Тёмная материя

Вечерело, и солнце укрылось за спинами стройных высоток, оставив на чистом небе расплющенную луну. Автомобиль представительского класса неспешно катил по средней части многополосной дороги, соединявшей разные концы миллионного города, мимо убиравшей снег дорожной техники, ликвидирующей последствия внезапного снегопада, поблескивая широкой хромированной мордой, вызывая уважение и осторожность попутных машин. Развалившись на пассажирском сиденье, посматривал в окно бизнесмен Баев, пребывавший не в духе и возвращавшийся домой после рабочего дня. Это был шароголовый, небольшого роста мужчина предпенсионного возраста, сильно располневший, с животом, вылезающим из-под рубашки. Толстые сильные пальцы и массивные кисти рук выдавали в нем деревенские корни, а чуть выпученные глаза по привычке смотрели недоверчиво и злобно, будь это партнер по бизнесу, девушка-официант или ребенок. Чтобы хоть как-то улучшить настрой, мужчина поглощал из пластмассового контейнера свежую клубнику – неизменный элемент его беспокойной и опасной, как он сам считал, жизни. Баев любил клубнику и ел ее часто: в машине, в офисе, проводя совещания, дома перед телевизором и перед сном. Всегда с наслаждением, засовывая в рот целиком, но при этом отделяя цветоложе.

За спиной послышались звуки сирен, и водитель Баева, мужчина сорока восьми лет, длинный и худой проныра, готовый на унижения ради премий, включив поворотник, перестроил машину в правый ряд, нагло подвинув попутную малолитражку. Мимо пронеслись друг за другом две полицейские машины, сигналя и крякая на туго соображающих, а потому не сразу уступающих дорогу водителей.

– Опять расстреляли кого-то или теракт, – предположил негромко водитель.

– Это все интернет-сети. У молодых мозгов и так нет, и их еще засоряют. Наказывать надо. Наркоты накидаются и мочат без разбора, причем себе подобных. У них сейчас все не то, что у нас было. В наше время если и мочили, то за дело. Дисциплина была и понятия.

– Работать не хотят, а денег подавай, – подхватил разговор водитель, вернув машину в средний ряд. – Ничего не знают. Чего хотят, не понимают. Уткнутся в свои гаджеты, окружающих не видят. На кого страну оставим?

– А вот это вопрос. – Баев бросил на коврик опустевший от ягод контейнер. – Им и деньги не нужны. У них и так уже все есть – родители заработали. Мы свое с кровью добывали, а эти на всем готовеньком. У них ума не хватит деньги с пользой разложить. Деньги, они деловых любят. Не каждый богатства достоин. А молодые – они даже бухают со смартфонами под носом. Им даже секс не интересен, его заменяют социальные сети.

– И энергетик вместо водки пьют, – поддержал водитель, наигранно захохотав.

– Бестолковое поколение, – закончил Баев, задумавшись, а водитель, открывший рот, чтобы добавить, выдержав паузу, робко спросил: – Я вам еще буду нужен? К дочери в роддом успеть хотел, она мне внука родила.

Баев широко зевнул, не прикрывая рот.

– Не рано дедом стал?

– Нет, я рад.

Машина свернула налево и покатила за город, в престижный поселок, где проживал бизнесмен. Ехали молча, а потом мужчина зашептал: – Давно пора. Ты мне тоже надоел.

– Вы мне, Денис Григорьевич? – негромко спросил водитель, но Баев продолжал бормотать, ведя разговор с кем-то невидимым, но рядом сидящим. – Я не забурел, нет, не забурел. Просто стал осторожней. А мне не скучно, хватает дел. Не нравится – уходи. Без тебя проживу. А вот это не надо, я сам добился всего. Да, вот так.

Водитель прислушивался к шепоту шефа, пытаясь расслышать. Баев начал заговариваться месяца назад, и водитель уже думал сообщить об этом хозяйке, но боялся попасть в немилость, оставшись без работы.

Стальные кованые ворота открылись, запуская во двор. Машина подкатила к похожему на дворец дому, припарковавшись рядом с другим автомобилем премиальной марки.

– А чего Костя здесь? – спросил Баев водителя, как будто тот знал ответ. – Иди узнай на охране, давно этот гаденыш приехал?

