General Overlord Device. Тактик 2. Книга вторая

– Ясно сэр. Спасибо, сэр.

– Последняя «клетка» с курсантами нашего дивизиона присоединилась к нам три недели назад. Ввиду того, что сама локация уже имеет довольно высокий уровень развития, никакого другого присоединения мы не ожидали. Тем более, что киберпланты закономерно увеличили свои численность, свирепость и активность буквально во вторник… Поэтому пятнадцать часов назад мы сильно удивились, когда обнаружили все признаки такого перехода из «клетки» в «яйцо». Однако Ваш рассказ, мед-комм, все прояснил. Если бы Ваш куратор действительно мог с Вами связываться, он бы никогда, ни при каких обстоятельствах не позволил Вашему Борзе устанавливать… м-мм, «Мертвую руку».

– Борза нам объяснял про вред от мощных взрывов, но особо на этом внимания не заострял. Рука же – мертвая, но не поэтому же она плохая, так? А почему, сэр?

– Потому что рука, на самом деле, оказывается очень даже живой. Вы помните, что произошло, когда Тактик взорвал свой аванпост вместе с Вами? На второй неделе вашего пребывания в «клетке»?

– Так точно, сэр. Общий уровень локации подскочил, как минимум на два уровня вверх!

– «Подскочил на два уровня» вполне достаточно, лейтенант. Уточнение «вверх» тут было лишним.

– Виновата, сэр!

– Да нет, это пустяки. Издержки мирной профессии, так сказать. Не обращайте внимания. Но – следите за языком! Вам ясно, лейтенант?

– Так точно, сэр! Ясно!

На самом деле, молодой эльфийке было не очень ясно, почему она обязана следить за правильностью речи землян, и при этом, не обращать на это внимания. Но врожденная дисциплинированность не позволила мысли растечься по древу, как любили говорить на ее родной планете. Если приказано «стоять там – идти сюда» – значит, она будет это делать. По мере возможности, разумеется.

– Вот в этом-то всё и дело, лейтенант, – между тем не останавливался Тревор. – Выброс энергии взрыва позволил получить самой локации ресурсы для своего развития. А единственный для нее ресурс – это именно энергия: от выстрелов, от взрывов, от пожаров. Даже от криков умирающих людей, как мне кажется. В этом и заключается весь парадокс Ядра и Мантии, да и вообще – всей планетки в целом: ее ярусы живут и развиваются до тех пор, пока они разрушаются и сгорают. Пока ярусы в ярости, м-да… Пышет пламя и идет рост. И чем интенсивнее огонь, тем быстрее рост. Именно этим и обусловлены тотальная ненависть всех трех фракций друг к другу: чем больше горячей крови перемешивается с кипящим маслом, тем Триере лучше. Иными способами выделить, переработать и получить энергию для своего развития она не может.

– Мне об этом известно, сэр, но… мне всегда было непонятно: ведь в «клетке» всегда были и есть энергетические каналы. Есть также залежи материи. Так почему планета не использует их?

– Мы не ученые, мед-коммандер. Хотя в нашем дивизионе на данный момент есть исследователи, и даже не один, тем не менее, прямого ответа они Вам не дадут. А непрямой Вам не понравится, ибо он будет долгим, нудным и не о том. Но если вкратце, то, для примера, в старину на Земле существовали такие механизмы, которые работали на жидком топливе. Химическом, разумеется. На том самом топливе, которое воспламенялось от малейшей искры. Сама искра в плане мощи ничего из себя не представляла, но вот та энергия, которую она высвобождала из топлива, превосходила ее в десятки тысяч раз. При этом попутно выделялись ядовито-вонючие продукты сгорания и неприятные загрязнения. Но на этом «противном» для души топливе выросла вся наша цивилизация. И это примитивное топливо, тая в себе огромные запасы энергии, по сути являлось бесполезной жижей до того момента, пока на все эти энергонасыщенные (но мертвые) потоки не повлияет ма-ленькая искорка. Примерно так же обстоят дела и здесь: в недрах планеты течет уйма бесполезной для нее энергии, что обеспечивает движение вперед, но вот для того, чтобы реализовать весь потенциал этой силищи, требуются маломощные вспышки гнева и агрессии. Как-то так. А когда вспышка не является маломощной, а наоборот – сильной, то и происходит «подскок на два уровня вверх», как Вы умудрились выразиться. Ни при какой мощности взрыва перенасыщение энергией «клетке» не грозит. Она в любом случае не разрушится и будет развиваться, даже если выброс будет колоссальным. Как мы понимаем, Триера сделала это для того, чтобы ни у какой из сторон не возникло соблазна убить врагов путем создания примитивной, но очень мощной бомбы, на которую и ресурсов-то особо не требуется. Так что, вам еще повезло – «клетка» могла скакнуть и на все пять уровней, будь у робота взрывчатки побольше. Именно поэтому Джуран запретил бы Вам использовать эту «руку». И не только поэтому.

