Buch lesen: «Водка и алмазы»

Глава 1

Тут есть два варианта: или природа любит нас удивлять, или мы любим удивляться природе. Происходит это потому, что либо она, природа, обладает притягательной красотой, либо мы, люди, находим в природе что-то притягательное. Притягательное настолько, что с легкостью направляем стволы выхлопных труб на беззащитную натюрель. И красота ее тает на глазах, как красота сорокалетней женщины, решившей отдать себя в руки безответственному косметологу.

Но места, где безжалостная индустриализация еще не нанесла свой роковой удар, к счастью, остались. Их мы, продвинутые пользователи мегаполисов, практически не встречаем, но они есть. Это подтвердит вам любой турист, особенно, если он не сильно пьян и без гитары.

Итак…

На ветках вековых деревьев лежали огромные охапки снега. Его идеально белый цвет выгодно смотрелся в ярком свете луны. В лесу было тихо – вся живность, в отличие, допустим, от коммунальных служб хорошо и заранее приготовилась к зиме и теперь отлеживалась в теплых норах и берлогах. Воздух был чист, как слеза младенца.

Неумолимо приближалась полночь.

По загородному заснеженному шоссе неспешно ехал внушительных размеров джип, имеющий максимально черный цвет. За рулем сидел спокойный человек с двумя высшими образованиями. Его короткая стрижка позволяла любоваться маленькими борцовскими ушами. Он уверенно держал руль крупными крестьянскими руками и пытался подпевать оперным певцам, которых транслировали по радио.

У бизнесмена Анатолия Петровича Молоткова, который, собственно говоря, и держал в руках руль дорогого автомобиля, дела в последнее время шли из рук вон плохо. И он решил обратиться к Богу. Был январь, Крещение, и обращаться к Богу следовало через крайне неприятную процедуру купания в проруби. Молотков не верил ни в непорочность зачатия, ни в Воскрешение, ни в прочие важнейшие постулаты религии. Более того – он не верил во Всевышнего. Но обстоятельства складывались так, что недавние провалы всех его бизнес-начинаний можно было объяснить только чем-нибудь сверхъестественным. И бороться с невезением следовало также чем-нибудь нетривиальным.

Анатолию Петровичу шел тридцатый год – лучший период жизни по признанию большинства мужчин. Он был богат, имел хорошее образование и приличные манеры. Не имел жены и детей, поскольку рассматривал брак, как нецелевое использование средств. С женщинами он встречался больше по стечению обстоятельств, а не следуя внутренней необходимости. После этих свиданий, коротких и сумбурных, у него оставалось легкое чувство стыда, как после вырванной из дневника страницы с двойкой в далекие школьные годы.

Автомобиль неспешно пробивался сквозь хлопья падающего снега к своей цели – к скованному льдом загородному озеру, в котором загодя уже были выдолблены несколько прорубей.

В давние времена, еще при царе, в России с религией все было более-менее понятно. Рождаясь, человек уже оказывался окруженный религиозными сородичами, и какой-либо альтернативы у него практически не было. Вековые традиции давили на индивида и определяли правила игры. Потом царя скинули, храмы разрушили и придумали новую веру. Она была вроде бы правильная и прогрессивная, но как-то не прижилась. В современной же России мы можем наблюдать повальное увлечение православием. Но это нынешнее вхождение в веру уже не то, что было ранее. В настоящий момент «новых христиан» больше волнуют внешние составляющие: архитектура церквей и внутренняя атрибутика, строгость одежды служителей культа, ритуалы, замысловатый и певучий язык проповедей. Но это такая же вера, как детские песочные куличики – еда. Подобная религия, понятное дело, есть фикция и обман. Если и дальше все пойдет такими же темпами, то не за горами то время, когда у церкви появятся свои бизнес-планы, свой департамент маркетинга и свои «звезды». И «стадо», углубляя моду, начнет задавать темп «пастухам» – как мы знаем, спрос определяет предложение.

Свет фар выхватил из темноты стоящего на обочине человека. Тот так усиленно махал руками, как-будто собирался взлететь. Одет он был в кожаную куртку не по сезону и замысловатого покроя джинсы. На его ногах были легкие туфли, на голове – мексиканское сомбреро.

Джип остановился. Дверь открылась, и на переднее сидение незамедлительно пристроился парень. Он был худой и высокий, как корабельная мачта. Нос его, длинный и острый, напоминал клюв дятла. Большие глаза, которыми он с удивлением смотрел на окружающий мир, были непонятного цвета, но веселые. Его хирургические руки были красные от легкого мороза. Ему было, как и большинству его сверстников, двадцать девять лет.

Настроение у Молоткова было не очень чтобы, но забавный вид молодого человека его развеселил.

– Добро пожаловать на борт. Рад… – слегка иронично начал было бизнесмен.

