Buch lesen: «Детки с оружием»

Часть первая

1

– Виновен – сухим голосом сказал тщедушный худой подросток, мальчишка, в черной форменной куртке.

– Нет! Нет. Это не я!!!

Мужчина яростно начал сопротивляться, извиваясь всем телом, но ничего не мог поделать против крупных тренированных жандармов, заломивших ему руки и тащивших в кабину зарешеченного автохода для арестантов.

В любом другом человеческом обществе эта картина была бы дикой для цивилизованного человека, но не для планеты Вруга. Двое крупных, вооруженных жандармов скрутили кричащего мужчину. Их окружили другие жандармы, обвешанные оружием. Рядом на земле два кажущиеся безжизненными человеческих тела. Случайные прохожие поглядывают на картину с вялым интересом и идут дальше по своим делам. Даже ненаблюдательный человек бы понял, возглавляет весь этот процесс тщедушный подросток в строгой черной форме, спокойно смотрящий на арестованного.

У жандармов выражения лиц азартные, некоторые улыбаются – они работают и готовы применить своим спецсредства – парализаторы. Но нет команды. У арестованного на лице отчаяние. Он знает, что его сейчас ждет, сознание не может это принять. Это не может происходить с ним. С кем угодно – но только не с ним. И только у подростка в строгой черной форме лицо спокойное, взгляд оценивающий. Глаза выдают незаурядный ум.

– Нет! – истерично взвизгнул сорвавшимся голосом мужчина. Один из жандармов утихомирил арестованного, с шумом ударив ладонью по голове.

Павел прищурил глаза, делая вид, что презирает преступника. На самом деле его охватила жалость. Хотя именно он несколько минут назад обвинил мужчину виновным и велел поместить под стражу. Завтра будет пять лет, как Павел состоит на должности чрезвычайного комиссара по преступности. Завтра ему исполняется 16 лет. Откуда вдруг взялась жалость? Ведь раньше он за собой такого не замечал никогда. Любой преступник виновен и должен быть наказан. Это закон. Мужчину уличили в покупке продуктов питания у нелегальных продавцов. Павел покосился в сторону. Нелегальные продавцы лежат тут же, рядом. Парализованные. Продавцы были пойманы вместе с мужчиной, и приговор им был вынесен моментально – паралич и последующая разборка на органы. Павел – чрезвычайный комиссар. Он вправе вершить правосудие на месте. И никогда он не испытывал жалости. Но что-то в последнее время идет не так.

Мужчина снова закричал:

– У меня дочь больна! Ей нужен бульон для поправки! Она не может выздороветь на одной каше из плюща!

Неожиданно для самого себя Павел поднял вверх руку:

– Стойте – сказал жандармам.

Те с удивлением замерли. Павел обратился к арестованному:

– Чем больна твоя дочь?

Мужчина, почувствовав надежду, затараторил:

– Я не врач! Что-то серьезное! Её лихорадило. Кашель, сопли, встать не может. Врачей нет. Лекарств тоже нет. Её нужно нормальное питание!

– Сколько ей лет? – Павел спросил у задержанного, и при этом строго посмотрел на жандармов, чтобы не посмели подумать о его внезапно появившейся жалости.

– Четырнадцать! – вскрикнул мужчина.

Павел задумался. Он уже остановил свой же приговор, и надо что-то делать. Если он оставит приговор прежним, ему опять весь день будет муторно. Он поднял вверх руку, объявляя новое решение.

– Учитывая обстоятельства, чрезвычайный комиссариат объявляет о помиловании – опустил руку и строго посмотрел на мужчину.

Сразу, как только было объявлено помилование, жандармы отпустили мужчину из цепкого захвата и он упал на колени в дорожную пыль. Жалко уставился на Павла.

– Ты мне не врёшь про дочь? – Павел постарался, чтобы его голос прозвучал страшно. Вроде получилось. Мужчина так отчаянно замотал головой, что мог бы вывернуть шею.

