– Значит, я прошёл по всем параметрам?
– Вы набрали восемьдесят три процента при проходном уровне в восемьдесят Не расстраивайтесь, ста не набрал никто. У нас довольно жёсткая система оценки. И потом, согласитесь, едва прибыв на незнакомую планету, кидаться камнями в чужой корабль по меньшей мере неосмотрительно.
– Хм… Извините.
– Не за что. Но у Вас безусловно есть сильные стороны. Например, Вы не спешите хвататься за оружие. Вы рассудительны, хоть и не без некоторой шаблонности. Какой бы абсурд не творился вокруг, стремитесь дать происходящему логическое обоснование, а потом уже на этом фундаменте строите план дальнейших действий. Склонны, пока ещё не совсем осознанно, но нести ответственность за других. У Вас развита эмпатия. Присутствует изобретательность. Вы расположены к разумной экономии и умеете себя ограничивать. Вот только жаль, что так и не попробовали местный белковый десерт, а ведь наши биоинженеры старались…
– Спасибо. Извините, что перебиваю, а какую задачу в этом эксперименте выполнял человеческий скелет?
– Представьте, что гнетущий антураж каменистой пустыни, вечно хмурое небо, одиночество, постоянные мысли о дефиците таких жизненно необходимых ресурсов, как еда, питьё, энергия, – всё это слои своеобразного психологического торта. Так вот скелет – вишенка на нём.
– Сурово.
– Нам важно было видеть, как Вы справляетесь со своим подавленным состоянием, со страхом одиночества и смерти.
– Но я же мог застрелиться?!
– Вам никто бы не дал этого сделать, Глеб. В купол нашего искусственного неба встроены камеры высокой детализации и чувствительности, которые прекрасно работают даже в условиях низкой освещённости. Ими также оборудованы и пещеры. Попытайся Вы поднести ствол пистолета к виску, как буквально с небес раздался бы голос дежурного оператора полигона, многократно усиленный мощью динамиков. Что стало бы для Вас концом мучений, но провалом испытания и возвратом к привычной жизни. Впрочем, самоубийство испытуемого мы пресекли бы ещё на стадии мысли, не то что действия.
– Вы читаете мысли?
– Нет, Глеб. И никаких датчиков на Вас тоже нет, можете не осматриваться. Дело в том, что лицо человека из-за притока и оттока крови постоянно меняет свой цвет. Стороннему глазу эти изменения не видны, но только не тонко настроенной аппаратуре. Так вот, по этим внешне незначительным изменениям цвета мы можем судить и о сердечном ритме, и о ровности дыхания наблюдаемого. А вкупе с напряжением и расслаблением лицевых мышц, а также по форме и движению зрачков, мы с очень высокой вероятностью определяем текущее психоэмоциональное состояние человека. Здесь мы ведём наблюдение в режиме реального времени, и это при том, что заранее и внимательнейшим образом изучаем медицинское досье каждого испытуемого… Впрочем, Вы бы не стали стреляться.
– А если бы я дал застрелиться ему?
– Программа робота исключает самоуничтожение. Плюсом он находится под внешним контролем, команды которого имеют более высокий приоритет. Но, дав ему пистолет, Вы бы не прошли ключевой тест. Действия, способствующие ликвидации объекта контакта, прямо противоречат основной задаче миссии.
– Я бы никогда этого не сделал. Просто так спросил.
– Мы знаем, Глеб. У Вас низкий индекс ксенофобии… А всё-таки неплохой у нас гуманоид получился, а? С одной стороны, тщедушный и медлительный, кажущийся безопасным как какой-нибудь земной лемур. С другой стороны, жутковато выглядящие органы зрения, телепатия, необычный способ размножения и иная логика, что поведенческая, что математическая. Узнаваемое в неузнаваемом и неузнаваемое в узнаваемом. Мы, конечно, подбросили ещё щепотку перца в этот салат. Почти детективной линией с останками инопланетянина мы хотели усложнить контакт, заставив Вас не доверять ему и думать, что он тоже Вам не доверяет. Но в итоге Вы избрали стратегию совместного выживания и приняли спутника таким, какой он есть.
– Можно ещё вопрос?
– Догадываюсь, о чём Вы. Это абсолютно безопасное для человека комплексное психофизиологическое воздействие, которое оставляет яркий эмоциональный след в его памяти. В сценарии испытания данная опция выполняет две функции. Первая подобна затемнению в театральном спектакле, когда по замыслу режиссера нужно изменить декорации на сцене или ввести новых действующих лиц. Вторая – поддержание антуража непонятного мира, выходящего за рамки обычных представлений. Испытуемые данное явление интерпретируют дословно как «гибель и рождение вселенной», «перемещение во времени», «точка сборки».
– Ясно.
– В ваших словах слышна досада. Напрасно, Глеб. Поймите, мы не знаем, что ждёт экипаж ТАМ. Но ТАМ точно не будет дежурного оператора по полигону, который, если что-то пойдёт не так, сможет нажать на кнопку «стоп»… Итак, что Вы решили?
– Я согласен.
– Нисколько в Вас не сомневался!
– Когда вылет?
– Не так скоро, Глеб. Вы успешно прошли индивидуальное испытание, а впереди ещё два месяца командного слаживания и закрепления ролей. Пока Вам положен короткий отдых и встреча с близкими. Да, Ваши родители и сестра с племянниками уже здесь, на Базе.
– Спасибо!
– На этом у меня всё, Глеб. Есть ещё вопросы?
– Скажите, следующий этап будет на этом же полигоне?
– Нет, работу с Вами и командой продолжат другие мои коллеги и в другой локации.
– Понятно.
– Тогда сейчас поднимайтесь в свой шлюп. Через десять минут Вас встретят на нижнем ярусе. Удачи!
– И Вам!
Внутри Глеб скинул ранец, а следом снял и скафандр. Голова от переизбытка информации гудела, и только сейчас он понял, как смертельно устал. Пилот рухнул в кресло и закрыл глаза.
Вскоре корпус шлюпа, чуть вздрогнув, медленно пошёл вниз. И его короткий вертикальный спуск стал линией, разделившей жизнь Глеба на до и после…