Buch lesen: «Десять тысяч разящих стрел»

Глава 1

На исходе 287 года от воцарения на троне Вечной Империи Кель-Тао¹ Пятой династии, когда Волк уже готовился уступить место Оленю², в небе появились необъяснимые, но, бесспорно, благие явления. Несколько ночей подряд среди звезд пылали загадочные огни – как говорили бывалые путешественники, такие можно увидеть далеко на севере, где никогда не тает снег и царит вечная тьма. Огни принимали разнообразные формы: то распростершей крылья птицы с длинным хвостом, то дракона, гордо вскинувшего украшенную пышной гривой голову, то летящего копья. Но, зажигаясь каждую ночь, они неизменно указывали за восточный горизонт, что было, конечно, неспроста. И убеленные сединами ученые астрологи в Дворцовом Городе, и простые гадатели в уличных храмах в один голос объявили, что небесный знак не допускает двоякого толкования: в самое ближайшее время следует ожидать добрых вестей с востока.

Вскоре стало ясно, что предсказатели не ошиблись – не прошло восьми дней, как в имперскую столицу Дайен прибыли гонцы. В двадцатый день месяца Старого Волка близ реки Альзеф, что в провинции Хайван, случилось великое сражение между войском ай-шана³ Юван-Кая и полчищами приспешников культа Черноглазого Владыки Преисподней с Хесийских равнин, без малого год разорявших восточные земли Кель-Тао. Кровавая битва продлилась от рассвета до заката, но к исходу дня культисты не выдержали и обратились в бегство. Императорская конница преследовала бегущих целую ночь и не брала пленных, сполна отомстив за прошлые злодеяния. Говорили, что, когда над полем битвы поднялось новое солнце, тела убитых громоздились курганами выше городских стен Дайена; немногие из прислужников Черноокого Владыки избежали смерти и убрались восвояси. Среди погибших был и главный вожак мятежа, зловещий священник-полководец Алет-Хар, чью голову посланцы восточного войска с большой помпой доставили в Дворцовый Город как дар Императору. Это была вдвойне радостная весть, ведь известно, что без головы никакому демону не вернуться из мира мертвых, а значит, теперь не осталось сомнений в том, что с мятежом на востоке покончено раз и навсегда.

Новости распространились по столице в один день, и повсюду царило ликование. Казалось, что праздник Благодарения Богов наступил раньше положенного. Больше других говорили, само собой, про принца Юван-Кая, который столь решительно и беспощадно расправился с мятежниками, и заодно посадил в лужу кое-кого из дворцовых стратегов, успевших прежде надавать много громких обещаний. Когда жрецы надолго позабытого культа Черноглазого Владыки впервые за многие поколения вышли из тьмы на свет и начали собирать вокруг себя толпы фанатиков, возвещая о скором пришествии своего повелителя и гибели всего сущего в горниле последней войны, поначалу их не приняли всерьез. Говорили, что хесиоты – не более чем секта монашествующих разбойников и безумцев, и покончить с мятежом можно за пару десятидневий силами одного приграничного Знамени. Увы, действительность развеяла многие иллюзии. Бесноватые демонопоклонники, хоть и уступали воинам Кель-Тао вооружением и выучкой, оказались многочисленны, на удивление хорошо организованы и сражались яростно. Распевая гимны во славу Черноокого, они прошли по восточным провинциям, оставляя за собой пепелища и обезображенные трупы на месте разоренных городов и деревень. Войска, посланные усмирить мятеж, были захвачены врасплох, окружены и разбиты наголову. Двенадцать тысяч имперских солдат и несколько известных генералов навсегда остались на Хесийской Равнине. Дело приняло столь серьезный оборот, что военному ведомству пришлось отзывать с западной границы отборные войска во главе с лучшим из имперских стратегов. Только тогда и удалось, наконец, истребить проклятых фанатиков.

