Buch lesen: «Вставай!!! Страна огромная!»

– Здорово, славяне! – ничтожно сумняшеся, выдал я универсальную формулу фронтового приветствия, столь хорошо мне известную по множеству книг и кинофильмов. Но, видимо, немало должно было пройти времени, донельзя насыщенного, совместными испытаниями, горечью поражений и радостью побед, для того чтобы из простого пожелания здоровья, выкристаллизовалось это незабываемое и, вместе с тем, легко узнаваемое, приветствие. По которому, в дальнейшем, бывалые фронтовики определяли принадлежность друг друга к сонмищу воинского братства.

– Как говорится, не один пуд соли, надо было, совместно скушать!

Потому-то, вероятно, я и не дождался никакого ответа от своих собеседников. Которых, собственно и собеседниками-то, можно было именовать чисто условно, поскольку все трое, не то что к беседе, но и к простому, адекватному, восприятию реальности, в данный конкретный момент времени, были мало пригодны.

Вся троица, сидевших напротив меня бойцов Красной Армии, а если говорить точнее, то яркие представители лучшей ее части, пограничных войск, представляла собой изваяние, переквалифицировавшегося в скульпторы, известного художника, автора картины: "Не ждали!" За это говорили и их застывшие фигуры, и выпученные от удивления глаза, а также открытые, в беззвучном крике, рты.

Ну еще бы! Стоило бы было только описать то, что они в данный момент времени лицезрели, то и сомнение в их адекватности, отпало бы само собой. И представив картину, открывшуюся перед их глазами, я невольно, про себя, ухмыльнулся.

С точки зрения человека XXI века, привыкшего к различным спецэффектам современного кинематографа, а также возможностям компьютерной графики, с помощью разнообразных редакторов, увиденное можно было бы охарактеризовать одной, емкой фразой – "Чучело гороховое!"

Но, для человека, родившегося в начале прошлого века, как правило малограмотного, да еще и, несмотря на антирелигиозную пропаганду, жутко суеверного, все это выглядело гораздо серьезнее. Даже боюсь представить, с какой конкретно нечистью, они ассоциировали мою личность, но боюсь что эта аналогия, будь она озвучена, мне бы очень сильно не понравилась.

Впрочем, слабо ориентируясь в особенностях национального фольклора, гадать затруднительно, но наверняка, что-то среднее, между Лихом одноглазым и Кикиморой болотной, но при этом, непременно, находящимся в близком родстве с, негласным, хозяином леса – Лешим. Хотя, последнее сравнение, было бы, как нельзя более уместным. Поскольку маскировочный костюм, дополнительно украшенный свежей растительностью, носил, согласно артикула, именно такое наименование. "Леший".

И, даже, если принимать во внимание, что накидка, прикрывающая лицо, в данный момент, была откинута, на создание положительного образа это нисколько не влияло. Потому как тактическая краска, густо нанесенная на кожу, в лунном свете, придавала лицу, воистину демоническое выражение. Да еще и задранные вверх, ввиду временной ненадобности, окуляры ночного прибора, образующие, на фоне светлеющего неба, конфигурацию на подобие рогов.

Не удивительно, что мои визави впали в ступор. Эту то проблему, возникшую, на мой взгляд, практически на пустом месте, необходимо было решать, и решать как можно скорее. Поскольку времени, с того момента, когда я, подкравшись незаметно, почти как тот, приснопамятный полярный зверек, с неудобопроизносимой фамилией, уселся на заднюю стенку стрелковой ячейки, свесив ножки и, выдав, заранее заготовленное приветствие, прошло уже довольно таки много времени. А его и так осталось немного. Поэтому пришлось поторопить события.

– Чему молчим, кому ждем? – задал я конкретный вопрос. На который, наконец-то получил вразумительный ответ.

– А-а…! Гхм! Ой! Тфу ты! – к сожалению ответ состоял из одних междометий и ясности в отношения не вносил.

