Хроники Второй Гражданской Войны в США

Ровно в четыре утра тьму, медленно таявшую под лучами солнца, озарила красная сигнальная ракета, служившая сигналом к началу атаки. 4-ой бригаде удалось незаметно подобраться к передовым оборонительным позициям максимально близко, так что уже через тридцать минут их командир отрапортовал Брустеру о прорыве. Наш же полк заходил в Льюистаун с севера, преодолев на удивление слабое сопротивление «республиканцев».

Мы с Наташей плелись позади, так и не сделав каких-либо достойных снимков. Двигаться приходилось быстро. Сорванный хотя бы на секунду график наступления мог стоить атакующим победы. По информации разведки в районе находился танковый батальон, способный в случае чего заткнуть дыру в обороне «северян». Но пока противнику не было известно направление главного удара, то и отправлять резервы в контрнаступление было бы бессмысленно. К примеру, если бы батальон атаковал нас, то 4-ой моторизованной не стоило бы большого труда захватить Льюистаун в короткий срок. А батальон бы потом оказался в окружении и был уничтожен. Вряд ли «республиканцы» решились бездумно бросить в бой целых сорок боевых машин. Мы чувствовали, что они медлили, пытались разгадать, где именно ударили наши главные силы и не спешили проводить контратаку. Но тут уже время работало против них. Решать нужно было сейчас. Раздумывай они ещё час, два, и им бы пришлось уже выбивать нас из города, а не защищать его. Так что боюсь представить, какой хаос творился сейчас в штабе янки.

Пока мы торопливо продвигались вперед, и возможности сделать нормальное фото не было, меня спасал видеоблог. Удалось записать несколько интересных видеороликов. Особенно, думаю, поразят зрителя кадры умирающего солдата армии Свободных Штатов. Кому-то это может показаться кощунственным поступком. Ваше право. Увы, ничего кроме воды у меня не было. Как и возможности вызвать ему скорую, напоить водой, которую я уже к тому времени выдул, угостить едой, которой у меня не было. С простреленными ногами он пытался ползти к своим, изнывая от боли и не обращая внимания на то, что вокруг него нет ни одного своего. Из ушей лилась кровь. Видимо, он был контужен. Его окружили и остановили. Тот сопротивлялся, но батальонному доктору удалось осмотреть его. Прогноз неутешительный. После командир приказал подчинённым его застрелить, дабы тот больше не мучился. Единственное что, надеюсь, в офисе на ролик наложат цензуру, где надо, дабы от него не сразу же стошнило особо впечатлительных зрителей. Сами кадры убийства не снимал, так как пожелал сохранить зарядку камеры для будущих снимков и видео. Зато сняла Наталья. Не знаю, догадаетесь ли вы, что она понаписала в комментарии к видео, выложив его, но об этом позже.

А сейчас мы вышли на окраины города, заняв оборону на внешней стороне дорожного кольца, опоясывающего Льюистаун. Полковник Фицджеральд связался с Брустером и доложил об успехе. Тот в ответном сообщении рассказал, что 4-ая моторизованная также прорвалась к окраинам, и обрадовал нас неожиданной, пренеприятной новостью. Оказалось, резервный танковый батальон противника двигается по направлению к нам. Весть эта была палкой о двух концах. С одной стороны Брустеру всё-таки удалось обмануть янки, с другой же полку сейчас придётся отражать наступление целых сорока танков, что не могло не волновать. Конечно, в полку было много противотанкового оружия, но, во-первых, с поддержкой артиллерии и авиации было бы куда спокойней на душе, а, во-вторых… Сами понимаете, это танки при поддержке боевых роботизированных систем. Даже танковый взвод в умелых командирских руках может изменить всю расстановку сил в бою, а на нас шёл целый батальон. Разумеется, при поддержке также пехоты, если вы сейчас подумали, что нам будет легко сжечь эти консервные банки. Отправлять танки в одиночку без поддержки иных военных подразделений целесообразно только в случае, когда других вариантов нет. 280 секунд. Столько бы нам хватило, чтобы уничтожить наступающие в одиночку танки противника. Ибо в современном бою эта махина, некогда, особенно при Сомме, наводившая ужас одним только своим появлением, может прожить только семь секунд. Мы молились разве лишь о том, чтобы у «северян» не было возможности предварять наступление своих махин артиллерийской канонадой.

