General Overlord Device. Тактик 2. Книга вторая

Во-вторых, сама разведка осуществлялась именно ипкисами, которые могли летать. Но это и было единственное отличие их от ипкисов нелетающих. Впервые столкнувшись с ними на базе поверженного мною противника, я предположил их статус, как «обслуга». По сути, это был аналог моих инжей, только с биологическим уклоном. Их тела были ближе к киберплантам, чем к машинам, что позволяло им выполнять действительно тяжелые работы и одновременно с органической пищей потреблять точно такие же энергетические элементы, какими питался я сам.

Хотя, пообщавшись с Султаной, я, наконец, узнал, почему эти изделия тварей так называются. Вся загадка заключалась в том, что люди относят ипкисов к псевдокиберсистемам. ИПКИС прямо так у них и расшифровывался: «Искусственная ПсевдоКибернетическая Инженерная Система». Сокращенно – ипкис. Короче, они изготовлялись на станке, они не имели могучего интеллекта, они были крайне примитивны. Но исполнительны и физически сильны.

И, наконец, в-третьих, у биосов просто не хватало мощностей для того, чтобы посылать огромное количество единиц разведки каждый день. Если размер предыдущей «клетки» я определил, как 60 на 36 километров, то уже «яйцо» состояло из нескольких десятков таких «клеток». Нескольких десятков пустых «клеток», на самом деле. Многих, очень многих десятков.

По крайней мере, такую информацию давала пленница: длина этого участка Мантии в прошлом месяце приблизилась к отметке в четыреста километров, что наводило на мысль о том, что биосам никогда не удастся взять под контроль всю локацию. Но они были упорны и очень к этому стремились. Ширина имела примерно те же размеры.

– Мед-1 запрашивает разрешение на установление канала связи с Тактиком-1.

Ох, блин, как же я давно не слышал этих формулировок. Нет, биосы, конечно не заслуживают и дня существования, но одного у них не отнять: коммуникативная сфера людей и фейнов намного лучше, чем у нас. Чё ему от меня надо?

– Разрешаю.

– Разрешение получено.

И уже по внутреннему каналу:

– Тактик-1, рекомендую прекратить допрос. Основание: нестабильность психического состояния пленника.

– Поясни.

– Команда «поясни» распознана идентичной команде «полный отчет». Приступаю. При введении препарата тиопентанал натрия-16 внутренние системы интеллектуальной безопасности реципиента претерпевают кардинальные изменения, несовместимые с дефолтными характеристиками биоса и армиса, и полностью противоположны их прямому предназначению. Данная процедура, в случае длительного периода исполнения, вызывает все больший объем критических ошибок, способных привести к недееспособности биоса. При превышении критического объема критических ошибок наиболее вероятно отключение всех жизненных систем биоса и принудительное прекращение его функционирования.

– Иными словами, его… внутренние протоколы безопасности отдадут приказ на самоуничтожение?

Мед-1 завис на четыре секунды. Потом утвердительно КИВНУЛ:

– Подтверждаю. Используя их терминологию, психическое состояние биоса в данный момент претерпевает мощнейший стресс ввиду того, что его насильно заставляют делать то, чего в обычном состоянии он никогда бы не сделал. Конкретно касаясь нынешней ситуации – выдавать военные секреты смертельному врагу в лице нас, роботов. Ввиду того, что внутренние барьеры безопасности против данных насильственных действий являются бессильными, программное обеспечение данного фейна, именуемая «волей», скоро придет к единственно верному решению – прекратить противоестественные действия. А именно: усилием воли вызвать собственную смерть путем остановки процессов жизнедеятельности организма.

Вот как. Значит, еще пара вопросов – и я убью сучку?

«Сучку»… Хм-м… «Сленговое слово, обозначающее негативную характеристику живого объекта» – зачем я вообще скачал этот лексический словарь одного из стародавних языков? Здесь же куча бесполезных для меня терминов, как тот же самый «стародавний». Только память занимают.