Бизнесмен устало вздохнул и зашел в дом, внутренне закипая от злости. На первом этаже просторного зала, оборудованного барной стойкой, развалившись на диване, возле стеклянного журнального столика выпивала компания из двух парней и девушки. Наследника Баева Костю можно было сразу узнать. Он выглядел копией отца, чуть разбавленной чертами по материнской линии. Друг Кости был чрезмерно худ и напоминал гигантского богомола. Единственная в компании девушка не нравилась Баеву. Она казалась неряшливой, с всегда засаленным волосами. Руки, ноги и шею девушки покрывали наколки, словно синюшные нездоровые пятна кожной болезни. Девушка часто мелькала рядом с сыном, но одинаково флиртовала с обоими друзьями. Непонятно было, с кем она и кого предпочитает больше. Бизнесмен допускал, что спит она с обоими. Правда, не понимал, в открытую или обманывает.

При появлении Баева компания утихла. Сын выключил музыку и показал жестом друзьям на выход.

– Мать приезжала? – спросил Баев сына, уничтожая взглядом.

– Я не видел, – ответил сын, избегая смотреть на отца.

– А что ты кроме бухла видишь? Опять коллекционный вискарь взяли?

– Я куплю такой же и верну.

– Ты сначала заработай. Почему рано из офиса уехал? На объектах сегодня был? Я что, один тянуть всех должен? Я на кого бизнес оставлю, если ты раздолбай? – Бизнесмен зашел за барную стойку, доставая из холодильника минеральную воду.

Компания потянулась к выходу.

– Ты куда пьяный поехал? – как можно жестче прокричал мужчина на сына. – Ведь я просил среди недели не бухать. Сложно дождаться пятницы? Я кому сказал, сиди дома.

– Да пошел ты на … – выкрикнул сын, начиная злиться. – Хватит указывать. Сам разберусь.

– В чем разберешься, алкаш? Даже бухло купить не можешь, у меня воруешь.

– Да больше не возьму. Сам давись.

– Ты, гаденыш, как с отцом разговариваешь? Живешь на всем готовом, тварь.

– Я сказал, пошел ты… – заорал сын на отца, и стеклянная бутылка полетела в спину Кости, разбившись о стену, не попав в цель. В ответ прилетел недопитый вискарь, рассыпав осколки зеркального стеллажа на пол. Баев, разъяренный, выскочил из-за стойки, держа в руке травматический пистолет. Сын кинулся навстречу, намереваясь отнять пистолет, но наткнулся на пулю в лицо, а вторая пуля ударила в грудь. Костя вскрикнул и рухнул на колени, зажав лицо ладонями, кашляя и сопя отбитым легким. Еще одну пулю получил Костин друг. Бизнесмен бешеным взглядом уставился на девушку, и она казалась омерзительна. Девушка обхватила от боли живот. Она получила бы еще, но заряды кончились.

Баев рванул на второй этаж к сейфу. Бормоча угрозы под нос, он наполнил патронами карабин и, перепрыгивая ступеньки, снова вернулся в зал. Перешагнув через корчившегося на полу сына, направил карабин в девушку, зло улыбаясь. Из груди девушки вырывалось хныканье, противное для слуха. Баев брезгливо сморщился и выстрелил в девушку, а после застрелил «богомола». В дом забежали водитель с охранником, застыв на месте от вида расправы. Охранник лег тут же, а водитель в дверях, после выстрела в спину, надеясь спастись бегством. Перестреляв всех, бизнесмен вытащил телефон и набрал скорую. После выгнал машину за забор, и не закрыв за собой ворота, понесся в сторону шоссе, с превышением скорости.

В поселок, где когда-то жили родители, Баев приехал ночью. Старый пустой дом стоял на отшибе, на берегу реки, медленно умирая. Мужчина бросил карабин в прихожей и, растопив печь, достал из шкафчика припрятанную бутылку водки.

– Ты подставил меня, – выдавил из себя бизнесмен упрек, заливая в горло алкоголь прямо из горлышка бутылки. – Ты хочешь уничтожить меня? – Мужчина разжевал плесневелый сухарь, найденный на печи. – Ты прав. Мне конец. Но объясни, почему? Зачем ты так со мной поступил? Мы надоели с тобой друг другу? Надумал сменить тело? Я стар для тебя? Но мог бы заранее предупредить. – Баев снова глотнул из бутылки, поднеся к губам сухарь, но, передумав, бросил хлеб на стол, сморщившись от горечи водки. – Ты заставил меня выстрелить в сына. Зачем? Он-то в чем виноват? Не ври, я не мог сам это сделать. Не надо врать, я ни при чем. Я делал всегда все, как ты хотел. И в этот раз не посмел ослушаться. Я понимаю, что конец. Но почему так быстро? Но почему так бесславно?

