Buch lesen: «Дорогой Солнца. Книга вторая»

Сергей Котов

Дорогой Солнца

Книга вторая

Глава 1

Я слишком сильно адаптировался к мирной жизни. Когда всё началось, у меня ещё сохранялась иллюзия, что старые навыки не утрачены и я вполне боеспособен. Но это было до того, как я попал на переподготовку.

После начала мобилизации «Альфу» развернули в несколько центров. Часть сохранила титульный функционал: антитеррор, освобождение заложников. Другие сосредоточились на борьбе с диверсионными группами в глубоком тылу. Третьи занимались выявлением «спящей» агентуры во время эвакуационных мероприятий гражданского населения и последующей фильтрации. Слишком многие из таких «спящих» оказывались опасными бойцами, из-за этого страдали «обычные» опера. Так что эту часть бывшей «Альфы» даже переподчинили руководителю Службы по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом, чему, скажем так, далеко не все были рады.

Я же попал в особенное подразделение, о существовании которого знало только высшее руководство. Не могу сказать, что был особенно этому рад, но выбирать не приходилось. Благодаря усилиям военной контрразведки после той заварушки на ферме и спасению крайне ценного оборудования, история с пропущенным звонком по мобилизации была замята, однако теперь мои манёвры по служебной линии были сильно ограничены.

Нас переселили на секретный подъемный объект, оборудованный в недрах Урала. Он был построен относительно недавно, в прошлом десятилетии. Его удалось грамотно замаскировать под новый рудник, которых рядом было немало, так что или маскировка сработала, или по чистой случайности, но по нему не прилетело.

Всего по стране таких объектов было несколько десятков. Кое-какие, наиболее старые, пострадали. Однако уцелело достаточно, чтобы говорить об устойчивости силового контроля над значительными территориями.

Мы переехали все вместе. Не только я, Ваня и Сашка, но и Ольга с Никитой. Отношения мы до сих пор не узаконили, просто времени не было, чтобы решить все формальности. Я лишь добился включения в приказ по части в качестве моих иждивенцев, это почти не требовало времени и усилий. Зато по новому чрезвычайному законодательству, давало права почти такие же, как у законных супругов и детей. На случай моей гибели они бы не остались без государственной поддержки.

Дома, в «гражданском» секторе объекта, где проживали семьи, эти несколько месяцев я, увы, бывал редко. Интенсивный график подготовки не позволял. Нас таскали по всем возможным видам местности и полигонам.

Когда началась учёба, я в полный рост осознал, что о современной войне имею очень приблизительное представление, а из боевых навыков не пострадала разве что физическая подготовка – и то, весьма условно. Я набрал слишком большую мышечную массу, за пределами нужной эффективности. Она снизила скорость реакции и автономность: такую тушу нужно обильно кормить.

Плюс новые технические средства и тактические приёмы, о которых в моё время даже теоретики не рассуждали. Всё это приходилось изучать в условиях, максимально приближенных к боевым.

Мне пришлось освоить управление FPV-дронами десяти различных типов, причём на таком уровне, что я чуть ли не физически начал чувствовать возможности птичек. Плюс рукопашный бой, ножевой бой, владение пневматическим и кинетическим оружием… да, луки и арбалеты я освоил на куда более приличном уровне, чем раньше.

А ещё спецсвязь, построение закрытых сетей на основе дронов и аэростатов, РЭБ. География углубленно, вплоть до названий и особенностей райцентров по всей России, и прочее, прочее…

Отдельно, большим блоком, радиационная, химическая и биологическая защита. Из комбезов и противогазов мы, практически, не вылазили. А прореха в защите или неплотно надетая маска вполне могли стать основанием для незачёта и последующей пересдачи.

Такая широта охвата заставляла предположить, что наш центр, вероятнее всего, будет заниматься штучными спецоперациями, без чётко определённой специализации. С одной стороны, это не плохо: обычно выживаемость такого рода специалистов достаточно высокая. С другой – для того, чтобы обеспечить эту самую выживаемость, придётся впахивать, даже после окончания переподготовки. Я прекрасно понимал, что эти несколько месяцев – всего лишь порог для обозначения самой возможности работать там, куда меня взяли.