Тем не менее, приказ на удаление данных отдавать пока не стал. Пусть полежит. Числит мой сектор прогнозирования, что может пригодиться мне еще этот словесный мусор.

– Какие меры противодействия предполагаются в этой ситуации?

– Прекратить допрос немедленно. Данная мера значительно ослабит или вовсе снимет психическое давление на одноименные системы биоса. Обеспечить биосу длительный отдых, ориентировочно на срок – одни сутки. Рекомендуется в период отдыха обеспечить биосу максимальный комфорт. В таком случае высок шанс привязать захваченного к нам и повысить его уровень лояльности. Это обусловлено тем, что повторно его воля на насильственную ломку не пойдет и постарается найти способ как этого избежать. Добровольные дружественные отношения с врагом могут снизить количество внутренних противоречий. Вероятность благоприятного для нас исхода зависит от психофизических свойств объекта. Высокие показатели психофизических свойств объекта возможно снизить путем обработки его физическим воздействием, химическими препаратами, психологическими методами. Мед-1 обладает всеми разработками для снижения морально-волевого комплекса объекта и готов приступить к данному процессу по склонению врага к службе по окончанию соответствующих приготовлений.

А этот «доктор», похоже, тот еще маньяк! Впрочем, по ходу, в моей армии все такие. Видимо, судьба у меня такая – править маньячными роботами.

Однако рациональное зерно в его лекции определенно присутствует, и не одно. Я, конечно, горел приказом уничтожить эту мерзавку незамедлительно, но возросший в моих процессорах интеллект с легкостью гасил внутренние позывы к кровавым деяниям. Все-таки, исходя из той же рациональности, живая она для меня была более ценной, чем мертвая. Тем более, что это не какой-то там простой штурмовик, а целый координатор войск. Очень ценный информационный ресурс. А информацию я ценю все-таки больше, чем убийство.

Я вновь обратился к Меду:

– Допрос закончен. Пленника перевести в неактивное состояние. Жизнь сохранить. По возможности – накормить.

И теперь к персоналу базы:

– Продолжать глушить ее сигнал с армиса. Усилить патрули на двадцать процентов. Сократить время подзарядки на двадцать процентов. Исходить из того, что мы уже обнаружены.

И тут вдруг бег моих мыслей-числей осекся. Что-то не давало мне покоя… что-то… неправильное. Опасное…

Еще раз прогнав логи последних четырех часов, я ничего настораживающего не нашел – все файлы, блоки, директории, а также исполненные протоколы были в порядке и никакой иррациональностью не отдавали. Тем не менее, что-то упорно не давало мне выключить сигнал внутренней тревоги. Почему-то мое программное обеспечение решило выразить эту тревогу в постоянно горящей красным цветом плашке, на которой было написано «Обернись»! Я честно оборачивался несколько раз, но источника опасности так и не увидел.

Зато, во время совершения бессмысленных с виду движений я смог с уверенностью определить ее причину. Все на моей базе были своими, так как все вместе с этой базой сюда и переместились… Переместились… Где-то рядом…

Нет, мимо пока.

Так вот, единственными чужаками здесь были двое: явный враг – биос по имени Султана, и враг неявный – один бот по имени Бот-1. Старому имени, но всё-таки. Султана все это время находилась в постоянном коматозе, и поэтому… Стоп!!! А действительно ли она находится в коматозе или только лишь притворяется?! Ведь о ее истинном состоянии мы знаем лишь со слов ее мутного «доктора»! Обернись!

Я обернулся вновь. Фею волочили ногами по полу в темный уголок склада, туда, где зияла черным прямоугольником дыра. Дыра носила название «технологический проем для инженерных коммуникаций 3.14-3DA». Инженерных коммуникаций в складе в ближайшее время не планировалось, но по проекту здание было построено точно и безупречно. Так что подвал под эти самые инженерные коммуникации и прочие машинерии вполне законно себе присутствовал. Вот туда-то и волокли свою добычу мои многоногие паучки-инженеры. Вторая часть пуков унеслась наверх за листовой сталью, которой они обошьют подвал и превратят его в «мертвую зону», куда даже нам самим заходить будет чревато.