Утром Баева разбудили толчки в плечо. Он лежал на постели в одежде, под двумя одеялами, не заперев входную дверь и не выключив свет в комнате. Возле кровати стояла жена. Присев, бизнесмен вспомнил события вечера, и его затошнило. Он положил ладони на голову и растрепал волосы.

– Ты что натворил, сволочь? – проговорила жена, кутаясь в шубу и вытирая слезы.

Баев поднялся и подошел к печи. Дом остывал, становилось холодно.

– Ты убил нашего сына. Ты понимаешь, что натворил? – Жена вцепилась ему в рукав, ее голос дрожал. Бизнесмен выдернул руку и, не ответив, вышел из дома, оставшись на крыльце, жадно вдохнув морозный воздух и проводив взглядом ворона, разрывавшего остроконечными крыльями звенящую тишину. Кончалась последняя неделя ноября, и река спряталась под снегом, местами оставив темные пятна промоин. Мужчина спустился с крыльца и тут же отлил накопившуюся за ночь жидкость, а после, пройдя по тропинке до сарая, зачерпнул руками снег и растер им лицо. Замерев в задумчивости с минуту возле дровяника, стал выбирать поленья, складывая на предплечье, но прозвучал выстрел. Баев вздрогнул и, уткнувшись головой в дрова, осел на ослабевших ногах, завалившись на спину. Поленья посыпались из рук, прокатившись по лицу. Жена, убив мужа, аккуратно, чтобы не упал, оставила карабин у стены сарая и, осторожно ступая по узкой, протоптанной мужем дорожке, шатаясь на высоких каблуках, вернулась к дому.

– Вы кто? – спросила она, повернув голову в сторону, словно услышав или увидев кого-то.

– Мой сын убит. Вы этого не знали? Где? – Женщина посмотрела в сторону реки. – Костя? – удивленно промолвила она и помахала рукой. – Костя-я! – Женщина кинулась на берег, пробежав мимо перевернутых рыбацких лодок, оказавшись на льду. – Костя, Костя-я! – повторяла она, убегая к противоположному берегу, не обращая на треск тонкого льда. Пробежав до середины реки, женщина провалилась, опрокинувшись на спину. У нее был шанс спастись, если бы она, перевернувшись на живот, отползла назад, по своим же следам, но вместо этого женщина кинулась вперед, соскочив в холодную воду. Какое-то время она карабкалась в полынье, цепляясь руками за острую кромку льда, ломая длинные ухоженные ногти, а потом наступила тишина, и ровная гладь полыньи стала затягиваться, сковывая открытую воду.

Над замерзающей полыньей пролетел ворон, равнодушно разнося отрывистым криком, еще продолжающим жить, словно вестник самой смерти, весть о неминуемой кончине. С западной стороны надвигалась снежная туча, тушуя плотным слоем чернил, утреннюю синеву пока еще свежего неба. Грубыми рывками подул влажный, пронизывающий все живое, ветер. Надвигался сильный снегопад. На берегу, между рыбацких лодок, сидел большой лохматый пес смоляного черного цвета. Ветер трепал шерсть на массивной широкой морде пса, не сводящего черных, по-человечески разумных глаз с полыньи – вмиг ставшей могилой.

Сергей Угрюмов выехал из города на своем бюджетном седане, оформленном под такси, в сторону малознакомого поселка, отвозя по заказу парня и девушку лет двадцати с небольшим, зачуханного и не внушающего доверия вида. Сергей злился на себя, жалея, что взял заказ. Подскочил обед, а он не завтракал. Повалил сильный снег, превращаясь на дороге в грязь, а омывающая жидкость почти закончилась.

Чем дальше отдалялось такси от города, тем тревожней становилось водителю. Напрягали пассажиры, с вонючей кислятиной многодневного перегара и тошнотворной гарью дешевых сигарет. Нет, Угрюмов не считался трусливым и слабым простачком. Это был рослый, в меру худой мужчина двадцати восьми лет, спортивного телосложения. Правда, не любивший больших компаний и с трудом идущий на контакт с незнакомыми. Не умевший поддерживать разговор, и поэтому чаще молчавший, вызывая заподозрить в высокомерии, хотя таким не являлся. По образованию физик, он за короткий срок в прошлом сумел создать перспективный бизнес, который бросил по не зависящим от него причинам.