– Чего замерли говорю, с таким видом, как будто черта увидали? – поторопил я собеседника, который, судя по знакам различия, являлся сержантом пограничных войск Красной Армии. О чем явственно говорило наличие в его петлицах двух треугольников зеленого цвета.

– Почему интересно, многие попаданцы, терялись при определении воинских званий предков?

Ведь для человека, служившего в Советской Армии, хотя бы срочную, большой проблемой вопрос выяснения ху есть ху, составлять не должен. Для этого достаточно только помнить, что воинские звания в Красной Армии установлены с 1 января 1941 года, а до этого именовались по должностям: комбриг, комдив. Младший командирский состав – комвзвода (вспомните фильм "Офицеры" – комвзвода Варрава), комроты и т. д.

– Правда, именно они, первыми, в 1935 году, перешли на звания. Остальные – сержанты и генералы – только в 41-м.

Для сержантского состава – командир отделения, помощник командира взвода, старшина.

– Так, кстати и называлось. Не воинское звание, а должностное положение.

Сейчас-то, любой служивший знает, что старшина, как звание, и старшина роты, как должность – это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

В остальном же, все по аналогии: красноармеец (боец) – рядовой, чистые погоны – чистая совесть. Ефрейтор (старший солдат) – он и в Африке ефрейтор, одна "сопля" (читай лычка), что там, что здесь. Правда далее идут различия: у младшего сержанта сейчас две лычки, а тогда были треугольники, которые вешались на ефрейторскую "соплю". Соответственно: младший сержант – один, сержант – два, старший сержант – три, и наконец старшина – целых четыре. Которые, практически соприкасаясь в основании, своим видом напоминали ножовочное полотно. Отсюда и название – "пила". Подразумевая предназначение старшины: отчитывать (читай воспитывать) нерадивых подчиненных, то есть "пилить". Примерно как жена мужа пилит. Но так как, в доблестные вооруженные силы со своей женой, как в Тулу с самоваром, нельзя, то ее функции, с успехом, заменяет старшина.

Вот такой-то, бравый, пограничных войск сержант и сидел напротив меня, на дне стрелковой ячейки.

Кстати, если мне не изменяет память, на данный момент времени, пограничные войска относятся к ведомству НКВД. Правда, с небольшим отличием. В НКВД, как известно, по сравнению с армейскими, звания считались на две ступени выше. Соответственно: лейтенант ГБ – был равен капитану, а капитан – подполковнику. У пограничников же, звание за звание.

– А-а.. вы кто? – наконец-то разродился сержант вопросом, явно показывавшим, что первоначальный шок, от встречи с потомком, в демоническом обличие проходит. И что он пытается, в силу своих командирских обязанностей, хоть как то овладеть ситуацией.

– Силен бродяга! – подумал я с искренним уважением. А вслух, оставив без внимания стандартный ответ, включающий в себя упоминание о непарнокопытных животных, разодетых, к тому же, в теплые, не по сезону одежды, сказал:

– Капитан государственной безопасности Седых! – и добавил. – Специальное подразделение ОСНАЗ НКВД!

– А-а.., – также внятно протянул сержант, – а зачем?

– За тем! – коротко, но также внятно, ответил я.

Но видимо сержант, тоже был не лыком шит. А если судить по его внешнему виду, ясно говорившему посвященному человеку, что он не только кадровый, но еще и старослужащий. Матерый волчара! Такому палец в рот не клади, мигом оттяпает. Надо быть настороже!

– Ну ничего, – подумал я, – мы тоже не пальцем деланные!

И закончил, отметая все возможные вопросы. Как отрубил:

– Специальное задание наркомата! Место выполнения – пограничная зона!

Но и сержант, сразу видно, оказался стреляный воробей, которого, вот так просто, за здорово живешь, на мякине не проведешь. Что и не удивительно. Судя по характерным интонациям и проскальзывающим, то и дело, в его речи, украинизмам, именно с ним меня свела судьба. В тот самый, самый мой первый, выход на приграничной территории. Поэтому следующий его вопрос, и даже не вопрос, а требование, прозвучали вполне ожидаемо.