Усмиритель мятежа Юван-Кай был сыном умершего старшего брата правящего равай-шана⁴ Тай-Илуна от наложницы низкого ранга – достаточно, чтобы даровать ему почетный титул младшего принца, но не достаточно для того, чтобы самому претендовать на трон. Хотя он родился в Дворцовом Городе, с детства невзлюбил придворные дела, предпочитая перу и чиновничьему жезлу меч и лук. С тех пор, как в шестнадцатилетнем возрасте принц Юван впервые попал в войско, он скитался от границы к границе, раз за разом оказываясь там, где было тяжелее и опаснее всего, чем и заслужил себе прозвище «Генерал Восьми Сторон Света». В столице он появлялся лишь время от времени и ненадолго, избегая, как чумы, назначений на должность в военное ведомство и иных придворных обязанностей, а в жены взял дикарку из Ивирских степей. Словом, всем своим образом жизни он являл полную противоположность тому, что считалось за норму среди вельмож Вечной Империи.

В нетерпении столица ожидала, что будет дальше, и императорский двор не замедлил с указами. В честь победы были объявлены празднества длительностью в восемь дней с торжественными шествиями, уличными представлениями и жертвоприношениями в главных городских храмах. На восемь дней все торговцы, кроме чужеземцев, освобождались от налогов, портовых и привратных сборов, а в государственных лавках всякий желающий мог получить хлеб и вино за казенный счет. На улицах раздавали подарки от имени самого Императора Тай-Илуна, его жен, сыновей и младших братьев. Особо были отмечены воины, отличившиеся в победоносной кампании против хесиотских нечестивцев, а прежде прочих – сам принц Юван-Кай, которому даровали почетное имя «Усмиритель Демонов», пожаловали золотом, землями и правом содержать личную дружину в полтысячи всадников и тысячу лучников. Не обошли вниманием и обоих его сыновей, сражавшихся вместе с отцом, а также и дочь, которая, сказать по правде, никакого касательства к победе не имела и во время восточной кампании скучала в фамильном особняке клана Кай в Светлом Городе. Но и княжна Илем-Кай, вопреки происхождению и в обход кое-каких правил императорской семьи, получила титул Огнерожденной принцессы и к нему – головной убор с восемью рубинами и расшитое золотом парадное одеяние из алой парчи. «За элегатные манеры, изящный облик, кроткий нрав и почтительность к Небесам, государю и предкам», как гласил официальный указ, оглашенный в полдень пятого дня месяца Юного Оленя в родовом особняке клана Кай.

Последнее вызвало в Дайене больше всего разговоров, ведь наречь Огнерожденной принцессой полукровку – такого еще не случалось за время правления Пятой Династии. Как было уже упомянуто, Юван-Кай взял в жены девицу из Ивира – княжну Ульсан, дочь вождя одного из тамошних кочевых кланов. Из-за этого его дети родились диковатыми и скорыми на расправу, особенно единственная дочь, которая в полной мере унаследовала необузданный характер матери-степнячки. Сплетники поговаривали, что временами на нее находили приступы бешенства, когда даже родной отец и братья боялись к ней приближаться. Словом, трудно было представить себе княжну Илем в роли Огнерожденной принцессы, равной дочерям самого государя от супруги и наложниц высшего ранга.

Но говорить об этом предпочитали вполголоса, и не столько из страха перед гневом Императора, сколько из опасения, что сплетни дойдут до ушей самой княжны. Дайен надолго запомнил скандальную историю, приключившуюся со вторым сыном князя Шуна, который, напившись в публичном доме, прилюдно насмехался над умершей женой Юван-Кая и называл ту бесноватой дикаркой. Княжич жестоко поплатился за злые слова – мстительная дочь княгини Ульсан отыскала его, поймала на аркан и проволокла за лошадиным хвостом по главным улицам столицы, так что бедняга потом много дней пролежал в постели, постанывая и ругаясь от боли и унижения. Тот случай наделал много шума, принц Юван-Кай позднее сурово наказал дочь, а князь Шун обращался с жалобой к самому государю, но все закончилось ничем. Император не пожелал ввязываться в мелочный спор двух семей, да и второго княжича Шуна в Дайене не любили. Но то, что женщин рода Кай лучше не задевать, все уяснили твердо. И теперь, после некоторых споров, жители преславной столицы Вечной Кель-Тао сошлись на том, что из княжны Илем получится принцесса не хуже прочих, да и, пожалуй, лучше некоторых.