На въезде в поселок повстречался кортеж из полицейских машин.

– Что у вас случилось? – спросил парень-пассажир девушку.

– Мужика важного завалили, – ответила она, щуря глаза в зеркало заднего вида.

– Важного, говоришь? Насколько важного, раз столько полиции? Останови у магазина, – потребовал пассажир от водителя, ткнув пальцем в одноэтажное каменное здание, построенное в позапрошлом веке и теперь требующее ремонта. – Затариться надо, подожди пять минут.

Парень вышел, и Сергей, чтобы заполнить тишину и не общаться с девушкой, прибавил радио.

– Ты на брата моего похож. Он в тюрьме сидит. – Девушка придвинулась ближе, положив руку на спинку водительского сиденья. – Сам-то не сидел?

Угрюмов не ответил и даже не повернулся. Он хотел поскорее убраться из поселка, мечтая о килограмме пельменей.

– Ты же не местный? Откуда? – Девушка продолжала спрашивать, раздражая затхлостью от одежды.

– Ошибаешься, я родился здесь. В роддоме по улице Чехова, – соврал мужчина, назвав роддом, куда недавно подвозил роженицу.

– По тебе заметно, что с улицы Чехова. Этот тебя кинет. Там еще такие же черти. Вали из поселка, пока не убили, – предупредила пассажирка, откинувшись на сиденье и отвернувшись в сторону магазина.

Пассажир появился с распухшим от бутылок с водкой пакетом. Он неосторожно распахнул дверь машины, суетливо, стряхнув грязь с ботинок на коврик, нисколько не беспокоясь о чистоте салона. – Еще жену этого мужика ищут. Машину нашли, а ее нет. – Парень пристраивал на коленях пакет, ища положение поудобней.

Такси остановилось у деревянного дома, почерневшего от времени и покосившегося с одной стороны. С улицы слышалась музыка, популярная лет двадцать назад. Девушка сразу поспешила скрыться за воротами, обшитыми из мятого зеленого профлиста, и парень, обняв руками пакет, направился за ней, делая вид, что ничего не должен.

– Ты про деньги не забыл? – спросил Угрюмов парня, выскочив из такси.

– Ах да. Возьми. – Парень поставил пакет на землю, сунув в руку таксиста мятую купюру.

– Я ценник озвучил, когда садились. Этого мало. – Сергей сморщился, понимая, что предчувствия сбываются.

– Больше нет, братан. Видишь, как затарился? Пошли со мной, выпьешь? Девка понравилась? Хочешь ее? Она ничья и не будет возражать.

– Ты лучше заплати. Я сейчас диспетчеру сообщу, сюда другие приедут, тебе невесело станет. – Угрюмов схватил парня за ворот грязного заношенного пуховика, притянув к себе. Через плечо пассажира, у края проезжей части, Сергей заметил, огромного черно-смоляного пса, с интересом наблюдавшего за перепалкой двуногих. «Опять этот пес», – подумал Сергей и тут же получил удар в спину, заставивший обернуться и получить удар в лицо. Таксиста свалили на землю, запинывая ногами, и тот, закрыв голову руками, приготовился к худшему. Пассажир и примкнувший к нему долговязый парень, прибежавший из дома, били второпях, скрепя от усердия зубами, особо не разбираясь, куда приходятся удары.

– Э-ээ, суки, завалю! – послышалось со стороны, и из ворот дома вывалился тощий словно скелет мужик лет за сорок, в шлепанцах на босу ногу, трико и майке. Открытые участки тела накрывали наколки, а в руках потряхивало двуствольное ружье, достойный экспонат краеведческого музея.

– Суки, от брата отошли. Я за Коляна завалю! – заорал мужик пьяным голосом, направив ружье на парней.

– Ты, Леха, чего? Это таксист, не Колька, – попытался объяснить долговязый.

– Маринка сказала, Коляна бьют. Я за брата убью, – хрипел уголовник, раскачиваясь, будто от ветра, с полузакрытыми от опьянения глазами.