Нет, эта не в счет. Даже если она и притворяется («Центурион №30007, усилить охрану. В случае подозрительных действий открыть огонь на поражение. Допускается уничтожение союзных инженеров. – Центурион №30007 приказ принял и распознал») то все равно вреда сможет принести немного. А вот кавалер ее…

Я вновь повернулся к своему второму гостю. Свободному. Пока.

– Взять на прицел. Петовод, обеспечить периметр. Приказ-И-1.6543: цель не уничтожать. В случае сопротивления – иммобилизовать с целью последующего сбора данных.

Приказ улетел по внутренним зашифрованным каналам, поэтому подозрений у Меда я пока не вызывал. Незачем провоцировать железяку. Тем не менее, «железяка» все же насторожилась, так как заметила резко наведенные на нее стволы. Слегка присев и распустив руки в стороны, Мед-1 начал настороженно озираться. Но все пути к свободе были перекрыты.

Видя, что скрываться ему некуда, Бот расслабился и вновь стал по стойке «смирно». Да-да, он выглядел именно, как смирный, но расслабленный.

– Ты понял, на чем прокололся, Мед-1?

– Нераспознан термин «прокололся». Утверждение некорректно. Мой корпус не имеет сквозных повреждений.

– Ну да, ну да. Твой создатель навряд ли сообразил оснастить тебя сленгом собственного народа. «Прокололся» на языке биосов означает «раскрылся». В плане шпионства. Раскрылся, как шпион. Был разоблачен вражеской стороной и захвачен. А ты ведь шпион, Мед-1.

– Ответ отрицательный. В контексте ситуации Тактик-1 вменяет Меду-1 разведывательно-диверсионную деятельность, направленную против Тактика-1. Данные не подтверждаю. Это противоречит основной программе Меда-1. Я не являюсь шпионом против Тактика-1.

– Ну еще бы ты это подтвердил. Но видишь ли, в чем твоя проблема? Твоя пробле…

– В чем?

– Твоя проблема заключается в том, что твой создатель недооценил уровень моего развития. А уровень развития моего интеллекта вполне позволяет мне сложить все факты воедино и вычислить тебя, как вражеского агента. Так вот, ты прокололся на том, что в данную секунду даже я не знаю, где я конкретно нахожусь. А ты нашел мою базу за полдня. Как ты это объяснишь?

– Я не находил твою базу.

– Ну не ты, а тот, кто тебя послал на нее.

– Меня никто не посылал на нее. Список приказов пуст.

– Так… Хватит мне гнать. Если бы я посылал шпиона во вражеский лагерь, я бы тоже стер все следы и улики, указывающие на меня… Но косвенные улики стереть, к счастью, не удается. Вот на них-то агенты и ловятся. Ты – поймался. Ты нашел мою базу, по сути, даже раньше, чем я.

– Я не находил твою базу.

– Ты сейчас на ней стоишь. Или ты и это будешь отрицать?

– Я не находил твою базу.

– Ну а кто тогда ее нашел? Она что ли? – я дернул всей своей сенсорикой в сторону подвала, где сейчас отдыхала координатор.

– Утвердительно. Цель направлялась уже отсюда, имея координаты данной базы. Я воспользовался ее разведданными.

– Как это – «имела координаты»? Откуда?

– Об этом я не спрашивал. Могу предположить, что у разведчика Султана высоко развиты навыки разведки, что объясняет ее должность координатора. Для данной должности требуется сильный аналитический ум и навыки сбора и обработки информации. На это также указывает способность ее армиса визуально исчезать из вида, что является очень дорогим, в плане реализации, видом камуфляжа. Технология основана на отклонении лучей света, а не на создании правдоподобного камуфляжа прямо на поверхности разведчика. Для класса «разведчик» применение такой технологии более оправдано.

