыму действительно развивалась довольно медленно. Самую сильную организацию мы имели в Севастополе, слабее – в Евпатории. В остальных городах большевистски настроены были лишь передовые рабочие и солдаты. В губернском городе Симферополе формально организовалась большевистская организация только в первых числах октября с приездом старых революционных работников Ж.[А.] Миллера, Гавена и [Я.Ю.] Тарвацкого^[275]»^[276]. По данным В. К. Жукова, в октябрьском составе Севастопольского Совета было 50 большевиков при общей численности Совета 445 депутатов^[277].

Несмотря на общую слабость организаций в Севастополе и на Черноморском флоте, большевикам удалось к кануну Октября охватить своим влиянием значительную часть моряков боевых кораблей и частей. Из 13 делегатов, избранных от черноморцев на 2-й Всероссийский съезд Советов, девять были большевиками. Выработанный большевиками наказ делегатам одобрило большинство матросов Черноморского флота^[278].

Глава 4
«Мы приветствуем революционный Петроград». Октябрь на Черноморском флоте

Весть об Октябрьской революции дошла до Черноморского флота уже утром 26 октября: была обнародована радиограмма Петроградского военно-революционного комитета (ПВРК) о свержении Временного правительства и переходе «всей власти» к «Советам». На кораблях и в частях прошли митинги, затем в городе состоялась массовая демонстрация под лозунгом «Да здравствует социалистическая революция!»^[279].

Матросы броненосца «Синоп», который в то время базировался в Одесском порту, записали в своей резолюции: «Мы […] приветствуем восставший Петроградский гарнизон и пролетариат. Мы признаем Советы единственными источниками власти как в центре, так и на местах…»^[280] Аналогичные резолюции приняли команды линейных кораблей «Свободная Россия», «Ростислав», «Иоанн Златоуст», «Евстафий», эскадренных миноносцев «Гневный», «Гаджибей», «Пронзительный» и др.^[281] Общее собрание команды минной бригады Черноморского флота указало в своей резолюции: «Мы приветствуем революционный Петроград и верный революции Балтийский флот и мы, черноморцы минной бригады, преклоняемся перед героической борьбой Петроградского гарнизона, Балтийского флота (курсив наш. – С.В.) и рабочих г. Петрограда, которые так твердо стоят за счастье трудового народа»^[282]. Минная бригада была настроена, в сравнении с другими Черноморского флота, более революционно^[283].

По свидетельству офицера Н. Кришевского, находившегося во время Октябрьской революции в Керчи, «в Керчи большевистский переворот ничем не отразился. Черноморский флот еще держался, еще если и не крепко было в нем влияние эсеров, то все же пока матросы верили в партию, в ее лозунги и заветы. И в то время, как город за городом подпадали “под нози” Ленина, Крым был в стороне и ничем еще не проявил склонности к большевизму, и только в Севастополе шла усиленная работа кронштадтских матросов по “углублению революции” и развитию коммунистической сознательности среди матросов и рабочих»^[284].

27 октября Центральный комитет Черноморского флота совместно с представителями всех кораблей и частей направил ПВРК приветственную телеграмму, в которой заявил: черноморцы будут всемерно поддерживать народную власть^[285].

Однако без шероховатостей, как водится, не обошлось. По мемуарному свидетельству большевика В. В. Роменца^[286] (3 ноября 1953 г.), на «Черноморском флоте, вернее, в Севастополе (курсив наш. – С.В.) Октябрьский переворот прошел на первых порах без крови. Правда, меньшевики и эсеры, руководимые Канторович[ем]^[287], Бируля и др., пытались вызвать на демонстрацию протеста моряков и рабочих Севастопольского порта, но на улицу вышла только их кучка. Основная масса моряков, солдат не выходила на эту провокацию, т. к. весь флот и армия приветствовали великий Октябрь»^[288]. На первых порах имело место скорее формальное, нежели фактическое признание советской власти. Исполком Севастопольского Совета, по составу своему соглашательский, утвердил по итогам прений следующую примечательную резолюцию: «Сейчас же выработать воззвание ко всем казакам и послать делегацию [в Киев и Макеевку] для моральной поддержки, в физической же поддержке отказать за неимением таковой»^[289]. Эсеро-меньшевистские руководители Севастопольского Совета вовсе не собирались расставаться с властью без боя. И тут в начале ноября 1917 г. прибыла четвертая делегация моряков Балтийского флота, оказавшая серьезную агитационно-пропагандистскую поддержку большевикам Черноморского флота и Севастополя^[290].