Наступила тишина, нарушаемая отголосками жаркого боя, что шёл в нескольких километрах от наших позиций. Время шесть утра. Бойцы полка выкопали себе подобия окопов, заняли пустующие дома мирных жителей и ждали появления противника, предварительно выставив на местах предполагаемого появления бронетехники расчёты РПГ. Это буквально было затишье перед бурей. Всполохи огня вдали и звуки разрывающихся снарядов – это единственное, что напоминало мне о том, что мы на войне, а не на учениях или игре в страйкбол где-нибудь в Подмосковье в Алабино. В целом же обстановка больше напоминала ситуацию в каком-нибудь городке на диком западе, когда два стрелка в полдень встречаются около часовни. Часы вот-вот готовы пробить полдень, а солнце уже почти взошло в зенит, и тишину нарушат два выстрела непримиримых ковбоев, искателей приключений. Осталось только пустить по шоссе одиноко вращающийся перекати-поле, и вот, кажется, уже ты герой вестерна Сержио Леоне или Джона Форда. Настолько было тихо, спокойно, безлюдно и напряжённо.

Солдаты нервно поглядывали вперёд. Наташа перенастраивала фотоаппарат, так как неожиданно быстро рассвело, а она не хотела, чтобы фото испортили случайные блики и они бы получились некачественными. Внезапно возникла серьёзная беда.

– Зараза… – Вполголоса недовольно молвила она, пошлёпывая ладошкой камеру.

– Что случилось? – Спросил я.

– Камера сдохла… – Отвечала Наталья, всё более раздражённо постукивая рукой по фотоаппарату.

– Так быстро? – удивился я. Лично моя камера хоть и не была хорошей, но достаточно долго держала заряд.

– Я слишком много видео утром наснимала. – Отвечала она и достала телефон, повертев им практически у меня перед лицом, – придётся так снимать…

Наташа с досадой вздохнула. Смартфон был заряжен наполовину. Этого вряд ли хватит, чтобы запечатлеть все основные моменты сегодняшнего дня.

– Я поделюсь фотографиями для твоего репортажа, – решил поддержать коллегу.

– Ничего не надо от тебя! Сама справлюсь! – Резко вдруг отрезала Наталья.

– Ты чего?!

– Нормально всё… – Это явно означало какие-то проблемы.

– А, по-моему, всё плохо, если так со мной разговариваешь…

– Ты даже не представляешь насколько. Хочешь знать?!

– Ну, просвети меня! – Произнёс я, ожидая ругани подобной той, как итальянские пары обсуждают друг с другом разногласия.

– Я бы сказала, но тебе всё равно плевать, – прозвучало это настолько ехидно, как только было возможно.

– Не плевать…

– Ну, раз так, то слушай… – Хотела, было, мне устроить разнос моя коллега по работе и несчастью, как вдруг первые разрывы мин и снарядов нарушили тишину и покой.

Около получаса и довольно метко «северяне» закидывали железом позиции 409-го полка. Не имея мощных оборонительных сооружений, чтобы укрыться от огня, «южане» потеряли убитыми человек тридцать и пару «Хаммеров».

Спустя ещё некоторое время местность перед нами окутал густой дым. У «конфедератов» на весь полк насчитывалось всего три тепловизора и ещё встроенные в «Джавелины», так что увидеть, что творится по ту сторону завесы, нам например, не представлялось возможным. Солдаты волнительно вглядывались в дымку, проверяя оружие.

Внезапно бойцы противотанковых расчётов засуетились. Последовала команда:

– Приготовиться к бою!