– Я знаю, что такое камуфляж. Не надо мне тут лекцию читать. Ответь мне лучше, как она смогла нас так быстро найти?

– Не могу знать.

– А кто тогда может?!.. а, ну да… Она же и может. Ну что же, пойдем к ней и спросим, так? Она же еще не отошла от твоей «сыворотки правды»?

– Не рекомендуется. Допрашиваемый может…

– Я уже слышал твои «нерекомендации». С того момента уровень доверия к тебе существенно упал, и единственный, кто может его хоть как-то поднять, находится в той комнате. Идем. Центурион. Не спускать его с прицела (Есть!). И учти: мои ребята очень меткие пацаны. Пацаны ваще меткие!

– Учел.

– Вперед иди. Хотя нет, стой. Иди позади центуриона. Не хватало еще, чтобы ты убил пленницу раньше, чем я смог бы ее расспросить.

Спустя полминуты мы вновь стояли перед связанной на стуле эльфийкой. Кончики ее острых ушей безжизненно поникли, а из искаженного рта торчала мутная и тягучая сосулька слюны. Взгляд был полностью расфокусирован. Дыхание – частое и прерывистое. Но мне, в общем-то, чхать на ее состояние. Мне важно было, чтобы она умела говорить:

– Султана! Ты знаешь, где располагается моя база?

Тишина. Только сосулька оплыла на грудь…

– Султана! Повторяю вопрос: ты знаешь, где располагается база роботов? Отвечай!

Губы судорожно дернулись. Воздух вырвался из обезображенного рта. Мои чуткие микрофоны уловили слово «да» во всех этих движения.

– Повтори! Громче!

– Да… мне… известно… где находится… база.... роботов.

– Когда и как ты это узнала?

– Сегодня… утром… разведка… разведка пред… предполагаемых мест возникновения… вражеских баз.... утром были… по данным… аэроданным… обнаружены… обнаружены изменения в атмосфере… нехарактерные для… для…

Тишина.

– Нехарактерные для чего? Нехарактерные для чего?!

– …для нашей локации… задача проследовать… по координатам… болото… к нам прорвалось болото… докладываю: я смогла подобраться… ближе. Визуальный контакт с базой… установила… роботы на базе… радиоперехват – успешен… Тактик-1, номер ноль-ноль-девять…девять…девять…девять-шесть-шесть… задание выполнено… возвращение на свою базу… на пути следования… обратно… на обратном пути… ошибка. Ошибка… ошибка! Отключить! Прек-тр-ратить! А-ааааааааааааааааААА!!!!

Тело биоса вдруг выгнулось дугой на пару секунд, затем она резко запрокинула голову в крике и через мгновение оборвала его. Снова расфокусированные глаза косо глядели на пол. Снова безобразно кривился рот. Снова из угла его показалась жирная блестящая капля.

И остановилась.

Фея была мертва. Ее армис потемнел. Ее пульс перестал биться

Глава 4. Расширение горизонтов.

Я вновь осматривал свою базу. За последние двое суток она подросла более чем на 21%. А это был очень хороший показатель. У меня появились новые виды вооружений, новые виды техники, новые виды сооружений, и новые виды материалов. Теперь я стал сильнее, подвижнее, опаснее и крепче. Но проблема с потерей биологических «церебро» у моих старших машин не давала мне покоя. Раньше я этого не замечал, но теперь было ясно видно, что они стали тупее. Точнее, не так: они стали не совсем тупее.

Они стали более последовательными. Они вновь сконфигурировались в обыкновенных роботов. Теперь в плане тактики Раптор и остальные, некогда модернизированные роботы, подходили к решению задачи не так как раньше. Они не искали обходных путей, не искали альтернативных решений. Они просто выбирали наиболее вероятный вариант для дальнейших действий.

