Рассказы, собранные в этом сборнике, очень ценны для меня: юморные и щемящие сердце, предельно откровенные и глубоко философские – такие разные, их объединяет одно, они о жизни, ее прелестях и печалях, о нас, каждый день их переживающих.

Мне повезло случайно познакомиться с автором этих рассказов Сергеем Решетниковым и начать работать с ним в качестве редактора. Теперь я с нетерпением жду его новых произведений, чтобы вместе с героями заглянуть в прошлое и помечтать о будущем, вдохнуть воздух любимого Иркутска и полюбить его еще сильнее, почувствовать энтузиазм, героизм или печали и переживания людей из не столь далекого прошлого и сравнить эти чувства с теми, что переживаю сегодня я. За эту сказочную возможность я благодарю автора, который стал для меня авторитетным другом и вселил в меня уверенность, что любой из нас может многое: быть интересным и отзывчивым человеком, профессионалом своего дела и, при этом, талантливым писателем, который дарит нам маленькое чудо.

Светлана Булкина

Предисловие

Сейчас огромное количество авторов берется за перо, чтобы выразить свои мысли о том или ином событии, или рассказать разные истории из собственной жизни. Да мало ли тем может найтись для самовыражения в писательском искусстве. Вот и пишут наши граждане книги. Это здорово! Потому что ранее такой возможности россияне не имели. А тут издательская платформа «Ридеро» представляет огромный перечень вполне доступных услуг для авторов любой профессиональной квалификации и новичков, решивших пуститься в путешествие по лабиринтам литературного творчества. А для читателя какой бескрайний океан различного чтива открывается! Можно заблудиться или утонуть, захлебнувшись захватывающими эмоциями, переживаниями или уснуть под унылое звучание текста графомана. При любом раскладе качество текста будет зависеть от знаний автора законов русского языка. Считается, что по Марку Твену существует два десятка законов художественной литературы. А еще существуют: фонетика, морфология, грамматика, правописание, орфография, пунктуации…

Ты не лингвист, но все же преодолел все трудности, написал свое произведение. Оно гениально по содержанию, но не читаемое из-за множества изъянов. Как понять – что же получилось в итоге? Что ляжет перед взором взыскательного читателя? Наверное, надо обратиться к профессионалу. Он-то и подскажет как быть.

А как в прошлые времена к этой теме относились корифеи пера? Обратимся к воспоминаниям Константина Паустовского.

«Я работал тогда секретарем в газете «Моряк». В ней вообще работало много молодых писателей, в том числе Катаев, Багрицкий, Бабель, Олеша и Ильф. Из старых, опытных писателей часто заходил к нам в редакцию только Андрей Соболь – милый, всегда чем-нибудь взволнованный, неусидчивый человек.

Однажды Соболь принес в «Моряк» свой рассказ, раздерганный, спутанный, хотя и интересный по теме и, безусловно, талантливый.

Все прочли этот рассказ и смутились: печатать его в таком небрежном виде было нельзя.

Предложить Соболю исправить его никто не решался. В этом отношении Соболь был неумолим – и не столько из-за авторского самолюбия (его-то как раз у Соболя почти не было), сколько из-за нервозности: он не мог возвращаться к написанным своим вещам и терял к ним интерес.

Мы сидели и думали: что делать? Сидел с нами и наш корректор, старик Благов, бывший директор самой распространенной в России газеты «Русское слово», правая рука знаменитого издателя Сытина.

Это был неразговорчивый человек, напуганный своим прошлым. Всей своей солидной фигурой он совершенно не вязался с оборванной и шумной молодежью нашей редакции.

Я забрал рукопись Соболя домой, чтобы прочесть ее еще раз.

Поздним вечером постучали. За дверью стоял Благов.

– Вот что, – сказал Благов. – Я все думаю об этом рассказе Соболя. Талантливая вещь. Нельзя, чтобы она пропала. У меня, знаете, как у старого газетного коня, привычка не выпускать из рук хорошие рассказы.