Человек в сомбреро посмотрел на него, как смотрит кошка на заигравшегося котенка, и Анатолий осекся.

– Ну, чего, собственно говоря, стоим? Поехали, – вполне уверенным тоном сказал пассажир.

– И куда же вам?

– Как минимум, прямо.

Машина, впиваясь шипами в наст, уверенно взяла старт и продолжила движение.

– Простите, а как ваше имя? – поинтересовался Молотков.

Пассажир задумался.

– Я задал слишком сложный вопрос? – с кажущимся сожалением и допустимой долей сарказма спросил Анатолий.

– Да, непростой. Но я отвечу. Прославленный Бездельник, Замечательный Лентяй, Всемирноизвестный Лодырь. Можете выбрать на свой вкус. Но мне больше нравиться «Праздный Жизнелюб».

– По мне так это больше похоже на клички североамериканских индейцев. А в паспорте у вас что написано?

– Глупости всякие, которые никак не отражают мой внутренний мир.

Анатолий нажал на тормоз.

– Мне представляется невозможным ехать вместе с человеком, которого я вынужден называть Замечательный Бездельник.

– Дима Зулейкин, – легко и непринужденно сообщил пассажир, взяв в расчет новые обстоятельства.

Джип двинулся дальше. В салоне автомобиля дезодорант распространял запах «Тропикано». Пахло приятно, но с жарким поясом земли ассоциации не возникало.

Анатолий включил кнопку небольшого чайника, находящегося возле водительского кресла.

– Чаю не желаете? – спросил он гостеприимным тоном. Ехал Анатолий уже долго – хотелось общения.

– Пить чай, это то же самое, что пить пот индийского крестьянина, вынужденного трудиться на плантациях от рассвета до заката.

«Эка во!» – вздернув брови, подумал Молотков.

– Как же вам согреться? – вполне спокойным тоном спросил бизнесмен.

– Я не замерз, – уверенно ответил Дима.

– Но мороз… а вы легко одеты…

– Я не признаю мороз как природное явление.

Анатолий имел весьма малый опыт общения с чудаками – в мире бизнеса их уже не осталось, в отличие, допустим, от 90-х годов. С другими категориями граждан он общался мало – только по необходимости.

Не имея четкой концепции продолжения разговора, Молотков замолчал.

Повисла тишина, и в салоне стало уныло, как на проповеди. Но ненадолго. Дима вытащил из кармана куртки большую редиску и стал шумно ее есть. Жевал корнеплод Зулейкин настолько смачно, что у Молоткова, помимо воли, выделилась слюна. Когда осталось меньше половины, он протянул ее Молоткову и спросил:

– Будете?

Анатолий обиделся и ответил весьма сухо:

– Сыт.

– Кто ссыт?! – вскрикнул Дима. Он даже попробовал подняться с кресла, но уперся сомбреро в потолок.

– Я не хочу есть, – четко отделяя паузой каждое слово, уточнил бизнесмен.

– А-а-а!

Луна скакала по голым кронам деревьев. Ее матовый свет покрывал обширные пространства и превращал обыкновенный лес в сказочный.

– Какова область применения ваших сил? – миролюбиво спросил Анатолий.

– Я – взрослый лев.

– Простите?…

– Взрослому льву требуется каждый день двадцать часов на отдых.

– А на нормальную, социально обоснованную работу устроиться не пробовали?

– Меня не взяли.

– Отчего же?

– Из-за анкеты. В графе «О себе» я написал, что являюсь биологическим преобразователем солнечной энергии.

Помолчав не более минуты, Дима задал свой вопрос:

– А вы, собственно говоря, по каким делам направляетесь? Тут в округе, вроде бы, бирж и банков нет.

– Решил вот в проруби искупаться… Крещение… – не совсем уверенно ответил Анатолий.

– Причаститься вдруг надумали? – спросил Дима. Он снял сомбреро, под которым оказались темные прямые волосы. Было очевидно – в парикмахерскую он захаживал редко.

– Надо же когда-нибудь начинать, – серьезно ответил Анатолий.

– Я вот, знаете, тоже. В первый раз, – слегка даже стесняясь, сообщил Зулейкин.

Молотков без надобности потрогал тумблер автомагнитолы и улыбнулся – напряжение спало.

– Из каких соображений, позвольте узнать? – спросил он.

– Из физических, физиологических и химических, – без промедления ответил Зулейкин.

– Но, позвольте, а как же духовная составляющая? – с удивлением спросил бизнесмен.

– Это уже если жив останусь.

Невдалеке показалось деревня. Сразу же за ней и находилось озеро – цель обоих путешественников.

– А почему ты пешком шел? – продолжил беседу Молотков, запросто перейдя на «ты».

– Нет у меня машины, – ответил Дима и, упреждая следующий вопрос, добавил:

– Из идейных соображений.