Перед практическими выпускными экзаменами нас как следует помучили теорией: определение состава диверсионных групп, ТТХ оружия, тактика, связь, жаргон, жесты и так далее. Плюс английский язык. Всё это на протяжении недели, почти без перерыва. Расписание специально было составлено так, чтобы создать дефицит сна.

И вот наступил день главного испытания. Конечно, мы были не в курсе, где и в каком виде оно пройдёт, равно как не имели понятия о тех задачах, которые перед нами поставят.

В назначенное время, после завтрака, мы вскрыли конверты с предписаниями. Мне было приказано явиться в главный вертолётный ангар, который находился довольно далеко от нашей располаги – где-то в паре километрах по западному подземному радиусу.

В обычное время я бы воспользовался дежурным электрокаром, но их вывели на техобслуживание, о чём гласила надпись у ближайшей станции зарядки. Наверняка специально: до назначенного времени, указанного в предписании, оставалось меньше десяти минут. Так что пришлось пробежаться.

Судя по тому, что остальные экзаменуемые бежали рядом со мной, в предписаниях у нас было обозначено одно и тоже место и время.

Нас, дошедших до финального этапа, было всего четверо. Я и ещё три парня, имён которых я не знал – только позывные. «Пуля» – чернявый, жилистый, невысокий. Силён в стрелковом оружии, очень быстрая реакция. Уступает мне в рукопашном и ножевом бое. «Рубин» – рыжий, самый молодой из нас, возможно, выпускник прошлого года. Лидер по выносливости, стреляет метко, в рукопашной мы примерно равны. «Арчи» – лысый мужик, мускулистый, лишь незначительно уступает мне в массе. Возможно, тоже отставник, который пошёл в фитнес-индустрию. Узнать точно не представлялось возможным: нам строго запрещено делиться подробностями биографии и личной жизни. Он слабее меня в стрельбе и выносливости, но превосходит в рукопашной.

Я предполагал, что так или иначе нас сведут друг с другом, заставят соревноваться. Однако же я ошибся.

В ангаре готовились к вылету четыре «вертушки». По мне так странная расточительность, учитывая возможные перебои с горючим. Да, работу уцелевших НПЗ на подконтрольной территории наладить удалось, а вот с поставками нефти до сих пор имелись нерешённые вопросы. Руководство очень рассчитывало на сохранившиеся скважины в Поволжье, но там мизерный выход, едва способный покрыть первоочередные потребности. Плюс время на восстановление: до девяносто процентов шахт оказались в зоне поражения электромагнитным импульсом и требовали замены электрооборудования, запас которого так же был ограничен.

Уже на борту, после взлёта, сопровождающий вручил мне ещё один конверт. Боевая задача была написана действующим оперативным шифром, который я, к счастью, хорошо помнил. Плюс три чёрно-белые фотографии, сразу под текстом. После прочтения полимерный лист вспыхнул синим, низкотемпературным пламенем у меня в руках и превратился в невесомый пепел.

Я ожидал, что экзамен будет проходить на очередном полигоне. Как на зачётах, только без специализации по предметам, с каскадом смоделированных ситуаций, ну и дольше по времени. Однако, судя по содержанию задачи – она была реальной. Не смоделированной.

Получается, перед выпуском и официальным приглашением на работу в подразделение, нас решили испытать на практике. Что ж, в этом есть своя логика…

Вертолёт нёс меня в сторону уральского городка под названием Миасс, что в Челябинской области. Раньше мне там не доводилось бывать, однако я помнил ключевые факты о нём, которые изучил на занятиях.