– Что же поделаешь! – ответил я.

– Дайте мне рукопись. Клянусь честью, я не изменю в ней ни слова. При вас пройдусь по рукописи.

– Что значит «пройдусь»? – спросил я. – «Пройтись» – это значит выправить.

– Я же вам сказал, что не выброшу и не впишу ни одного слова.

– А что же вы сделаете?

– А вот увидите.

В словах Благова я почувствовал нечто загадочное. Какая-то тайна вошла в эту зимнюю штормовую ночь ко мне в дом вместе с этим спокойным человеком. Надо было узнать эту тайну, и поэтому я согласился.

Благов вынул из кармана огарок необыкновенно толстой церковной свечи. Золотые полоски вились по ней спиралью. Он зажег этот огарок, поставил его на ящик, сел на мой потрепанный чемодан и склонился над рукописью с плоским плотницким карандашом в руке.

Благов кончил работу над рукописью только к утру. Мне он рукописи не показал, пока мы не пришли в редакцию и машинистка не переписала ее начисто.

Я прочел рассказ и онемел. Это была прозрачная, литая проза. Все стало выпуклым, ясным. От прежней скомканности и словесного разброда не осталось и тени. При этом действительно не было выброшено или прибавлено ни одного слова.

Я посмотрел на Благова. Он курил толстую папиросу из черного, как чай, кубанского табака и усмехался.

– Это чудо! – сказал я. – Как вы это сделали?

– Да просто расставил правильно все знаки препинания. У Соболя с ними форменный кавардак. Особенно тщательно я расставил точки. И абзацы. Это великая вещь, милый мой. Еще Пушкин говорил о знаках препинания. Они существуют, чтобы выделить мысль, привести слова в правильное соотношение и дать фразе легкость и правильное звучание. Знаки препинания – это как нотные знаки. Они твердо держат текст и не дают ему рассыпаться.

Рассказ был напечатан. А на следующий день в редакцию ворвался Соболь. Он был, как всегда, без кепки, волосы его были растрепаны, а глаза горели непонятным огнем.

– Кто трогал мой рассказ? – закричал он неслыханным голосом и с размаху ударил палкой по столу, где лежали комплекты газет. Пыль, как извержение, взлетела над столом.

– Никто не трогал, – ответил я. – Можете проверить текст.

– Ложь! – крикнул Соболь. – Брехня! Я все равно узнаю, кто трогал!

Запахло скандалом. Робкие сотрудники начали быстро исчезать из комнаты. Благов сказал спокойным и даже унылым голосом:

– Если вы считаете, что правильно расставить в вашем рассказе знаки препинания – это значит тронуть его, то извольте: трогал его я. По своей обязанности корректора.

Соболь бросился к Благову, схватил его за руки, крепко потряс их, потом обнял старика и троекратно, по-московски, поцеловал его.

– Спасибо! – сказал взволнованно Соболь. – Вы дали мне чудесный урок. Но только жалко, что так поздно. Я чувствую себя преступником по отношению к своим прежним вещам.

После этого я окончательно убедился, с какой поразительной силой действует на читателя точка, поставленная вовремя».

Очень познавательно и поучительно, на мой взгляд, прозвучал этот рассказ. Каков же вывод? А вывод, по-моему, напрашивается один: надо чтобы твой текст проанализировали и поправили профессиональные редактор и корректор.

Таким вот замечательным специалистом в одном лице является мой друг Светлана с вкусной фамилией Булкина. Ей я доверил все свои тексты и нисколько об этом не жалею. Сразу оговорюсь, я даже не помышляю об отнесении своих скромных литературных трудов к разряду произведений искусства. Не мне судить об этом. Зато о работе Светланы могу сказать твердо: это настоящий профессионал, знающий досконально свое дело специалист. А еще она красивая женщина, прекрасный и интересный человек.

Эта книга- сборник – подарок на ее день рождения.