«По заслугам и награда, – так рассуждали на городских улицах, в тавернах и веселых домах. – Если бы не люди из дома Кай, одни боги знают, сколько еще бедствий успели бы натворить одержимые прислужники Черноглазого Владыки! Как далеко прошли бы они с востока на запад, истребляя все на своем пути? Быть может, полчища культистов с Хесийских Равнин раскинули бы лагерь под стенами Дайена?»

С этим никто не спорил, хотя находились такие, кто вспоминали – осторожно и в кругу самых доверенных друзей – старое изречение о том, что счастье и скорбь есть равноценные части человеческой жизни, и, как день сменяется ночью, так и за великим благом непременно следуют великие несчастья. Особенно в столице Вечной Империи, чьи властители во все времена славились непредсказуемым нравом и были скоры на расправу. Мало ли прежде было прославленных героев, которые в одночасье теряли и честь, и имя, и саму жизнь? И кто же, кроме Небесных Покровителей, может сказать заранее, что сулит любому из смертных завтрашний день?

*      *      *

Щелкнула тетива. Шаннэ⁵ Илем проследила за полетом стрелы и вздохнула с раздражением. Не то, чтобы она промахнулась, но наконечник впился всего лишь в средний, белый круг на соломенной мишени, пусть и почти на границе с красным внутренним. Не такой уж плохой выстрел, особенно в ветреный день, а все-таки неудача – она и есть неудача. Для Илем-Кай, привыкшей гордиться своим мастерством – с луком она с детства управлялась лучше собственных братьев – это было вдвойне досадно.

– Khuad Far ulu! – сорвалось у нее с языка. – Gul maah chel’sa!⁶

Высокая худая женщина, стоявшая в нескольких шагах поодаль, возмущенно охнула и прижала ладони ко рту. Была она немолода, с обильной сединой в волосах, заплетенных в дюжину тонких косиц по ивирскому обычаю, с лицом сухим и темным, как старый финик.

– Молодая госпожа, и как у тебя язык не загорелся от таких словечек! Ты же теперь настоящая принцесса, можешь посещать Дворцовый Город без пригласительной грамоты, а стыда не прибавилось ни на полмедяка! Вот бы услышала тебя госпожа Ульсан – да будут добры к ней предки на Небесах – что бы она сейчас сказала?

– Я думаю, Ианнах, – хладнокровно заметила Илем-Кай, протягивая руку за очередной стрелой, – матушка выбранила бы меня еще и не так. Ты посмотри – из пяти стрел всего три во внутреннем круге. Никуда не годится! С такой стрельбой мне нечего делать на состязаниях в праздник Благодарения Богов.

Старуха Ианнах сменила гнев на милость и мечтательно заулыбалась, устремив взгляд в безоблачное небо.

– Это верно, – призналась она и вздохнула. – Когда госпоже Ульсан было столько же лет, сколько тебе сейчас, не нашлось бы такого мужчины, который мог обогнать ее на скачках, а когда бралась за лук, так словно сами боги направляли полет ее стрел. Как-то раз на охоте, которую устроил твой дед, она с полусотни шагов первым выстрелом уложила наповал белого леопарда, а ведь тогда еще не миновала ее восемнадцатая весна, – седая ивирка раскачивала головой, уйдя в воспоминания. – Э-эх, вот было славное время! Тогда по всей степи герои боролись между собой ради ее благосклонности, и самые знатные авхары отдали бы половину собственных табунов, чтобы привести ее в брачный шатер к своему наследнику. И кто бы мог подумать, что среди всех она выберет иноземца? Но такова, верно, судьба женщин в вашем роду – выходить замуж на чужбину.

– Хм?.. – Илем аккуратно наложила стрелу с белым оперением на тетиву. – Мне показалось, или ты сейчас на что-то намекала, Ианнах?

