После первого в жизни настоящего интервью для городской газеты и посещения на дому получившего сотрясение мозга Шохина счастливый Серёжа снова провожал Свету. Они шли по улице, громко обсуждая перипетии закончившегося матча, казалось, что этой волевой победе Света была рада больше, чем сам Березин. Она хвалила его хитрую порою мудрую игру, а он – её светлые добрые глаза, от которых, как ему казалось, весна становилась теплее. Он уже не стеснялся делать ей наивные комплименты, а она с удовольствием их принимала.

Серёжа рассказал подруге, что в прошлом году он впервые в жизни посадил возле своего двора дерево – молодую яблоню. Бабушка приказывала высадить её во дворе, где никто из прохожих не сможет срывать плоды. А Серёжа наоборот решил: пусть яблоки достаются всем добрым людям. Но одна незадача смущала – все яблони вокруг буйно зацвели, а его молодуха даже не выпустила почки.

– Представляешь, Свет, я с ней разговаривал, упрашивал: «Ну, пожалуйста, оживи!». Я поливал её утром и вечером, а днём сыпал под корень всякие удобрения, про которые в Интернете прочитал. А она стоит и как будто издевается надо мной – и не умирает и не оживает, – пожаловался Серёжа.

– А покажи её, может, она меня послушает, – предложила Света.

Прошли по безлюдной улице Осоавиахима. Возле самого моста через известный всей округе ров из-под земли пробивала веточка высотой в человеческий пояс. Света обняла её ладонями и, закрыв глаза, что-то тихо прошептала. Серёжа замер в ожидании чуда, но оно не произошло.

– И тебя не слышит, – расстроился он.

– Услышала. Я почувствовала, что она меня слышит, она живая, – сказала Света.

– И что?

– Распустится, вот увидишь, она скоро распустится.

Юлия Павловна заждалась Серёжу. Ей уже рассказали, что сборная школы выиграла полуфинал, и мама по этому поводу приготовила праздничный ужин: любимый винегрет сына, домашние пельмени с уксусом и душистый пирог с клубничным вареньем. Сели за стол в зале, пригласили даже редкую гостью в доме – бабушку, которая, опираясь на костыль, с большим трудом перебралась из флигеля. Не хотела идти, но повод был немалый – внук сегодня – спортивный герой. Лариса Ивановна Березина внимательно выслушала отчёт о матче, ничего не понимая из того, что рассказал Серёжа.

– Ну, поздравляю, футболист, за тебя! – с нежностью потрепала его короткую чёлку, поднимая вверх чашку с зелёным чаем. А потом замолчала, ушла в себя, погрузилась в думы и болячки.

– Как-то сиротливо сидим, – заметила Юлия Павловна.

– Да, мам, не хватает нашего тренера. Если бы не он, не видать нам выигрыша, как своих ушей, – с аппетитом глотая пельмени, поддержал тему Серёжа. – Представляешь, играли сегодня без Шохина и Щуки. Первый тайм игры нет, в начале второго сами себе гол привезли – не разобрались в обороне. В команде какая-то полундра началась. А Дмитрий Николаевич спокойный такой, как вождь апачей, меня выдвигает на передний край, насыщает полузащиту свежими ребятами из запаса, усиливает наш прессинг в середине поля, делает ставку на диагонали и стандартные положения и – пошло-поехало.

– Ничего не поняла из того, что ты сказал, но что-то про тренера было, кажется, – засмеялась Юлия Павловна, а Лариса Ивановна подняла поникшие глаза, пробежала их густым туманом по комнате и застыла улыбчиво на очертаниях дочери и внука.

– Говорю, сюда бы его, к нашему столу. Он так нашему классу понравился, всем болельщикам руки жал, на футболках и флагах расписывался, а потом повёл всех к больному Максу Шохину, – взбудоражено от воспоминаний произнёс Серёжа. – И чем он так этому Дятлу не понравился? Он ведь не виноват, что Щука на Шоху напал. Это ведь не на тренировке было.

– Да знаю, что на улице. Уже выяснили, сам Щукин признался.

– И что, Дмитрию Николаевичу теперь ничего не будет?

– Может быть, и не будет. Но к школе его теперь, наверное, не подпустят, – грустно вздохнула мама. – Да и уедет он скоро. Что ему здесь у нас делать? Он птица другого полёта, писатель. Так, ни коллега, ни соратник, ни союзник, ни попутчик, ни сочувствующий – случайный прохожий, человек из иного мира, по семейным обстоятельствам временно прикомандированный к нашему болоту. Завтра многое прояснится во всей этой истории. Или совсем запутается. А что запуталась я – так это к бабушке не ходи… Да, чуть не забыла, Вера Андреевна сказала, что в двенадцать часов десятого мая ждёт тебя на дополнительное занятие по английскому. Пообещала, что без этого занятия и сдачи зачёта нормальной оценки за год тебе ни видать.