Павел посмотрел на жандармов и снова на мужчину.

– Будешь еще покупать на чёрном рынке!

– Нет.нет.нет!!! – затараторил мужчина.

Павел обратился к старшему Жандарму:

– Крест.

Жандарм встал по стройке смирно, готовясь выслушать приказ:

– Проводи помилованного до дома. Проверь, не врет ли он про больную дочь. Если все правда, оставь им аптечку. Если ложь – даю тебе право именем чрезвычайного комиссариата расстрелять преступника на месте.

– Слушаюсь – ответил Крест и рывком поднял мужчину на ноги, легонько толкнул – Вперед, веди.

Мужчина послушно пошел.

– Эй! – остановил Павел.

Помилованный чуть ли не упал, но его вовремя подхватил за локоть Крест.

– Продукты забери – Павел легонько ткнул ногой валяющуюся на земле в пыли сумку с только что нелегально купленным товаром.

Помилованный замахал руками, пытаясь отказаться от злополучной сумки, из-за которой чуть ли не был превращен в живой труп.

Один из жандармов наклонился, взял сумку и отдал мужчине. Тот крепко в неё вцепился.

Павел вдруг спохватился. Он только что отправил в гетто для нищих всего одного жандарма. Это непростительно для него, ведь он чрезвычайный комиссар и профессионал. Посмотрел на жандарма, который       только что поднимал сумку:

– Олегович. Прикрой Креста.

– Слушаюсь – по-военному четко ответил жандарм.

Крест снова подтолкнул помилованного. Мужчина затравлено оглянулся и посмотрел на Павла.

– Спасибо тебе, комиссар, большое – и пошагал дальше, сопровождаемый жандармами.

От этого простецкого «спасибо» стало немного легко на душе. Как будто удалось избавиться от какой-то опухоли. Вот уже больше месяца Павел чувствует, что ему почему-то очень тяжело. Он посмотрел на часы. Дежурство заканчивается. Через полчаса он должен быть на тренировке. Потом сон, потом ночное дежурство. Кивнул жандармам.

– Пора закругляться.

Бойцы выстроились в походный уличный строй. У каждого жандарма в строю своя задача. И главная задача каждого – охрана чрезвычайного комиссара. Им предстоит пройти через рынок. Здесь каждый человек их ненавидит, особенно таких как Павел. Но надо быть душевнобольным, чтобы в открытую совершить нападение. Однако, фанатиков всегда хватает.

Павел задумчиво прикоснулся к пистолету. Почесал обоймы на кобуре с дротиками на поясе. Одна обойма с огнестрельными патронами. Вторая обойма с дротиками-парализаторами. От попадания такого дротика человек на двое суток лишается сознания. Есть третья обойма – для особо тяжких преступников. Дротики с ядом, который тоже парализует, но преступник не теряет сознания. Он не может двигаться, но все видит и все чувствует. А приговор даже не за особо тяжкие преступления чаще всего один – организм преступника разбирается на органы. Особо тяжкие преступники во время исполнения приговора все чувствуют. Как правило, до конца «разборки» своего тела они не доживают. Сначала сходят с ума, только потом умирают. Павел прикоснулся к обойме с ядом для особо тяжких. Он уже больше года эту обойму не достаёт из кобуры. А когда-то, когда был только назначен комиссаром, использовал только её. У жандармов оружие более мощное. И у каждого имеются парализаторы, тоже, как и у Павла, с разными режимами. Только у жандармов парализаторы плазменные. Свои парализаторы жандармы имеют право использовать только по приказу чрезвычайного комиссара после вынесения им приговора. Паралич для особо тяжких жандармы в команде Павла, как и он сам, тоже давно не использовали. Не было такого приговора. Хотя за всё это время Павлу попадались преступники, которым другие комиссары выносят страшный приговор не раздумывая.

