Дальше фронта…

Часть 1

Сухум

События

1912. Високосный год

Январь

17 – Роберт Скотт дошел до Южного полюса, где 14.12.1911 г. уже побывал Руал Амундсен;

20 – в Российской империи принят закон «Об уравнении в правах с финляндскими гражданами других русских подданных». Начинается словами: «Русским подданным, не принадлежащим к числу финляндских граждан, предоставить в Финляндии равные с местными гражданами права…»;

23 – в Гааге подписана Международная опиумная конвенция, первое международное соглашением о контроле наркотических средств.

Февраль

2–4 – первый чемпионат Европы по хоккею с шайбой;

14 – Аризона входит в состав САСШ в качестве 48-го штата;

15 – открыта первая линия метрополитена в Гамбурге;

29 – из ссылки в Вологодской губернии бежит И. В. Джугашвили.

Март

01 – в Сент-Луисе (САСШ) Альберт Берри совершил первый прыжок с парашютом из летящего самолёта (с высоты 460 м);

07 – первый беспосадочный авиаперелет Париж – Лондон;

20 – дано разрешение на установку первой в Санкт-Петербурге световой рекламы (РИ).

Апрель

15 – гибель «Титаника»;

26 – создан первый мире мультипликационный фильм «Прекрасная Люканида» (РИ).

Май

05 – первый номер газеты «Правда»;

05 – открытие летней Олимпиады в Стокгольме;

06 – первый официальный матч сборной Российской империи по футболу. (С командой Финляндского княжества, счет 1:1).

Июнь

05-морская пехота САСШ высадилась на Кубе;

10 – начало доставки письменной корреспонденции по воздуху (Германия);

23 – в России принят закон «Об обеспечении рабочих на случай болезни».

Август

16 – подписана русско-французская военно-морская конвенция о совместных действиях;

26 – празднование 100-летия Бородинской битвы в Москве;

27 – начало полярной экспедиции Г. Я. Седова на судне «Святой Фока»;

27 – Эдгар Райс Берроуз опубликовал в журнале первый рассказ о приключениях Тарзана (САСШ).

Сентябрь

12 – первые международные гражданские рейсы дирижаблей открывает полет дирижабля «Ганза» по маршруту Гамбург – Копенгаген – Мальме.

Октябрь

18 – начало Первой Балканской войны;

21 – начало съемок первого киносериала «Что случилось с Мери?» (САСШ).

Ноябрь

04 – официально объявляется о том, что наследник российского престола Алексей болен гемофилией;

07 – принят «Строевой устав пулеметных команд пехоты» Российской Императорской армии;

28 – открытие четвертой Государственной Думы Российской империи.

Декабрь

04 – первый цветной фоторепортаж С. П. Прокудина (РИ);

10 – объявлено об обнаружении очередного ископаемого предка человека («пилтдаунский человек») в Восточном Сассексе (Великобритания). В 1953 г. выяснится, что это мистификация;

18 – иммиграция неграмотных в САСШ запрещена Конгрессом.

В 1912 году в России

– построены дирижабли «Кобчик», «Альбатрос» и «Сокол»;

– в Москве появляется первое автомобильное такси;

– в Петербурге открыт отель «Астория»;

– издана книга К. Э. Циолковского «Исследование мировых пространств реактивными приборами»;

– В. Агапкин пишет марш «Прощание славянки».

1913 год

Январь

11 – в Париже с улиц исчезает последний омнибус на конной тяге;

18 – Британская палата общин принимает Закон об ограниченном самоуправлении для Ирландии, однако 30 января палата лордов его отклоняет;

Февраль

12 – в САСШ принимается XVI поправка к конституции, которая дает право конгрессу облагать налогом прибыль.

Апрель

15 – Г. Форд запускает первый в мире автомобильный конвейер (САСШ);

29 – изобретатель Г. Сундбак патентует застежку – «молнию» в ее современном виде (САСШ).