– Как десятого? Это же выходной! – огорчённо воскликнул Серёжа – Какие двенадцать часов? У нас в это время финал, мама! Первый финал в моей жизни. Я не могу. И Света придёт болеть. Так нельзя! И здесь англичанка гадит!

19

С утра у кабинета Дятлова – столпотворение – по делу Щукина приехал следователь прокуратуры. Вызывали сотрудников школы, приглашали одноклассников Щукина, выясняли все обстоятельства инцидента. Параллельно шла подготовка к общешкольному собранию, посвящённому предстоящему празднику Дня Победы.

Около одиннадцати часов в забитую людьми приёмную вошёл Дмитрий Николаевич – на щеках двухдневная щетина, под глазами тёмные круги.

– Я к директору, – сказал он.

– Здесь все к директору, – зашумели вокруг.

– Я тренер школьной сборной, он меня хотел видеть, срочно… кто-нибудь доложите, – попросил Дмитрий Николаевич.

Дверь кабинета распахнулась, из неё выглянул Дятлов, смотревшийся бодро, и для не самой приятной процедуры даже несколько весело.

– Олег Владимирович, вот… к вам… срочно, – несмело сказал кто-то из сотрудников.

– А-а, да-да, сообщили таки, мы вас ждём, – просверлив глазами тренера, растянулся в кривой улыбке директор, – проходите. Остальные ожидайте.

Дмитрий Николаевич протиснулся в кабинет. Заметил, что следователь прокуратуры был примерно одного возраста – крупный мужчина с толстой шеей, не стар, но опытен, взгляд цепкий, улыбка доверительная.

– Здравствуйте! Разрешите представиться, Родион Викторович Аксаков, – приподнявшись из-за стола, протянул крепкую руку следователь. – Так вы и есть тот самый тренер? У меня к вам несколько вопросов, если не возражаете. Пока неофициально.

– Да, пожалуйста, хоть официально, – Дмитрий Николаевич без приглашения присел за стол напротив. – Моя фамилия Назаров, тридцать восемь лет, холост, если это нужно для протокола. Проживаю в Москве, образование высшее – факультет журналистики Московского госуниверситета и курсы редакторов Литературного института имени Горького. Не привлекался, не судим. Работаю по договорам, сотрудничаю с рядом издательств и Интернет-ресурсов, автор книг, публицистических и научных статей по истории и теории спорта, футбола, в частности. Что-то ещё?

– Подождите, вопросы вообще-то планировались другие, но тут возник главный: так вы и есть тот самый Дмитрий Назаров, который …ну, это…в «Спортивной газете» публиковались? – немного приподнявшись со стула, оживился следователь.

– Я там работал, – спокойно ответил Дмитрий Николаевич.

– Ну, так я и говорю, что работали! Ух, ты! Собственной персоной в нашем городе! – то приседая, то поднимаясь на месте, клокочущим голосом заохал Аксаков. – Вы представляете, Олег Владимирович? Сам Назаров! Вы ведь уроженец нашего города, про вас даже телевидение сюжет показывало. Мой сын смотрел, он ваш фанат. А я все ваши статьи раньше читал, умные такие, глубокие, хлёсткие, а потом думаю, куда вы пропали. Почитать про наш спорт стало нечего. А вы вон куда подались. Книжки пишете теперь?

– Интересуетесь? – спросил Дмитрий Николаевич.

– Ха! Ещё как интересуемся!

Назаров достал из сумки две ещё пахнущие полиграфической краской книги в мягком переплёте и протянул их следователю.

– Это сыну, от меня.

– О, благодарствую премного! Так с автографом надо, Дмитрий Николаевич, – запротестовал Аксаков. – Подпишите, пожалуйста, без подписи не приму.

Назаров размашистым почерком расписался на титульных листах, откинулся на спинку стула и резко посмотрел в глаза Дятлову.

– Я учился в этой школе, если вы, Олег Владимирович, не в курсе. Играл за её сборную по футболу, был капитаном, брали кубки на городских и областных соревнования. В своё время, конечно. И смею заверить, что такого бардака, как при вас, раньше здесь не наблюдалось. Вы убрали всех старых учителей – славу и честь нашей школы. Да и с новыми не спешите навёрстывать упущенные достижения. Как это так – за год не найти преподавателя физической культуры! В спортзале крысы съели кожаные мячи, изгрызли маты. Это кризис кадров в городе вообще или кризис вашего личного управления?