Городок расположен у подножия Ильменских гор, на Южном Урале. Сильно вытянут с юга на север. Вокруг – много озёр и прудов. Крупный промышленный центр: тут находится завод, где производят знаменитые грузовики «Урал», плюс Миасский машиностроительный завод, где делают компоненты для ракет. Точнее, делали. До того, как предприятие было уничтожено одной из боеголовок «Трайдента».

Взрыв на территории города был один, сто килотонн, в Северном округе, где находился ММЗ. Благодаря особенностям географии, часть города уцелела. К тому же, в момент атаки повезло с погодой: облако осадков ушло на северо-восток, в леса. А в Центральном районе, самом старом, остались даже действующие объекты инфраструктуры, т Если база отдыха обитаема, то наверняка его жители будутак что там полномасштабная эвакуация не проводилась. Ограничились дезактивацией, да перекрыли доступ в десятикилометровую зону вокруг эпицентра взрыва.

Вот туда-то мне и нужно было попасть. Предположительно в убежищах под предприятием могли остаться выжившие специалисты. Фотографии особенно ценных сотрудников мне предоставили: Ефим Владимиров, главный технолог ракетного цеха, Лидия Петрова, начальник экспериментального участка, и Дмитрий Задорожный, начальник цеха приёмки. Задача – обеспечить эвакуацию выживших или предоставить убедительные доказательства гибели специалистов. Дополнительные данные – условный стук, пароль и отзыв для контакта. Плюс ориентиры на вентиляционные шахты, которые также могут служить аварийными входами и выходами в подземный комплекс.

Из оружия на задание мне полагался только боевой нож. Плюс фонарик, простенький дозиметр с запасными батарейками, два компактных одноразовых защитных комбинезона, пара защитных масок и рация для экстренной связи.

С местными властями в контакт вступать запрещалось. В случае конфликта с правоохранителями ВГА задание считается проваленным.

Ещё предписывалось соблюдать режим полного радиомолчания вплоть до обнаружения специалистов или их останков. В этом случае нужно было запросить эвакуацию и получить указания о её месте, в зашифрованном виде, естественно. В других случаях выходить в эфир строго запрещалось, даже в случае выявлений неожиданных обстоятельств, которые не мешали выполнению основной миссии.

Будь я моложе и более впечатлительным, остаток времени я бы провёл, пытаясь вспомнить больше деталей по местности и придумывая хоть какой-то план действий.

Однако вместо этого я лёг на скамью, устроился поудобнее и вскоре уснул. Восстановить силы после недельного недосыпа было куда важнее предварительного планирования.

Глава 2

В задании было много несуразностей. Например, если указанные люди такие ценные специалисты – почему их не попытались спасти с помощью местного МЧС? Понятно, что не у всех есть допуски до работы в условиях радиационного заражения, но ведь прошло полгода! За это время могли выделить и людей, и технику.

Второй момент – запрет на контакты с местными органами власти. Тут могли быть нюансы, о которых предупреждать меня никто не счёл нужным. Например, ВГА проявляет признаки нелояльности. Занимается созданием собственных вооружённых формирований. Да, подобное пресекается на корню в первую очередь – но ведь прецеденты уже имелись! Особенно тяжело наводить порядок там, где были значимые потери от ядерных взрывов. Будто само это событие как-то надламывало психику местного населения, и оно охотнее поддавалось влиянию разного рода рвачей и откровенных бандитов.

Было ли подобное в Миассе? Надо признать, что я не знаю. Полного доступа к оперативным сводкам нам не давали, а новости тщательно фильтровались. Но гипотезу о нелояльном городе следует принять в качестве рабочей и действовать соответствующим образом.

Меня высадили на поляне, в глухом лесу, возле довольно крупного озера, западнее города. Сориентировавшись по Солнцу, я направился на восток и вскоре наткнулся на группу коттеджиков и кемпинг, расположенные на берегу. Затаившись в кустах, я некоторое время наблюдал за территорией, пытаясь вычислить охранные дозоры. Если база отдыха обитаема, то наверняка её Дверь со скрипом открылось жители будут нервничать при появлении незнакомца в камуфляже. А ещё они вполне могут быть вооружены.