Март

02 – в РИ был впервые проведен Международный женский день;

03 – в Вашингтоне (САСШ) состоялось шествие 5000 женщин, требующих предоставления всем гражданам страны равного права голоса;

07 – в газете «Сан-Франциско» (САСШ) впервые в печати появляется слово «джаз»;

18 – убит король Греции Георг I.

Апрель

08 – открытие парламента в Китае.

Май

02 – начало гидрографической экспедиции в Северном Ледовитом океане под руководством Б. А. Велькицкого на судах «Таймыр» и «Вайгач» (РИ);

05 – Британская палата общин отклоняет законопроект о предоставлении женщинам равного права голоса;

23 – с Эйфелевой башни в Париже начинают передавать сигналы точного времени;

26-мисс Эмили Дункан становится первой судьей-женщиной в Великобритании;

30 – Лондонский мирный договор. Окончание Первой Балканской войны.

Июнь

13 – Хадсон Стак и Гарри Карстенс впервые покорили высочайшую вершину Северной Америки, гору Мак-Кинли на Аляске (6194 м);

26 – Болгария подписывает оборонительный договор с Австро-Венгрией;

30 – начало Второй Балканской войны.

Июль

08 – в соответствии с французским «Законом об армии» во Франции вводится обязательная трехлетняя военная служба;

10 – в Российской империи принята «Малая программа» перевооружения армии и флота;

Август

10 – Бухарестский мирный договор. Окончание Второй Балканской войны;

23 – в Харбине завершил кругосветный велопробег 25-летний русский спортсмен Онисим Панкратов;

23 – в Копенгагене открыт памятник Русалочке;

27 – поручик Петр Нестеров впервые в мире выполнил «мертвую петлю», фигуру высшего пилотажа. (РИ).

Сентябрь

29 – исчезновение (гибель?) Рудольфа Дизеля.

Ноябрь

05 – подписан военно-морской «Договор о Тройственном союзе» (Германия, Австро-Венгрия и Италия);

05 – германский генерал О. Л. фон Сандерс становится главным инспектором турецкой армии, фактически начальником ее генерального штаба;

17 – через Панамский канал прошло первое судно;

21 – в Москве на Театральной площади открывается «Электротеатр», один из первых московских кинотеатров (в наши дни киноцентр «Москва»).

Декабрь

21 – в воскресном приложении к газете «Нью-Йорк уорлд» опубликован первый кроссворд (32 слова);

23 – первый полет четырехмоторного биплана «Илья Муромец» инженера И. И. Сикорского;

23 – создание Федеральной резервной системы САСШ.

В 1913 году:

– празднование 300-летия Дома Романовых;

– В Российской империи проводится перепись населения;

– утверждено Олимпийское знамя – «пять колец»;

– К. Юнг публикует книгу «Психология подсознания»;

– Н. Бор издает книгу «Теорию строения атома».

Глава 1

Утром пятого мая одна тысяча девятьсот тринадцатого года, в десятом часу утра, капитан Рыков сошел на перрон сухумского вокзала. Приняв у проводника багаж, он отошел немного в сторонку и закурил в ожидании носильщика.

Собственно говоря, ему и самому ничего бы не стоило пройти с чемоданами несколько десятков шагов до извозчика, но – геометрия звезд на погонах обязывала. Состав дал три положенных свистка, и в клубах паровозного пара оправился далее, на Батум. Рыков огляделся. Зажатый между рельсами «жлезки» и морем Сухум был одновременно очень похож и не похож на любой российский губернский город N.