– Документы! – но видимо, все ж таки, мое липовое ГБшное звание произвело на него должное впечатление. Поэтому уже более благожелательным тоном он добавил. – Пожалуйста.

– Да пожалуйста, – ответствовал я ему, одновременно доставая из специального кармана разгрузки, документы.

Кстати говоря, пришлось поломать голову, экипируясь в этот, первый свой, боевой выход. Поскольку, с одной стороны, пошитая, на заказ форма, с соответствующими, собственноручно прикрепленными, знаками различия, в наличии имелась. Но с другой стороны, изначально предполагалось действовать в лесном массиве, говоря современным языком, в "зеленке", поэтому использование маскировочного костюма было жизненно необходимо. А вот сочетать одно с другим, я посчитал не только излишним, но и даже, не побоюсь этого слова, довольно таки опрометчивым действием.

Хотя, образ советского разведчика, действующего в тылу врага, давным-давно уже создан, стараниями отечественных кинематографистов. И представляет собой, такого, всего из себя, рубаху-парня, в неизменном маскхалате, через расстегнутый ворот которого, проглядывают петлицы. И если сам по себе рубаха-парень, у меня лично, никакого отторжения не вызывает. Необходимое использование кинематографического приема, для создания соответствующего патриотического настроя. То вот внешний вид героя, вызывает некоторое сомнение. Прежде всего, это, конечно же, сама гимнастерка под маскхалатом. Настолько ли необходимо его наличие? Давайте подумаем.

Разведывательно-диверсионная группа, как правило, не многочисленна. Поэтому члены группы хорошо знают друг друга. И знают, кто среди них начальник, а кто подчиненный. Во-вторых, документы и личные вещи, перед выходом, положено было сдавать старшине, на ответственное хранение. Дабы противник, даже захватив, хотя бы труп разведчика, не смог, ни коим образом, определить его принадлежность. И тут, здрасьте вам пожалуйста, форма одежды со всеми регалиями? И даже, если предположить, что вместе с наградами, также снимались и знаки различия, то ведь отверстия все равно останутся. Да и знаки различия командирского состава, коренным образом отличались от знаков различия рядового и сержантского, по форме, а самое главное, по текстуре и качеству используемого материала. Да еще, вдобавок, и дублировались нарукавными знаками различия. Поэтому определить, по форме, начальствующий состав от рядового, как два пальца…, это самое, об асфальт.

И самое главное, целесообразность использования всего этого, в совокупности, да еще и летом. Ведь известно, что человек греется не шубой, а теплом собственного тела. Задача верхней одежда, в данном случае, удержать тепло у тела, и не дать ему выветриться. Наиболее успешно, с данной задачей, справляется именно многослойная одежда. Чем больше воздушных прослоек – тем теплее. Закон физики! И что мне, любимому, в таком случае делать. Только представить: нижнее белье, гимнастерка, бронежилет скрытого ношения, обшитый материей с обеих сторон, разгрузка, да еще и маскировочный костюм. Уже только, от одного перечисления, жарко становится.

Поэтому и пошел я, по пути наименьшего сопротивления. Оставив, на себе, только необходимый минимум: камуфлированная футболка – для того чтобы впитывала пот и предохраняла, мою нежную кожу, от натирания бронником. Обычно я предпочитаю тельняшку, но не в данном случае. Береженного, как известно, Бог бережет. Мало ли как сложится, а немцы тельник, тем более синий, не носили, кроме плавсостава. Но и у тех он был черного цвета. Во-вторых, бронежилет скрытого ношения. Надо же свою тушку сохранить в целости и, по возможности, в сохранности. Во всяком случае погибать я, пока, не собираюсь. В-третьих, разгрузка. А куда прикажите размещать все, необходимое для боя, снаряжение, вооружение и боеприпасы? Не в руках же таскать!

