История болезни. Том 1. Педиатрия

Хлеб всему…

Очередная дискуссия о советском изобилии напомнила историю, которую матушка рассказывала.

Значит, дело было в шестьдесят пятом году, в августе или сентябре, незадолго до того, как матушка решила уволиться из строительного треста. Что и почему не знаю, да оно и не столь важно. Хотя… Возможно, что бытовая неустроенность сыграла свою роль. Общежитие с удобствами во дворе, тёмными зимними вечерами в туалет группами ходили – были случаи, когда девчонок подкарауливали и насиловали… С магазинами тоже было тяжко. Промтоварных не было вообще, за одеждой или хозяйственными принадлежностями ездили в Старую Ладогу или Кириши, а то и в Ленинград при случае. Продовольственные магазины были, но ассортиментом не баловали. Особенно туго было с хлебом. Точнее, хлеб-то как раз был – чёрный, самый дешёвый, из смеси ржаной и кукурузной муки. Ни булки, ни белого хлеба, ни сдобы – только хлеб. Люди злились, крыли матом Хрущёва, который своей кукурузой все пшеничные поля угробил. Но деваться было некуда, ели то, что было.

В один не совсем прекрасный день по тресту пронеслось: булку привезли! Работяги побросали инструменты, возле булочной мгновенно выстроилась громадная очередь. Перед матушкой стоял парень из их бригады, по прозвищу Заика. Заикался парень сильно, а как разволнуется, так вообще слова выдавить не может. То на собрании возьмёт слово и стоит, краснея от натуги. То бригадиру пару ласковых надумает высказать, а никак.

Очередь, хоть и была длинной, но двигалась быстро. Люди брали по два батона свежей ароматной булки, давали деньги без сдачи и отходили от прилавка, не задерживая остальных покупателей. Вскоре подошёл черед Заики. В ответ на равнодушное "Что вам?" Заика хотел сказать "Булку". Но в самый ответственный момент проклятый язык и прочие органы речи вновь подвели:

– Б… Б… Б-б…

Стоявшие сзади начали торопить застрявшего недотёпу, Заика начал волноваться, что было совсем некстати.

– Б-б… Б-б-б…

– Да отойди ты уже от прилавка! – донеслось из конца очереди.

– Б… Б-б… Б-б-б… Х-х…й с ним! Хлеб! – неожиданно чётко произнес Заика под громовой хохот очереди.

Купить булку Заике помогли ребята из бригады.

Так проходит земная слава

Вспомнил ещё одну историю, которую матушка рассказывала.

Значит, дело было до моего рождения, году примерно в 1967-м. К тому времени занесло её на железную дорогу: в феврале 1966-го года стала Тамара Уткина путевой рабочей.

А что такое "путевой рабочий" на советской железной дороге? По сути: ломовая лошадь. Где-то в сети лежит видеоролик с импортным шпалоукладчиком. Машина сама старые шпалы выдергивает, новые кладет и гравием засыпает. Мужикам с лопатами остается только гравий разровнять, красоту навести. Лепота!

Нет, конечно, в Советском Союзе механизация труда тоже присутствовала. В кинохронике времен строительства БАМа очень любили показывать отечественные шпалоукладчики. Беда в том, что этих укладчиков катастрофически не хватало, да и предназначались они для строительства новых дорог. Для ремонта же не годились совершенно… Поэтому текущий ремонт (замена прогнивших шпал и выработавших ресурс рельсов) производили шпалоукладчики модели ОРБ-50, что означало "обыкновенная русская баба, грузоподъемность до 50 кг".

Кстати! Примерно в том же 67-м году пришла в матушкину бригаду новенькая. Совсем девочка, то ли узбечка, то ли таджичка, уж не помню. Несмотря на юный возраст и совершенно неподходящую для тяжёлой работы конституцию, новенькая старалась работать наравне со всеми, поблажек не просила.

Где-то через месяц, во время обеденного перерыва, девчушка подошла к мамане, глаза испуганные:

– Тамара, у меня почему-то из пупка течёт…

Матушка тут же погнала девчонку в санчасть. Точный диагноз не знаю, а попросту говоря – надорвалась девочка. Пришла из санчасти с больничным листом. Матушка тут и спросила какого лешего этой восточной красавице не сиделось дома.