Первые выстрелы прозвучали с той стороны, из-за дыма, редкие, фактически наобум. Один фугас взорвался в пятнадцати метрах от нас с Наташей, превратив в щепки рядом стоявшее дерево, вековой дуб, наверняка видевший ещё события первой гражданской, если не войны за независимость. В ответ заработали расчёты истребителей танков. Не знаю, поразили ли они цели, но по лицам бойцов можно было сказать, что они, довольно счастливые, таки поразили пару другую боевых машин противника.

Дым медленно рассеивался, и понемногу впереди начали всплывать силуэты солдат противника и боевых машин. Также стало хорошо видно зарево от сгоревших машин, коих противотанковые расчёты к тому времени подбили около семи штук.

За долю секунды поле боя заполнилось грохотом от орудий и стрекотанием автоматов и пулемётов. После боя вся земля была усеяна гильзами от патронов, настолько ожесточённая была эта схватка.

Наступали на нас один танковый батальон и усиленный пехотный. Учитывая, что у нас бронетехники не было совсем, преимущество было явно на стороне противника. И он им умело воспользовался, сконцентрировав огонь на противотанковых расчётах, позволяя танкам спокойно продвигаться вперёд.

Наша диспозиция была в тот момент до такой степени шаткая, что стоило «коробочкам» противника преодолеть шоссе, и наша оборона развалилась бы в одночасье. Но Фицджеральд предусмотрел такой пессимистичный вариант сценария развития событий и специально расположил по флангам дополнительные противотанковые расчёты, беспрекословно наказав бойцам подготовить себе хорошо замаскированные от глаз противника укрытия. План сработал. «Северяне» не заметили этих позиций. И только танки противника заезжали на шоссе, по ним тут же работали «Джавелины», сжигая обнаглевших от безнаказанности янки.

Первые потери заставили противника укрыться, что позволило пехоте «южан» более эффективно прикрывать расчёты противотанковых комплексов. Танки, пытаясь укрыться от огня РПГ, заезжали за здания, точнее того, что от них осталось, (не думал, что это когда-нибудь скажу) благо артиллерия «северян» практически разрушила все дома, стоявшие сбоку с той стороны дороги.

Как результат, через два часа боя янки потеряли почти все свои танки и были вынуждены отступить назад. «Конфедераты» праздновали впечатляющую победу. Было уничтожено тридцать восемь танков, двадцать две БМП, а также они потеряли убитыми до двухсот, трёхсот солдат.

Нет смысла подробно описывать последующие события. Потеряв моторизованный резерв, обороняющие Льюистаун части были вынуждены к четырём часам вечера покинуть его. Противник потерял убитыми, ранеными и пленными семь тысяч человек. Причины их поражения были очевидны. Рассел просто напросто не успел перебросить к городу нужное количество резервов, когда понял, что город может пасть. Предыдущие неудачные атаки лишили его бдительности, позволив «конфедератам» беспрепятственно овладеть городом. Отправленные слишком поздно подкрепления, наткнувшись на передовые части, занявшие Льюистаун, и мигом откатились назад, понеся тяжёлые потери. Так как думали, что город ещё находится в руках «республиканцев». Довольно простая победа, позволившая мне запечатлеть, как гордо флаг «южан» реет над городом, как счастливы те люди, особенно бойцы 409-ого полка, которые бесстрашно ворвались в этот населённый пункт и раскромсали оборону противника, стойко выдержали напор контратаковавших их частей и смогли, в конце концов, закрепить успех.

Вечером мы с Наташей обосновались в местной гостинице, разбирая материал. После уснули, как убитые.

***

Знай бы я, что произойдёт, отнял бы у Наташи фотоаппарат, или отправил бы домой.

Проснувшись, умывшись и позавтракав, мы вышли на улицы города, чтобы опросить мирных жителей, разузнать их положение и отношение к нынешней войне. Правда, сделать это, нам было не дано. На выходе нас встретило подразделение военной полиции, удерживавшее толпу из пятидесяти военных из реднеков.

– Подай нам эту шлюху!!! – Горланили они, будто бесноватые. Я попятился. Наташа тут же пожелала вернуться обратно в отель, но её остановил офицер военной полиции:

– Пройдёмте, мисс! – Потребовал он, схватив Наталью за руку.