– А что еще?

– Сколько зверей насчитывала ваша «клетка» до того взрыва? Активных пород, я имею в виду? Мелюзгу и мирных можете не упоминать.

– Ну… четыре. Лапохваты, мимикры, змеи и тритоны. Но с последними мы никогда не встречались, а только видели их издалека.

– Кто такие «тритоны» – я не знаю, но предполагаю, что их ареал располагался на обширных залежах очень важных для вас ресурсов. По сути, они выполняют роль стражей определенных районов локации с обязательно ценнейшими ресурсами. Поэтому рано или поздно вы бы с ними столкнулись. Сами же тритоны ваши базы никогда бы не атаковали. Но четыре-пять видов зверей – это стандарт для любой начальной локации. Сколько видов зверей стало перед вашим последним днем?

– Те же четверо, плюс ларги, термиты, рогачи, тигры и мы подозревали, что был еще один вид. Но самого его мы не видели, а натыкались лишь на останки других хищников, которых он растерзал… просто другим киберплантам такое было не под силу, а для роботов подобные раны были не характерны.

– Девять видов! Даже не восемь, а девять. Или даже одиннадцать, – задорно улыбнулся подполковник. – А вы – «везунчики», лейтенант! Судя по первому (стартовому) набору ваших зверей, вам досталась болотная «клетка»?

– Да, сэр, именно так, сэр.

– А после взрыва их список увеличился.

– Мы думали, что так и должно быть, сэр. Чем выше уровень «клетки», тем больше в ней разнообразия.

– Нет. Это не так. Такое случается, конечно, но это не так. Сколько видов зверей было изначально, столько их остается и в конце. Просто к концу развития они становятся очень сильными, поэтому вам хватило бы и этих четверых. Лапохваты и мимикры – это универсальные кимпы, которые могут присутствовать во всех видах локаций: в болотной, степной, пустынной и лесной. Ларги и термиты – это лесники, а вот рогачи и тигры – это степняки-пустынники. Вам просто несказанно «повезло» в том плане, что при неожиданном и резком расширении, ваша чрезвычайно активная «клетка» умудрилась присоединить еще две неактивных – лес и степь, откуда эти кимпы и повылазили. Такое случается. Подобные вещи были описаны несколько месяцев назад, когда одна из групп пыталась пробиться в соседнюю локацию именно при помощи связки бомб и научного безумия. Сами они были «родом» из степной локации, поэтому сильно удивились, когда на них полезли скорпионы и сколопендры из присоединившейся в тот день «пустыни». И все – десятого уровня, так как дочерняя «клетка» сразу приобретает уровень той, к которой она присоединилась – «материнской».

– И что случилось дальше? – потревожила Миала вдруг замолчавшего подполковника.

– м-М? А, да погибли они все. Всю группу – довольно успешную группу, прошу заметить – за каких-то два дня вырезали эти самые кибернасекомые. Поэтому по всем новым отрядам должны были распространить инструкции на этот счет.

– Инструкции не прорываться в соседнюю «клетку» у нас были, не было только пояснений к ней. Но ведь в ваше время ваш Тактик каким-то образом сумел захватить почти все Ядро? Как же он это делал? Да и Магор перемещался между ними довольно легко.

– Науке это неизвестно, лейтенант. Может, что и нелегко это было: Тактика, в конце концов, убил тот же Магор, причём за довольно короткое время. То есть, жизней у робота оставалось очень мало, что указывает на то, что он их где-то успел потратить. Могу сказать лишь одно: никакими методами огневого воздействия «клеточную мембрану» не проткнуть. Но вот полностью ее удалить, как оказалось, вполне возможно. Правда, при этом, в виде бонуса, приходит дополнительная локация со своими сюрпризами. Вам же повезло просто необычайно – вы присоединили две «спящие» локации за один раз, и каждая из них отдала вам по два вида своей активной фауны. И это действительно везение, лейтенант, так как вы могли присоединить к себе территории, в которых до этого проиграли биосы и роботы, а сама она сохранила общий уровень развития. Поэтому я и говорю, что вы – счастливчики. Со знаком «минус».