– Вы мне претензии предъявляете? Вы кто такой, уважаемый? – обнажив несвежие зубы, обозлился менторским тоном оппонента Дятлов, его глаза налились красным перламутром.

– Это не претензия, это общественный приговор, – продолжил Назаров. – Если вы не смогли найти преподавателя, ничто не мешало подыскать в городе приличного спортсмена, коих пруд пруди, направить его заочно на учёбу в университет и принять на работу, чтобы не ломать образовательный процесс. Или для вас только математика на первом месте? Она, безусловно, предмет нужный. Но здоровье, эмоции, психологическая устойчивость детей, которые даёт физическая культура, в последующей жизни – куда важней – хоть для математика, хоть для физика, хоть для лирика. Это вам любой доктор подтвердит, в любой районной поликлинике, куда тысячами валят люди с заболеваниями, приобретёнными из-за слабого физического здоровья и гиподинамии. Причём с раннего детства.

– Извините, Дмитрий Николаевич, я вас перебью, – вмешался в разговор несколько ошарашенный происходящим следователь. – Давайте вернёмся к главной теме. Дело в том, что у Олега Владимировича есть претензии к вашему образованию. Не к образованию конкретно, а к профилю. Ну, как бы дворовые турниры на «Кожаный мяч» у нас давно закончились, пришло время профессионалов. Сейчас другие требования к квалификации. Тренером-преподавателем, в принципе, может работать лицо и без высшего образования, но при этом оно должно иметь хотя бы среднее профессиональное и дополнительное профессиональное образование в области физкультуры и спорта. Ну, такие правила, и здесь Олег Владимирович абсолютно прав.

– Прав, да не совсем, уважаемый Родион Викторович, – строго заметил Назаров. – Наставшее время профессионалов, к сожалению, перестало массово плодить таланты, как это было во времена аматоров. Что хорошего в том, что, оградив подрастающее поколение от физического труда, снизив физические нагрузки, при этом создав целые ювенальные отделы и службы детских прокуроров, мы получили поколение людей, не знающих, что такое нормы гэтэо, игра «Зарница», не способных стрелять из автомата, чистить картофель, бросать гранату, копать окопы, укрываться от взрыва и управлять военным автомобилем? Да и просто забывающих родину любить, хотя бы гордясь её флагом на спортивных аренах. Впрочем, к достоинству нынешнего времени надо отнести то, что по всей стране уже не первый год реализуется программа «Тренер-общественник». Да, да, как в старом добром Советском Союзе. Помните, ещё значок такой был, который гордо носили ровесники наших отцов? И эти тренеры-общественники воспитали целую плеяду выдающихся отечественных футболистов. Чего стоят такие имена, как Олег Блохин, Фёдор Черенков, Олег Романцев, Хорен Оганесян. Но я не о них. Я о будущих наших звёздах. Да и о будущем самих мальчишек. Если ими в моей родной школе никто не занимается, то кто вправе мне запретить это делать на общественных началах?

– Ну, вообще-то запрещать такое дело – это глупость, но вестись оно должно при соответствующем контроле государства. Вы ведь не регистрировали никакой клуб, никакую организацию, вот и ответ на поставленный вами вопрос. Не положено, и всё тут. Уж извините, работа у меня такая, иногда приходится говорить людям неприятные, но юридически нужные вещи, – раздражающим голосом проклокотал Аксаков.

– И поэтому, Дмитрий Николаевич, на основании всего перед этим высказанного с этой минуты я запрещаю вам приближаться к школе и её детям, – как выносящий решение судья – плотной ладонью ударил по столу Дятлов. – Десятого числа будет финал городского турнира. Спасибо за работу, но до свидания! Мы сами справимся в финале без вас. Умеем кое- чего в преподавательском деле не хуже вас. Всего доброго! Успехов в столице! Прошу!

Олег Владимирович вышел из-за стола, открыл дверь кабинета и бычьим взглядом указал Назарову на выход. Дмитрий Николаевич покинул кабинет молча. В приёмной столкнулся с взволнованно задержавшей дыхание Юлией Павловной, но к её изумлению шатнулся в сторону, опустил глаза и прошёл мимо.