У паралича с сохранением чувств есть один нюанс. После заморозки у преступника есть один час, за это время врачи могут его разморозить и вернуть к нормальной жизни. Если этого не происходит, преступник остается парализованным навечно, а чувствительность его сохраняется. Он все видит, понимает, различает запахи, слышит, и самое страшное – ощущает свое тело, в том числе боль. Но двигать может только зрачками в глазах.

Стороннему человеку могло бы показаться, что Павел погружен в свои мысли. Но он профессионально, боковым зрением, на ходу замечает все небольшие нарушения вокруг себя. Ещё бы, он же на рынке. Здесь всегда полно преступников. Ведь это место, где люди всегда с деньгами. А где деньги – там всегда есть другие люди, пытающиеся деньги изъять у других.

Если совсем закрутить все гайки и заставить всех на рынке работать по правилам, то рынок просто умрет в легальном месте и уйдет в закрытое подполье, где его вообще невозможно будет контролировать. Поэтому пять лет назад Павла и назначили курировать рынки. Он, как все чрезвычайные комиссары, верит в Закон и предан делу. Но он обладает гибким мышлением. Он способен выделить главное, гнуть основную линию, и делать вид, что не предаёт значения мелочам. Но он всегда все видит и знает, и в нужный момент собирает все собранные мелочи и наносит удар, если, конечно, в этом есть необходимость. У Павла сложные объекты – рынки. Нужно одновременно и следить за соблюдением Закона, и одновременно делать так, чтобы рынки работали, снабжая население необходимыми товарами. Большинство чрезвычайных комиссаров, курирующих рынки, в итоге сами становятся преступниками. В этом нет ничего удивительного. Вокруг всегда полно денег, товаров, в том числе запретных, поэтому самых сладких. И ещё вокруг всегда полно продажных людей. Павел сам арестовывал уже десять сверстников, своих бывших коллег.

Павел вдруг свернул между рядов в ряд прилавков. Сопровождающие жандармы последовали за ним, словно все так и должно было быть. Павел сохранил холодное лицо, но внутри улыбнулся. Заметил – среди продавцов и посетителей рынка впереди него поднялся переполох, который паникующие пытаются скрыть. Он и так знает обо всех нарушениях, но задерживать именно сейчас никого не станет, если, конечно, кто-то вдруг не наберется смелости и не занаглеет. Все нарушители, о которых он знает – под колпаком. И когда надо раскрыть преступление, все эти нарушители начинают тесно сотрудничать с комиссаром. Лишь бы самим не попасть под следствие. Деньгами, материальными благами с чрезвычайным комиссаром, всегда подростком, договориться невозможно. Только подчинением и сотрудничеством.

Пора закругляться – решил Павел. Он уже навел достаточно шороха в этом месте. Чрезвычайный комиссар с конвоем повернул к ждущим их у входа патрульным автоходам. Жандармы Крест и Олегович уже вернулись и поджидают остальных. Павел с вопросом во взгляде посмотрел на Креста. Тот вытянулся по стойке смирно и доложил:

– Подозреваемый не соврал. У него действительно есть дочь, и она больна. Оставил им аптечку. Только дочь, видимо, ещё и головой больна. Думала, мы пришли арестовывать всю семейку, и плюнула в Олеговича.

Павел посмотрел на второго жандарма, тот смущено кивнул, подтверждая слова Креста.

У Павла в голове сразу всплыли инструкции Закона на этот счет. Неуважительное, оскорбительное отношение к представителю власти. Приговор – незамедлительная заморозка параличом. Но жандармы никогда не отличались сообразительностью и тем более инициативностью. Эти двое получили четкие инструкции: проводить, проверить, оставить аптечку…или заморозить всех на месте Эти двое поступили как было приказано, ни шагу влево ни шагу вправо. Убедились в болезни девочки – выдали аптечку. Жандармы – это программируемое оружие комиссаров. Мощные, постоянно тренирующиеся машины для убийства. Приказы им нужно давать четкие, короткие и максимально простые. Знать пункты Законы – дело комиссара. Принуждать к выполнению и Закона и наказывать за его нарушения – дело жандармов, но только по приказу комиссара.