А состав рассказов для книги Светлана подобрала сама. Ведь она внимательно прочитала с десяток моих книг и по моей же просьбе для себя выбрала те истории, которые ей близки.

На обложке фотография Светланы Булкиной.

Художник Алексей Яшкин

Художник Оксана Яшкина

Проклятая война

Велика Россия. Раскинулась она от Балтийского и Черного морей, от Северного ледовитого аж до Тихого океана. Просторы необъятные. Никогда и ни на кого Россия с захватническими целями не нападала. Только во все времена находились силы окаянные желающие ей погибели. Вот и в 1941 году вероломно на Советский Союз напала гитлеровская Германия. Это не злая блоха, которая набросилась на собаку, вцепившись ей в загривок. Это хорошо вооруженная армия шакалов лютых вцепилась в горло русского медведя, стремясь поразить его сердце, да народы России многонациональные со свету извести стремилась. Громыхали бои в европейской части страны, да отголоски войны разносились по всей земле российской. Чувствовались они и в далекой Сибири.

Завывала метель сквозь лютую стужу. Плакала вся деревня Качуг, что расположена у истока сибирской реки Лены. Выли собаки во дворах. Их вой подхватывали волки на таежных тропинках, устремив свой взгляд на неполную, откушенную с края луну. Эта какофония звуков ужасающим гулом, как пикирующий бомбардировщик, опускалась вниз на заснеженную деревню. Свет от фонарных столбов вертикально поднимался ввысь, а вверху у него появлялась горизонтальная перекладина от светового преломления в нависшем полотне тумана. Казалось, что несколько православных крестов из световых потоков электрических лам выстроились, как солдаты, вдоль улиц деревни. А почтальон тем временем принес обычную для этого периода – Великой Отечественной войны – новость. Погиб Ванька Зыков.

Ванька, Ванечка, Иван Георгиевич – любимый всеми мальчишка, который в свои неполные тринадцать лет сбежал на войну. Сбежал, потому что не мог он отсиживаться в глухой деревне под Иркутском. Дед Федот и отец Георгий уже год как были призваны в ряды Красной Армии. От них иногда приходили весточки с фронтов. Писали они, что будут бить фашистов до последнего вздоха, до последней капли крови, не щадя своих сил и самой жизни. Вот и оборвались их жизни в борьбе с лютым врагом. Мамка Александра померла, подкосила ее болезнь простудная. Ванька остался один, не было у него больше никого из родных и близких. Подолгу уходил он в тайгу. А когда возвращался в деревню, то раздавал всем нуждающимся добытое мясо кабана, сохатого, изюбря. Однажды он добыл медведя, жир и сало которого помогли справиться с тяжелым воспалением легких многим односельчанам. Помогло бы оно и маме Ивана, но тогда он не мог оставить ее одну и уйти в лес. Да и завалить медведя не каждому охотнику дано. Некоторые сами становились добычей хозяина тайги. Вот и на этот раз Иван снова собрался и ушел. Никому ничего не сказал. Деревенские жители думали, что опять в тайгу пацан подался.

Но Иван ушел, и не было от него вестей, местные уж начали думать, что сгинул малец. Пропал в непроходимой северной тайге. Только извещение от почтальона рассказало селянам о подвиге их земляка Ивана Зыкова, погибшего смертью героя при выполнении важного задания командования.

А было это так. Немецкое командование определило стратегический участок для прорыва обороны советских войск для последующего наступления и взятия в кольцо вооруженных формирований противника с целью нанесения сокрушительного урона и обеспечения продвижения войск вермахта вглубь российской территории. Для реализации поставленной задачи на место предстоящих боевых действий выехали представители верховного командования. Все командиры фронтовых подразделений и резервной армии были собраны на совет в секретном укрепрайоне.