Вокзал, площадь и здания казенного вида на ней. От площади в сторону моря – широкий прямой бульвар, словно саблей прорубленный в паутине кривых и извилистых улочек вокруг. И все это – в несказанном буйстве всех и всяческих оттенков зелени, богатством которых капитан уже успел насладиться из окна вагона. В воздухе причудливо смешивались запахи шпал, цветущих деревьев и жареного на открытом огне мяса. А в вокзальном скверике с непринужденностью российских березок росли пальмы, и никто из проходящих мимо на этакую экзотику ровно никакого внимания не обращал…

По правую руку, в полуверсте, блестело море. Оно было не таким, как в Порт-Артуре, не в пример более светлым и радостным. А, может быть, дело было просто в настроении. Подбежавший носильщик легко подхватил первый чемодан с вещами и крякнул, подхватив второй, с книгами. Возить книги по-простому, перевязав веревочкой, Рыков не мог, искренне считал такое неуважением к ним и самому себе. За перемещение двух чемоданов на расстояние в пятьдесят шагов был несуразно уплачен гривенник – по вине опять же пресловутой «погонной геометрии». Господин капитан, дабы не показаться никому сугубой «скважиной», вынужден платить гривенник там, где поручик обойдется пятаком, а то и вовсе алтыном…

Извозчик из местных заулыбался, лучась радушием и рассыпая непонятной скороговоркой приветствия и выражения восхищением «столь высокой» особой. Примостив чемоданы и застегнув багажные ремни, он осведомился, куда господин капитан изволит следовать. Услышав короткое «в гарнизонный штаб», кивнул, легким кошачьим движением взмыл на облучок, и коляска резво покатилась по бульвару в сторону моря.

Бульвар, похоже, и впрямь был «прорублен» через городские кварталы, что называется «по живому», очевидно в видах некоторой «европеизации» города. Городские улочки утыкались в него под самыми невероятными и нелепыми углами, к части явно старых зданий после их «усекновения» были пристроены чужеродные здесь европейские фасады. Потом очевидные несуразности почти что скрыла все та же буйствующая здесь повсеместно зелень в виде деревьев и кустов, растущих в промежутках между строений, а также тропических лиан, оккупировавших значительную часть стен… Коляска свернула на широкий проспект, и вид города решительно изменился, приняв уже совсем иной вид: широкие улицы пересекались под прямыми углами, дома своей архитектурой напоминали даже не Москву, а Петербург.

Потом коляска резво покатилась по набережной, и Рыков снова увидел вблизи и во множестве пальмы на приморском бульваре, здание летнего театра, далеко выдающийся в море пирс и солидного вида дачи, разбросанные по окрестным холмам. Свернув с бульвара, коляска сделала еще несколько поворотов и остановилась. Уже обжившись, капитан понял, что его изрядно повозили лишку, мало не кругами.

– Иди свои дела делай, я подожду, потом за реку поедем.

– Да с чего ты взял, что за реку?

– Дах! Пехота ваша там, – последовал взмах руки в сторону гор, – у станции дорожные солдаты и жандармы. А господин капитан артиллерист. За реку поедем, там ваши солдаты с пулеметами. Как начнут стрелять – ой!..

– Жди, – Рыков покинул коляску с четким ощущением, что его где-то надули, но надули до того ловко, что и обижаться-то неохота. Тут же пришла другая, более мрачная мысль: если любой кучер так осведомлен о дислокации войск гарнизона, то уж у вероятных турецких шпионов сосчитано все, вплоть до зарядных ящиков. Да-с, положеньице. А о вреде, который может принести всего-то один-единственный шпион, он знал не понаслышке, еще по Порт-Артуру.

Бросив беглый взгляд в зеркало для оценки безупречности внешнего вида, Рыков поднялся по широкой лестнице на второй этаж в приемную. Несмотря на вроде бы отсутствие каких-либо особенных циркуляров, присутственные места всех министерств и ведомств Империи как будто сами старались стать неотличимыми друг от друга: те же огромные зеркала во весь человеческий рост, те же темного дуба панели по стенам, та же обильная лепнина и бронза. Даже запах стоял везде один и тот же: чернил, сургуча и пыли. А секретарей различных ведомств, похоже, и вовсе отливали на какой-то фабрике в одну форму, так что различить их было возможно исключительно по мундирам. Здешний секретарь, пардон, адъютант, в пехотном кителе с погонами поручика мог бы легко взять первый приз на состязании между своих товарищей, буде таковые были бы где-нибудь объявлены. Декорированный аксельбантами мундир сидит просто идеально, набриолиненый пробор безупречен до совершенства, приветственный кивок головы выверен до градуса и в точности соответствует все той же «геометрии» на погонах входящего.