Павел кивнул, вслух произнес:

– Молодцы.

Оба встали на вытяжку, принимая благодарность. Жандармов необходимо хвалить при выполнении ими задач. Иногда Павлу кажется в похвале комиссара весь смысл существования бойцов. У них сразу загораются глаза и появляется румянец.

2

Прибыв в Центр, Павел передал отчет дежурному. Ничего выдающегося. Пять парализованных преступников, три преступника доставлены в незамороженном состоянии. Правда в отчете Павла есть одно отличие, выделяющееся из остальных таких же комиссарских документов – помилование.

По традиции, Павел распрощался с каждым жандармом из своей команды и отправил их отдыхать. Сам он снял черную форму, надел такую же по фасону, только легкую и белую. Форма говорит всем окружающим – чрезвычайный комиссар всегда готов к работе, к поиску преступников и к вынесению приговоров на месте. Как всегда, он прошел в учебный класс. Первая лекция посвящена окружающей обстановке, касающейся работы комиссаров и жизни на планете Вруга. Вторая лекция обязательному штудированию пунктов Устава и Закона, которые и так на зубок знают все комиссары. Третья лекция – математика, предмет, который держит мозговую деятельность в тонусе.

После теоретических занятий Павел прошел в тренажерный зал. Здесь все комиссары, такие же подростки как и он, могут наконец-то расслабиться, и в перерывах между спортивными подходами пообщаться друг с другом.

– Пашка! Ты говорят отличился!

Павел оглянулся и впервые за день улыбнулся. Улыбка сразу украсила его вечно кажущееся угрюмым лицом.

– Анка пришла – Павел сильнее раздвинул губы в приветственной улыбке.

Анна улыбнулась ему в ответ. Коротко стриженая блондинка альбиноска, ровесница Павла и как все здесь – тоже чрезвычайный комиссар. Худая, но очень подвижная, с большими серыми глазами, потная от тренировок. Она тоже, как и Павел, улыбнулась сегодня в первый раз.

– Как дежурство? – спросила Анна.

Павел, продолжая улыбаться, неопределенно пожал плечами:

– Как обычно. Ничего особенного.

– Как ничего особенного? – Анна сделала удивленное лицо – Ты сегодня вынес ПОМИЛОВАНИЕ, да ещё и после вынесения приговора – девочка выделила слово «помилование» интонацией.

– Что тут такого? – Павел опять пожал плечами. Он не понимал почему, но всегда смущается рядом с этой девчонкой. Хотя только её одну, пожалуй, мог бы назвать своим другом. И ещё, рядом с ней у него появлялось ещё какое-то чувство. Какое-то томление в организме.

Анна хлопнула его по плечу:

– Ничего себе что тут такого! – Анна сделала ещё больше свои и без того большие глаза – Это же ПОМИЛОВАНИЕ – опять выделила интонацией слово.

Павлу стало словно стыдно, он развел руками, чувствуя, как краснеет и начал оправдываться:

– Анна, ты так говоришь, словно такого действа нет в Законе. Появились сомнения, провел проверку, сомнения подтвердились, задержанный в результате проверки был помилован. Что тут такого?

– Ты же на рынке был! Там нет невиновных! Ты лучше всех это знаешь, ведь ты ответственный за рынки!

Павел сузил глаза:

– На рынок ходят все граждане, даже мы, комиссары.

– Но мы-то другое дело… – начала Анна, но Павел её перебил:

– Мы комиссары выносим решения. Если человек невиновен, его нет смысла арестовывать и тем более парализовать. Ведь тогда нет смысла в Законе.

Анна пугливо оглянулась, проверяя, не слышит ли их кто-нибудь.