– Отпустите, мне больно! – Сказала она громко, сморщившись от боли, стараясь вырваться из цепких лап офицера полиции.

– Успокойтесь, мисс, или я буду вынужден надеть на вас наручники! – отвечал офицер, недовольный сопротивлением Наташи.

В конфликт вмешался я:

– В чём причина задержания, сэр?!

– Мы не задерживаем. Генерал Харрис и полковник Фицджеральд хотят с ней пообщаться.

– По поводу?

– Всё разузнаете, как прибудем. Вы тоже должны поехать, так как она ваша протеже.

Я смутился. Посмотрел на Наталью. Та жалобными глазами, будто нарушившая наказ отца дочка, смотрела на меня, буквально умоляла о помощи. Взял её за руку.

– Всё в порядке, сэр. Мы поедем.

Офицер кивнул головой:

– Идёмте за мной. Машина за углом.

Я посмотрел на Наташу и кивнул головой в сторону, куда требовали идти военные:

– Пошли.

Та в ответ лишь нехотя кивнула головой. Толпа солдат продолжала поносить её всеми существующими в английском языке оскорблениями. Один кинул в нашу сторону стеклянную бутылку. Пролетев всего в паре метров от Наташиной головы, она разбилась о входную дверь отеля. Тут же началась потасовка с полицейскими. Те избивали беснующихся резиновыми дубинками. Старались оттеснить протестующих как можно дальше от нас. Мы поспешили последовать с офицером к машине.

В дороге я постоянно смотрел на Наташу, пытаясь понять, что она натворила. Та только смотрела на меня взглядом человека, явно натворившего дел, но не собиравшегося за них оправдываться или извиняться. И глазки такие хитрые, лукавые. Как у лисицы.

Через пять минут мы доехали до штаба. Он расположился в местном колледже напротив городской администрации. Выйдя, офицер осмотрелся, убедившись, что вокруг нет солдат. Мы проследовали за ним внутрь. После тот проводил нас в кабинет генерала Харриса.

Там в тот момент проходило нечто вроде совещания. Младшие офицеры сидели за большим столом, что, видимо, некогда служил директору колледжа для совещаний, перекрикивались друг с другом, не давая друг другу говорить. Харрис пытался призвать их к порядку, но это явно было сложнее, чем может показаться. Его подчинённые были на взводе.

– Я не собираюсь терпеть эту суку не то, что в одной дивизии. В одной армии! Пусть убирается к чёрту! – Кричал один.

– Да, пусть убирается! – Вторил ему один из товарищей.

– Что ни говори, нам придётся терпеть её по долгу службы… – Возразил третий.

– Вот сам и терпи, а потом она польёт грязью тебя, твоих солдат и родных и глазом не мелькнув!!!

Я посмотрел на Наташу. Та отвела взгляд, скорчив подобие лёгкой улыбки, похожей больше не на счастье, а на искреннее злорадство.

Офицеры и не собирались замолкать, более того, даже не заметили, что мы вошли. Харрис вытащил из ящика стола револьвер и сделал один выстрел в окно. Куски разбившегося стекла повалились на пол.

– Тишина!!! – Прокричал он. Офицеры успокоились. Харрис обратил внимание на нас.

– Сэр… – Опустив глаза, тихо, почти шёпотом, промолвил я.

– А, наконец-то! Герои дня! – Казалось, радостно, но на деле нервно произнёс Харрис, – подойдите поближе, не бойтесь.

Подал знак рукой. Мы с Наташей прошли вперёд, уловив на себе взгляды офицеров, полные ненависти и злобы. Приблизились к столу. Харрис указал рукой на два свободных места возле него. Мы покорно присели.

– Какие-то проблемы, сэр? – Спросил я.

– Ещё какие! – Ответил Харрис и рассмеялся. – Вы всю армию Новой Конфедерации на уши поставили.