– Хотела колыбель революции посмотреть…

Маманя как рявкнет:

– Дура! Тебя эта колыбель в гроб загонит! Собирай манатки и езжай домой!

Девчонка так и поступила. Что уж там с ней дальше было – нам того не ведомо. А маманя продолжала таскать шпалы с рельсами, пока не забеременела и не перевели на легкий труд.

А вы говорите – техника…

Но это так, к слову. История совсем о другом.

Как-то раз погнали бригаду проверять отдаленный участок. Подогнали дрезину-"пионерочку", загрузили людей с инструментами, сзади ещё дефектоскоп прицепили. И завезли к лешему на выселки. Всю бригаду поставили стрелку перебирать, а маманю и ещё одного мужика отправили в пешее путешествие по шпалам с дефектоскопом в компании.

Значит, если кто не в курсе. Дефектоскоп – это такая инструментина для диагностики железнодорожных путей. Устанавливается на небольшую двуосную тележку, которую нужно катить по путям. В процессе движения прибор фиксирует исправность путей – состояние рельс, расстояние между ними и так далее. Тележка довольно тяжёлая, поэтому отправляли с ней обычно двоих. Катить-то можно и одному, но ежели на пути нарисуется поезд, то снимать дефектоскоп с рельс и ставить обратно лучше вдвоём.

Начальство, распределив объём работ, умотало на "пионерочке" по своим делам. Матушка с Федей Захлевным (так мужика звали) дефектоскоп наладили, покатили. А дело было летом, но с погодой не повезло. Выдалось типичное питерское лето, холодное и вечно плачущее дождём. Но деваться некуда. Идут, толкают тележку перед собой, сами прислушиваются – не идёт ли встречный? Поезд от столкновения с тележкой не пострадает, разве что краску поцарапает. А за дефектоскоп из зарплаты придется платить. Бывали случаи.

Но поезда не слышно, только ворона где-то в деревьях каркает. Молча идти скучно, матушке потрепаться захотелось. Только рот раскрыла, Федя на неё шипит:

– Тихо!

Маманя язык придержала, уши навострила, вперед смотрит. Нет поезда, не видно и не слышно ничего. Только ворона каркает.

– Федь, да нету там…

– Тише, говорю! Слышишь?

Опять прислушалась. Все те же дождь и ворона. Матушка в удивлении на Федю уставилась, а тот упорно что-то слушает.

– Что ты ваньку валяешь? Ничего я не слышу!

Федя выдержал паузу, дождался, когда ворона выдаст очередное "кар" и восхищённо прошептал:

– Людка Зыкина поёт!..

Наверное, кто-то из читателей возмутится: как можно так неуважительно о великой певице, которой уже нет в живых… Ребят, я ведь не зря несколько раз указал время действия. В конце шестидесятых Зыкина была в зените своей славы, её песни звучали со всех сторон.

А вспомнил я эту историю потому, что сейчас слишком часто говорят о всенародной любви к некоторым персонам, умершим или ныне здравствующим.

Как говорили когда-то в сети FIDOnet: отучаемся говорить за всех.

Баба Оля

Раз уж про войну вспомнили, расскажу ещё одну историю.

Работала на Московской Сортировочной баба Оля. Угрюмая, необщительная "на гренадера деланая" особа, предпенсионного возраста. Обращение к себе "тётя Оля" или "баба Оля" не терпела. Матушка по простоте своей душевной как-то окликнула:

– Тётя Оля…

Ольга тут же в ответ рыкнула:

– Какая я тебе тётя?

Матушка улыбнулась удивленно:

– А кто же ты?