– Ты слышал, чтобы кто-то из твоих знакомых, начинал проверку арестованного? Ты его поймал на преступлении вообще-то.

Павел нахмурился. Пора переводить разговор на другую тему:

– Ты не из спецотдела. Ты такой же комиссар. Твой объект – гетто нищих, вообще-то.

– И что? – теперь Анна развела руками – Комиссар работает везде и всегда, даже во сне.

– А ты попробуй разобраться хоть раз хоть с одним несерьезным нарушителем, почему он что-то нарушил?

– Зачем? – Анна удивилась. От этой несвойственной комиссарам эмоции её лицо стало совсем детским.

– А затем, чтобы граждане нас не боялись, а сотрудничали.

– С нами и так сотрудничают – девочка махнула тонкой рукой.

– Я имею в виду не завербованных, а всех граждан в целом – Павел описал ладонью круг.

– Да ну тебя – Анна снова заулыбалась – Добрый ты, Пашка.

– Как и все комиссары. Ты разве не добрая?

Анна хмыкнула:

– Я – сама доброта. Разве нет?

– Конечно да. Расскажи лучше, как твое дежурство прошло?

– Ааа – махнула рукой – Все как всегда. Сегодня только одна перестрелка. Наркоманы забаррикадировались в бараке и отстреливались. Пришлось одного ликвидировать, остальных заморозили.

Объекты курирования Анны – гетто бедняков. Настоящих оборванцев, живущих где попало. У Павла на рынке сложнее в плане интеллектуальной работы. На рынках преступники, как правило, аферисты, придумывающие сложные схемы. Воры, таскающие продукты и давно научившиеся работать скрытно. За оружие на рынке сразу не хватаются. Но бедняцкие гетто – заповедник самых отъявленных преступников. Маньяки, бандиты, залегшие на дно мерзавцы и толпа просто живущих там людей, искренне ненавидящая чрезвычайных комиссаров. Павел на рынке дежурит в обычной форме. Анна на рынке дежурит запакованная в броню, и оружие у неё серьезнее чем у Павла. В арсенале у жандармов девочки имеются, в том числе гранаты, ракеты и другая взрывчатка, способная при необходимости снести дом. Павел с самого начала разговора заметил на руке и на щеке девочки свежие царапины – наверняка следы недавней перестрелки. Для преступников, которым нечего терять, комиссар – главная цель в любом уличном бою. Именно среди комиссаров, курирующих гетто, самая высокая смертность от уличных столкновений.

– Осторожнее будь – Павел не ожидал, что скажет это, и сам удивился. Анна тоже удивилась и посмотрела на него. Покрутила головой и снова посмотрела на Павла:

– Поспаррингуемся – предложила девочка.

– Борьба – предложил Павел. Спарринг в борьбе ему всегда нравился, хоть он и кажется внешне тщедушным, тренера считают его мастером в этом единоборстве. Но Анне он предложил борьбу с другой целью – во время борьбы можно невзначай пообниматься.

– Не – Анна качнула головой – Отработаем удары ногой, неполный контакт.

Павел чуть скривился, но согласился, кивнул. В ударах ногой с Анной трудно соперничать. Она сама легкая и ей доступны самые сложные прыжки. А ноги у неё длинные, удары ногами хлесткие и резкие. В бою ногами среди сверстников у Анны нет соперников.

Юная девушка не стала ждать. Сразу незаметным для Павла резким движением нанесла удар ногой. Её босая ступня резко остановилась в ударе, упершись Павлу в лицо. Анна улыбнулась:

– Один-ноль в мою пользу. Защищайся.

Отвела ногу и сразу, нанесла такой же удар, только другой ногой, точно так же воткнув босую ступню прямо ему в лицо.

– Пашка, я тебе уже два раза могла голову отбить. Сопротивляйся! – отвела ножку.

Павлу ничего не оставалось, как начать спарринг с девушкой.