И последнее – маскировочный костюм "Леший". Без него тоже никуда. Правда пришлось внести в него некоторые, конструкционные, изменения. Но это жизнь так заставила. Ведь надеть его сверху, значит изменить мешковатость фигуры на подтянутость, что уже, даже издалека, будет говорить о войсковой принадлежности. В результате вся маскировка, псу по хвост. Но и размещать ее под костюмом, не рационально. Достать сразу, нужную вещь, не получится. Поэтому и пришлось, на самых ответственных местах, пропарывать прорехи, обметывая, затем края, чтобы не расползались.

Зато теперь, любая вещь, оказывается у меня в руках, как по мановению волшебной палочки. Практически мгновенно. Вот и сейчас, сунув руку в прореху, достал из специального, предназначенного именно для документов, прорезиненного кармана, закрытого, и, к тому же, водонепроницаемым, клапаном, командирскую книжку и мандат, подписанный самим нарком. При этом сохраняя надежду, что полиграфические возможности начала следующего века, не сильно отстают от типографских возможностей середины прошлого.

То есть, протягивая, такие же липовые как и озвученное звание, документы, надеялся, что сержант не распознает подделку. Во всяком случае, при первом приближении.

Сержант внимательно изучил, сначала командирскую книжку, а затем и мандат. Особо остановился на подписи – Л. Берия.

– Интересно, если бы Лаврентий Павлович узнал, что я, вот так вот запросто, ставлю его факсимиле на столь ответственных документах, смог бы я отделаться лагерями, или получил бы уж по максимуму, десять лет беспрерывного расстрела?

Пока я размышлял подобным образом, сержант тем временем, видимо убедившись в их подлинности, а вернее, не распознав высококачественную подделку, протянул их мне со словами:

– Но все равно, это не объясняет причину вашего нахождения в приграничной зоне.

– Сначала представьтесь, – поставил я его на место, при этом беря инициативу на себя.

Ведь военный человек приучен к субординации и поэтому необходимо дать ему посыл к действию, команду, которую он безусловно должен выполнить. После чего он, на подсознательном уровне, будет готов к дальнейшему исполнению команд. Если, конечно же, они не идут в разрез с раз и навсегда заложенной программой. И что для него может быть более привычным, чем представление старшему по званию.

– Сержант Нечитайло!

– А вот это вы зря, зря батенька, – неожиданно, даже для самого себя, схохмил я. – Читать надо учиться, хотя бы для того, чтобы распознавать подлинность предъявляемых вам документов.

– Что-то не так, товарищ капитан государственной безопасности? – насторожился сержант.

– Да нет, все правильно сержант, – попытался я развеять его сомнения и снять настороженность, навеянные нечаянным каламбуром, связанным с фамилией, – просто трудно от вас ожидать способностей по распознаванию фальшивок. В особенности если учитывать, что в германской военной разведке – Абвере, имеются неплохие специалисты в этой области. Кстати, некоторые из них уже привлекались советским судом за изготовление не только фальшивых документов, но даже денег. И с ходу распознать их подлинность очень трудно, в особенности для неспециалиста.

– Так что же делать? – было видно, что сержант заметно скис. – Неужели вовсе невозможно?

– Ну почему же, – попытался я его приободрить, – очень даже возможно. Но для этого необходимо знать определенные нюансы.

– Какие, – вскинулся он, но сразу себя отдернул, – а эти сведения не секретны?

– Ну-у, – протянул я, как бы высказывая сомнение в том, стоит ли доверить ему эту тайну, – аналитики нашего наркомата выявили некую, характерную, особенность, присущую фальшивым удостоверениям, изготовленным немецкой разведкой. Причем, самое интересное, что сами они об этом даже не догадываются.