6—19 ноября в Севастополе проходил I Общечерноморский флотский съезд, сыгравший, по признанию советской историографии, решающую роль «в сплочении революционных сил моряков-черноморцев»^[291]. Съезд состоял из 22 большевиков, 17 украинских эсеров, 27 эсеров, 6 меньшевиков и 16 беспартийных^[292], однако большевикам удалось повести за собой представителей соглашательских партий, в совокупности составлявших большинство собравшихся^[293]. Съезд единогласно принял резолюцию об отправке в Ростов-на-Дону отряда матросов для борьбы с А. М. Калединым^[294]: «Центрофлоту. Съезд Черноморского флота, заслушав доклад представителя Ростовского-на-Дону Совета солдатских и рабочих депутатов, постановил: передать для технического исполнения Центрофлоту с командующим флотом и в срочном порядке послать флотилию на Дон для реальной поддержки Совета солдатских и рабочих депутатов в Ростове-на-Дону»^[295]. Съезд одобрил постановление ленинского Совнаркома о роспуске Всероссийского Центрофлота, который занял явно враждебную позицию к советской власти^[296].

При обсуждении вопроса об отправке на Дон флотилии командующий Черноморским флотом А. В. Немитц выступил против оказания помощи Ростову. Его поддержали меньшевики и эсеры, однако, по настоянию большевиков, на Дон все же решили отправить флотилию. Для проведения в жизнь данного решения избрали комиссию в составе трех человек: В. Е. Драчука^[297], Курносенко^[298] и Ракитского^[299]. 12 ноября флотилия в составе двух тральщиков, эсминца «Капитан Сакен», двух истребителей и одного гидроаэроплана вышла из Севастополя в Ростов. Руководила флотилией «Комиссия пяти» (В. Е. Драчук, Ракитский, А. Д. Бугаенко^[300], Г. Волик^[301] и Ларионов^[302]), возглавлял ее революционный матрос-большевик В. Е. Драчук. Узнав о выходе флотилии, А. М. Каледин направил А. В. Немитцу телеграмму с требованием об отмене отправки кораблей под Ростов, однако черноморских моряков данный документ, естественно, не остановил. Калединцы попытались не допустить флотилию к устью Дона. Около Керчи флотилию задержал начальник гарнизона города. При входе в устье Дона один тральщик сел на мель, т. к. белогвардейцы отдали приказ о снятии всех вех. Несмотря на все трудности, 24 ноября флотилия прибыла в Ростов. Эсминец «Капитан Сакен» остался в Таганроге для связи. 25–26 ноября в Ростове состоялось торжественное приветствие флотилии. На посыльном судне «Колхида», которое стояло в Ростове на ремонте с 1916 г., был образован новый Военно-революционный комитет – революционный штаб обороны, в который вошли представители моряков, красногвардейцев и революционных солдат гарнизона. Получив поддержку, Ростовский Совет потребовал от Каледина отменить военное положение в городе, отказаться от власти и освободить арестованных^[303]. В ответ в ночь на 26 ноября калединцы напали на Совет и убили трех его членов. «Комиссия пяти» обратилась с воззванием к населению Донской области: «“Комиссия пяти”, которой поручено ведать флотилией, заявляет, что с этого момента она берет под свою защиту Совет рабочих и солдатских депутатов Ростова и Нахичевани – на Дону и примет все меры к тому, чтобы разбить контрреволюционеров, начавших свое гнусное дело с разгрома Совета…»^[304] Начались упорные бои за Ростов и Нахичевань^[305].

10 ноября I Общечерноморский флотский съезд принял резолюцию о поддержке решений 2-го Всероссийского съезда Советов, посредством которого большевики «легализовали» захват власти, и о признании «единственным источником власти»^[306] во вновь избранном составе Всероссийского Центрального исполнительного комитета (ВЦИК). Судя по всему, большинство собравшихся делегатов все же выступало за «однородное социалистическое правительство», однако это не помешало «большинством 37 против 9 принципиально» принять решение о посылке «приветственной телеграммы Совету Народных Комиссаров за энергичную политику в деле приближения демократического мира и объявления перемирия»^[307]. Таким образом, севастопольцы поддержали В. И. Ленина и его Совнарком.

19 ноября I Общечерноморский флотский съезд утвердил главным комиссаром Черноморского флота старого большевика В. В. Роменца, который был избран на указанный пост днем ранее – Центральным комитетом Черноморского флота^[308]. Вновь избранный комиссар заверил съезд: он удалит «тех людей», которые вносили «раскол» в ряды флота^[309].

26 ноября ленинский Совет народных комиссаров телеграфировал следующий ответ на запрос В. В. Роменца, «как действовать и что предпринимать в дальнейшем к Черноморскому флоту» в связи с выступлением Каледина на Дону: «Действуйте со всей решительностью против врагов народа, не дожидаясь никаких указаний сверху. [Вожди контрреволюции] Каледин, Корнилов, Дутов – вне закона. Переговоры с вождями контрреволюционного восстания безусловно воспрещаем. На ультиматум отвечайте самым сильным, смелым революционным действием. Да здравствует революционный Черноморский флот!»^[310]

29 ноября верховный комиссар Ставки Э. М. Склянский (в будущем – правая рука Л. Д. Троцкого в Наркомате по военным делам РСФСР) телеграфировал В. В. Роменцу: «Сейчас принимаются все меры для того, чтобы оказать помощь сражающимся черноморцам. Двинуты боевые части»^[311]. Обещанного подкрепления в Севастополе ждали как манны небесной.