И это было плохо: несмотря на то, что тот же Раптор имел тех вариантов чуть ли не на порядок больше, чем любой другой мех-бот, принимаемые им решения все равно не обладали тем изяществом и оригинальность, что раньше. В этих решениях исчезла какая-то жилка, какой-то стержень, вокруг которого и строилось всё числение холодного компьютера. Хотя, объективно говоря, в интеллекте особо много мои заместители не потеряли. Но все равно: на долгую перспективу эта ситуация являлась проблемой.

Роботы были настойчивы. Роботы были неумолимы. Роботы никогда не отклонялись от своей цели. В этом-то проблема и крылась: складывалось неиллюзорное впечатление, что цель эта у нас была одна на всех. По крайней мере, пути решения разных, по виду, задач, выполнялось по одинаковым шаблонам. А это-то как раз и напрягало.

Решением данной проблемы занялся исследовательский Центр, так как именно в нём сохранилась та связка между биологическим мозгом и кибернетическим процессором. Кстати, у меня теперь появилась вполне осуществимая перспектива построить два исследовательских центра. И три. И даже шесть. Ввиду того, что мой самый первый «НИИ» исчерпал свои возможности развития, расширение научного сектора стала передо мной в виде важной задачи. Задачи на ближайшие несколько дней.

Как оказалось, один центр мог вмещать в себя не более шести вычислительных модулей. Или точнее сказать, не более шести «мозгов» в виде биокибернетических конгломератов стандартного типа «лапохват-электрик». Или любой другой бот с технической специальностью. Увеличение же числа модулей было возможным, но нецелесообразным. Уже при семи «ученых» в здании, потери ресурсов возрастали на 13%, а при восьми – сразу на 36%. При этом, прогресс исследований замедлялся на неустановленную величину, но он тоже вполне заметно тормозился. Следом выявлялись проблемы с синхронизацией и как следствие – огромное количество мелких ошибок.

По этой причине оптимумом являлось шестеро биокиберов в одной банке. Только при такой конфигурации обеспечивались идеальные условия для проведения исследований любого характера. В том числе, и того исследования, которое я заказал им ранее.

Перспективы-то есть, а вот самого расширения пока не предвидится. У меня не было столько биологических мозгов, что имели бы возможность «бесконфликтного сопряжения с установленным оборудованием стандартной архитектуры». Так что на текущий момент я мог сфокусироваться лишь на первой проблеме – проблеме обеспечения мозгами нескольких «железных дровосеков».

Центр решил эту проблему за 3 часа: он просто взял старые схемы, покопался в Архиве, и выдал готовый рецепт создания заменителей мозга киберплантов. И ещё через час была готова линия производства для производства этих самых мозгозаменителей. Они, конечно, не соответствовали оригинальной консистенции биологической части модуля «церебро», но всё-таки разработанная структура была близка к ней. Относительно близка.

Следовало учесть, что во всем этом исследовательскому центру активно помогал Петовод, вернувшийся с войны тридцать часов назад. Естественно, не один, а в компании двух извивающихся «десяток». А также ему активно ассистировал Бот-1, который Мед. Его познания в области вражьей биологии на три головы превышали аналогичные наработки моего самого первого «зама по работе с кадрами». Правда, в плане взаимоотношений двух, казалось бы, чуждых друг другу архитектур – компьютерной и белковой – Петя без труда отправлял Меда под последнюю пару ног. То есть туда, где у насекомых находился хвост. А Петовод внешне являлся большим металлическим инсектоидом с не менее пышной кормой. И, благодаря своему превосходству именно Петовод вел перед собой двух степенно ползучих гадов, которые были полностью под его контролем.