– Я не понимаю вас, сэр, – начал один из офицеров, – Не нахожу в данной ситуации ничего смешного!

– Успокойтесь, майор и дайте нам во всём разобраться! Я уверен, это какое-то недоразумение! – Одёрнул генерал того офицера и взглянул на нас. Потом достал из ящика стола планшет и открыл некую статью с видеозаписью. Протянул мне гаджет и ткнул в него пальцем:

– Гляди!

Я начал читать статью. Написала её Наталья. Название говорящее: «Конфедераты – убийцы детей, насильники и военные преступники».

Перепишу вам цитату из неё:

« Сейчас каждый борец за свободу должен уяснить всего одну вещь. Хороший нео-конфедерат – мёртвый нео-конфедерат! Не жалейте ни женщин, и так падших под своими мужьями-насильниками, ни детей, что будут воспитаны в идеологии расизма, религиозного фундаментализма и неонацизма! Один раз, вкусив эту позорную идеологию, уже не исправишься. Да, это бесчеловечно. Но мы должны усвоить, что жестокость искореняется ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО жестокостью. Зло может победить только зло! Мы не можем пойти против природы, своей натуральной, первобытной жестокости, да и кто нас осудит? Они первые начали эту бойню. Даже Богу, если тот всё-таки существует, будет в радость видеть гибель этих подонков!

…

Не ищите среди них хороших. Их там нет, как нет среди любого консерватора, сторонника правых идей. Они позиционируют себя как либертарианцы, желающие лишь обособиться от нас, но жить в мире. Но мы-то знаем, что либертарианство будет сулить нам только абсолютную власть корпораций. Более ничего. Вся эта идеология наполнена глупостью и отсутствием логики! Она не спасёт мир. Только здоровый социализм, только курс, которым США и Западная Европа шли последние двадцать пять лет. За это время нам удалось практически освободиться от ярма государства, практически искоренить те цепи, что давили нас изнутри, что мешали нас возможности раскрепоститься, принять свой гендер и свою сексуальность. Может быть, и верна отчасти концепция раздельного проживания, не посягая на свободу других. Но я даже не представляю, какое ярмо ляжет в таком обществе на женщин, только-только освободившихся из-под власти мужчин, получивших свободу, избирательные и социальные права в тех районах, где патриархат сохранится и даже примет более радикальные формы. Неужели мы бросим в топку все многолетние труды, приведшие к эмансипации женщин, человеческому отношению к секс-меньшинствам, иным религиям, расам?! Неужели позволим людям, состоящим в таких сообществах на своих плечах снова и снова ощущать власть патриархата и привилегированного большинства?!

…

Большинство в армии неоконфедератов состоит из нацистов и расистов, гомофобов, составляющих их самые боеспособные соединения. Они и отличаются наибольшей жестокостью по отношению к пленным и мирному населению. Вот видеозапись расстрела пленных солдат:

(Далее идёт запись убийства того самого раненого янки, чьё ранение было смертельным)

…

Не верите и в это?! Я сама была свидетелем, как партизанские отряды правых, состоящие из религиозных фанатиков совершали бесчеловечные преступления. Они, дабы искоренить «бесовщину» из пленных борцов за свободу и справедливость, проводили над ними некие идиотские обряды, включавшие в себя помимо всего и лоботомию. Как вы уже поняли, это, по их мнению, самый эффективный способ искоренить в людях здравый рассудок (то есть, по их мнению, бесовщину). Отвечает ли это правилам, установленным красным крестом?! И после этого они будут говорить, что эти доблестные девушки и юноши, трансгендеры, ЛГБТ, белые, афроамериканцы, азиаты, мусульмане и др., руководствуются идеологией насилия?! Жалкие лицемеры!»

В конце Наталья делает вывод, что всему прогрессивному человечеству надо вести против NCSA тотальную войну до победного конца, пока капиталисты, расисты, сексисты и сторонники патриархата не отправятся на тот свет, ибо не поддаются перевоспитанию.

Взглянул на Наташу. Та только усмехнулась.