По данным крупного современного исследователя Гражданской войны в Севастополе В. В. Крестьянникова, с 10 по 30 ноября большинство команд Черноморского флота и береговых подразделений высказало свое отношение в резолюциях о власти и перемирии. Большинство выразило доверие ленинскому Совнаркому и одобрило его действия по заключению перемирия (команда штаба Северного порта, 8-й и 2-й рот крепостного артиллерийского полка, воздушной станции «Бухта Нахимова», 474-й пешей Екатеринославской дружины, 572-й Астраханской дружины, 1-й зенитной батареи 4-й роты крепостного артполка, линкора «Евстафий», крейсеров «Память Меркурия» и «Прут»^[312], эсминца «Громкий» и т. д.). Но при этом было и немало команд, требовавших проведения нового съезда и создания «однородного социалистического правительства», в котором должны были быть представлены все партии, от «народных социалистов до большевиков включительно» (дивизион сторожевых судов, линкор «Георгий Победоносец», завод И. Я. Ророга, бригада траления и другие). Имели место резолюции с выражением недоверия Совнаркому^[313].

6 декабря «Комиссия пяти» направила Севастопольскому Совету военных и рабочих депутатов, Центральному комитету Черноморского флота и главному комиссару ЧФ В. В. Роменцу радиограмму о возвращении флотилии с Дона в Севастополь: «Вся флотилия прибыла [в] Мариуполь, тральщики идут [в] Севастополь, истребители остались [в] Мариуполе до благоприятной погоды. “Дерзкий” возвращается [в] Севастополь с “Комиссией пяти”, командой “Колхиды” и красногвардейцами в числе около 60 человек. В 18 час. будем [в] Севастополе»^[314]. Возвращение «командированных» имело следствием всплеск т. н. «спецеедства»^[315]. 7 декабря общее собрание команды штаба отрядов борьбы с подводными лодками приняло следующую резолюцию: «Принимая во внимание плохо скрываемое, явно реакционное [настроение] подавляющего большинства офицеров, их открытую вражду и ненависть к рабоче-крестьянской революции, – холодным и огнестрельным оружием, отобранным у офицеров, вооружиться команде. Ни одного револьвера, ни одной сабли у офицеров быть не должно. Все виды оружия у них должны быть отобраны. Вооруженная контрреволюция является опасностью для революции»^[316]. Общее собрание команды поддержал Севастопольский Совет военных и рабочих депутатов, который констатировал уже в своей резолюции: «… все оружие должно быть у нас. Вооружить контрреволюцию – это погубить революцию»^[317].

10 декабря матросы, солдаты и рабочие г. Севастополя приняли на своем митинге резолюцию с протестом против контрреволюционной политики Центральной рады и призывом отозвать членов Севастопольского Совета военных и рабочих депутатов, саботирующих борьбу с контрреволюцией: «…народное собрание разных национальностей призывает рабочих, солдат, матросов и крестьян тесно сплотиться вокруг своих Советов в их борьбе против контрреволюции, под каким именем она бы ни выступала»^[318]. В то же время собрание отметило, что «Севастопольский Совет военных и рабочих депутатов, занимая выжидательную позицию и отказываясь от использования находящихся в его распоряжении сил для активной борьбы с контрреволюцией, способствует развитию контрреволюции и ослаблению сил революционной демократии»^[319]. Вследствие этого собрание призвало «всех товарищей начать во всех частях гарнизона широкую агитацию за то, чтобы части отозвали из Совета тех своих депутатов, которые, занимая выжидательную позицию, тормозят дело борьбы с контрреволюцией»^[320]. Собрание заявило в своей резолюции о необходимости создания в Севастополе единого центра, который объединил бы деятельность Совета и Центрофлота в области борьбы с контрреволюцией и повел бы ее «планомерно совместно с другими Советами и центральными органами народного правительства»^[321]. Призывы к большевизации Севастопольского Совета раздавались и раньше. Характерна следующая резолюция от 26 ноября общего собрания команды штаба отрядов борьбы с подводными лодками: команда «находит состав Севастопольского Совета военных и рабочих депутатов в большинстве своем бездействующим и своей позицией способствующим усилению контрреволюции, в силу чего мы и требуем его немедленного переизбрания»^[322]. 12 декабря из Севастопольского Совета вышла большевистская фракция – 15 декабря Совет распался, и в городе началась анархия: погромы, грабежи и самосуды над наиболее реакционными офицерами^[323].