Но интересовало меня сейчас не эти его приобретения. И даже не сами результаты их совместных исследований. Меня интересовал именно сам способ, при помощи которого мои учёные парни смогли додуматься до заменителей имплантов. Так как я смутно рассчитывал, что данные знания чрезвычайно важны и очень сильно помогут мне в дальнейшем:

– Петовод, ты можешь объяснить, каким образом у нас получилось состряпать эти синтетические мозги?

– Нет. Таких данных у меня нет. Детальную стенографию исследований я могу предоставить, но вот с пониманием того, как это у нас получилось – беда. Некоторые наши результаты просто не поддаются рациональному объяснению. И основное объяснение этому – мы еще не обладаем достаточными знаниями в заданной области, а все наши успехи придется списать на проявление удачных случайностей. Одно то обстоятельство, что мой модуль научился делать верные выводы, основываясь на неподтвержденных данных и игнорируя иные умозаключения, пугает меня до ручки. Но я готов продолжить столь занимательный опыт в нашей научной деятельности.

– В таком случае мог бы ты провести соответствующие исследования данного вопроса?

– Да, могу. При подключении к внутренней сети исследовательского центра я способен произвести подобные исследования более подробно.

– В таком случае приступаем немедленно. Результаты исследований мне нужны к завтрашнему дню.

– Задача принята. Приступаю к выполнению задачи. Время начала выполнения – 20 часов 34 минуты. Продолжительность выполнения задачи – неизвестно.

Постояв еще минуту, Петовод направился к зданию исследовательского центра. По пути он что-то там жестикулировал своими манипуляторами и было похоже, что его процессор уже пытался решить поставленную перед ним задачу. Не сомневаюсь, что он уже связался с Медом и припряг его к решению этой, важной для меня, проблемы. Я же, постояв ту же минуту, двинулся на полигон. На полигоне мне нужно было провести строевой смотр своих войск. Там же находился и Раптор.

– Раптор.

– Раптор на связи.

– Доложи о статусе войск.

– Докладываю о статусе войск: на текущий момент – 20:36:26, 12/01/36 – на базе находятся 468 боевых юнитов, из них: легионер, класса «Велит» – 84 единицы; легионер, класса «Гоплит» – 32 единицы; центурион, класса «Декан» – 24 единицы. В состав войск включены боевые механоиды штурмового характера «Тортуис» – 28 единиц. Боевые дроиды легкого типа – 300 единиц. Все единицы функционируют в штатном режиме, критических неисправностей не зафиксировано. Раптор доклад закончил.

– Четыреста шестьдесят восемь? И, как я посмотрю, сборка новых юнитов продолжается. Каков предел войск указан в цехах?

Эту информацию (как и всю остальную) я мог посмотреть и сам, не обращаясь к Раптору напрямую. Но мне, как обычно, хотелось интерактивного, то есть, живого, так сказать, общения, которое позволяло мне находить неожиданные вещи там, где их в принципе быть не могло. Механизм этого самого процесса я постичь не мог до сих пор. Да и не хотел, если честно. Просто я неоднократно убеждался в том, что процесс моего числения при этом становится более… насыщенным, что ли? Он становится более объемным и, следовательно – более эффективным. И мне это нравилось.

Но мне не нравился сам Раптор – превратившись в переразвитую модель холодильника, он не радовал меня той самой живостью общения, на которую я рассчитывал. Тем не менее, я продолжал его пытать, внутренне надеясь, что те самые синтетические мозги исправят ситуацию. Петовод уж всяко лучше меня разберется во всей этой кухне и сварганит действительно годные «биоцеребро».

Между тем, дефективный зам продолжал зачитывать:

– Лимит производства не указан. Предположительно – две тысячи единиц военного назначения. Но имеется предупреждение: в случае экстремального количества войск инфраструктура базы может не выдержать нагрузки. Боевым мехам требуется постоянное обслуживание, которое является очень энергоемким и материалозатратным.

– Это мне известно. Какие задачи сейчас выполняешь?