Под пронзительным ветром переминался с ноги на ногу немецкий часовой. Он почти замерзал. Этот совсем неприспособленный к самостоятельной жизни молодой человек по имени Клаус ушел на восточный фронт добровольцем, поддавшись на массированную нацистскую пропаганду. Воевать и убивать он не умел, хоть и прошел начальную военную подготовку. Его и поставили охранять вход в штаб, поскольку вокруг была расставлена бригада профессиональных головорезов – охранников из элитного гитлеровского спецназа. Клаус ранее был по жизни начинающим ученым. Все свои молодые годы посвятил липидотерологии. Это раздел энтомологии, изучающий представителей отряда чешуекрылых насекомых (бабочек).

В старославянских понятиях «бабочка» происходило от слова «бабъка» или «старуха», «бабка». В верованиях древних славян считалось, что бабочки – это души умерших, поэтому люди с почтением относились к ним. Клаус это знал, знал он и то, что делают бабочки зимой. А зимовку бабочки проводят по-разному. Некоторые из них, покинув куколку, живут только на протяжении лета, а с наступлением холодов погибают. Некоторые переживают неблагоприятный холодный период в стадии яйца, но большая часть делает это будучи куколкой. Есть виды – репейница, лимонница, крапивница, которые встречают холода взрослыми насекомыми, прячась в глубоких трещинах коры деревьев, дуплах.

От переохлаждения на морозе Клаусу в нахлынувших галлюцинациях начинало казаться, что зимние бабочки, покинув свои укрытия, вместе со снежинками кружились в волшебном и замысловатом танце, заполняя собой весь окружающий мир, наполняя его гармонией вечного покоя. Немецкий мальчишка-солдат переставал ощущать окружающий мир. Толстые стекла его очков заиндевели, покрывшись причудливыми узорами инея, которые сказочный художник-мороз оставлял на любом стекле, попавшем к нему в плен.

От удара ножом в сердце Клаус всхлипнул и начал медленно сползать в сугроб. Он на мгновение увидел перед собой лицо Ивана Зыкова – русского разведчика, вынырнувшего как из-под земли и лишившего его жизни, освободив от обязанности выполнять распоряжение кровавого фюрера. Два мальчишки – русский и немецкий – еще несколько секунд смотрели друг другу в глаза. Потом Клаус начал угасать. Перед его взором медленно порхали крохотные бабочки – это его умершие в младенчестве маленькие братишка и сестренки из Мюнхена, где осталась его семья. Потом вдруг появилась яркая и огромная мадагаскарская бабочка – урания. Помахав крыльями, она стала превращаться в любимую бабушку Клауса Марту.

– Бабушка, милая бабушка Марта, не уходи. Побудь со мной. Мне больно. Мне очень больно, – стонал Клаус.

Но бабушка Марта, грустно улыбаясь, растаяла в надвигающейся темноте. Потом хоровод бабочек – душ умерших родственников древнего рода Клауса: вельмож, герцогов, дворян, придворных, ученых и военных – закружил свой вихрь и, подхватив молодую душу Клауса, понес ее на небеса.

Иван, перешагнув тело поверженного им вражеского солдата, звериным прыжком подлетел к немецкому блиндажу. Открыв дверь, он зашвырнул туда две гранаты. Одну за другой. Фрицы не ожидали такого удара. Блиндаж был настолько крепким, что его не мог взять ни пушечный выстрел, ни фугасный снаряд или бомба. Но это со стороны противника, а вот со своего тыла… Недосмотрели фашисты и поплатились. Внутри сдетонировали заряды. Весь штаб вместе с немецким командованием был уничтожен сибирским мальчишкой – сыном полка, потомственным таежным охотником.

И уже совсем другой рой ядовитых бабочек – златогузок, медведиц и других черных и мерзких тварей понесся уже в горнила ада вместе с душами фашистов, чьи кровожадные тела присутствовали на фронтовом военном совете. Взрывной волной нашего разведчика отбросило лицом в глубокий сугроб.

От контузии в висках стучали стальные молотки. Сирена пикирующего бомбардировщика заполнила все его сознание. Иван уже не чувствовал, как его тело прошила фашистская автоматная очередь. А прозевавшая русского разведчика элитная эшелонированная охрана разряжала свои автоматные рожки в спину лежащего в сугробе молодого солдата. Когда звериная злость немного спала, немцы развернули изрешеченное тело бойца и обомлели.