Анатолий вопросительно посмотрел на Зулейкина.

– Машины бесплатно не раздают. Даже не знаю почему так повелось, – с искренним сожалением сказал пассажир.

– Так купите. По мне так ездить в автомобиле очень удобно.

– Не могу этого сделать, потому что у меня денег, как волк наплакал.

– Такого же выражения нет.

– Вот и денег тоже нет.

Молотков еще более вопросительно посмотрел на попутчика.

Зулейкин решил прекратить разговор. Его актерской нервной системе потребовался отдых. Он прикрыл глаза и замер якобы в полудреме. Наличие бесшабашности позволяло ему легко переносить отсутствие всего остального.

Работы и постоянного занятия Дима никогда не имел потому, что у него была острая неприязнь к любому виду труда. Все рода созидательной деятельности не укладывались в тонкое психологическое устройство его натуры. Он очень четко понимал, что находится на этом свете вовсе не для того, чтобы водить автобусы, ковырять киркой асфальт или протирать штаны у монитора. А для какой собственно цели, он не знал. Хотя и догадывался…

«Когда нет физической усталости, и ум работает продуктивнее», – говаривал он. Если ему возражали и пытались учить жизни, он доставал свой козырь: «Весь мир летит в тартарары, и я не намерен омрачать свои последние дни работой».

Вся страна, обезумев, рвалась к заоблачным далям благосостояния, и лишь Дима никуда не торопился. У него были свои представления о смысле и об удовольствиях. Немало лентяев было и до Димы. Диоген большую часть жизни провел в бочке, не утруждая себя поденным трудом. Основа времяпровождения Черчилля состояла из сидения в кресле с рюмкой коньяка в руке и кубинской сигарой во рту. Дотянуться до пепельницы он считал чрезмерным трудом и стряхивал пепел прямо на свои брюки. Даже борец за счастье трудящихся Карл Маркс за всю свою жизнь проработал лишь пару месяцев в какой-то газетенке. Все остальное время он вполне комфортно жил за счет другого лентяя Фридриха Энгельса, у которого была фабрика. Масштаб Диминой личности был помельче, но в лени он вполне мог бы посоревноваться и с великими.

Бизнесмен лихо остановил джип на самом краю крутого берега. Дима и Анатолий вышли из машины. В свете луны блестел лед. Прямо рядом с берегом виднелась иордань – прорубь, вырубленная в виде креста.

– Холодно, – грустно произнес бизнесмен. Сейчас ему идея с купанием не казалась такой уж безупречной.

Дима молча стал раздеваться и класть одежду в машину. Анатолий, поежившись, последовал его примеру.

До полуночи оставалось несколько минут. В полной тишине оба абсолютно голых мужчины спустились к озеру и подошли к проруби.

– Кто первый? – спросил Молотков.

– А это принципиально?

– По мне, так – вполне.

– Ну, не знаю. Лучше – ты первый, – стуча зубами, произнес Дима.

– Чем же это лучше?!

– Да всем!

С ели, стоящей на берегу озера, под собственной тяжестью сорвался крупный ком снега. Он упал на капот джипа. Машина, стоящая передними колесами на склоне, слегка подалась вперед и медленно, но верно, начала движение вниз.

Толик, не сразу, но понял суть происходящего. Громко произнося не тонко выверенные в этическом плане выражения, он бросился к джипу.

Дима, наблюдая за картиной развивающегося действия, настолько увлекся, что даже позабыл о морозе.

Автомобиль же успел до соприкосновения со льдом набрать приличную скорость. Благодаря этому, он легко пробил прозрачный панцирь и полностью ушел под воду.

Молотков метался по берегу, голый и злой, как командировочный, потерявший документы на нудистском пляже.

Джипа не было видно. Из широкой полыньи активно вырывались наверх огромные пузыри.

К Толику подбежал Зулейкин и не к месту сказал:

– Денег у тебя, как я понимаю, страусы не склюют. Ну и купил бы себе какой-нибудь амулет на удачу.

– Я заказал, а они на складе закончились, – мрачно ответил Молотков.

– Давай в деревню! При желании мы сможем добраться до тепла. Но желание при этом должно быть достаточно большим, – заорал Дима.

– Ты же не признаешь мороз, – со спокойствием обреченного произнес Толик. Он выглядел, как капитан судна, разбившегося о скалы.

– Не признаю. Но только не в настоящий момент!

По проселочной дороге неслись двое голых мужчин. Их спины и пятки блестели в свете луны. Мороз крепчал, но до деревни было близко – шансы сохранялись.

– Можешь не переживать: между холодным и горячим воздухом нет никакой разницы, кроме температуры, – прокричал Дима.

– Ну, прямо сразу полегчало, – зло сказал Толик.

Так глубоко солоноватый вкус жизни он еще не ощущал.