Миала и Тревор проговорили еще около часа. Молодая эльфийка узнала почему «яйцо», в котором она сейчас находилась, имело название «Дивизия». На языке фейнов это означало что-то типа «благородная, богатейшая, влиятельнейшая». Конечно, на языке фейнов это слово звучало не совсем, как «дивизия», а более певуче и мелодично, но присутствующие здесь в большом количестве люди быстро переиначили его под более приемлемый для них вариант.

Миала вспоминала все новые детали из срока ее службы на предыдущем месте, подполковник делился с ней полезной для нее информацией о месте службы новом. Как оказалось, медиков в «яйце» катастрофически не хватало, и вместе с Миалой их насчитывалось три человека. Все, правда, фейны… Феи. Но – три. На три с лишним сотни постоянно калечащихся биосов, которые постоянно норовят самим себе оторвать башку. А до вчерашнего дня было хуже: медиков служило всего двое. На те же три с лишним сотни. Поэтому с введением в строй нового мед-коммандера не стали затягивать ни на день. Едва она освободилась от Подполковника, как тут же была привязана к Колыбели (коих в локации было аж десять) и направлена на базу «Мельбурн», которой руководил майор Квинн.

Но перед отправкой ее значительно обновили и позволили экипироваться по самую макушку, благо амуниции для медиков (как для редкого здесь класса) хватало с избытком. А еще она встретила свою коллегу – фею Нэйну, мед-коммандера шестнадцатого уровня.

Поговорить с ней удалось лишь мельком, на бегу. Да и то, больше говорила Нэйна. Транспорт Миалы отправлялся в Мельбурн через четыре минуты, когда в ангар зашла вторая фея. И зеленая.

Цвет кожи соплеменницы несколько сбил Миалу с толку, однако она вскоре поняла, что ее более опытная подруга попросту использовала все доступные преимущества их расы, какие были только возможны на Триере. Иными словами – Нэйна была мутантом.

На родной планете фейнов темно-зеленый цвет кожи имели особи, способные к невероятной живучести и, соответственно – регенерации. Они могли увеличивать свои параметры до фантастических величин, включая в свои организмы различные генные модификации. Но такое увеличение характеристик не проходило бесследно, особенно для психики: «темные» эльфы не имели особых моральных ограничителей в поведении. Они были грубы, задиристы и чрезвычайно заносчивы. Неудивительно, что зеленый цвет имели и «отступники» – те, кто не соглашался жить вечно и проходить унизительную (как они считали) процедуру перерождения в неугодных природе Колыбелях. Приобретая первые оттенки темного цвета, они не останавливались на достигнутом и продолжали пичкать себя чужими генами. В родных мирах энфайнелов это считалось вопиющим нарушением родовых устоев, и отступник подвергался изгнанию, получая статус «неприкасаемого». Но, как было известно Миале, количество темных эльфов росло от года в год, и это означало, что все больше и больше ее соплеменников желало жить в некоем отрицании тысячелетних устоев.

Впрочем, этому «отрицанию» было одно вполне научное объяснение: такие модифицированные тела и соответственно, души, попросту не привязывались к Колыбелям. Обитель Богини Возрождения попросту отказывалась их принимать в свое лоно. Потому как этими биотехническими устройствами считалось, что в модифицированных телах помещалось несколько душ, и какую из них возрождать – Колыбель не знала. Но на Триере, по ходу, такие условности никого не волновали, и поэтому Нэйна могла позволить себе насыщенный цвет тягучей изумрудности без ущерба для своего условного бессмертия.

– Привет, – прохрипела «отступница» при встрече. – Ты – новенькая?

– Да. Да, можно и так сказать.

– В таком случае запомни одну вещь, медик: никогда не умирай сама, если видишь, что спасти уже никого невозможно. Просто беги. Ты больше нужна Колыбели, чем будущему трупу.