– Маринка, сука, врет. Колька в доме спит. Леха, это же я Димон. Ты чего попутал? Слышь, Леха, убери ружье. – Долговязый шагнул навстречу, и Леха выстрелил в него. Пассажир попятился, но уйти не успел. Пуля в грудь уложила и его.

Уголовник, пошатываясь и скользя в шлепанцах по снегу, подошел к Угрюмову, лежащему вниз лицом, и попытавшись помочь, потянул за ворот куртки. Сил не хватило, и худой, едва не упав, пошлепал домой, матерясь и угрожая еще не приехавшим полицейским. Сергей, дождавшись его ухода, поднялся на ноги. Перед ним неподвижно лежал пассажир, а ближе к машине извивался долговязый, поскуливая, зажимая живот. Пес по-прежнему сидел возле дороги, не испугавшись выстрелов и не сдвинувшись с места. Он будто понимал, что происходит, с любопытством ожидая развязки. Угрюмов заскочил в машину и, вылетев на проезжую часть, погнал в город, не дожидаясь полиции. Кровь из носа, капала на любимую куртку, приводя в категорию непригодности.

Угрюмов и правда не был здешним. Ему не нравился новый город. Он не рассчитывал задерживаться в нем, а потому не искал постоянной работы, перебиваясь заработками на такси. Какое-то время назад Сергей отыскал инвесторов для развития бизнеса, но те оказались бандитами, решившими избавиться от со-инвестора, как только доходы приняли устойчивый курс. Угрюмов не стал испытывать судьбу и, собравшись за час, сбежал начинать жизнь сначала, прихватив невесту Ирину, с которой вместе проживал. Теперь они жили на съемной квартире, в чужом городе, в трясине неопределенности. Каждое утро Угрюмов зарекался вырваться из «болота», но ураган обыденности продолжал крутить, не отпуская от себя, лишая воли и свежих мыслей, разъедая душу разочарованием в себе и в своих способностях. Все это накручивал Сергей на себя, постепенно озлобляясь и отдаляясь от подруги, которой город нравился и подходил к проживанию. Девушка, несмотря на возражения жениха, нашла работу, завела друзей и выглядела довольной, подумывая пустить корни.

Оказавшись дома, Угрюмов поставил кастрюлю с водой на плиту и зашел в ванную, рассматривая в зеркале разбитый нос. Сергей ненавидел свою внешность. Он коротко стригся, до бегства часто посещал спортзал и по-особому одевался, стараясь всячески походить на бандита. Он пересматривал фильмы про гангстеров, подражая им, но, как ни старался, врожденная интеллигентность вылезала наружу.

Засыпав пельмени в кипящую воду, мужчина наполнил треть стакана водкой, выдавив на хлеб змейкой майонез. Выпить не успел, потому что позвонили в дверь. Для возвращения подруги было рано. Недовольно сморщившись, он прошел в прихожую и распахнул дверь. По киношному роскошная девушка стояла перед ним, без головного убора, в распахнутой короткой шубке из светлого меха, в облегающем коротком платье, на высоких сапогах, прикрывающих до колен стройные худые ноги. Девушка приветливо улыбнулась, стряхнув таявший на шубке снег.

– Здравствуй, у тебя майонез на щеке. Вот здесь. – Девушка ткнула пальцем в щеку мужчины. – Можно войти?

Сергей отступил, пропуская незнакомку, вытирая ладонями на всякий случай все лицо. Модельные девушки нечасто заходили к нему, и поэтому он напрягся, подозревая подвох.

– Не напрягайся, не убью, – проговорила девушка мягким голосом. – Пельмешки варишь? Воняет даже в подъезде.

– Пообедать надумал. Может, тоже хотите? – предложил Сергей, ощущая неловкость.

– Нет, я такое не ем. В них мяса нет, одни субпродукты. Я и тебе не советую, но ты разве послушаешь? Пойдем в комнату, а то шубка пропахнет. – Девушка прошла в гостиную и уселась на диван, закинув ногу на ногу. Угрюмов остался стоять перед гостьей, с интересом изучая ее внешность. Что-то было знакомо в ней, какие-то забытые воспоминания. Какие? Мужчина вспомнить не мог.

– Квартирку снимаете? Так себе, – заявила модель оглядываясь.

– На что денег хватило. Вы по какому поводу или этажом ошиблись?

– Не ошиблась, Сергей, по фамилии Угрюмов. И перестань пялиться, мне некомфортно.