После спарринга, взмокшие от пота друзья прошли в учебный полигон, тренироваться в стрельбе.

3

Павел отрешено уставился в черное от многолетней грязи окно, сидя на лавке в забитой мусором бытовке. Жандармы расположились снаружи. Сквозь тонкие картонные стены слышно, как они смеясь переговариваются, но не теряя бдительности следят за окружающей обстановкой. Ночью рынок не закрывается, продолжает жить своей веселой ярмарочной жизнью. Вот только товары ночью другие, и покупатели ночью приходят не за обычными товарами. Ночью рынки превращаются в большие притоны: алкоголь, наркотики, проституция, и куча людей, ищущих веселья в вертепе. Конечно, без денег на рынке ночью, как и днем, делать нечего. И конечно, там где люди с деньгами, там есть другие люди, которые желают как можно быстрее перенаправить деньги в свой карман. Если бы не чрезвычайные комиссары, кровь бы лилась здесь широкой рекой.

Павел скучающе зевнул. Ночью его на рынке ненавидят ещё больше чем днем. Ненавидят все без исключения. Ненавидят все посетители, ведь он не дает им повеселиться на всю катушку. И, естественно, ненавидят преступники. Это ночное дежурство не отличается от прошлого. Пока было пресечение нескольких массовых драк. Павел не счел нужным сурово наказывать участников этого нарушения. Все получили свою болезненную порцию излучателя, вызывающего судороги по всему телу, и отбивающую желание продолжать веселиться. Задержаны пара жуликов, промышляющих сбытом ворованного. Они уже заморожены и лежат сложенные в патрульном автоходе.

Сейчас Павел скучает. На этом рынке в последний раз Павел дежурил чуть больше года назад. В основном здесь мало что изменилось. Это если верить оперативным сводкам. Но есть сводки, которые в официальных рапортах указывать нельзя. Ему нужно получить информацию от осведомителя, касающуюся как раз неоперативной сводки. Напрямую никакой комиссар со своим стукачом встретиться не может. За каждым комиссаром со всех сторон наблюдают. Каждый, на кого комиссар просто посмотрит в толпе, попадает под подозрение в стукачестве. Поэтому агентура чрезвычайных комиссаров имеет сложную, глубоко законспирированную структуру. Непосредственно самого стукача часто вербует сам комиссар при задержании и дальнейшем допросе. Предлагает сделку – жизнь в обмен на сотрудничество. Так пополняются агенты в среде мелких и средних уголовников и среди обычных граждан. Иногда осведомителей вербуют в обмен на скрытую защиту. Так агентов вербуют среди крупных бандитов – вожаков группировок, немало таких завербованных агентов среди торговцев. В обмен на нужную информацию, комиссары просто устраняют конкурентов и врагов своей агентуры. Предлог для устранения в этой фауне найти не сложно. Правда надежность таких агентов часто желает лучшего. У них цель сотрудничества с комиссарами – устранение конкурентов, приобретение личного могущества и деньги.

Особая категория комиссарских осведомителей – это агенты под прикрытием. Как правило, это люди, прошедшие спецподготовку и что важнее – зацикленные на идее. Попросту говоря – фанатики. Эти агенты ценятся особо дорого. О них никто не должен знать, кроме комиссара и его Куратора. Сведения, добытые такими агентами, часто на вес золота. Копают агенты под прикрытием под всех, невзирая на влияние и могущество подозреваемого.

Сложный этап работы с агентурой – это передача информации от агента непосредственно к комиссару. Именно на этом этапе агент имеет наибольший риск быть разоблаченным и, как правило, убитым. Личные встречи исключены. Средства спецсвязи доступны только зажиточным людям, а большинство агентов, в том числе под прикрытием, внедрены к беднякам. Для передачи информации есть сеть агентов, которые конкретно поиском информации не занимаются. Их задача – получить информацию в одном месте, передать в другое. Имеется сложная система передачи записок с шифром.