Миала немного не поняла совета, о чем и уведомила свою коллегу. Однако ее собеседница уже двинулась куда-то на выход, поэтому пояснение прозвучало несколько сумбурно:

– Медик и Колыбель связаны больше, чем все остальные. Когда Колыбель возрождает, медик может ей помочь. Эта помощь часто важнее, чем спасение очередного солдата.

И всё. В следующую секунду Нэйна вышла из ангара, взмыла в воздух и унеслась на другой конец базы. Ее слова Миала додумывала уже сидя в транспорте.

База «Мельбурн» находилась в шестидесяти двух километрах от центральной базы «Деэрстия». И в семидесяти четырех от базы «Кочка», на которой и оказалась сперва Миала. Мельбурн отвечал за добычу ресурсов второго порядка, то есть за сбор, обработку и транспортировку всех частей киберплантов. А также за переработку колосящейся вокруг пышной и бурно растущей флоры, которая шла на изготовление очень важного компонента для Колыбелей и госпиталей – живицы. Другие компоненты, вроде восстанавливающего геля или укрепляющего клея, изготовлялись, конечно, тоже, но живица была самым важным из них.

Неудивительно, что именно здесь медик требовался больше всего. Вопреки ожиданиям Миалы, ее коллеги служили не на «Деэрстии», а на таких же второстепенных базах, которые постоянно подвергались атакам киберов.

– Нэйна служит на «Кочке», которая добывает нам энергоны. Ну, энергетические элементы… Там очень богатые жилы кристаллов, а энергии нам всегда не хватает. Ну а Изида трудится на «Капосе», который занимается добычей кренита и прочих материалов двадцатого типа. Броня, знаешь ли, для нас важна не меньше электричества. Как и снаряже…

– Изида? Не та ли это Изида, которая…?

– Та. Она появилась в нашем отряде еще пять месяцев назад, и при этом ни разу еще не умерла… По крайней мере, при мне.

Виаль замолчал, задумчиво глядя на мигающий огонек статуса окружающей обстановки. Огонек был зеленый, значит, обстановка вокруг конвоя не несла прямой угрозы. А Миала ошарашено притихла. Изидой на ее родине звали одну из самых старейших представителей правящего Дома Таэ-Кэметир. «Там» она являлась вождем – Старшей Хранительницей Дома, Матерью. «Здесь» она является медиком – хранительницей жизни… Но в том-то и дело, что «здесь» никого из старейших быть не должно – они всегда категорически отказывались идти на Триеру в качестве «студентов». Да, боги! Они отказывались вообще выходить в открытый космос, не то что лететь куда-то к хёрту на Кулишиас, и участвовать в сомнительной деятельности, порочащей Древних! И, тем не менее, страж Виаль, с которым Миала коротала сейчас дорогу, утверждал, что одна из их правительниц участвует в трудах и сражениях, наравне с младшими сынами энфайнель-домуи – «Обители энфайнелов». Было от чего погрузиться в раздумья.

В «Мельбурн» они прибыли, спустя полтора часа, не встретив по пути никого из враждебно настроенных созданий, хотя и пришлось сделать несколько остановок, чтобы ни с кем и не встретиться. Сама база ничем не отличалась от виденных ею ранее крепостей, за исключением всюду сложенных тонких стволов местных деревьев и стогов местных трав. Но это было вполне логично и объяснялось спецификой самой базы. Конвой был встречен лично комендантом крепости, который, также, как и все остальные коменданты, носил звание майор, но с добавлением порядкового номера. «Мельбурн» была пятой базой, поэтому и Квинн являлся майором-5. Или Квинтусом³, как он сам себя называл.

Все строения базы были заточены под то, чтобы работать с биологическими материалами: лаборатории, оранжереи, разлагатели, соединители, биоэкстракторы и прочие атрибуты генной инженерии – все это было скучено настолько плотно, что у Сестры Жизни, кем являлась Миала вне Триеры, не осталось никаких сомнений насчет того, что она находится на очень серьезном исследовательском объекте. Нужно было немедленно заниматься прокачкой своего армиса, дабы получить все возможные улучшения для работы здесь.