Ольга только рукой махнула. Потом кто-то из бригады по секрету поведал, что Ольга "двуснастная": гермафродит, с мужским и женским комплектами половых признаков. Вот уж воистину, как в песне "я и баба, и мужик"… Характер у Ольги был нелюдимый, держалась всегда особняком. Исключением была моя матушка, с которой у Ольги сложились полуприятельские отношения. Вот матушке баба Оля и рассказывала:

когда война началась, Оля с семьей жила в Рыбацком. Сейчас это очередной спальный район Питера, а ещё в семидесятых там самая натуральная деревня была. Деревянные домишки, колодцы, огороды… Вот прямо на огороде Олиного дома устроили огневую точку – зенитку поставили. "Денитку", как баба Оля говорила… Рядом траншею выкопали, чтобы прятаться от бомбардировок. Только гражданским в траншее укрываться не разрешали, во время тревоги прятались в большом погребе.

Первое время "денитка" на огороде только смешила. Потом, когда налеты стали чаще и злее, стало не до смеха. В Рыбацком каждый день сгорал чей-то дом, кого-то хоронили… Олин дом разнесли в щепки едва ли не в первый налёт. В зенитку целились, да промахнулись чуток. Только погреб и уцелел. Восстанавливать дома было некогда, да и смысла не имело – уже объявили, что население полностью переселят в Ленинград.

Незадолго до переселения фашист окончательно озверел. Рыбацкое не только бомбардировали, но и обстреливали из пушек. Все, кто ещё оставался жив, спрятались в подполе Олиного дома. Других укрытий попросту не было… Единственный мужик, председатель сельсовета и коммунист с дореволюционного года, сказал:

– Молитесь, бабы. Только на Бога и надежда…

…Стрелять и бомбить закончили только с наступлением темноты. Когда вылезли из погреба, то с ужасом увидели: вокруг не осталось ни одного клочка земли, не вывернутого взрывом. Раскуроченная зенитка была наполовину засыпана землёй, а на месте траншеи с боевым расчетом зияла огромная воронка.

С того дня Ольга полностью оглохла. То ли контузия, то ли что… Не знаю. Во время войны врачам других забот хватало, а после и сама Ольга свыклась с глухотой. Жила, работала… Иногда, правда, жалела, что не слышит, скучала по шелесту листьев да барабанной дроби дождя. Посидит, бывало, Ольга, поплачет, судьбу свою уродскую кляня… Иной раз, и рюмочку примет. В один из таких вечеров случилось нечто. То ли по дороге с работы домой, то ли ещё как, но угодила Ольга в сплошнейший туман. Прям как молоко в воздухе, ни вперёд не видать, ни сзади. Вышел из тумана старичок, подошел к Ольге и говорит:

– Ты, дочка, не горюнься, вернется к тебе слух…

И точную дату назвал.

Ольга так обалдела, что слышит голос старика, что даже не заметила куда тот ушёл. И туман тут же рассеялся…

Прошло года два, наверное. Ольга про случай на дороге забыла напрочь. Мало ли что привидится? Отработала очередную "чёрную" субботу, пришла домой и свалилась в постель, как убитая.

А в воскресенье утром вскочила с кровати словно от взрыва! В открытое окно врывался колокольный звон стоявшей неподалеку церквушки.

Вернулся слух. Точно в тот день, про который старичок говорил.

Батя

Если верить паспортной базе Санкт-Петербурга, то батя мой уже прописался в мире ином. Не значится в Петербурге Валерий Борисович Виноградов. Правда, есть Андрей Валерьевич. Судя по возрасту и адресу – мой старший брат, который вряд ли подозревает о моём существовании. И которого я никогда не видел.

Впрочем, отца я тоже видел один раз в жизни, когда мне уже стукнуло пятнадцать. Матушке для оформления каких-то бумаг нужны были копии документов с железной дороги, по старой памяти поехала на станцию Фарфоровская, где когда-то была контора с бухгалтерией. Ну и меня прихватила, благо лето, каникулы и хорошая погода.

Конторы на старом месте не оказалось. Крепкие молодцы снисходительно объяснили, что все начальство давно уже перебазировалось на Московский вокзал, там все архивы. А здесь теперь охранная зона и посторонним шляться не следует. Даже если вы тут когда-то работали. Так что, мамаша, топайте-ка вы к платформе от греха подальше.