– Что за особенность? – тело сержанта, невольно, подалось вперед, выказывая, тем самым, его неподдельную заинтересованность в этом вопросе.

– Я думаю, что могу довести их до вашего сведения, – стал незаметно переводить разговор в доверительную плоскость, – тем более, что в скором времени эти знания вам понадобятся.

– В каком смысле? – голос сержанта выдавал растерянность.

– В самом, что ни на есть прямом, – продолжал я негласное психологическое давления, – кстати, как Вас по имени, отчеству.

– Николай Спиридонович, – теперь, кроме растерянности, явно слышалось и недоумение.

– Николай Спиридонович, давайте, отойдем немного в сторонку, – повел я его из зоны досягаемости слуха остальных пограничников.

Сержант, исподлобья, зыркнул в мою сторону, но промолчал.

– Так вот, – сказал я, когда мы удалились на безопасное расстояние, – я не знаю, насколько вы в курсе вопроса, но, после отражения первого удара, пограничные войска, приказано отвести за передовую линию наших войск, – и дождавшись подтверждающего кивка, продолжил. – С задачей поиска, выявления, задержания, а при невозможности и уничтожения вражеских агентов, диверсантов и различных пособников в тылу наших войск. – новый кивок. – А вот для того, чтобы эффективнее выполнять эту задачу, некоторая толика дополнительных знаний, вам, я думаю, нисколько не помешает. – я опять сделал паузу, которая уже явно выглядела как преднамеренная. – Но-о, услуга за услугу…

– Что вы хотите, – подозрения всколыхнули пограничника с новой силой.

– Об этом несколько позже, – опять увел я разговор в сторону, при этом заново опутывая собеседника словесами, как паутиной, – и поверьте, моя просьба будет чисто личного характера.

Таким образом ведет себя рыбак, задавшийся целью подвести крупную рыбу, как можно ближе к берегу. Натянет леску, затем отпустит, создавая у рыбы иллюзию свободы, а сам, тем временем, невозмутимо выбирает образовавшуюся слабину, причем без всякого сопротивления.

– Так вот, на этот раз германская разведка сама себя перемудрила. И подвела ее, как это не парадоксально, именно немецкая аккуратность и педантичность. Или, лучше сказать, излишняя основательность. Наверное забыли, известную поговорку, что "лучшее – враг хорошего". Желая сделать как можно более качественную подделку они не стали экономить на материале, и использовали все то, лучшее, что могла им предоставить их, германская промышленность.

– Ну и что? – было ясно видно, что сержант не до конца понимает, куда я веду.

– А то, – продолжал я, как ни в чем не бывало, – что на скрепки, соединяющие страницы командирской книжки, они используют нержавеющую проволоку…

– Ну и что?

– Пока удостоверение новое, то и ничего. Но, все дело в том, что они любят рядить своих агентов и диверсантов в опытных военнослужащих. Имеющих солидный послужной список. Таким доверия больше. Понимаешь? – и дождавшись ответного кивка, продолжил. – А вот тут то, собака и порылась…

– Как? – опять в голосе явственно слышалось искреннее непонимание.

– В этом то, говорю, и собака зарыта. Так понятнее?

– Ага, – совсем уже по детски обрадовался сержант.

– У наших, старослужащих, по типу тебя, – не преминул я польстить сержанту, – со временем скрепки ржавеют. И следы от ржавчины пачкают бумагу. Можешь сам убедиться.

Сержант достал свою, сержантскую книжку, и, некоторое время, увлеченно ее разглядывал. Для сравнения я протянул ему свое удостоверение, где скрепки были уже изначально, искусственно, состарены. Чего проще, вытащил, на ночь положил в воду, затем обратно. Ржавеют быстро – проверено на собственном опыте.

– А вот фальшивки, таких следов ржавчины не имеют. Уразумел?

– Так точно! – лицо его расплылось в улыбке.

– Пользуйся, – проявил я щедрость и широту души, – и другим можешь передать. Но так, чтобы враг не догадался, раньше времени.