– Да какие уж тут намеки, госпожа моя! Ты что, совсем не знаешь, о чем болтают люди по всему Дайену?

Девушка недовольно поморщилась.

– Мне никогда не было дела до глупых сплетен. Оставляю эту забаву дворцовой челяди.

– Вот и зря. Эта самая челядь – на нее никто дважды не посмотрит, а она всегда все видит и слышит, и многое из того, что держат в секрете, узнает прежде других. Верить всему, о чем слуги болтают, нельзя, но слушать – полезно.

– Звучит разумно, – признала Илем. – Так что ты услышала, Ианнах?

– В последние дни прислуга шепчется, что едва тебе даровали титул Огнерожденной, так сразу при дворе задумались над твоим замужеством. Говорят, что сам Император повелел Ведомству внешних дел немедля этим заняться. Как будто уже выбрали кого-то из родичей северного царя. Не случайно же их посольство заявилось в столицу.

Как бы Илем-Кай ни гордилась своим самообладанием, на этот раз рука у нее дрогнула, и стрела ушла совсем далеко от центра мишени – чуть-чуть не во внешний черный круг. Ианнах покачала головой.

– Ай, вот это уж никуда не годится! Так ты госпожу Ульсан не порадуешь на празднествах.

Княжна не ответила – да и что тут ответишь, вредная старуха сказала чистую правду, выстрел вышел совсем уж… gul’ad. Мало ли о чем шепчутся на досуге дворцовые евнухи или наложницы принцев? Но нельзя не признать, что на этот раз принесенные Ианнах сплетни были похожи на правду. Дочерям императорского рода обычно быстро находили мужей – Илем, в середине минувшего месяца отметившая девятнадцатый день рождения, уже года три-четыре как упустила лучший возраст. Если бы не ее дурная репутация, дочь рода Кай наверняка уже давно стала бы женой кого-нибудь из сыновей столичных вельмож. Хотя новообретенный титул Огнерожденной принцессы менял дело. Далеко не всякий мужчина, даже из чужеземных правящих династий, мог претендовать на брак с избранной дочерью рода Ильфан. Таких ценных невест было мало, и их приберегали для самых выгодных союзов. А союз с Эрханским царством, бесспорно, именно таков.

Про прибытие северян она была наслышана – не так давно в Дворцовом Городе с большой роскошью принимали послов из Эр-Сайяра⁷. Но ради чего они приехали, не объявили. Официально – «для обсуждения торговых соглашений и положения дел на границе», но это была слишком расплывчатая формулировка, чтобы принимать ее всерьез, да и для таких банальных вопросов эрханцы не отправили бы внушительное посольство во главе с легатом, что на их странном языке означало чиновника очень высокого ранга. Будь это правдой, послов вовсе не допустили бы в Верхний Дворец; самое большее, их приветствовал бы глава Ведомства внешних дел, а переговоры вели бы его подручные. Нет, тут явно намечалось что-то более значительное, и союз между двумя сильнейшими державами Юга и Севера – подходящее объяснение. Тем более что соглашение о браке было заключено уже давно, но исполнять его южане не спешили, постоянно находя предлоги отложить свадьбу. То знамения неблагоприятные, то избранная в жены северному царевичу девица слаба здоровьем и не перенесет долгую дорогу, то у нее траур по матери – а потом и сама, следом за матушкой, ушла к богам, и придется выбирать новую, а среди оставшихся принцесс ни одна не достигла подходящего возраста. Надо думать, такая уклончивость злила эрханского владыку Илевера из рода Фаранидов, а война на севере сейчас была не в интересах Кель-Тао. Довольно и восточного мятежа, который не без труда задавил отец, а ведь есть еще пираты Великого Внутреннего Моря, и варвары с южных плоскогорий, да и матушкины родичи в западных степях, как всегда, ведут себя неспокойно…

«Если так, становится понятно, почему мне внезапно пожаловали новый ранг, – задумалась Илем-Кай. – Я никогда не была в списке самых желанных невест Вечной Кель-Тао, а теперь получается, что государь как будто вознаградил клан Кай за заслуги отца, но, по сути, решил собственную застарелую проблему».