– Это, по-твоему, смешно?! – не выдержал я. Говорили на русском, чем всех изрядно заставили волноваться.

– Нет. – Успокоилась в один миг, резко помрачнев.

– Так какого чёрта ты себе позволяешь?! – Перехожу я на ор.

– Ну, как ты мог убедиться, я не солгала. Посмотри на них, – провела рукой по воздуху, указав на сидящих в кабинете офицеров, – а помнишь ту солдатню?! Они – животные! И хватит на меня орать!!!

– Хм… – Я кивнул головой, стараясь после последних её слов более не срываться, – а кто тогда я?!

– Не знаю. – Наташа улыбнулась, посмотрев на меня так, будто соблазнить хотела, тем самым желая переманить на свою сторону. Я помотал головой.

– Ты же сама видела трупы расстрелянных…

– Думаю, они поступили правильно. – Наташа взглянула на стену пустыми, отчуждёнными от мира сего глазами.

– Стоп! – выкрикнул я, не выдержав. Вот-вот уже готов послать её по матери к чертям, – В каком смысле правильно?!

Не знаю. Может быть, в рожу бы ей дал, не перебей её тогда Харрис. Она собиралась высказать мне всё, что думает об этой войне и обо мне в частности, а я не поскупился бы на слова, отвечая. К счастью она успела в тот момент произнести только пару букв.

– Не знаю, о чём вы говорите, но вопрос нужно решать немедленно. Понимаете? – Спросил Харрис к тому времени, пожалуй, изрядно уставший от нашей ругани.

– Да, сэр! – Отвечаю я, – Я немедленно напишу опровержение в своём журнале.

– Было бы неплохо и её отправить домой. Мои офицеры недовольны. Что уж там говорить о простых солдатах. В таких условиях её безопасность мы гарантировать не можем.

– Я понимаю. – Произнёс я, будто ученик, не сумевший ответить на наипростейший вопрос учителя.

– Очень надеюсь, – ответил Харрис, подозрительно на меня покосившись.

– Чёрта-с два! Я никуда не поеду! – Заявила Наташа, гордо приподняв подбородок. Надменно глядя исподлобья.

– Если так, то придётся отправить её отсюда насильно. Понимаете? – Сказал мне Харрис, указав на неё пальцем, одновременно переглядываясь со мной.

Я кивнул. Он не говорил ерунду. Даже если бы она сейчас извинилась за статью перед офицерами и солдатами, не факт, что они не перерезали бы ей во сне глотку или не расстреляли наш номер из пулемёта. И тем более не было вероятности, что Наташа ещё раз не учудит чего-либо подобного. Я осознавал, что вопрос надо решать быстро и срочно. Ошибка могла бы многого стоить. Моей безопасности также, например, так как я поручился за неё. С моего позволения ей было позволено работать фронтовым фотокорреспондентом, хоть, напомню, журнал её и яро противился курсу Новой Конфедерации. Решение принял не раздумывая. Понимал, чем рискую.

– Я совладаю с ней. Она впредь больше не напишет ничего подобного, сэр! Отправлять её обратно не стоит. Такого больше не повторится, уверяю!

– Вы уверены?!

– Да! – отвечал я, приподняв глаза.

– Что ж… Старайтесь не покидать отель и расположение 409-го батальона без сопровождения военной полиции. Не думаю, что стоит объяснять, почему, верно?

– Да, сер.

– Генерал, – привскочил один из офицеров, – я протестую. Как вы можете взять на себя ответственность…

– Не я беру, а он, – ответил офицеру генерал, ткнув на меня взглядом. Офицер успокоился.

– Ну, надеюсь, вопрос решён. – Продолжил Харрис, – можете возвращаться к себе.

– Спасибо, сэр! – Схватил за руку Наташу и поспешил убраться из кабинета. Закрыв дверь, только слышал возмущённые возгласы офицеров, недовольных тем, что Харрис позволил моей протеже остаться под честное слово.

Вернувшись в отель, усадил Наталью на кровать. Потом забрал её ноутбук себе.