На снегу лежал растерзанный пулями тринадцатилетний мальчишка. Его белый маскировочный халат от крови стал алым. Его губы улыбались, а широко раскрытые голубые глаза смотрели в небесную высь.

Ивану виделось, как его дед Федот из своего укрытия задает работу снайперской винтовке, косит фрицев. Как деда накрывает вражеская мина, как замолкает старый сибирский снайпер… Как отец Георгий, раненый и оглохший от контузии, озверевший от праведной ярости к врагу, из противотанковой пушки прямой наводкой крушит немецкие танки один за другим. Как вступает в неравный рукопашный бой, как погибает…

Вдруг с неба к Ивану спускается самая красивая в мире бабочка – парусник королевы Александры. Она начинает мягко улыбаться, касаясь крыльями лица молодого воина.

– Иванушка, мой любимый, – слышится голос мамы. – Я так скучала по тебе, мой дорогой сыночек. Теперь мы с тобой будем всегда вместе. И никто и ничто уже никогда не сможет нас разлучить.

– Мама, мамочка, моя родная. Прости меня, за то, что я не смог уберечь тебя. Тебе бы жира да сала медвежьего, тогда и воспаление легких и все осложнения могли бы отступить. И ты бы осталась жить. Но я не смог, не сумел, не успел. Прости меня, моя милая мамочка. Я так ругаю себя за это, не успе-е-ел, – прошептал Иван и заплакал.

– Не плачь, мой сыночек, ведь ты уже большой. Вон какой ты сильный и красивый, – успокаивала сына мать.

– Мамочка, прости меня за то, что я не смогу родить дочку и назвать твоим именем – Александра. У меня не будет никогда сыночка, которого я бы мог назвать именем Федот или Георгий, как деда или отца. Прости меня, мамочка. Я так любил жизнь, так любил тайгу…

С неба стали спускаться бабочки, самые красивые во всем мире. Они плавно кружились. Потом подхватили своими легкими и нежными крыльями мальчишескую душу Ивана и бережно понесли ее в небесные выси. Там, где всегда мир и покой. Там, где поют райские птицы, где нет злости, корысти, зависти и войны.

А на земле подоспевшая разведгруппа отомстила за смерть сына полка, уничтожив всю охрану фашистского штаба. И с секретными документами немецкого командования вернулась в распоряжение своей части. Тело Ивана бойцы бережно пронесли через линию фронта, преодолев все препятствия. Когда хоронили Ивана, плакали все без исключения – от новобранцев и седых ветеранов, от санинструкторов, солдат до командира полка. Иван, лишив немцев управления войсками, ценою своей жизни обеспечил без больших потерь наступление нашей армии пусть на небольшом, но все же очень важном участке фронта.

Прошло много времени. Уже распался Советский Союз. Выросли дети и внуки тех, кто, не жалея сил и собственной жизни, защищал нашу Родину. И благодарная память о временах войны в сознании россиян и других народов, пострадавших от немецкого фашизма, не стерлась. Она живет. Ее нельзя уничтожить. И не родившиеся дети от безвременно ушедших храбрых бойцов и простых мирных людей, сгинувших в годы этого лихолетья, наверное, белыми ангелочками парят в бездонной синеве безграничного космоса. Их земные воплощения в виде очаровательных по своей красоте бабочек беспечно обмахивают тонкими хрустальными крылышками медоносные соцветия божественных цветов. Жизнь продолжается.

А зимой, как и раньше, сквозь лютую стужу, завывает метель. Плачет, вспоминая Ивана Зыкова, вся деревня Качуг, что расположена у истока сибирской реки Лены. Воют собаки во дворах. Их вой подхватывают волки на таежных тропинках, устремив свой взгляд на неполную, откушенную с края луну. Свет от фонарных столбов вертикально поднимается ввысь, а вверху появляется горизонтальные перекладины от его преломления в нависшем полотне тумана. Кажется, что несколько православных крестов из световых потоков электрических лам выстроились, как солдаты, вдоль улиц деревни. Наш Иван и его не родившиеся дети, к великому сожалению, уже никогда не ступят на родную землю, не пойдут на охоту по звериным тропам.