– Произвожу тренировку войск, согласно прописанным протоколам подготовки боевого сегмента. Произвожу калибровку параметров вновь поступающих единиц, согласно их индивидуальных параметров. Произвожу разбор тактических схем, согласно полученным итогам совместных тренировок…

– Достаточно. Я понял: ты чрезвычайно занят. Сформируй мне пакет по проделанной за последние сутки работе, посмотрю его на досуге.

– Выполнено.

– Пакет получен и распознан. Продолжай выполнение текущих задач.

– Есть.

– И построй мне тех, кто сейчас не занят в процессе подготовки. В том числе, и не откалиброванных.

– Есть. Выполнено. Квадрант 11, сектор 6. Построено восемнадцать единиц, список прилагается. Построение начато. Окончание построения – через девять секунд.

Я принял координаты и направился по ним в указанный квадрант. Собственно, это было недалеко. По пути я внимательно рассмотрел то, чем на самом деле занимался Раптор. А он буквально уничтожал своих подчиненных: они рубились у него насмерть, они прожигали друг друга без пощады, они ломали друг друга без жалости. Тяжелее всего у них шёл «Рукопашный бой».

Несмотря на недавно встроенные клинки, данная дисциплина была попросту абсурдной для боевой машины, так как она лишала бота способности навешать на себя куда более эффективное, а главное – дистанционное вооружение энергетического характера. То есть, опасной надобности подходить к врагу вплотную ни у одного из моих роботов, как правило, не возникало. Однако я был непреклонен: однажды увидев, как легионер неуклюже отмахивается саблей от довольно слабого ларга, я поставил Раптору необсуждаемую задачу роботов – рукопашке обучить. Кроме того, эти же машины – боевые? Боевые. Вот пусть все виды боя и изучают.

И сейчас роботы медленно, тупо, но упрямо и настойчиво гоняли себя по арене, наминая свои стальные бока удачными и не очень приёмами из подзабытых боевых искусств наших, мать их, создателей. Били друг друга крепко, били наверняка, били до полного разрушения шасси. Но при этом, ни один из их процессорных модулей ни разу не пострадал. Ни один. Я видел это по отчету, отправленному мне Раптором.

Едва шасси робота приходило в опасную негодность, как из него аккуратно извлекался «церебро» и одновременно с этим, на сборке, заказывался новый – точно такой же – механизм. Как уже упоминалось, механизм тот являлся обыкновенной «болванкой», в которой был установлен самый минимум усовершенствований для боевого юнита. Но все равно – это был юнит… который, к тому же, жрал мое время. То есть, поясню: стандартная очередь выпуска юнитов приостанавливалась, а в приоритете оказывалась единица со строго заданными параметрами. И до тех пор, пока параметры не будут выполнены – очередь не восстановится.

Это чрезвычайно замедляло выпуск новых солдат: если уже сейчас я был способен выпускать сто четырнадцать легионеров(10) в сутки, то с капризами Раптора это число едва достигало двадцати трех. Но с точки зрения эффективности это было действительно оправдано – мой генерал делал ставку не на количество, а на качество, доводя ценность каждого из своих полигонных легионеров до соотношения одного «ветерана» к четырем «новобранцам». Именно столько новых юнитов был способен уничтожить ветеран лицом к лицу, прежде чем он снова отправится на переплавку.

Поэтому Раптор и останавливал очередь для того, чтобы выковать нового «старого» бойца. И на конвейере появляется сверкающая болванка без мозгов, но с заданными параметрами. После этого в тот самый механизм будет внедрен старый процессор, и боевой бот, пройдя быструю калибровку, сможет продолжить свою службу.