– Можете не сумлеваться, – заверил меня сержант.

Убедившись, что доверительные отношения установлены, я перешел к главному.

– А теперь, на счет моей просьбы, – увидев его настороженность, тем не менее продолжил, – ты мое предписание внимательно изучил?

– Так точно!

– В преддверии предстоящего нападения противника, – начал я официально, – принято решение отправить в предполагаемую зону будущих боевых действий группу наблюдателей, от наркомата. С целью сбора объективной информации и передачи ее напрямую, минуя другие инстанции. Во избежание ее искажения. – немного подумал и добавил. – Решение принимал лично товарищ нарком. Это до тебя доходит?

– Ясно – понятно, уразумел, – даже обиделся сержант, – ведь не мальчишка, чай!

– Так вот, задача, поставленная товарищем Берией, недвусмысленна – НАБЛЮДАТЬ, и докладывать. Вмешиваться разрешается только в самом крайнем случае. Доходчиво объясняю?

– Более чем.

– Но я ведь, все ж таки русский человек! И моя совесть коммуниста, не дает мне права, безучастно наблюдать, как враг вторгается на нашу землю! Мой долг, как и долг любого советского гражданина дать достойный отпор агрессору! – я поймал себя на мысли, что стал изъясняться лозунгами. Но тут же спохватился, что именно такие слова будут не только более всего уместны, в данный момент, но и быстрее дойдут до собеседника. Ведь, насколько известно, именно на лозунгах воспитано нынешнее поколение. Поэтому мои, пафосные, слова не должны вызывать отторжения. Но тем не менее поинтересовался, – я не слишком заумно говорю?

– Да нет, – подтвердил мои предположения сержант, – доходчиво все объясняете.

– Да, но совесть советского командира, обязывает меня, свято соблюдать пункты приказа! Как быть?

– Не знаю, – сержант пожал плечами.

– Вот я и прошу тебя, Николай Спиридонович, оказать мне услугу…, – новая пауза.

– Какую? – было видно, что настороженность его рассеялась, и вопрос им задан далеко не из праздного любопытства, а для того, чтобы уяснить, какие сюрпризы в будущем его ожидают в моем лице.

– Я тут, вместе с вами, немного повоюю, – я со значением посмотрел на него, но боюсь, что в темноте он не сильно рассмотрел многозначительности взгляда, поэтому продолжил, – а ты, по возможности, не будешь распространяться о моем участии. Ну, в крайнем случае подтвердишь, что ситуация была действительно крайняя.

Он немного подумал, видимо прикидывая какие неприятности его могут ожидать в дальнейшем, если он согласится, но тем не менее выдал:

– Согласен.

– Ну вот и хорошо, – обрадовался я, – тогда пошли к остальным, обсудим диспозицию.

– Диспо… что?

– Там поговорим.

Мы вернулись обратно в фортификационное сооружение, гордо именуемое стрелковой ячейкой, причем выполненное по всем правилам инженерного искусства и со всем тщанием. Поскольку можно было разглядеть элементы, которых, при первом приближении, здесь не должно было быть. В частности, наличие наката, пускай только в один ряд, но зато из бревен 20-ти сантиметровой толщины, меня откровенно порадовало. Так же, как и оборудованная запасная позиция для пулемета, и даже ход сообщения, ведущий в тыл, с оборудованным, по всем правилам, отхожим местом. По ходу дела познакомился с другими бойцами, которые и составляли, вместе с сержантом, усиленный пограничный наряд.