Иван погиб, он пожертвовал своей жизнью, чтобы жили другие люди. Так уж устроен русский человек. Так устроена загадочная для иностранцев Русская Душа.

Неудачник

Этот рассказ о чувствах и переживаниях,

О внутреннем мире и неустроенности

В личной жизни кроткого человека,

Обычного рядового ученого я посвящаю

Своему доброму другу и замечательному

Человеку, моему литературному редактору

Светлане Булкиной

В сознании Игнатия Прокопьевича Окладникова зародилась искорка надежды. Надежды на изменение его серого бытия. Новенькая библиотекарша Зоя Петровна Багаева обратила на него внимание. Когда Игнатий приходил брать разные книги, она внимательно и с нескрываемым интересом слушала его рассказы о многообразии видов растений. Он говорил, что различные представители растительного мира распространены практически по всей территории планеты Земля. Исключение составляют Антарктида, острова в Северном Ледовитом океане, Гренландии и места высокогорных массивов. Не все виды произрастали в благоприятных условиях, некоторым приходилось выживать при низких температурах, нехватке света и влаги, даже под водой, поэтому они выработали различные варианты адаптации, помогающие им существовать в невероятных условиях окружающей среды. И даже размножаться в ней. При этом Зоя Петровна начинала ощущать себя таким растением. Она думала, что наконец-то ей может повести. Ей, засидевшейся в девках, может подвернулся тот случай, когда можно будет создать семью, родить детей и быть счастливой. На крайний случай можно будет при разводе оттяпать по закону половину профессорской квартиры Игнатия Прокопьевича, в которой он проживал в одиночестве. Она ждала от своего ухажера целенаправленных действий, но вот уже полгода их культурное времяпровождение ограничивалось беседами и изредка походами в кино. Там Зоя Петровна с нетерпением ждала от Игнатия каких-то активных действий. В темноте зрительного зала она периодически томно вздыхала, время от времени начинала ерзать в кресле. А когда при этом ее коленка случайно прикасалась к ноге еще несостоявшегося возлюбленного, он трепетно замирал. Но продолжал сидеть не шелохнувшись. Все его сознание наполнялось истомой и робко торжествовало. А тело при этом было будто бы парализованным.

– Бамбук, – думала Зоя Петровна об Игнатии Прокопьевиче.

Бамбук – это особенное растение. Оно за период свой эволюции выработало эдакое специфическое расписание для размножения. Бамбук не цветёт и не вырабатывает семена в течение долгих-долгих лет. И только один раз в столетие у него разом выпускается огромное количество семян, покрывая всю землю вокруг волшебным одеялом.

– Когда же он созреет, когда? – мучилась тревожными мыслями Зоя Петровна.

И вот это время «для разбрасывания семян» настало. Игнатий пригласил Зою Петровну к себе домой. Повод нашелся приличный – празднование его очередной публикации в одном из всемирно известных научных ботанических журналов.

Игнатий Прокопьевич не мог сдержать своей радости: «Зоенька сразу согласилась прийти ко мне домой. Она не посчитала меня вульгарным или каким-нибудь сексуальным маньяком. Она красивая, отзывчивая и добрая. Она, наверное, моя будущая вторая половинка», – мечтательно думал неопытный Ромео о своей Джульетте.

С женщинами у Игнатия по жизни как-то не заладилось. Не был он финансово привлекателен. Да и внешность у него была невзрачная. Ботаник и есть ботаник. Да еще он немного подволакивал правую ногу при ходьбе. От переживаний, что защита его докторской диссертации откладывалась, он заработал микроинсульт. А все из-за ерунды: несогласования с научным руководителем его выводов об адаптивности эмбрионов чешуйчатокрылых насекомых к влиянию гетерогенных факторов при образовании адсорбционного соединения в гемолимфе и затем перераспределения связей в ее структуре. По этой причине приходилось ходить с тростью, доставшейся Игнатию от отца профессора.