Однако на территории было тихо. К тому же, внимательно оглядевшись, я не обнаружил никаких транспортных средств, если не считать пары плоскодонок на берегу, видимо, предназначенных для рыбалки.

Я осторожно двинулся вперёд.

Уже возле первого домика мне начали попадаться следы схватки, которая тут произошла. На стенах виднелось несколько следов от пуль. Окна одного из домов были разбиты.

Я подошёл к ближайшему коттеджику и осторожно заглянул внутрь сквозь полураспахнутую дверь. Изнутри пахнуло затхлостью и специфическим, сладковатым запахом падали. Я быстро отошёл от здания.

Нападение случилось несколько месяцев назад. Возможно, в начале весны. Агрессоры заходили с двух сторон, отрезая пути к отступлению. До места они доехали на внедорожниках – сохранились следы пролома в живой изгороди, по которым можно было определить габариты машины.

Вероятно, автомобили тех, кто пытался укрыться на базе отдыха были припаркованы под навесом, между коттеджиками и площадкой, предназначенной для палаток. Тут остались пятна от технических жидкостей.

Логично предположить, что кому-то из оборонявшихся удалось скрыться на авто, однако в этом случае остались бы признаки быстрого старта: следы от покрышек, сбитые опоры и так далее, но ничего подобного не было. Значит, автомобили забирали уже после, и достались они победителям.

Что произошло с обитателями базы гадать не приходилось. Об их участи говорил не только запах внутри коттеджика с приоткрытой дверью, но и характерные тёмные пятна на стене соседнего. Их не смыли многочисленные дожди, прошедшие с того времени. Плюс рваные остатки одежды, которые попадались кое-где на дорожках. Сами тела и кости, похоже, растащили лесные обитатели. Следов зверей тут тоже хватало, в том числе крупных – волков и медведей.

Впрочем, я не собирался заниматься расследованиями. Скажу больше: специально старался не приглядываться слишком пристально. Детские кости могли заставить меня потерять концентрацию, начать думать о том, куда же скрылись нападавшие и, в конце концов, потерять время, выделенное на задание для того, чтобы найти их логово.

Поэтому я сосредоточился на насущных потребностях.

У меня с собой не было ни воды, ни других припасов. И если без еды я вполне мог обойтись несколько дней, то вопрос с водой нужно было решить в ближайшее время: разгар июля, деньки стоят жаркие, а дождей вроде как не намечается.

Для начала я проверил трубы водоснабжения коттеджиков. Тут была полностью автономная система, с артезианской скважиной, расположенной метрах в тридцати от берега озера.

Мне показалось странным, что воду предпочли брать из-под земли вместо того, чтобы установить систему очистки, но, в конце концов, я не специалист. По каким-то причинам хозяевам этот вариант показался более предпочтительным.

Воду из скважины качал мощный центробежный насос, сейчас, конечно же, обесточенный. Жаль, если бы шахта находилась под избыточным давлением – я бы предпочёл взять воду из неё. А так придётся обойтись озером.

Чтобы вода стала пригодной для питья, самое очевидное решение – это кипячение. Да, от опасных химических примесей и радионуклидов такой способ не избавит, но с чего бы в лесном озере, на берегу которого есть оборудованная база отдыха, были опасные примеси? А всякую биологическую дрянь кипячение уничтожить вполне способно.

Проблема в том, что у меня не было ни посуды, ни спичек. Поэтому, хоть и не хотелось, пришлось заняться поисками.

Для начала я обследовал площадку для палаток, и довольно быстро нашёл вполне приличную алюминиевую кастрюлю плюс пару пустых пластиковых бутылок, одна из которых – с крышкой.

Пришло время добывать огонь. Я уже начал собирать высушенные волокна травы да мелкие ветки, готовясь расшнуровывать ботинки, чтобы заняться, наверно, самым древним способом получения пламени – с помощью трения. И тут, проходя мимо коттеджика, я увидел в окно стоящую на подоконнике наполовину полную пластиковую банку со спичками.