Одним из бойцов оказался, тоже, уже знакомый мне Семен, которого я узнал по голосу, носившего кошачью фамилию – Муркин. Найды, как и ожидалось, в составе наряда не было, поскольку изначально предполагалось боестолкновение, с возможным огневым контактом, а не просто задержание нарушителя. Так что, в данном случае, она была бы скорее помехой, чем помощницей. По этой же причине я также оставил собаку дома, на привязи. Зато, вместо Найды, присутствовал еще один боец, глядя на которого, изречение известного мужчины, в полном расцвете сил, да еще и с моторчиком, о том что "Малыш, но я ведь лучше собаки", на мой взгляд, являлось спорным. Поскольку им было лицо, даже не кавказской, а скорее среднеазиатской национальности. Что в полной мере и подтверждалось его фамилией – Турсунзадеков. Глядя на него становилось понятно, что если в элитные, даже по меркам того времени, пограничные войска, присылают этих, с позволения сказать "нацкадров", то ситуация с призывным контингентом, в Красной Армии, была далека от идеальной. И чем то напоминала мне ситуацию в родных Вооруженных Силах, сложившуюся в конце 80-х годов.

Волей случая, первая моя войсковая стажировка проходила в живописном районе Сертолово, близ Ленинграда. Часть, в которую мы попали, была не только элитной, поскольку носило негласное наименование придворной, каковыми, в те времена считались образцово-показательные части. Которые не стыдно было показать не только высоким начальникам, но и иностранным гостям. Что и подтверждалось тем, что за один месяц пришлось пережить две проверки Министерства обороны, а также официальный, дружеский, визит Министра обороны Финляндии. Которым, на удивление, оказалась баба, что для нас, в то время было сродни футурошока. Кроме всего прочего эта часть оказалась еще и учебной. В которой готовили специалистов для мотострелковых войск. Водителей БТР, механиков-водителей БМП, наводчиков-операторов и других. Мне же лично "посчастливилось" принять взвод в роте, специализировавшейся на подготовке командиров отделений.

– А командир что должен уметь? Правильно, все тоже, что и его подчиненные, но на порядок лучше. То есть и водить, и стрелять и командовать. Во всяком случае, нас именно так и учили.

Но тут меня ожидал большой облом. Или лучше сказать, большая ж… Поскольку учебный взвод не имеет, как правило, штатной численности, то мне досталось всего-навсего 17 курсантов. Но каких?!!! 10 узбеков, 5 азербайджанцев и 2 чечена. Причем только трое из них узбек, азербайджанец и чечен, с трудом, но говорили на русском. Поэтому служили в качестве переводчиков между мной и представителями своей диаспоры.

– Конечно, с принципом службы "нацкадров": "первый год – не понимаю, второй год – не положено", я был уже более-менее знаком, но вот попробовать их чему-нибудь научить, это и "сизифов труд" и "танталовы муки", в одном флаконе. И если до этого я относил выражение: "вай-вай, шапка разговаривает", к разряду анекдотов, то тут понял, что это и есть, самая, что ни на есть, реальность.

И в реальности пришлось их учить не закрывать глаза при стрельбе, управлять вождением нажимая ногами, поочередно, то на левое, то на правое плечо, да что там говорить, даже правильно срать приходилось учить. Ей богу не вру! Поскольку узбеки, уж не знаю почему, принимали сливную трубу унитаза за держалку. И садились на "очко" задом наперед, держась за трубу руками. И водному потоку не хватало напора, чтобы смыть фекалии с такой площади.

– Уф, как вспомню, так вздрогну. Благо только, что все это длилось недолго. Всего четыре недели, которые длилась стажировка.

Вот и сейчас, передо мной, на дне окопа, сидел именно такой "нацкадр", крепко вцепившийся в цевье мосинского карабина.

А вообще-то, вооружение пограничного наряда вызывало уважение. Видимо, в этот раз, предки подготовились к отражению супостата должным образом. Помимо пулемета "Максим", первым номером которого являлся сержант Нечитайло, одновременно выполняя функции старшего наряда. И как первый номер, имел в наличии также револьвер, авторства незабвенных, бельгийских оружейников Эмиля и Леона, именуемый фамильярно – Наган. Второй номер, красноармеец Муркин, помимо всего прочего был вооружен автоматом ППД-40. Ну и, уже упомянутый мною, карабин Мосина, которым был вооружен Турсунзадеков.