– Адъютант коменданта гарнизона крепости Сухум поручик Лебедев!

– Капитан Рыков. Прибыл для дальнейшего прохождения службы. Господин генерал может меня принять немедленно?

– Минуту, господин капитан.

Тремя ровно отмеренными шагами поручик достиг двери, скрылся за ней и именно что через минуту появился вновь:

– Прошу вас, господин капитан.

Рыков шагнул в кабинет. Помещение старшего воинского начальника здешних мест было опять же по-имперски стандартно велико, как и необъятных размеров столы – письменный и для заседаний. Рыков подумал, что на последнем без труда можно было бы проводить строевые занятия…

– Ваше превосходительство! Капитан Рыков. Представляюсь по случаю прибытия для дальнейшего прохождения службы!

Сидевший в огромном вычурном кресле с очень высокой спинкой генерал был до невероятия похож на немца – таким, какими их любят рисовать столичные газетчики в карикатурах: тучным, с полным на вид отсутствием шеи, заслоненной тремя подбородками, коротко стриженым и с усами а-ля император Вильгельм. Непременный монокль также присутствовал. Почти такой же точно капитан заметил и у адъютанта, который, судя по возрасту, навряд ли нуждался в особых приспособлениях для улучшения зрения.

– Вольно. Проходите, господин капитан, присаживайтесь. Фон Бреве, Иван Федорович. Попрошу без чинов. Не желаете ли чаю с дороги, кофе?

Не зная, в счет чего отнести подобную любезность, Рыков все же решил рискнуть и согласился. Кофе и вправду хотелось, без шуток. Генерал звякнул колокольчиком и бросил в бесшумно отворившуюся дверь:

– Прикажите два кофе, Борис Андреевич… Ну-с, господин капитан, давно ждем-с.

Произнесенная генералом фраза поставила Рыкова в тупик: должность он сдал без проволочек, к месту назначения отправился немедля, в пути нигде не задерживался, да и вся дорога заняла не более пяти дней. Дверь снова распахнулась, поручик самолично, что странно не менее чем дважды, внес поднос с кофейником и чашками. Слишком быстро, как будто приготовил всю диспозицию заранее.

– Прошу кофейку. По-турецки! Да-с! Ручаюсь, такого не пивали! У меня денщик из местных, такая шельма, но кофе варит… Впрочем, вы оцените сами…

Рыков поднес к губам густой, действительно, прекрасно пахнувший напиток, и отхлебнул глоточек, радуясь еще лишней минуте для размышления. Очень плохо, когда начальство встречает тебя крайне холодно. Но еще хуже, когда вот так, необоснованно радушно. Списать все на пресловутую простоту нравов дальнего гарнизона не получается никак. Сухум это вам никак не местный «медвежий угол», скорее всего, с полной точностью вовсе и наоборот. Ну ладно, подождем-посмотрим…

– Итак, надеюсь, вы своим назначением довольны? – капитан производил на генерала весьма странное впечатление. С одной стороны – назначен по «великой» протекции, как бы не по чину и в обход многим, так что верный «момент» и «скакун». Но – «Георгий» и «золотое» оружие, четыре «шпалы» на рукаве… Не бывает таких «моментов», знаете ли. В природе не встречаются. Только вот, с другой стороны, его предшественник был назначен не меньшей «лапой» и носит такую фамилию… И, хотя никаких видимых упущений по службе и не имел, в должности не утвержден и откомандирован «в распоряжение отдела кадров округа». Ну и ладно, без сомнения ему там, в Тифлисе, подыщут что-нибудь этакое, соответствующее фамилии и званию. Да и должность-то, по совести, говоря, не бог весть какое сокровище, чтоб за нее велись интриги этакого масштаба… Но – загадка…

– Прошу прощения, ваше высокопревосходительство, – Рыков аккуратно поставил чашечку, – но о месте своей дальнейшей службы я не имею ни малейшего представления.