Матушка, у которой явно свербело желание побродить по местам боевой молодости, взяла курс на платформу. И буквально через десяток шагов мы нос к носу состыковались с невысоким лысым мужичком предпенсионного возраста. Увидев маманю, мужик остолбенел. А по матушкиному "Твою мать, Виноградов!" я сумел догадаться, что судьба свела нас с моим отцом.

Если вы ждете слезливой сцены в духе бразильских сериалов, то напрасно. Романтической встречи не получилось. Батя, которого встреча застала врасплох, окончательно растерялся от матушкиного "приветствия". Вряд ли он ожидал, что маманя спустя столько лет бросится ему на грудь и возрыдает. Но "Твою мать, Виноградов!" не лезло вообще ни в какие ворота. Если у бати и были когда-то какие-то мысли как он встретится с бывшей возлюбленной, то такого сценария он представить не мог. Маманя тем временем запалила "беломорину" и, кивнув в мою сторону, спросила:

– Как сын?

Батя, смотрясь в меня как в зеркало, пролепетал:

– На тебя похож.

Я в беседу родителей благоразумно не вмешивался. Впрочем, на этом беседа и закончилась. Матушка на прощание выдала что-то не слишком цензурное, батя мучительно искал какие-то слова. Не нашёл. Так и разошлись…

Может, зря я тогда промолчал. Только у меня от неожиданности тоже все слова повылетали. А это "на тебя похож" и вовсе будто стеной встало. Мол, вы тут сами по себе, а моё дело сторона. Долго я потом ему эти слова простить не мог. Ну чего сдрейфил? Ведь с ножом к горлу никто не приставал, алиментов никто не требовал. Формально у меня в свидетельстве о рождении вообще отец не значится. Прочерк.

Но жизнь не киноплёнка, обратно уже не отмотаешь. Батя вторично от меня открестился. Первый раз был в далеком семьдесят втором. Смалодушничал тогда батя: сперва матушку в роддоме навещал, встречал нас при выписке. И когда мать первый раз принесла меня в контору, батя мужикам меня показывал:

– Смотрите, какой у меня сын!

Деньгами помогал. Был случай, когда мать со мной на руках целый месяц просидела, по справке неоплачиваемой. Не брали в ясли по каким-то медицинским показателям, а одного не оставишь, не с кем. Месяц прошел, ни одного рабочего дня, к расчету получать нечего. А батя на свой страх и риск матушке весь месяц как полностью отработанный закрыл… За такие дела по башке могли настучать крепко, полетел бы не только батя, но и пара мужиков над ним, которые ведомости подписывали.

Может, так бы и жили, да то ли кто-то где-то что-то наговорил, то ли батя чего-то не так понял. В общем, будучи малость под газом батя прискакал в подсобку стрелочниц и начал орать:

– Что ты на каждом углу плетешь, что это мой ребёнок?

Маманя от такой постановки вопроса малость прифигела:

– А чей же он?

Произошла короткая словесная перепалка, в которой обе стороны предпочитали орать, а не слушать. Так и доорались…

Потом батя пытался пойти на мировую, но матушка не простила.

А теперь, видимо, и прощать некого…

Моя первая фотография

Один год и три месяца. На снимке розовощёкий бутуз вцепился в диск телефона. Матушка рассказывала: привела в фотографию, а там этот телефон. Я как его увидел, так забыл про все на свете. Фотограф и так меня звал, и эдак, чтобы на камеру обернулся… Всё без толку. Только когда матушка несколько раз пальцами щёлкнула, я обернулся на знакомый звук, хохотнул и тут же опять в телефон уткнулся. Фотограф момент чуток прозевал и на снимке осталась лишь тень улыбки.

Фотография была сделана перед плановой госпитализацией. Нужно было устраивать меня в ясли, однако анализы крови показывали повышенное РОЭ. Чтобы понять причину плохих анализов, меня направили в больницу.

В больницу родителей не пускали под предлогом карантина, обычная практика того времени. Передачу отдали – и идите, мамаша, не отвлекайте.