– Больше ни одной статьи не напишешь без моего ведома! Усекла?!

– Может, тогда лучше убьёшь?!

– Тебя убить мало! Я когда прочитал, с ума чуть не сошёл! Как ваш главред вообще допустил такую статью к изданию?! Это же призывы к насилию, притом без прикрас!

– Его спроси…

– Спрошу, спрошу. Не сомневайся! – Схватил свой телефон, забрав также и её, чтобы посмотреть номер редакторского отдела.

– Только скажи мне одно, пока не позвонил… – Наташа опустила голову.

– Что сказать?!

Она слезливо взглянула на меня:

– Почему ты не позволил им прогнать меня?

– Поговорим, когда вернёмся в Хьюстон. Моя командировка как раз заканчивается девятого июня. И в городе и возвращаясь домой, поговорим об этом, обещаю.

Более не говорили. Позвонил в редакцию Наташи и обматерил их главного редактора. В ответ услышал смазливое, педиковатое, тошнотворное: «Ты что себе позволяешь, нахал?!» Потом писал статью-опровержение. Строчки никак не клеились. Был готов разбить ноутбук об стену. Наташа всё это время то ли с грустью, то ли с ненавистью смотрела на меня. А я бы и рад серьёзно поговорить с ней по поводу написанных слов, но ни сейчас, ни потом не произнёс по теме на слова, посетовав на то, что лучше сейчас будет продолжить работу. Просто трудиться как надо и не забивать себе голову дурными мыслями. Её необходимо было оправдать в глазах «конфедератов». Сослался на нервный срыв, моральное истощение. Молю высшие силы, лишь бы сработало. Надеюсь, я сейчас делаю всё правильно, хоть сомнения и терзали меня. Ибо самый главный вопрос стоял ребром: является ли хоть один из предложенных мне судьбой вариантов истинно верным?

***

Все следующие дни «конфедераты» безуспешно пытались прорвать передовые позиции «северян» в районе Гаррисберга. Тот город являлся связующим звеном в обороне противника, и его захват фактически означал бы разгром южного фронта. Поэтому город атаковали сразу две армии с северо и юго-запада. Здесь же находились и основные силы «республиканцев». Особенно тяжело было наступающим на севере, где на самых опасных и ответственных участках обороны всегда стояла дивизия Спенсера Рапоне. Его ребята творили настоящие чудеса храбрости! Например, при обороне Данвилла бойцы Рапоне не только в течение недели держали переправу через реку Саскуэханна, но и наголову разгромили две дивизии «южан», буквально захлебнувшихся в собственной крови. Увы для них, эти победы не смогли поменять общей обстановки на северном направлении. На других участках «северяне» постоянно отступали, что постоянно угрожало дивизии Рапоне котлом. К счастью, обладая здравым рассудком, Рассел не смел пускать в расход своё самое боеспособное соединение, сколь ни пытались «конфедераты» взять в мешок столь ненавистную им дивизию. Поэтому на сегодняшний день 12 мая его дивизия успешно обороняла Фредериксберг, не позволяя «южанам» взять Гаррисберг в клещи.

С нашей же стороны всё складывалось отчасти благополучно. На юго-восточном направлении отставание от графика составляло около суток, что в сложившейся оперативной обстановке было впечатляющим результатом. Мы атаковали противника на линии Меканиксберг – Гуд-Хоп – Саммердейл, продолжая медленно, но верно теснить противника всё дальше на восток.

Но самые счастливые новости приходили из Вашингтона. Передовым частям «конфедератов» удалось закрепиться на окраинах столицы. Теперь наступающим войскам предстояло выполнить куда более сложную задачу: взять город, оборонявшийся, может и не такими элитными частями, боровшимися за Гаррисберг, но куда более многочисленными.