Мужчина, смутившись, перекинул взгляд на пол, отметив для себя, что не мешало подмести.

– Что с лицом? Нос опух и синяки?

– Упал. Поскользнулся.

– Эх, Сережка, дожил до двадцати восьми лет, а врешь плохо. Просто даже неудобно за тебя. Надо учиться. Очень, очень полезный навык. Тем более есть у кого перенять. Твоя Ирина замечательно лжет. Крутит роман открыто, а ты не замечаешь. А то, что огреб, стесняться не стоит. Ты же не боец спецназа.

– Вы с Ириной работаете? Про роман как узнали? – Угрюмов отметил, что девушка похожа на модель из журнала, что когда-то хранился у него, на переломе детства и юности.

– Ты лучше спроси, насколько все серьезно, и стоит ли волноваться из-за него.

– Чего тут спрашивать? Само наличие романа уже меняет расклад, все сильно усложняя.

– Ну нет, так не пойдет. Ты еще ничего не знаешь, а уже делаешь выводы. Спроси напрямую. Она изменяет? И я отвечу: да, изменяет. Хочешь узнать, как давно? Отвечаю: три месяца. Кто он, спросишь ты. И я скажу, что он старше тебя, но с хорошим положением и вполне упакованный. Мне продолжить?

– Тебе какое до этого дело? Она отбила его у тебя?

Девушка звонко рассмеялась.

– Ты же сам видишь, она не конкурент. Я за справедливость и мир без войны.

Ненадолго повисла тишина, которую оборвало шипение на кухне выкипающих из кастрюли пельменей. Сергей вышел на кухню, выключив огонь. Девушка уже стояла в прихожей, собираясь уходить.

– А ты молодец. Достойно держишься. Мстить будешь?

– Что?

– Я, к примеру, когда скучно, придумываю разные пытки для своих врагов. Могу поделиться вариантами. Как бы хотел их наказать?

Угрюмов в момент представил пару образов, но тут же прогнал от себя.

– Богатое воображение. Не хотела бы оказаться в числе твоих врагов. – Девушка провела ладонью по щеке мужчины и вышла в подъезд.

Угрюмов закрыл дверь и подошел к окну, надеясь разглядеть машину, в которую сядет девушка. Но из подъезда никто не вышел, да и машин рядом с подъездом не оказалось. Одни пенсионеровозы покоились на газонах между деревьев, оставленные до лета, превращаясь в сугроб и увеличиваясь в размерах с каждым новым снегопадом. Сергей открыл входную дверь, чтобы услышать движение в подъезде, и вздрогнул от неожиданности, увидев перед собой соседку сверху, неприятную бабку с волосатой бородавкой на верхней губе.

– Телевизер громко включаете. Спать не даете, сволочи. Наркоманы весь подъезд обоссали. Когда прекратите? Я в полицию заявление напишу. – Бабка воткнула руки в бок, громко выкрикивая, надеясь привлечь шумом других неравнодушных жильцов.

– Я таксист. По ночам работаю, и телевизор не смотрю, – попробовал оправдаться Сергей, понимая, что бесполезно.

– Покоя от вас нет. Наркоманы! Шумите, почему?

Угрюмов захлопнул дверь и вернулся к окну. Напротив подъезда отъезжал белый «порше», помигивая аварийными огнями. Мужчина сел за стол и долил в стакан водки.

– Чтоб ты сдохла сука, – выдохнул он, выпив залпом горькую жидкость.

Тяжесть грязно-серого утра долго не позволяла подняться с постели, оттягивая как можно дольше начало скверного дня. Телевизор, не прекращая, с вечера вещал новости, то и дело показывая курсы валют, незнакомых вечно голодному карману. «Накаркала бабка», – подумал Сергей, выключая телевизор и принимая вертикальное положение. Словно дряхлый старик, уставший от жизни, он прошел на кухню смягчить жар похмелья и сморщился от вида оставленного на столе бардака. Изменщица с работы не возвращалась. Мужчина достал телефон, проверить звонки. Телефон оказался отключенным со вчерашнего дня. Стоило включить, как посыпались сообщения. Вчера звонили много, настырно, с разных незнакомых номеров. Угрюмов поставил чайник, намереваясь выпить кофе, и тут же зазвонил телефон, заставляя вернуться в реальность.