Но тут Игнатия, наверное, бес попутал. В ожидании свидания, он совершил невероятный поступок. Вечером, когда наступили сумерки, он впал в тяжкий грех, нарвав на клумбе возле беседки во дворе своего дома букет цветов. Денег-то не было. Уже три месяца не выдавали зарплату. «Перестройка и гласность» Горбачева были серьезным разочарованием для многих россиян. Сначала Игнатий радовался переменам в родной стране – Советском Союзе. А потом и телевизор смотреть перестал, надоела ему пустая болтовня с экрана. К тому же прилавки магазинов внезапно опустели. Жил он в просторной квартире со старушкой матерью Верой Ивановной. Отец, Прокопий Иванович Окладников, умер рано. Инфаркт случился у профессора по естественным наукам.

Маме пришлось одной поднимать сына. А потом уже он ухаживал за своей больной мамочкой. Делал все возможное и невозможное, чтобы скрасить ее существование. Завел собачку пуделя. Назвали ее Стешей. Собака была необыкновенно преданным другом. В отсутствие Игнатия скрашивала существование старушки свой собачьей любовью и преданностью. Любовью искренней, на которую не все люди способны. Вера Ивановна болела долго. Потом она умерла. А Стеша, прожившая с нею всю свою жизнь, тосковала, тосковала и сбежала. Говорят, что собаки, чтобы не доставлять боли хозяевам, убегают на улицу, чтобы там в укромном местечке помереть. Она тоже была уже старенькой.

Вот так Игнатий Прокопьевич остался совсем один.

– Надо хорошенько подготовиться к встрече Зои Петровны, – думал Игнатий Прокопьевич. – Наверное, нужно взять бутылочку хорошего вина?

Торт уже куплен, дело за малым. Игнатий открыл шкатулку, куда по устоявшейся семейной традиции мама складывала зарплату, принесенную Игнатием из своего научно-исследовательского института. Потом она отсчитывала оттуда денежки на квартплату – это было самым первым делом. Так была устроена его мама, впрочем, как и почти все люди того поколения. Шкатулка была пустая. Игнатий тогда направился к стеллажу с книгами. Этот отцовский стеллаж и был одним из значимых украшений и самой главной единицей из всей скромной меблировки их квартиры. Там, в книге «Умные растения», где описывается, как они приманивают и обманывают, предупреждают собратьев, защищаются и зовут на помощь, он прятал свою заначку на «черный» день. И вот, купюра с номиналом пятьдесят тысяч рублей захрустела в руках Игнатия Прокопьевича. Теперь, после деноминации 1998 года, с такой купюры было изъято три нуля, и она стала обычной, уже привычной нам пятидесятирублёвкой. Новые проекты денежных знаков были предложены командой И. С. Крылкова в 1995 году. В 1996 году Леонид Парфёнов и Марат Гельман разработали свой проект банкнотной серии номиналами от 1 до 100 рублей. Дизайнером Еленой Китаевой он был воплощён в жизнь. Банкноты предложили посвятить выдающимся деятелям России по отраслям науки и искусства: 1 рубль – спорт, 3 рубля – изобразительное искусство, 5 рублей – театр, 10 рублей – музыка, 25 рублей – литература, 50 рублей – естественные науки, 100 рублей – А. С. Пушкин. Таким образом, науке ботанике, родной для Игнатия, соответствовала пятидесятирублёвка.