Именно сейчас Павел занят ожиданием получения одной очень важной записки и комиссар отчаянно скучает. Скуку прервал истошный крик боли, раздавшийся откуда-то с улицы. Скука сразу слетела. Вокруг комиссара на дежурстве всегда сохраняется пусть небольшой, но спокойный круг законопорядка. Такой крик совершенно точно часть какого-то преступления, причем совсем рядом. А это уже наглость, прямой вызов прямо в лицо ему. Павел вскочил и моментально выскочил из бытовки. Посмотрел на замолчавших жандармов. Олегович безошибочно указал источник звука. Павел махнул рукой, отдавая беззвучный приказ, и команда рванула вперед. Место, откуда раздался крик, Павел определил сразу и не удивился. Злачное место, двухэтажное здание с яркой вывеской «Дружок». На первом этаже кабак, на втором этаже бордель. По некоторой информации здесь иногда устраивают нелегальные азартные игры. Все это всплыло в памяти моментально. Вспомнил кого и когда здесь уже задерживал, кому принадлежит притон «Дружок» и кто тут любил бывать год назад, когда Павел здесь дежурил в последний раз. Часть жандармов оцепили здание. Павел с Крестом и Олеговичем остались в оцеплении. Остальные пошли на штурм. Первый этаж. Посетители, протрезвев при виде Павла, застыли на месте, пытаясь ни одним движением не привлечь к себе внимание. Снова раздался страшный крик и прервался хрипом. Павел рванул на второй этаж. Перед ним стали разбегаться полуодетые, перепуганные «работницы». Автоматически Павел заметил, некоторые здесь новенькие, совсем молодые. Но сейчас его интересует недавний крик. Один из жандармов безошибочно подскочил к одной из дверей коридора и выбил её. Направил внутрь оружие. Снова раздался крик, на этот раз приглушенный. Теперь спешить некуда. Павел, прикрываемый жандармами, подошел к двери. От увиденного даже его, уже бывалого комиссара, замутило.

На полу весь в крови исполосованный труп женщины. На кресле рядом с трупом жирный волосатый мужчина. Из-за тучности могло бы показаться, что это зрелый мужик, но Павел заметил – преступник молодой, на вид лет двадцать Рядом с трупом женщины девочка. Из-за неё-то Павлу сначала и стало плохо. Ему показалось, что она мертва. Вся залита кровью. Но нет, девочка к счастью жива. Она-то и кричала. По чертам лица убитой и девочки Павел догадался, что убитая, скорее всего старшая сестра девочки. Не может она быть матерью, слишком молодая, но на планете Вруга все возможно. Павел посмотрел на преступника. Удивился его спокойствию. Глаза пьяные, но заметно – преступник в ясном сознании.

– Виновен – Павел вынес приговор. Осталось выбрать меру наказания.

– Погоди, комиссар – голос преступника ровный, властный – У меня допуск – мужчина повернулся к спинке кресла, на котором сидел. Достал из висевшего на спинке пиджака квадратную корочку и бросил Павлу таким движением, словно тот обязан эту корочку поймать на лету. Причем не просто поймать, а ещё поцеловать и сразу упасть перед преступником на колени. Корочка ударилась об его грудь и упала на пол. Павел на неё даже не посмотрел. Он смотрел на мужчину. Сказал, четко выговаривая слова.

– Приговор – вечный паралич.

Павел даже не мигнул. Выхватил пистолет, вставил дротик с нужным ядом и выстрелил парализатором. Преступник успел только вскрикнуть от ужаса. У Павла сложилось впечатление, что преступник такого никак не ожидал. Что-то было в той корочке такое, что позволяло ему чувствовать себя безнаказанным. В глазах парализованного преступника ужас. Видно, он пытается пошевелиться, но ничего не может сделать. Не может даже закрыть веки. Павел вынес самый суровый приговор. Так называемый «вечный паралич». Преступник после внесения яда в организм полностью парализован, но не теряет сознания. Он все видит, слышит и чувствует, но не может говорить. Паралич назван «вечным», потому что после удара медицина неспособна вернуть человеку способность двигаться. Приговоренный остается парализованным до конца своей жизни. У парализованного есть только один шанс – введение антидота в первые минуты паралича.