Но путь от Эр-Сайяра до Дайена неблизкий, и выходит, что, когда послы покидали родные земли, битва у реки Альзеф еще не случилась, и никто не мог помышлять о том, что дочь принца Юван-Кая получит новый высокий ранг. Разве что два события случайно совпали, а скорее, кто-то при дворе ухватился за благоприятный предлог отправить к северянам не самую ценную из девиц императорской крови, для чего ей и даровали титул в такой спешке, не дождавшись возвращения отца. Двойная выгода: и старый договор будет исполнен, к всеобщему удовлетворению, и потеря не так уж велика…

Илем углубилась в размышления на тему высокой политики, но разве дано неразумной девице понять мысли сановников императорского двора, не говоря о самом Благословенном Владыке? Одно ясно: что бы ни решили в Верхнем Дворце, ее согласия спрашивать не будут.

«Все же, правда это или нет? И так, и этак может быть… И ни у кого не спросишь, разве что у отца, а он прибудет в столицу, в лучшем случае, к исходу десятидневья».

Прежде она нечасто задумывалась о собственном замужестве. Да и о чем было задумываться? Разве что в романтических историях из книжек и уличных спектаклей прекрасные принцессы влюбляются и выходят замуж за бедных, но благородных ученых или поэтов, а в жизни браки в придворных кланах почти всегда заключались по расчету. В семьях вельмож родители подбирали для дочерей достойных женихов с высоким статусом и многообещающей карьерой, а замужеством принцесс занимался императорский двор в лице Ведомств внешней и внутренней политики. Желания самой девицы при этом никого не интересовали, впрочем, как и желания ее будущего мужа.

Мысль о том, что ей, возможно, скоро придется облачиться в черное⁸ и покинуть Кель-Тао, не вызвала у принцессы ни расстройства, ни воодушевления. Подобно любой девушке из знатного рода, Илем с детства понимала, что раньше или позже так должно случиться. Стоит ли переживать из-за неизбежного? Эрхан – такая же земля, как любая другая. У царя Илевера, правда, не осталось в живых ни одного сына, только племянники, но и старший сын одного из Великих князей – приемлемая партия для дочери младшего принца. Такой брак не будет унижением для семьи Кай.

– Не надо огорчаться, госпожа, – Ианнах истолковала ее молчание по-своему. – Это воля Небес. Никакая девица не может до седых волос прятаться в отцовском доме. Если бы еще это не был Эрхан…

– Кто тут огорчен? – огрызнулась воспитанница. – Чему быть, того не миновать. Если Император на самом деле решил отдать меня северянину, то даже отец ничего не сможет изменить. Эрхан – так Эрхан, там тоже люди живут.

– Пфе! Наслышана я о том, как там живут! Говорят, тамошние князья отличаются от собственных крестьян лишь тем, что помимо волчьей шкуры на бедрах носят еще волчий череп на голове. Не случайно эту свадьбу уже откладывали несколько раз. Кто бы вообще поехал в такую даль по доброй воле?

– Вздор! – фыркнула девушка. – Эрхан – самое большое среди северных царств, а Эр-Сайяр уступит разве что Дайену, да и то ненамного. Правда, у эрханцев странные имена и чудной язык, и они не молятся Матери-Луне и Отцу-Солнцу, но в остальном они довольно цивилизованы. Поэтому я и говорю – нечего слушать всякие сплетни.

Она выпустила очередную стрелу, и на этот раз попала как надо – в самую серединку маленького красного круга.

– Вот это славный выстрел! – служанка захлопала в ладоши. – Таким сама княгиня Ульсан гордилась бы. Ой, не знаю, кого Император выберет тебе в мужья, но нелегко ему будет призвать тебя к порядку, молодая госпожа. Вот, помню, когда твой отец…

– Помолчи уже, – отмахнулась Илем-Кай. – Трещишь, как сорока. Если не уймешься, прикажу тебе выйти на поле и держать мишень над головой, и посмотрим, не дрогнет ли у меня рука.