Таким образом, еще в Клетке, Раптор самостоятельно решил довольно важную задачу – получение бесценного боевого опыта младшими ботами без полного уничтожения. А ведь для них это является огромной проблемой: легионеры не пересобираются в репликаторе – только центурионы имели такую привилегию, да и то – лучше б не имели. Потерянные куски памяти, да обрывки былого опыта, по моему мнению, только мешали в дальнейшем функционировании «возрожденного». А вот с целыми, неповрежденными сегментами памяти боевая ценность отдельного робота значительно повышалась. Поэтому они и звались «ветеранами». Таких ветеранов у меня насчитывалось уже пятьдесят два из восьмидесяти четырех «вышек».

Так что, по сути, применяя примитивную арифметику, я имел в своем активе пятьдесят два «ветеранских», плюс тридцать два легионеров-новичков. А на самом деле их было всего восемьдесят четыре «элитника». Которые заменяли 336 легионеров 12.0 и 13.0 версий с «мозгами» 14.0 и выше. В реальности же я могу достичь этого числа, имея текущий уровень производства, спустя лишь дней восемь, или даже тринадцать. Это очень долго, а поэтому Раптор имел сплошной карт-бланш в области подготовки (и переподготовки) вверенных ему моих войск.

Стратегия Раптора была, конечно, довольно затратной, но она целиком и полностью оправдывала себя. По крайней мере, я на это сильно надеялся. Ведь, обученный не в «ламповой» симуляции, а на реальном поле боя (пусть и тренировочного) робот имел куда более высокие показатели, чем те, которые ту симуляцию прошли в виртуальном мире. У «полевого» бота и с перемещением проблем не было, так как он точно знал всю балансировку своего механизма; и устойчивость к повреждениям была лучше, а точность огня была просто запредельной – это я заметил еще при штурме крепости биосов. Даже в бешеном беге относительно слабые легионеры умудрялись поражать выбранные цели с вероятностью 77-93%. А устойчивость к повреждениям проявлялась в том, что даже тот робот, который из двуногого превращался в одноногого, мгновенно пересчитывал параметры своего механизма. И вот как раз благодаря этому, практически не снижал своей боеспособности.

Симуляционный робот такого не мог никогда. Мы проверяли. Потому что в симуляции, какой бы замечательной она ни была, одноногие роботы к войне не допускались. Едва он «получал» такое повреждение, как программа списывала его в потери. А не списывать она его не могла, так как у симуляции не было, да и не могло быть такого количества процедур и формул по пересчету параметров каждого робота. Чтобы понимать: это миллионы параметров и миллиарды взаимосвязей между ними. На такую свистопляску тратить дорогущие ресурсы я был несогласный. Для меня было проще и дешевле расплющить пару-тройку машин в реале, чем гадать, правильно ли симулятор боя провел все расчеты? Как показывает практика и уже накопленный опыт – нет. Будь я человеком, и испытывай я какие чувства, мне было бы очень стыдно за такого собрата-компьютера, который занимался виртуальной подготовкой войск. Он был попросту туп и лечению не поддавался.

В строю стояли три неполных отделения: пятнадцать легионеров и три центуриона. Все они имели довольно потрепанный вид, но по технической части серьезных неисправностей не имели. Я подошел к ближайшему ко мне «велиту».

– Боевой мех, легкий легионер v.11.7 № 249 004 (велит). Состояние: удовлетворительно. Боеготовность: хорошо. Статус: ожидание команд.

И замолчал.

– Общее время функционирования, №249 004?

– Общее время функционирования – тридцать два часа пятьдесят три минуты девятнадцать секунд.

– Боевой опыт?

– Боевой опыт: достигнута первая степень. Условное звание: капрал.

– Выявленные недочеты конструкции шасси? Вопрос при ответе не повторять.

– Приказ принят и распознан. Несоответствие геометрических датчиков шасси с географическим положением меха №249 004 в пространстве. Отклонения в параметрах незначительны.

– Последствия такого несоответствия?

– Из выявленных: снижение точности ведения огня на 7,4%. Снижение общей мобильности на 9,2%. Увеличение разбалансировки на 13,0 процентов. Из не выявленных – не выявлены.