Павел наклонился за валяющейся на полу корочкой. В нем проснулся интерес. Что там такое могло быть? Сунул корочку в карман. Не стоит показывать свою заинтересованность перед подчиненными. Его все ещё мутит от всего, что здесь было. Он дал незримую команду жандармам, и они пошли наружу. Двое поволокли задержанного за ноги по полу. На улице Олегович надел на парализованного преступника мешок и закинул недвижимое тело себе на плечо. Все посетители и работники молча проводили комиссара взглядами. Павел за время своей службы повидал немало таких глаз. Обычно в них была ненависть. Но не сейчас, и это его удивило. Он увидел в глазах одобрение, и даже уважение. Рука сама по себе дернулась к лежащей в кармане корочке. Что-то в ней есть такое, что раскроет тайну таких взглядов. Но Павел сдержал себя. Всему свое время. Преступник пойман, дальше все по распорядку. Он должен получить информацию от осведомителя. Быстрым шагом он зашел в бытовку. Огляделся. На столе он заметил аккуратно сложенную тряпочку, которой здесь не было. Павел взял тряпочку и разложил ладонями. Внутри оказался скомканный лист бумаги. Павел напряг зрение, в бытовке полумрак. В записке всего несколько слов:

Сегодня в Дружке отдыхает Рол.

Павел посмотрел по сторонам. Какой Рол, и почему из-за какого-то Рола стоило будоражить агентурную сеть, чтобы проинформировать об этом комиссара? Пожал плечами. Он только что вернулся из Дружка. В душе зазвенела тревога. Павел достал из кармана корочку, которую в него бросил только что парализованный преступник. Поднес к глазам и замер. Корочка оказалась ордером на право. Обладатель такого ордера может делать все что угодно с чем и с кем угодно. Даже чрезвычайные комиссары не имеют таких полномочий. Комиссары при предъявлении человеком ордера на право обязаны выполнять все приказы того, кто ордером владеет. Павел знал о существовании этого документа, но увидел его в первый раз. Ордер на право может быть выдан на руки только лично Куратором. Ордер на право, который сейчас в руках Павла, выдан лично Ролу Строваночу. Тому самому, который сейчас лежит парализованным в грязном мешке.

– Нет – сказал Павел вслух – Этого не может быть.

Не мог Куратор выдать маньяку ордер на право, не мог. Это какая-то ошибка. Может быть ордер был украден? Может быть ордер просто подделан? Комиссар должен подчиняться и охранять владельца ордера. Так гласит Закон, закон превыше всего. Павел посмотрел на часы. С момента нанесения удара парализатором прошло двадцать минут. Если в течение следующих сорока минут арестованного не доставить в реанимацию, он будет живым трупом вечно. Павел дернулся, но сразу остановил себя. Закон превыше всего, Закон, а не ордер. Этот Рол был задержан с поличным на месте преступления и даже не пытался скрыться. Он был уверен в своем ордере. Он был уверен в своей безнаказанности. Он использовал ордер права для удовлетворения своих извращений. Куратор, наверняка, об этом просто не знает, пока не знает. Павел обо всем напишет в своем докладе. Снова посмотрел на часы. Есть ещё время для реанимации. Только сейчас обратил внимание на фамилию преступника – Строваноч. Никогда такой не слышал. Еслибы был действительно важный человек, Павел о нем бы знал по оперативным сводкам.

Павел опять посмотрел на часы. Есть ещё время для реанимации. Выглянул в окно, сквозь грязное окно виден валяющийся на земле мешок.

– Нет – сказал сам себе и сел на лавку.