Старуха гаденько захихикала, нисколько не впечатленная угрозой, да и сама Илем улыбнулась. Отбросив лишние мысли, она подцепила тетиву кольцом, надетым на большой палец, и пустила в полет очередную стрелу. Снова вышло неплохо – не так удачно, как в прошлый раз, но не намного хуже, и девушка негромко рассмеялась, довольная собой. Что готовят грядущие дни, никому из смертных знать не дано – так стоит ли страдать заранее из-за того, чего еще может не случиться? Но не за горами праздник Благодарения Богов, а в его канун, по традиции, состоятся большие состязания, на которые съедутся в столицу отборные стрелки со всей Вечной Кель-Тао, и дочь клана Кай была полна решимости не ударить в грязь лицом. И пусть все демоны из преисподней придут за ней, если она не увезет с собой на север главный приз!

*      *      *

Стоя на террасе, венчавшей плоскую крышу двухэтажного дома, Кейвис Дилиан потягивал остывший чай из глиняной пиалы. По правде, он с первого глотка возненавидел эту бледно-зеленую жижу, отдающую прелой травой. И что местные в ней находят? Кейвис, как ни ломал голову, не мог этого понять. Да и сам город казался ему чужим и непонятным. Огромным, величественным, процветающим – это правда – но все равно чужим. Кейвис не мог дождаться дня, когда покончит с делами здесь и вернется на север. Хотя, возможно, сейчас Дайен был более безопасным местом для молодого главы великокняжеского дома Дилианов, чем родной Эр-Сайяр. По крайней мере, здесь кое-кому из любящей родни труднее до него дотянуться. И это, пожалуй, единственное, что можно сказать хорошего о его нынешнем путешествии на юг.

Матерчатый тент защищал террасу от солнца, но все равно для северянина было слишком жарко и душно. Местные, однако, не обращали на это внимания. На крыше собралось немало людей, а внизу их было еще больше – живое море волновалось на городских улицах. Звучал смех, музыка и возбужденные голоса. Горожане переговаривались на своем зубодробительном языке. Кейвис достаточно хорошо знал наречие Кель-Тао, чтобы без труда понимать все, что слышал вокруг себя, но слушать было нечего. Кто-то обменивался сплетнями, кто-то бранился, уличный торговец зазывал покупателей немудреными сладостями – ничего, достойного внимания.

Тут размышления Кейвиса прервали довольно бесцеремонным образом – чья-то рука грубовато ткнула его в плечо. Эрханец обернулся и обнаружил позади себя Малуса Веро. Веро в прошлом был друнгарием⁹ в прославленном легионе Бесстрашных, а ныне возглавлял личную охрану князя Дилиана. Ростом он уступал Кейвису на полголовы, зато шириной плеч превосходил наполовину, а слишком длинные руки придавали ему сходство с горной обезьяной. Широкое лицо справа рассекал длинный грубый рубец, оставленный палашом, а слева на выдубленной ветром коже выделялся след от застарелого ожога. Словом, Малуса Веро можно было назвать как угодно, только не красавцем, но впечатление на окружающих он производил. При одном взгляде на матерого вояку, враждебно хмурящего густые седоватые брови, простолюдины поспешно расступались по сторонам, так что вокруг двоих эрханцев образовался небольшой участок пустого пространства.

– Магистр¹⁰, – буркнул Веро. – Кажется, они приближаются.

– Не нужно называть меня так, – заметил Кейвис. – Не здесь и не сейчас.

– Да не все ли равно? – неподдельно удивился Веро. – Кто из местных вообще знает человеческую речь?

– Ты удивишься, как много могут знать люди вокруг тебя и не подавать вида, – Кейвис вздохнул. В драке с Веро мало кто мог сравниться, а до чего-то другого отставному друнгарию и дела не было. – Ладно, неважно. Лучше вообще не дразнить горожан чужеземной речью.