Чтобы не заходить внутрь, можно было разбить окно. Но, секунду подумав, я решил этого не делать: шуметь не хотелось. Лучше сначала проверить, вдруг дверь не заперта?

Поэтому я обошёл коттеджик и аккуратно надавил на ручку. Дверь со скрипом открыла Когда это, видимо, был коттеджный посёлок для состоятельных горожан:сь. На меня пахнуло всё той же затхлостью и гниением, как и в соседнем домике.

Я несколько раз глубоко вздохнул и, задержав дыхание, прошёл внутрь.

Труп лежал у входа в спальню, лицом вниз. На спине виднелись отметины от трёх входных пулевых отверстий. Гниение зашло очень далеко, очертания тела начали размываться под одеждой. Мягкие ткани наверняка уже превратились в жировоск. Но удивительным было даже не то, что тело не растащили лесные обитатели (в конце концов, коттеджик был заперт), а то, что одет он был в жёлтый костюм биологической защиты.

Я резко передумал идти дальше, на кухню, за спичками. Вместо этого быстро вышел, не забыв закрыть за собой дверь. Потом побежал, стараясь не дышать как можно дольше. Кастрюлю и бутыли я бросил на месте.

Бежал я по подъездной дорожке, которая довольно долго шла вдоль берега озера, автоматически отсчитывая про себя толчки ногами – чтобы примерно прикинуть расстояние. Где-то в паре километрах я остановился. Тут в озерцо впадал лесной ручеёк, над которым был построен мостик. Вода в ручейке была прозрачной и чистой на вид. Однако прежде, чем приступить к водным процедурам, я достал дозиметр и замерил фон у воды. Он оказался в пределах нормы для этой местности.

Я полностью вымылся и насколько мог тщательно выстирал камуфляж и другую одежду, включая нижнее бельё. Потом разложил всё на ветках ближайших кустов – так, чтобы солнечный ультрафиолет имел возможность всё «прожарить». Сам же стоял рядом, попеременно подставляя солнцу бока.

Возможно, другой на моём месте не стал бы реагировать на находку настолько остро, но у меня был пунктик насчёт биологической опасности. Особенно мне запомнились слова преподавателя, который рассказывал нам о последних довоенных разработках западных лабораторий: «Если до сих пор нам не удалось найти следов использования этого оружия – не факт, что оно на самом деле не было использовано».

Ещё мне сразу в голову пришла мысль: так ли случайно я наткнулся на эту базу отдыха? Возможно, выпускное задание – не такое простое, как могло показаться на первый взгляд…

Вода в ручье была прохладной и кристально чистой на вид и запах. Пройдя чуть выше по течению, я обнаружил родник в небольшой скале, который стекал в поток. Немного поколебавшись, я наклонился над ним и как следует напился. У всякой паранойи должны быть свои границы. Интуиция говорила, что вода в роднике безопасна, и я решил ей довериться.

Поскольку никаких сосудов у меня с собой не было, я напился впрок. Да, это могло доставить небольшой дискомфорт в ближайшем будущем – но на природе, в безлюдной местности это не проблема.

Избыток воды мог вымывать ионы, нарушая баланс в организме, но я чувствовал, что источник был минеральным. Об этом же говорил и лёгкий налёт на камне, так что можно было рассчитывать на то, что вымоется не больше, чем попадёт в организм с водой.

Часа за полтора одежда достаточно просохла, чтобы её можно было надеть. После чего я направился дальше на восток, в сторону запретной зоны, установленной местными властями вокруг эпицентра взрыва.

По дороге я продолжал размышлять над увиденным в базе отдыха. Целостная картина произошедшего всё никак не желала складываться в голове.