Так продолжалось около месяца. А потом в общагу, где мы тогда жили, пришла женщина и сказала одну только фразу: "Ты чего тут сидишь, у тебя там сын умирает!"

На отделение мать пробивалась буквально силой. Не пускали! "Мамаша, ребенок только что уснул, вы его разбудите"… Ну, благо шпалы на железной дороге таскала, руки сильные, набежавших теток просто расшвыряла по сторонам. Прорвалась в палату, а там такая картинка – абсолютно голая кровать, ни подушки, ни одеяла, ни простыни. Только клеёнкой матрас накрыт. И форточка настежь. В феврале! В углу кроватки скорчился от холода я, в одной рубашонке, хотя пелёнок-распашонок мать туда перетаскала груды. Бельё потом так и пропало, всё спёрли… Видимо, я от холода и голода наорался и стал засыпать уже просто от усталости.

Уверен: если бы я тогда не загибался в прямом смысле этого слова, то мать больницу разнесла бы по кирпичику. Но надо было спасать ребёнка. Жаль, не было тогда возможности сфотографировать для сравнения. За несколько недель пребывания в больнице от краснощёкого бутуза осталась едва ли половина. Матушка меня в охапку подхватила, закутала в своё пальто… Настояла на переводе в теплый бокс, врач откуда-то нарисовался. В ответ на его "это простая простуда" матушка заорала "у него воспаление лёгких! И хорошо, если не двухстороннее!" Утром подтвердилось: двусторонняя пневмония. И, вдобавок, сильнейшее косоглазие, левый глаз ушёл к переносице. До конца выправить не удалось и бинарное зрение отсутствует напрочь, всякие там 3D киносеансы не для меня.

А с пониженным РОЭ потом разобрались средствами народной медицины. Пару недель брусничные морсы попил – и вскоре уже осваивался в яслях.

К барскому столу

С детским садом было связано несколько историй, одну из них напомнил недавний скандал:

в июне 2012-го года на питерском международном экономическом форуме ради увеселения очень важных гостей соорудили живые скульптуры из детишек дошкольного возраста. Народ, естественно, возмутился. В защиту устроителей этого идиотского перформанса выступила г-жа Агапитова, которая по статусу должна защищать интересы детей. Затем ещё защитники подтянулись. Общий тон защиты: затея имеет сомнительное культурное значение, но детишек никто не мучал, они тихо сидели на табуреточках, дули на водичку и их самих "это все прикалывало".

В советские времена детей тоже таскали по поводу и без повода. Я сам пару раз в подобных мероприятиях участвовал. Про одно хочу рассказать.

Дело было весной тысяча девятьсот семьдесят пятого года. А именно – 22 апреля, когда все "прогрессивное человечество торжественно отмечало сто пятую годовщину со дня рождения вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина". Мне в ту пору аккурат пять лет было. Очередная пятидневка в надоевшем уже детском садике. Кто не знает, что такое пятидневка: это когда тебя в понедельник утром сдают в садик на ответственное хранение, а забирают в пятницу вечером.

Поскольку садик ведомственный, Октябрьской железной дороги, матушку заранее предупредили: будет праздничное мероприятие, нужно с Серёжей парадную форму оставить. Белая рубашечка, черные шортики, белые носочки. Что матушка и сделала…

После тихого часа группу обрядили в парадную униформу, сверху набросили пальтишки и загрузили в автобус. Привезли на большую площадь, посреди которой стоял большой дядька в плаще. Вокруг куча народу, пионеры в красных галстуках с цветами. Нам тоже вручили по красной гвоздике и выстроили перед пионерами. Предварительно сняв пальтишки.

Представляете себе картину маслом? Два десятка дошколят, в рубашечках и коротких штанишках, в летней обуви. В апреле месяце.

В это время матушка по каким-то причинам приехала в детский сад. То ли она отгулы взяла, то ли по состоянию здоровья, не помню уже. Просто факт: выдалась возможность побыть дома вместе. Приходит мама в группу, а там пусто. Матушка первым делом метнулась к шкафчику с вишенкой, где мои шмотки лежали. Все тёплые вещи на месте, кроме пальто. И ребёнка нет.