– Вас из полиции беспокоят. Мы звонили вчера, вы были недоступны. – Из динамика звучал уверенный мужской голос, и Сергей сморщился, предполагая заморочки из-за перестрелки в поселке.

– Вы знаете Ирину Покровскую?

– Да. Мы живем вместе.

– Хм.

– Что стряслось? Она домой не вернулась.

– Да, поэтому и звоню. Как бы вам сказать. Не могли бы вы приехать в отделение? Она мертва.

Угрюмов отвел телефон подальше от себя, подгибая колени, чтобы сесть, едва не промахнувшись мимо облезлого табурета. В трубке продолжали говорить, но он не слушал. Ему было трудно дышать от сбившегося дыхания и щемящей боли в груди. А вечером Угрюмов снова пил, освобождаясь от тягостных впечатлений, чтобы не сойти с ума от роя не вмещающихся в голове мыслей, а также пожирающей сердце жалости к себе самому. Он остался один, в ненавистном городе, без нормальной работы, без денег, без планов и без особого желания жить.

Днем он ездил в полицию, а затем в морг, на опознание. Ему предстояло заниматься похоронами, но он не мог простить подругу, не находил способа забыть, насмешливого взгляда полицейского, смакующего подробности трагедии. Иринка занималась сексом с любовником, ублажая оральным сексом, когда у нее свело челюсть. Любовник, обезумев от боли, ударил подругу по голове тем, что попалось под руку, светильником, стоявшим на тумбочке возле кровати. Удар оказался смертельным, а любовник попал в больницу с большой потерей крови, и сократившись в размере.

Шум мусоровоза, загружающего мусор во дворе, мешал снова заснуть. С похмелья пересохло во рту и подташнивало. Открыв глаза, он повернулся к стене, обнаружив живую, спящую Ирину, до подбородка укрывшуюся одеялом. Угрюмов развалился на спине, уставившись в потолок и пытаясь осознать, что происходит. Визит незнакомки, звонок из полиции и опознание в морге. Что это было? Плохой сон или пьяная горячка? Мужчина припомнил последние месяцы жизни. Он много пил с тех пор, как очутился в этом городе. «Надо завязывать, пока не попал в сумасшедший дом», – подумал Сергей, прислушиваясь к звукам на кухне. Там кто-то хозяйничал, и Угрюмов даже не имел предположений, кто. Осторожно, чтобы не разбудить невесту, он вылез из-под одеяла и, нащупав на полу тапочки, шоркая ногами, пошел на разведку. За холодильником, закрывавшим мойку, текла вода и звенела посуда, а на столе, что с позапрошлого вечера не убирался, оказалось чисто. Сергей заглянул за холодильник. Спиной к нему, в домашнем халате, мыла посуду Ирина, не замечая растерянного жениха. Угрюмов попятился, стараясь не шуметь, и замер в комнате, пытаясь справиться с нарастающим волнением. Диван оказался убран и сложен, а постельное уложено в шкаф. На кухне внезапно перестала литься вода, и мужчина, обернувшись, вздрогнул от неожиданности. В метре стояла Ирина, царапая грубым недобрым взглядом его слезящиеся от похмелья ресницы. Лицо девушки казалось каменным, словно лишенным эмоций.

– Что с тобой? – спросила она, дотронувшись холодной ладонью до его лица. – Сходи в душ. От тебя перегаром воняет.

Сергей открыл рот спросить: «Ты правда Ирина?», но вместо этого сжал сильнее губы, сохраняя помешательство в тайне. Послушно пройдя в ванную, он настроил теплую воду, выдавливая из тюбика земляничный гель, то и дело оглядываясь под действием ощущения постороннего наблюдения. Вымывшись и обретя бодрость, он потянулся за полотенцем, но то ли закружилась голова, а может, наступил на пролитый гель. Мужчина вывалился из ванны, рухнув на отделанный плиткой пол, ударившись сильно затылком и сорвав при падении кран, запустил в ванную кипяток. Помещение быстро заполнялось паром, а горячая вода закрученным потоком набирала ванную, почему-то отказываясь уходить по канализационной трубе. Угрюмов уселся на полу, ощупывая затылок, пережидая легкое головокружение, а затем, осознав, что происходит, вцепился в отвод трубы на вводе в квартиру, пытаясь перекрыть воду, но кран упрямо не проворачивался. Пальцы обжигало горячим вентилем, и пришлось накинуть на кран полотенце. Сергей пыхтел, напрягая все силы, но, несмотря на усилия, кран не поддавался. Стало душно, и видно как в тумане. Ванна наполнилась до краев кипятком. Мужчина толкнул дверь, надеясь выбежать, но дверь не открылась, при том что снаружи не было щеколды. Сергей бил дверь плечом, призывая на помощь Ирину, но деревянная дверь оказалась крепка, словно бетонная, и девушка с той стороны не отзывалась.