Наша же задача была достаточно простой. Овладеть южными переправами на город, дабы заставить Рассела перебросить дивизию Рапоне на юг, тем самым, крайне облегчив положение атаковавших Гаррисберг с севера частей. На первый взгляд простая операция, в нынешней ситуации обрастала кучей неприятных для нас нюансов. Во-первых, артиллерийские батареи до сих пор стреляли достаточно редко. Лимит: двенадцать снарядов на орудие. Крайне мало для того, чтобы не залить кровью правых все поля вокруг Гаррисберга. Во-вторых, наши потери и так были очень многочисленны. Подкреплений, резервов просто напросто не хватает! Свежих частей нет, старые же сражались на пределе человеческих сил. В-третьих, противник таки освоил навыки наведения артиллерийских и авиационных ударов, сумел научиться толково координировать действия родов войск. Лимита снарядов, как у «конфедератов», у янки не было, что позволяло им с горем пополам отбивать некоторые атаки. Правда, и их запасы были не бесконечны. Но, тем не менее, пока что диспозиция и общее положение на южном фронте позволяли «южанам» рисковать, нанося сокрушительные удары по войскам «республиканцев».

Но хуже всего янки было на северном направлении, где среди их частей начался разброд и дезертирство. Показателен случай, когда через так называемую «дорогу жизни», город Сент-Стивен, прошла целая дивизия «северян», командир которой пожелал сохранить своих людей, как он сказал, для будущих сражений, нежели заставлять их погибать фактически уже в кольце, если диспозицию сторон в районе Бостона вообще можно было так назвать. Потому что, как и в прошлой гражданской войне, не имея сильного флота, «конфедераты» не имели возможность полностью блокировать порты на северо-восточном побережье, что ещё позволяло янки получать из-за бугра гуманитарную помощь, подкрепления и военную технику. В любом случае подобный случай ярко свидетельствовал об общем падении боевого духа янки. Противную сторону же подобное поведение противника только приводило в неописуемый восторг. Это была просто золотая жила для пропаганды, сию минуту же выпустившей репортажи и обзоры на ТВ с недвусмысленными, высмеивающими названиями: «Янки обгадились! Коммунизм идёт к чёрту! Сверкающие пятки леволиберальной клики», – и так далее.

Данное событие снова подняло до небес боевой дух армии Новой Конфедерации, равно как и заставило «северян» задуматься: «Какого чёрта мы ещё здесь делаем…» Обстановка становилась всё тяжелее, а западный фронт по-прежнему не двигался с места. Уже представляю в своём воображении Баргаса, заваленного приказами из Вашингтона о немедленном начале наступления на восток. Не знаю, как он реагировал на подобные депеши, но на западном фронте всё так и оставалось без перемен. Баргас, как утверждалось, старался очистить свои тылы от партизанских отрядов «конфедератов», дабы постоянные атаки на базы снабжения и объекты инфраструктуры не сорвали скорое наступление. И давайте будем говорить откровенно: на западном побережье не было таких мегазаводов, как в Детройте, способных обеспечить армию бесперебойными поставками военной техники и боеприпасов. А без этого о крупномасштабном наступлении не могло идти и речи. Думаю, поэтому Баргас и не спешил с контрударом.

На следующий день мне удалось уломать одного из бойцов 409-го полка на интервью. Кирилл из Ростовской области, не единственный русский в полку, но достаточно смелый в сравнении с остальными, чтобы пообщаться с журналистом. До этого легионеры старались обходить СМИ стороной. Мало ли, как исковеркают их слова. А после случая с Натальей, я вообще ни на что уже не надеялся. Кто станет общаться с покровителем той, что желала смерти всем им поголовно? Но, быть может, Бог всё-таки существует, и Кирилл согласился со мной пообщаться.

Наташа кстати, решила в этот раз оставить меня наедине с интервьюируемым. А после вообще по неизвестной причине уехала в Питтсбург. Гость попался такой, что её чуть ли не трясло от злости. Особенно того знаменательного случая с панк-группой Pussy Riot в Сочи в 2014 году. Ведь Кирилл был представителем казачьего Войска Донского. А именно их коллеги с Кубани так лихо и секли Алёхину с Толоконниковой нагайками, что до посинения возмущало Наталью. После того избиения она возненавидела казаков так сильно, как только было возможно.