– Как так? – вот тебе и «момент». Дело запутывалось окончательно.

– Я получил предписание явиться для дальнейшего прохождения службы по штабу Кавказского округа, пункт конечного назначения – город и крепость Сухум. С непременным указанием использования меня по специальности командира пулеметной команды. Более ничего. Прошу, – Рыков достал из офицерской сумки листок приказа и протянул фон Бреве. Тот машинально принял его и быстро пробежал глазами, от некоторого удивления забыв про монокль – или ему он тоже не очень-то был и нужен?

– Да-с…Что же… Право же, довольно невероятно… В таком случае, должен вам сообщить, что вы прибыли к нам на должность начальника Отдельного окружного учебного пулеметного отряда или, если хотите, Второй окружной пулеметной школы. Первая в Тифлисе… Прибыли, смею заметить, с наилучшими аттестациями. Приказ о вашем назначении получен мною месяц назад. Я весьма обрадовался, поскольку пулеметное дело здесь у нас новое… начальник школы обладает правами командира отдельного батальона, сиречь отдельной части, что приближает их к правам командира полка…

Рыков уже слушал генерала «вполуха». Начальник окружной пулеметной школы! То есть должность как минимум подполковничья, со всеми вытекающими приятными последствиями. Но главное – дело! «Дело» с большой буквы… Однако уже следующая фраза генерала вернула его в разговор:

– …неужели Его Высочество не сообщил вам о назначении? Мой знакомый из штаба армии сообщил мне, естественно приватно, что приказ о вашем назначении исходил именно от него…

«Вот! – подумал Рыков, – теперь все понятно. И ласковый прием, и кофе. Меня приняли за персону, приближенную к… Положение, однако же… Вовсе разочаровывать генерала нельзя, смутится за прием, оказанный «не по чину», и возненавидит на всю оставшуюся жизнь, знаем мы таких типусов. Однако и выдавать себя за «персону» опасно ничуть не менее. Рискнем…».

– Видите ли, ваше высокопревосходительство…

– Без чинов, еще раз вас прошу…

– Видите ли, Иван Федорович, в последний раз я имел удовольствие видеть В. К. на Киевских окружных стрельбах, где он мне вручал первый приз, и изволил обменяться со мной часами, – Рыков сунул руку в карман кителя, – извольте видеть. Однако же, приказ о переводе я получил восемь дней назад и немедленно, сдав дела, отбыл. Вероятно, несовпадение во времени можно объяснить некоторой задержкой при движении бумаг в штабах варшавского округа…

Вот так. Понимай, как знаешь, «персона» или нет, «со значением» прибыл или случайно.

– Да-да, пока бумаги движутся из столицы в округ, потом в корпус, дивизию, полк… Вы до сих пор служили в крепости Осовец?

– Так точно. Заместителем командира мортирного крепостного дивизиона, – Рыков уже понял, что фон Бреве хорошо подготовился к встрече, и послужной список свежеиспеченного капитана знаком ему во всех подробностях. Как, возможно, и причины, послужившие к его «ссылке».

– Да-с, но это все теперь уже в минувшем… Пулеметное дело, повторю, у нас новое. Ваш предшественник, временно исполняющий обязанности начальника учебного отряда сам недавний выпускник курсов при Петербургской офицерской стрелковой школе, гвардии штабс-капитан Разумовский, боевого опыта применения пулеметов, как мне известно, не имел… Так что вам тут и книги в руки. Сейчас оформите бумаги в канцелярии, поезжайте в часть, отдохните как следует, и принимайте потихонечку дела…

Рыков невольно сглотнул. В бочке меда оказалось, как всегда, своя ложка дегтя.