В торце его дома обосновался вино-водочный магазин. Он был настоящим полем боя для страждущих выпить и похмелится иркутян. Чтобы попасть к амбразуре, где выдавали живительную влагу, нужно было пройти не один круг ада. Спиртное было по талонам и его для всех желающих не хватало. Игнатий Прокопьевич пристроился в самый конец очереди. Сама эта очередь напоминала нашему герою длиннющую цепь людей, какую раньше в семидесятые годы двадцатого столетия ему доводилось видеть при посещении мавзолея В. И. Ленина в Москве. А когда замаячила приближающаяся входная дверь, кто-то вдруг попытался пролезть вперед. Это был здоровенного вида мужик с синюшным лицом, красными глазами и с передними зубами, выбитыми в шахматном порядке.

Игнатий Прокопьевич начал возмущаться.

– Позвольте, милостивый государь…

– Ё, ты чё, очкарик, обзываться начинаешь?

– Что вы, сударь, это не ругательство, а всенепременно настоящий комплимент.

– Ага, я чё тебе, баба что ли? Комплимент бля. Ты за пидора сейчас ответишь.

– Да не обзывался я и не ругаюсь на вас. Неужели вы меня не понимаете?

– Вот и что я дурак сказал, интеллигент сраный.

– Да как вам не стыдно, молодой человек?

– Ну и бессовестным меня окрестил, яйцеголовое ты чмо.

– Вы меня совсем не слышите. Я же вежливо вам отвечаю.

– Вот щас за глухого в добавок ко всему ответ держать будешь.

– Извольте, мой дорогой друг, мне не угрожать. Я не из робкого десятка.

– А чё? Иначе тростью меня наеб…, навернешь или своим пенсне по роже заедешь?

– Как такое возможно? Применять грубую силу к собеседнику неподобающе.

– А обзываться разве красиво? Я же тебе ничего плохого еще не сделал.

– Ещё нет. Но ваша риторика и тыканье мне кажутся не очень вежливыми.

– Когда кажется креститься нужно, понял? А за базар свой ответишь по понятиям.

– Понятие ответственности за неправомерные действия заложено в гражданском и уголовном праве. Только суд может вынести свой вердикт на основании всестороннего и полного исследования обстоятельств дела, основываясь на заявлении потерпевшей стороны и предъявленных ею доказательствах.

– Ты чё-е меня терпилой* хочешь сделать и к балахонщику** отправить – стучать на тебя? Западло*** для настоящего пацана такое. Стукачом меня представить решил? Не в масть**** это. Я за три ходки всегда был в авторитете, как правильный босяк*****. Чести своей я не замарал.

(Примечание: жаргон *потерпевшим; **судье; ***противно; ****масти на зоне – это деление всех заключенных на своеобразные группы, которые отличаются друг от друга тюремным статусом, правами и понятиями; *****пацан, которому просто «западло» – противно работать на «хозяина» – начальника тюрьмы).

– А чего вы меня запугиваете? Я вас не боюсь.

– Надоел уже. Завари свой хлебальник. А то щас как дам в дыню, луполки свои проглотишь!

– Ах так, – начал закипать Игнатий Прокопьевич.

Трость упала. Он оттолкнул обидчика, вытянул вперед свои худенькие руки в неуклюжую типа боксерской стойку и начал по-козлячьи подпрыгивать, оставаясь на одном месте.

– Безобразие. Я не дам вам надо мною издеваться. Я могу дать отпор!

Увидев эту комичную позу беззащитного по своей сути человека, здоровяк расплылся, обнажив экзотическую улыбку. Его глаза потеплели. И уже голосом с дружественной интонацией он произнес:

– Я вижу, что ты пацан с характером, духовитый. Даже быковать могёшь. Ты мне пондравился. Давай я встану в очередь за тобой.

Мужики в очереди напряженно молчали. Но никто даже не посмел высказать возражения этому амбалу. И вот наши герои приблизились к вожделенному прилавку.

– Чего тебе, мужик? – прогундосила толстая с золотыми зубами продавщица.

12 3 4 Weiter

Профи высший класс. Светлана Булкина

Вступительное слово

Предисловие

Проклятая война

Неудачник

Andere haben auch gelesen:

Weitere Bücher von diesem Autor