20

Финальный матч городского турнира собрал небывалое число болельщиков. В этот раз стадион «Горняк» соединил не только одноклассников выступающих финалистов. Пришли и старшеклассники, а также родители, бабушки и дедушки, друзья и соседи. Приехал даже мэр города со своей свитой. Матч вызвал огромный интерес, ведь прошлогоднему обладателю кубка – команде двадцатой школы – противостоял «совершенно непредсказуемый талантливый коллектив, созданный буквально за один месяц», как об этом написала местная газета. Постаралась и редакционная группа Светы Крамских и Ани Боевой, разославшая небывалое число красочных приглашений на футбол.

Дятлов пришёл на стадион со своей женой. Взбудораженный и вспотевший от неистового волнения, как случайный нищий при дворе короля, Олег Владимирович пытался изображать из себя бенефициара и держался среди городской свиты, куда его пригласил прибывший с мэром высокочтимый тесть. Дятлов много суетился, пытался острить, и громко хохотал от каждой порой нелепой шутки градоначальника.

– Березин! Ну, давай, выводи команду! Дайте им жару! Нас сам мэр приехал посмотреть! Покажите характер! Пусть знают наших!– жирно провопил Дятлов, мимолётом заглянув в раздевалку к загрустившим мальчишкам.

Они не обратили особого внимания на эмоциональные возгласы внезапно появившегося и так же исчезнувшего директора. На поле ребятам предстояло выходить без наставлений своего тренера и без его привычного воодушевляющего присутствия. Дмитрий Николаевич в этот раз не пришёл. И все знали нелепую причину этому.

– Мне вообще на английский надо было явиться. Теперь тройка за год, – опустив голову, сказал Серёжа.

– Ну, и иди на свой английский, – бросил из угла Плотников. – Кому ещё куда надо? Идите, чего уж. Всё равно пролетим.

– У кого-нибудь номер телефона Дмитрия Николаевича есть? Давайте ему позвоним, – предложил Белов.

Номера ни у кого не было, и от этого стало ещё тяжелей. Березин без особого огонька в голосе объявил стартовый состав на игру. Переодевались медленно, словно нехотя. Арбитр матча несколько раз заглянул в раздевалку, приглашая команду на построение. А выходить первым никто не решался.

– Может, подождём ещё минутку? – предложил Денис Куксов.

– А толку? Не придёт он. Обидел его сильно Дятел этот, – отозвался Березин, направившись к выходу. – Пошли, чего застыли? В общем, как и в прошлом матче, мы с Куксой впереди, остальные на своих местах.

Дружина двадцатой школы тоже организовала большую группу поддержки, поэтому, когда стадионный диктор объявил состав команды Березина, на восточной трибуне послышался неприятный свист.

– Вам хана, убогие! – под рокот и хохот трибуны крикнул кто-то из верхнего ряда.

Окрашенная в красные цвета западная трибуна ответила грохотом барабана и зовом горна. У болельщиков сегодня намечалось своё противостояние. Даже в Интернете, где обе стороны организовали свои стрим- трансляции матча, наблюдалась неистовая борьба слов и эмоций в социальных сетях.

За полтора месяца Серёжа научился у Дмитрия Николаевича многому. Скоростной обводке и правильному контролю мяча в середине поля, точным передачам вразрез между защитниками и навесам «за воротник» обороны соперника, научился укрывать мяч корпусом, разыгрывать его на двоих, троих и четверых, грамотно использоваться свободное пространство. Но в финале ничего из этого умения странным образом не пригождалось. Партнёры были словно слепые, глухие и парализованные.

Всё, чему учил Дмитрий Николаевич, казалось, было забыто. Каждый играл сам за себя, пытаясь на своём участке поля бороться в одиночку. Игроки перестали не только чувствовать, но и слышать, видеть друг друга. Когда рослые вездесущие нападающие «двадцатки» в течение десяти минут после начала игры забили два безответных гола, Серёжу охватила паника, а когда под конец первого тайма Никита Белов достал из сетки третий мяч, к счастью, не засчитанного судьёй из-за положении вне игры, Серёжа внутренне смирился с поражением.

Проиграть «двадцатке» было не стыдно. Как- никак – самый сильный и титулованный соперник. Но проиграть так безвольно, да ещё в финале, куда так эффектно и неожиданно для всего города прорвалась команда Березина, было невыносимо, непозволительно больно. Когда судья объявил перерыв, и команда угрюмо покидала поле, Серёжа увидел на поникшей замолчавшей трибуне Свету. Она беспокойно мяла на груди свою красную футболку, крепко прикусив зубами нижнюю губу.