– Разумовский – Сергей Александрович?

– Именно. Вы знакомы?

– Как же – одного выпуска.

– Ну вот и прекрасно… Сейчас он в штабе округа. До Тифлиса тут не так чтоб и далеко, будет время съездить, встретиться, вспомнить…

Ни ехать для такой встречи куда-либо вообще, ни лишний раз вспоминать давнюю размолвку Рыкову вовсе не хотелось: к чему? Прошло и забыто. Особыми друзьями с Разумовским они, по большому счету, не были и в училище – добрые товарищи, как многие, и только. А ежели князюшка тогда в Порт-Артуре не смог простить ему не слишком-то и обидных слов, произнесенных в полной очумелости после боя, и повернулся спиною, то так тому и быть. Рыковы дворяне столбовые, да не богатые; князьям не ровня, а гонор шляхетский имеем свой, вот и весь сказ… Так было решено уже давно, но при упоминании бывшего однокашника все равно что-то царапнуло душу. Да и ладно, едва ли не восемь лет прошло…

Зайдя в строевой отдел и, хотя и не мгновенно, но вполне терпимо по времени оформив необходимые бумаги, Рыков вышел на крыльцо, взглянул на часы.

Был уже час пополудни, и капитанский желудок тут же явственно сообщил, что довольно ранний завтрак, собственно, уже давно им забыт, и требуется что-то вроде обеда. К тому же настроение все-таки требовало если и не кутежа – новому командиру являться в часть, благоухая коньяком или «шампанью» просто немыслимо – то хотя бы относительного подобия оного.

Кучер, как и его российские собратья, появление клиента чувствовал, казалось, просто спиной. Как только Рыков подошел к коляске, он тут же стряхнул с себя сонный вид и спросил, все так же широко улыбаясь:

– Едем за речку?

– Поедем. Но сначала желательно отобедать.

– Ага! Едем! Едем в духан к Геле! У него шашлык – оближешь пальчик! А вино…

– Духан?

– Духан, харчевня. Почти как ресторан. Есть столик на улице, море рядом, едем, да?

– Ну, если с видом на море – едем!

Коляска снова покатила по проспекту, но свернула теперь уже в сторону порта. Рыков уже успел оценить, что городок-то совсем небольшой, за час-полтора обойдешь весь, и передвижение в экипаже здесь не необходимость, а, скорее, показатель некоего статуса.

На улицах было все так же немноголюдно, как и утром. Впрочем, дневная жара к праздному передвижению никак не располагала. По пути, навстречу и всяко, попадались крестьянские повозки и ослики, груженные так, что непонятно было, как они, несчастные, вообще тронулись с места, а вот поди ж ты, довольно бодро рысят. Привычно внимательный к мелочам, Рыков заметил, что и те и другие только скоренько пересекали проспект, который, видимо, считался местом для прогулок «чистой» публики. Пересекали, аккуратно уступая дорогу редким коляскам и пролеткам, и тут же скрывались в прилегающих улочках.

Духан Гелы – Рыков с удивлением узнал, что это мужское имя – располагался прямо на набережной, недалеко от порта. Недалеко, но и не слишком близко, так, чтобы портовый шум посетителям не мешал. Довольно большое здание дикого камня с черепичной крышей и просторной верандой, боковые стенки и крыша которой были собраны из редких жердей. Жерди же сплошь увиты диким виноградом, дававшим приятную густую тень.

Беспечно бросив коляску прямо на улице вместе с багажом, возница уверенно пошел вместе с Рыковым на веранду. Перехватив недоуменный взгляд капитана, он рассмеялся:

– Идем, господин капитан. Лошадь умная, никуда без меня не пойдет. И чемодан с моей коляски никто не тронет. Твои чемодан три раза никто не тронет.