Если на территории был зафиксирован очаг опасной заразы – почему те, кто его ликвидировал, забрали с собой транспортные средства? И почему не попытались выжечь опасное место? Вроде как раз на такие случаи есть специальные процедуры…

Хотя почему я сразу посчитал, что победили нападавшие, они же условные «чистильщики»? Потому что те, кто подверглись заражению, должны быть слабыми и немощными? Но ведь это далеко не факт… а что, если победили именно они? Перебили санитаров, забрали их транспорт и двинули куда-нибудь в горы, скрываться в пещерах, благо их в местных горах великое множество.

Или не в пещерах? Зачем лишать себя преимуществ выживания в покинутом городе, когда под рукой целая запретная зона?

От этой мысли я даже сбился с шага.

Да, это существенно всё усложняет. Даже если предположить, что зараза смертельна и все носители давно умерли на запретной территории – обследовать укромные места и выходы в подземелья теперь придётся с утроенной осторожностью.

Кроме того, вариантов использования разной заразы в боевых целях великое множество: какие-то рассчитаны на максимальную летальность, другие – на широту и темпы распространения; есть зараза, которая может никак не проявлять себя полгода и более, и всё это время носитель распространяет её; есть патогены, вызывающие серьёзные ментальные нарушения. Гадать, что именно было там, на базе отдыха – бесполезно.

Я даже пытался себя ободрить тем, что всё это могло быть просто случайным стечением обстоятельств. Допустим, один из обитателей лагеря собирался чинить канализационную систему, для чего в хозяйстве были припасены защитные комбинезоны, и нападение случилось именно в этот момент… но даже если так – это не отменяет необходимости соблюдать максимальную осторожность внутри зоны.

Подъездная дорожка от берега озера выходила на трассу – двухполосное асфальтированное шоссе. Я шёл по самой границе леса, внимательно глядя по сторонам и прислушиваясь на случай неожиданных гостей.

Блокпост обнаружился через пару километров, за крутым поворотом. Ну как блокпост? Пожалуй, слишком громкое название для пары бетонных блоков, уложенных посреди дороги, укрытия в виде нескольких насыпных блоков да самодельного навеса, покрытого маскировочной сеткой.

На посту дежурили трое, при этом автомат был только у одного. Вели они себя расслабленно: курили, травили байки, играли в карты. Ясно, что дорогой давно никто не пользуется, а пост – чистая формальность, на которой настояли власти. Его основная задача – отпугивать любопытных и мародёров.

С безопасного расстояния я попытался разглядеть шевроны постовых, однако никакой новой информации не получил: на камуфляже был только российский триколор, без обозначения подразделения. А форму с флагом вполне могли взять на складах НЗ или МЧС.

Я обошёл блок-пост по широкой дуге, и в лесу наткнулся на парочку неожиданных препятствий: первой была проволока-«путанка», хорошо замаскированная в траве. Мерзкая вещь, сколько ж зверья пострадать может… вторым сюрпризом была пара довольно грамотно установленных растяжек. Причём, судя по свежести следов, сделано это было недавно. «Уж не к нашему ли экзамену?» – невольно подумал я.

Растяжки снимать я не стал. А вот «путанку» убрал там, где проходили звериные тропы, после чего сам направился вглубь запретной зоны по одной из таких троп.

Вскоре стали заметны первые следы взрыва: поломанные деревья да густой бурелом. Где-то через полкилометра такой дороги я решился вернуться обратно на шоссе: продираться дальше было чересчур тяжело. К тому же вечер не за горами, а звери наверняка осмелели после длительного отсутствия человека. Отбиваться с ножом от волка или медведя, да хоть бы даже от стаи одичавших собак, мне совершенно не улыбалось.

Картина разрушений становилась всё более очевидной. Я вышел к месту, где останавливали лесной пожар. МЧС тут бульдозером прорыло защитные полосы. Удивительно, что у них осталась техника в строю. Впрочем, может, ангар находился в низине, а породы здесь хорошо экранируют от ЭМИ? Как бы то ни было, ущерб мог быть значительно больше, если бы не их действия.

Дальше лес выгорел; лишь местами торчали покосившиеся и обугленные стволы наиболее крупных деревьев. На пепелище кое-где пробивалась свежая зелень.