Они двое и так выделялись среди местных – мрачный, коренастый Веро, похожий не то на медведя, не то на гориллу, и высокий Кейвис с коротко остриженными темно-русыми волосами и глазами цвета моря. Любой сразу распознает в них чужаков, хотя пришельцев в Дайене обитало предостаточно. Путники, говорящие на дюжине разных языков, стекались в город со всех концов ведомого мира, и даже с далекого континента Кемму приплывали бородатые чернокожие купцы на больших кораблях под треугольными парусами. Пара северян, одетых как средней руки торговцы, едва ли привлечет к себе лишний интерес.

Веро оказался прав – не прошло минуты, как в конце улицы возникло движение. Сначала показалось знамя на высоком древке – слегка покачиваясь и подрагивая на ветру, оно неспешно проплывало над толпой. Знамя было разделено на две половины: на одной, ярко-голубой, было вышито золотое Солнце, а на второй, иссиня-черной – серебряная Луна. За древним знаменем Вечной Империи двигалось второе, поменьше и поскромнее, с символикой дома Кай в виде феникса, распростершего крылья над огненными языками. Знамена удерживали воины в начищенных до блеска панцирях и островерхих шлемах с высокими плюмажами. Сразу за знаменосцами следовал всадник на рослом вороном коне; его шлем был приторочен к седлу, а волосы стянуты в тугой узел на макушке, и можно было видеть жесткое загорелое лицо мужчины, с короткой черной бородой и жестким взглядом темных глаз. Пластины парадных доспехов сияли золотом в ярком солнечном свете, и длинный ярко-алый плащ ниспадал на конский круп. Толпа приветствовала воина восторженным ревом, завыванием труб и рокотом барабанов. Лепестки цветов и обрезки разноцветного шелка кружились в воздухе.

Следом за полководцем двигались его воины – длинная змея конницы, по двое в ряд, растянулась по улице. Казалось, что кавалькаде не будет конца, хотя на самом деле латников было не так много, от силы две сотни. И люди, и кони были облачены в тяжелые доспехи из блестящей стальной чешуи, что придавало всадникам сходство с водными чудовищами из старых легенд. Лес копий с длинными наконечниками, украшенных цветными кистями и флажками, вздымался над бронированной колонной. Веро не сдержался и присвистнул.

– Нечего сказать, хороши ублюдки. Выглядят не хуже наших катафрактов. Я бы с такими не рискнул связываться… ну, разве что совсем припрет. Если врыть в землю колья, да выставить за ними три шеренги стрелков с тяжелыми арбалетами, тогда, пожалуй… – бывалый рубака уже готов был с головой погрузиться в рассуждения на любимую тему, но Кейвис поднял руку, оборвав его на полуслове.

– Хотел бы я знать, зачем вообще Юван-Кая призвали в столицу, – заметил он.

– Разве не для награждения?.. – начал Веро, но Кейвис поморщился.

– Ради этого стратега не отозвали бы из войска в такой спешке. С наградами можно и подождать, пока мятеж на востоке будет окончательно подавлен. Нет, должна быть другая причина, – он крепко стиснул в руке пустую чашку. – Сдается мне, в Дайене что-то намечается.

– Все может быть, – такие вопросы Малуса не занимали, в отличие от боевых коней, копий и арбалетов. – Высокая политика – это, господин, по твоей части. Но вообще-то я слышал на улицах, что местные астрологи вещают о том же. Дескать, грядет какой-то Круговорот… или Круговерть – да хрен его знает, что.

Молодой мужчина сдержанно рассмеялся.

– За что я тебя всегда ценил, Веро, так это за твою способность называть сложные вещи простыми словами. Самое поразительное, что ты почти всегда попадаешь точно в цель. Ну, ладно, здесь нам нечего больше делать, – Кейвис проводил взглядом конных воинов, скрывающиеся за поворотом. – Вернемся в посольство. Да не забудь наточить меч, старый волк. Так, на всякий случай. Почему-то мне кажется, что впереди нас не ждут спокойные дни.

– Будь что будет, – философски изрек полутысячник. – А насчет меча, господин Магистр, не беспокойся. Он у меня никогда в ножнах без работы не ржавеет.