– Света, найдите Дмитрия Николаевича! Назаров его фамилия. Я в его книжке прочитал. На-за-ров! – крикнул он в какой-то бессмысленной иллюзорной надежде, заметив, что на глазах девочки выступили слёзы.

В раздевалке царило гробовое молчание. Не было сил даже обвинять друг друга в неудачной игре. Эти настроения команды передались и западной трибуне, утонувшей в немом разочаровании. Замолчал барабан, утих горн, опустились красные флаги…

…Белая «Лада-Калина» с полутонированными стёклами подкатила к центральному входу стадиона беззвучно. Первыми из машины выскочили два мальчика – Иван Щукин и Максим Шохин, следом за ними – Дмитрий Николаевич Назаров. Все стремительно забежали в раздевалку, где в застывшем недоумении капитан Березин пытался собрать рассыпавшуюся волю команды в прежний кулак.

– Дмитрий Никол-а-аевич? – в смятенной радости вздохнули ребята. – Где же вы были?

– Да, да, это я… извините, пожалуйста. Вчера с досады после разговора с вашим директором выпил малость, хотел всё бросить. Это слабость, мальчики, я знаю, знаю… Никто и никогда так не делайте. Никогда! Поняли? С моей стороны это ошибка. Нельзя сдаваться. Никакой я не тренер. Я журналист, ребята, писатель… Но об этом мы потом поговорим, – оправдательная речь Назарова не клеилась, рассыпалась на мелкие бессвязные фрагменты, Дмитрий Николаевич выглядел смешно, несобранно, что в глазах его внезапно приободрившихся подопечных нисколько не умаляло его великой значимости в конкретной сложной ситуации.

– А Щука чего здесь делает!? – недовольно рыкнул Юра Плотников.

– Я сейчас… всё… поясню, – запинаясь, ответил Дмитрий Николаевич. – Это… Ваня дома слушал стрим со стадиона, услышал, как Света Крамских сказала, что… я очень нужен команде… и отыскал меня дома. Щукины живут на соседней улице. Ванин отец учился со мной в параллельном классе, знал, где я живу, точнее, где живёт моя мама. Да я вообще многих ваших родителей ещё со школьной скамьи помню, просто не говорил вам об этом. Ванькин батя такой же хулиган был. Но никогда не подводил команду. По дороге мы, вот, и Максимку подобрали, он уже поправляется. Да, Макс? – Шохин довольно кивнул. – Они с Ваней пожали друг другу руки, помирил я их. Инцидент, надеюсь, исчерпан. Так и должно быть в настоящей команде. А мы ведь команда, ребята? Мы команда!?

В раздевалке возникла секундная пауза, а следом раздался громкий до блаженства крик, от которого содрогнулась западная трибуна – «Да-а-а!!!»

– Мы команда!!! – громче всех орал Березин, почувствовав, что в коллективе что-то сдвинулось, завертелся какой-то до этого заклинивший механизм.

– А если так, то счёт два – ноль в пользу соперника ещё не наше поражение. Серёжа, ты в заявку, как мы с тобой договаривались, внёс всех? – спросил Дмитрий Николаевич.

– Так точно, – отозвался Березин.

– Значит, Щукин, разминайся, во втором тайме выйдешь на замену. Будем считать, это твоим искуплением греха за драку с товарищем, – быстро распорядился Назаров. – Времени разбирать игру у нас нет, да я её и не видел. Поэтому установка на второй тайм простая. Забудьте, что это финал. И забудьте, что перед вами сильнейшая команда города. Это миф, рождённый в наших фантазиях, созданный нашими страхами, принесённый неуверенностью в своих силах. Каждый из нас умеет играть ничуть не хуже соперника. Но главное в футболе – это коллективная игра. Она всегда, во все времена преобладала над индивидуальным мастерством и регалиями. Просто выйдите на поле, и покажите всё, что вы умеете делать коллективно. Не думайте о результате. Просто сыграйте в своё удовольствие. Сыграйте для своих любимых зрителей, сделайте и им, и себе праздник.

– Дмитрий Николаевич, а вы где будете – с нами, у бровки, или на трибуне от Дятлова скрываться? – нерешительно, но по делу, спросил Серёжа.

– Эх, Березин ты мой, Березин! – обнял мальчика за плечо Назаров. – Помнишь, как в стихах у Владимира Высоцкого:

Так прошу: не будите меня поутру –

Не проснусь по гудку и сирене.

Я болею давно, а сегодня помру

На Центральной спортивной арене.

Буду я помирать – вы снесите меня

До агонии и до конвульсий

Через западный сектор, потом на коня –

И несите до паузы в пульсе!