– Почему три раза?

– Э! Один раз – это моя коляска, все знают. Два раза – все видели, ты офицер. Русский офицер! Три раза – Георгиевский кавалер! Золотая шашка! Здесь вас, господин капитан, уважают. Все уважают.

– Хорошо. Как тебя зовут?

– Важа. Идем, господин капитан, проходи, садись.

На веранде было с десяток столиков, половина из них были заняты, причем почти все – местными, только в самом углу в одиночестве что-то сосредоточено жевал худой и высокий чиновник типично славянской внешности в мундире почтового ведомства. Рыков присел за столик справа от входа, лицом к морю.

Море было одновременно и синим, и изумрудно-зеленым, переливалось и искрилось как шампанское под лучами яркого солнца. Рыков снял фуражку, положил на соседний стул и зажмурился. Хорошо… все очень хорошо… А будут проблемы, то разберемся по мере поступления оных…

– Гела! – оглушительно рявкнул Важа над ухом. – Гела-а!

– Что-о? – из-за тряпичной занавески, прикрывающей вход в кухню, бодро выбежал, некоторым образом, антипод сухощавого извозчика: низенький, толстенький и кривоногий, наверное, сам хозяин.

– Обед господину капитану. Лучший!

– Ага. Что кричишь, Важа, обед у нас один для всех, он же лучший, он же худший… Не извольте беспокоиться, господин капитан, все быстро! – Гела говорил по-русски много лучше кучера, едва ли не без акцента.

Немного оторопев от того, что попал в ситуацию, где, по старой поговорке, «без меня меня женили», Рыков все же решил предоставить все естественному течению вещей. Тут не ресторан, возможно, подавать меню и карту вин и вовсе не положено, а также осведомляться, на сколько далеко простираются аппетиты хозяина и, так сказать, соответствуют ли они глубине кошелька. Впрочем, если жалованье капитана Российской Императорской армии позволяло как минимум один раз месяц отобедать в хорошем питерском или же московском ресторане без риска сколько-нибудь расстроить финансы, то уж тут… К тому же, успокоил он себя, хозяева постоялых дворов и харчевен обладают природным свойством сквозь ткань и тесненную кожу проникать взглядом в содержимое любого бумажника или кошелька. Этому умозаключению способствовал весь опыт кочевой жизни.

За состоянием своих средств капитан следил, по устоявшейся привычке, строго; прибавка же к жалованию должна была состояться не менее чем на четверть и составить… Впрочем, детали необходимо было узнавать в финансовой части, которую Рыков сегодня специально игнорировал сразу же по двум мотивам: во-первых, не хотелось застрять там в самом благоприятном случае на пару часов, лучше было бы сначала добраться до расположения части, а во-вторых, и так достаточно впечатлений. В любом случае будущие преференции заведомо перекрывали все возможные сегодняшние траты в разы.

Тем временем расторопный мальчишка лет двенадцати, чертами лица и некоторой уже кривоногостью схожий с хозяином, шустро расставлял на столе тарелки с зеленью, помидорами и огурцами. Следом появилось блюдо с какими-то крупными пышными лепешками, плошки и мисочки с временно неясным содержимым, сыр разных на вид сортов на деревянной тарелке. Пахло все свежо и как бы очень аппетитно. Прямо перед правой рукой капитана оказался медный стакан емкостью едва ли не в пол-литра, куда полилось темно-розовое вино.

– Кушайте, господин капитан. Шашлык скоро…

Рыков, только успевший подумать: «И это все мне одному?», только крякнул. Махнув рукой на недавнее решение не употреблять вина вовсе, он взялся за стакан, пододвинув к себе плошку с блюдом, в составе которого явно преобладало куриное мясо. Напиваться никто и не будет, однако же запах такой, что, право слово, дегустации не избежать. Да и кувшин невелик, а второго заказано не будет!