Познакомившись с личным составом, коротко ознакомившись с инженерным оборудованием позиции, и уяснив состав, имеющегося в наличии, вооружения, решил перейти к выяснению обстановки.

– Так что там сержант, на счет диспозиции? – задал я провокационный вопрос, на который получил предсказуемый ответ.

– Товарищ капитан государственной безопасности, а что это за зверь такой, и с чем его едят? – вопросом на вопрос, ответил сержант.

– Да-а, – протянул я, – сразу видно, что Академиев Генштаба вы не заканчивали. Да, и на будущее – не надо полностью произносить мое звание. Во-первых, я его и без вас хорошо помню, а во-вторых, длительные разговоры во время боя, могут привести к непредсказуемым последствиям. Как говорится: "Меньше слов, а больше дела".

– Слушаюсь, тащ капитан, – тут же урезав звание до минимума, выдал Нечитайло.

– Вот и хорошо, – похвалил я его, – а что касаемо диспозиции, то этот термин дословно переводится как "распоряжение", а в развернутом смысле обозначает возможное или должное поведение субъекта, в зависимости от цели и изменяющейся обстановки.

– Тащ капитан, – растерялся сержант, – нам бы, как-нибудь попроще, если можно конечно.

– Можно и проще, – не стал упорствовать я, – какая у вас цель, сиречь задача, и как вы конкретно собираетесь ее выполнять.

– Ну так бы сразу и сказали, – выдохнул сержант с облегчением, – задача простая – отразить нападение, задержать, насколько возможно, и отходить на соединение с основными силами заставы.

– Ну это-то и так было понятно. Меня больше интересует как вы эту задачу собираетесь выполнять и что нам может помешать, а что и помочь, при ее выполнении. Следовательно нам нужно знать, во-первых – свои силы. Каков численный состав заставы и как далеко она расположена?

– На заставе 36 бойцов и командиров, включая начальника заставы и политрука. А располагаются они в 5-ти километрах на юг. От границы до заставы, напрямик, 2 километра.

– Все силы сконцентрированы в одном месте? Или кроме вашего, есть еще наряды?

– Начальник заставы приказал сегодня выделить три наряда: наш, один напротив заставы, у границы, и еще один 7 километров южнее.

– Та-ак, а чем интересно это место? Почему вы именно здесь расположились?

– Так ведь по другому и нельзя. Речка, по которой проходит граница, хоть и не широкая, метров 30 всего, да и то, лишь в самом широком месте, а уж своенравная, не приведи господь. В некоторых местах, глубина, ого-го какая. Только напротив заставы – брод. Потому-то заставу там и расположили.

– А дальше что?

– Дальше? – сержант некоторое время соображал, что я имел в виду, но затем, видимо сообразив, продолжил. – Дальше берега настолько поросли ивняком, что не пройти, не подойти. Вот только здесь плес, небольшой, образовался. Но, правда, глубина такая, что дна еще, на середине, никто не доставал. Но, ежели на лодках, или там на плотах, то переправиться вполне можно. Но зачем? Если через брод то, оно быстрее будет. И здесь немец навряд ли полезет. Но, наш секрет, именно здесь и поставили. На всякий, видимо, пожарный случай.

– Да не на всякий, – бросил я, как бы невзначай, мысленно оценивая обстановку, – голова у вашего командира соображает, и соображает неплохо. Слышал выражение – "смелые герои, всегда идут в обход".

– Не доводилось, – с удивлением в голосе, сказал сержант.

– А именно так оно и есть. Помимо стрельбы и штыкового натиска, немаловажное значение, в бою, имеет и маневр. И обход, как вид маневра, является одним из основных. Кстати, немцы неплохо поднаторели в военном искусстве, за последнее время. Что и не удивительно, поскольку обширную практику получили в Европе. И что из этого следует?