Что там было и какими словами матушка крыла весь персонал детского сада, я не знаю. Матушка не рассказывала.

Сколько времени мы торчали на этой площади с цветочками, не знаю. Помню только, что сначала весь покрылся гусиной кожей и было очень скучно. Потом вдруг сильно захотел в туалет. Тётеньки-воспитательницы нам иногда разрешали попрыгать. Потом велели добежать до статуи большого дядьки и положить цветы. Стало тепло и весело. После этого нас сразу загрузили в автобус и повезли обратно в детский сад. Где меня встретила чем-то очень расстроенная мама.

Всю дорогу домой я рассказывал маме как было интересно ехать на автобусе и бежать с цветочком к статуе. Мама почему-то хмурилась и не понимала моего восторга.

А потом я заболел. Сильнейшая простуда обернулась очередным воспалением лёгких.

Что дарить на 23 февраля?

Науке доподлинно неизвестно, в каком году и какая именно дама впервые подарила мужчине носки. Статистика утверждает, что уже в первом квартале 1922-го года советская торговля отрапортовала о перевыполнении плана продаж чулочно-носочных изделий. Но от знакомого историка я слыхал, будто в одной из берестяных грамот, найденных в Новгороде, местный писарь докладывал князю о муже, который жену свою побил за то, что она ему третий год подряд носки дарит. Имена супругов в грамоте не указывались…

Врут, наверное, и статистика, и историк этот. А вот что знаю наверняка:

в феврале года 1974-го мужская часть коллектива железнодорожников дистанции Ленинград-Московская в очередной раз напряглась в ожидании праздничных подарков. Обычно подарками занималась местная профсоюзная лидерша Заничева, у которой фантазии хватало ровно на покупку носков. И, чтобы не повторить проступок новгородского мужика, работяги упросили матушку мою составить Заничевой компанию. Чтобы, значит, внести творческое начало в процесс выбора подарков.

Матушка выпендриваться не стала, сразу согласилась пройтись по магазинам. Всё лучше, чем на стрелках лопатой махать да шпалы таскать. Пошли.

А как раз незадолго до этого открылся новый универмаг на проспекте Славы, "Купчинский". От Сортировочной рукой подать. Матушка Заничеву и подбила – зачем, мол, тащиться в Гостиный двор, когда вон какой магазин под боком? Уговорила, пошли.

Пришли в универмаг, Заничева привычно начала поиск носков. А матушка тут её и тормознула:

– Что ты все время носки им покупаешь?

У той аж глаза на лоб полезли:

– А что же ещё мужикам дарить?

Тут надо сказать, что бюджет складывался из расчета три рубля на нос. То есть, на одного мужика полагалось подарков на трёшку. Стоимость носков в те времена уже не вспомню, но явно дешевле выходило. Как уж там Заничева бюджет пилила, мне того неведомо, быть может, что-то в кармане и оседало. Да и шут бы с ней, не в деньгах же дело, а в отношении!

И тут матушка углядела в хозяйственном отделе маленькие пластмассовые ракеты. Термометры комнатные в виде ракет. Красивая и полезная в хозяйстве вещь, да ещё и по цене удачно вписывалась – от трёшки ещё оставалось денег на праздничную открытку и сто грамм конфет. Правда, на всех ракеток не хватило, но матушка и тут не растерялась, подобрала подходящий сувенир…

Прошло лет, наверное, восемь. Матушка давно уже уволилась с железной дороги и работала в психоневрологическом интернате. Как-то в конце лета поехали мы в ДЛТ, покупать мне школьную форму. И нос к носу столкнулись с незнакомым дядькой. То есть, для меня незнакомым, а матушка-то его хорошо знала – как раз один из тех мужиков оказался. Слово за слово, вышли на улицу перекурить да общих знакомых вспомнить. Я неподалеку стоял, чтоб дымом табачным не дышать, не портить вкус мороженого крем-брюле. Под конец разговора дядька сказал:

– А помнишь градусники-ракетки, что ты нам на двадцать третье февраля покупала? До сих на комоде стоит!