Я периодически включал дозиметр. Тут фон был повышенным, но до критических отметок оставалось далеко: в этой местности можно находиться месяцами. Похоже, взрыв был воздушным, раз заражение на таком расстоянии от эпицентра было довольно умеренным. Если не считать полосу осадков, конечно – но туда я соваться не собирался.

За остатками леса, справа, было видно разрушенные дома частного сектора. Когда-то это, видимо, был коттеджный посёлок для состоятельных горожан: остовы многих строений, построенных из кирпича и бетона, частично уцелели даже после взрывной волны и последовавшего пожарища.

Асфальт под ногами был оплавлен. Виднелись следы горения. Местами обнажилось гравийное основание дороги. В крупных трещинах, которые остались после того, как асфальт остыл, пробивалась трава.

В нагретом солнцем воздухе плыла странная смесь запаха гари, ржавчины и близкой воды. Здесь остатки дороги резко забирали на север. Я прикрыл гла Я не особо удивился, когда мы подошли к двери кабинета руководителя. Лейтенант сходу распахнул их.за и попытался припомнить карту города.

Похоже, я вышел к Северному округу со стороны озера Тургояк. Значит, сейчас дорога ведёт меня вдоль реки Миасс. Кстати, интересно: что с ней произошло после взрыва? Насколько сильно изменилось русло?

«Вот скоро и проверю», – подумал я, топая по обогревшему асфальту на север. В той стороне посёлок Тургояк соединялся с Северным округом автомобильным мостом, если я точно помнил карту. Однако рассчитывать на то, что мост сохранился, было бы наивно.

Впрочем, я теперь удалялся от эпицентра взрыва, так что всякое может быть. Как бы то ни было, купаться в зоне поражения недавнего ядерного взрыва мне совсем не хотелось.

Возле посёлка, справа от дороги располагалось довольно большое кладбище. Поросль молодой травы на пепелище тут была более густой, чем на других участках. Сам посёлок представлял собой пепелище с остовами кирпичных домиков. Тут пожар дошёл дальше, чем с западной стороны, возможно, из-за особенностей логистики – подогнать технику для рытья защитных полос было невозможно. Или же сказывалась близость полосы осадков. Может, фон в то время не позволял проводить работы.

Я на всякий случай снова достал дозиметр. Фон ещё сильнее повысился, но оставался в допустимых пределах.

Мост частично устоял. Главный пролёт завалился на бок, но пешему вполне можно было перебраться на другую сторону без водных процедур, что я и проделал.

За мостом уже виднелись обгоревшие остовы многоэтажек. Немного подумав, я решил надеть защитный комбинезон и маску. В бывшей городской застройке наверняка много пыли, которой дышать бы не стоило. По-хорошему стоило это сделать сразу после того, как я вошёл в зону пожарища – но у одноразовой одежды и масок есть свой ресурс, не такой уж и большой. Его следовало экономить для по-настоящему опасных мест.

Я спокойно топал вдоль обочины, по остаткам асфальта, стараясь не поднимать пыли. Дорога упёрлась в Т-образный перекрёсток, за которым находились руины бывшего жилого микрорайона.

За перекрёстком стоял обгоревший рекламный щит. Поначалу мне это показалось очень странным: каким образом он устоял там, где не все капитальные здания справились с нагрузкой? Только приглядевшись, я понял, что его подняли и закопали опорами в обугленную землю уже после взрыва, дополнительно укрепив двумя кучами мелких камней.

Озадаченный, я осторожно приблизился к щиту и обошёл его с другой стороны. И тут меня ожидал очень неприятный сюрприз. К щиту было прибито обнажённое человеческое тело.

Я не сразу опознал погибшего, он был достаточно сильно изуродован. Однако пара приметных шрамов и половина лица, которую стало видно, когда я обошёл щит с другой стороны, не оставили сомнений: передо мной был «Арчи», сослуживец по выпускной группе.