Ступни обожгло кипятком, и мужчина запрыгнул на унитаз. Вода, переливаясь через край ванны, разливалась по полу. Угрюмов заорал, не стесняясь эмоций, призывая на помощь соседей. Он надеялся, что вода начнет уходить на нижний этаж, просачиваясь через щели в полу, но вместо этого уровень кипятка поднимался, приготовив мужчине жуткую гибель. Сергей глазел по сторонам, придумывая, как забраться повыше. Он попытался зацепиться за крепление канализации и встать на трубы, но тело стало скользким от пара и пота. Мужчина сорвался в кипяток. Страшный крик прокатился по дому. Угрюмов извивался на полу, крича от ужаса, не сразу поняв, что воды вокруг нет, а сам он невредим и лежит на кафеле без ожогов. Прошло полчаса, пока мужчина приходил в себя, лежа на полу голым, с полотенцем в руках. В доме казалось тихо. Лишь где-то на верхнем этаже кто-то долго не мог прокашляться, а потом смыл воду в унитаз. Холод бетонного пола наконец заставил подняться. Сорванный кран оказался цел, а дверь приоткрыта. Сергей вышел из ванной и осмотрелся. На кухонном столе стояла с вечера оставленная грязная посуда. На полу, возле мойки, сбились в кучку пивные бутылки. На стекле окна крупными буквами оставленной масленичной красной помадой осталась надпись: «Выглядишь как клоун. Перестань бухать».

Период бездействия, затянувшийся на год, закончился. Находясь еще в растерянности, больше по инерции, Угрюмов уже понимал, что придется действовать под напором внезапно навалившихся обстоятельств. Полиция уже сообщила родителям о смерти дочери, а значит, узнают остальные в городе, в том числе и бандиты. Временное прибежище перестанет быть тайным и безопасным. Его найдут, вопрос во времени. Следовало снова бежать, и мужчина занялся сбором вещей, подсчетом денег и прокладкой маршрута. Он перемыл посуду и прибрал квартиру. Собрал мусор и вышел на улицу, направившись к мусорным бакам, намереваясь слинять через час из города. Проходя парковку, заметил возню между машин. Женщина, присев на асфальт и прижавшись спиной к кузову, кое-как прикрывая сумочкой голову, получала удары от мужика, нависавшего над ней. Шерстяной длинный шарф желтой полосой извивался от места нападения до места расправы. Бежевое пальто женщины, сбившись набок, прикрывало часть лица, собирая подолом грязь. Стройные ножки, в демисезонных ботиночках и черном брючном костюме, согнувшись в коленях, ровненько опирались на асфальт, не помогая хозяйке в защите и не пытаясь бежать.

Сергей освободил руки от мешка.

– Ты чего делаешь? Отвали от нее! – прокричал он напавшему, приближаясь. Тот никак не среагировал. Он кулаком, с затяжным перерывом, глухо наносил удары, по голове и лицу женщины, до этих пор не издавшей ни крика, ни стона, ни призыва о помощи. Угрюмов еще не придумал, что будет делать с напавшим, схватив его за плечо. Человек повернулся перекошенным на один глаз лицом, изрытом морщинами, обдав запахом давно немытых волос, исходившим от густой растрепанной бороды. Сергей упал, отлетев к мешку, толком не поняв, как это случилось. Мужик улыбался, выставляя напоказ гнилые зубы. Угрюмов быстро вскочил и снова ринулся вперед, в последний момент различив направленный на себя ствол. Удар пули в грудь перехватил дыхание, и Сергей хрипло выдохнул остатки воздуха, присев на ослабевших ногах, хватаясь руками за воздух. Пару раз он приходил в сознание: в машине скорой помощи и на операционном столе. Ранение оказалось тяжелым, так как пуля сломала ребро, разорвав легкое, застряв в районе лопатки. Еще потеря крови усугубляла положение, и потому врачи оценили шансы выжить пятьдесят на пятьдесят.