Квинн, который также оказался фейном, был жизнерадостен и лучился оптимизмом. Лучась также улыбкой через открытое забрало, он, по человеческой традиции, протянул руку для приветствия. Светлый, ясный лик его совершенно не вязался с его ролью – ролью безжалостного лидера, жесткого управителя и яростного воителя. Да и голос его был под стать внешнему виду – светлый и ясный:

– Приветствую новичков на нашей живой, во всех отношениях, базе «Мельбурн»! База была названа в честь легендарного города, который был построен на Земле в далекие времена! И находился тот город на огромном острове, который был полон жизни и энергии!.. Ну и хватит истории. Вкратце: «Мельбурн» занимается производством биологического сырья и компонентов для более эффективного функционирования армисов и производства ипкисов. Кроме того, без нашей продукции мы не сможем поддерживать такое количество Колыбелей, которые есть сейчас у нас. Короче, хотя мы и не производим броню и снаряды, тем не менее, всей Дивизии мы просто жизненно необходимы. Жизненно! Прошу этого не забывать.

– Майор, сэр. Разрешите уточнить: новичок здесь присутствует только один – это мед-коммандер, лейтенант Миала. Десятый уровень. Прикомандирована к Вашей базе по распоряжению прайм-коммандера.

– Одна? Почему одна? Их же должно быть не меньше десятка. И хотя бы пара из них должны быть медиками.

– Ситуация до конца остается неясной, однако факт, что называется, налицо: медик-коммандер Миала совершила переход из «клетки», потеряв всю свою группу вместе с последней Колыбелью. Тем не менее, наша локация ее пропустила. Так что пока Триера предлагает нам работать с тем, что есть. Впрочем, как и всегда…

– М-м? Ясно… Ясно, что ничего не ясно. Ладно, мед-ком, Вы временно поступаете в распоряжение Шалье – это наш механик. Биомеханик. Он Вам расскажет что тут, как, да почему, а уже после этого Вы мне расскажете свою удивительную историю спасения из «клетки». Хорошо?

– Да, сэр.

– Вот и чудесно. Шалье Вы найдете в корпусе-три. Откройте канал 567.22, я Вам скину карту и маршрут. И список задач заодно. Всё, можете идти, Вы свободны.

– Есть, сэр!

Девушка круто развернулась на носке и пятке, и двинулась вдоль бледной зеленой линии на дисплее, проложенной прямо на проход между двумя относительно небольшими зданиями – корпус №9 и корпус № 10 соответственно. Больше никаких пояснений по структуре базы не давалось, и Миала нашла этому свою причину: несмотря на добродушные интонации и открытую улыбку, комендант базы Квинн ей не доверял. После того, как он услышал, что она перешла из Ядра в Мантию без своей команды, его взгляд и вовсе потерял девяносто три градуса в температуре, и после этого ни разу в той температуре не поднимался. Почему он так среагировал – Миала не понимала совершенно, да и не хотела понимать. Перед ней сейчас стояли совсем другие задачи. И если найти корпус-три считалась самой легкой из них, то все остальные оказались куда сложнее.

Начать стоит с того, что техник-механика Шалье в этом корпусе не оказалось. В продукционном комплексе (который и значился под наименованием «корпус-три») находился лишь его армис, который сейчас плавал в баке с традиционно зеленой жижей, прозрачностью в девяносто две единицы, и тускло отсвечивал силовыми узорами в темноте раствора. Армис-то и давал пеленгующий сигнал о том, что его хозяин находится в этом корпусе. Но на самом деле, доспех плавал в гордом одиночестве, добросовестно излучая сигнал и давая метку на радаре. Маленький доспех так-то. Не больше, чем у неё.

Сам же оператор поблизости не наблюдался, и даже детектор живых форм не справлялся со своей задачей ввиду того, что всё вокруг сплошными живыми формами и являлось.

Побродив по комплексу добрых четыре минуты, Миала выяснила две вещи:

1) она никогда не найдет здесь этого техника, если только он сам не захочет найтись;

2) не очень-то он ей сейчас и нужен, этот техник.

Потому что Миале здесь жутко понравилось. Все окружение, все оборудование комплекса напомнило ей предыдущее место её работы – институт Жизни на Кале́е – первой по значимости колониальной планете. На ее родном языке тот институт имел куда более длинное и витиеватое название, но лаконичные люди сократили его до приемлемого для них смысла – в институте изучают всё, что связано с жизнью? Значит, это институт Жизни. Всё.

И, в общем-то, молодая сотрудница того самого НИИ была в целом согласна с таким подходом к определению сути ее «альма-матер», но все равно ее немного коробил тот грубый примитив, с которым их союзники охарактеризовали всю суть этого, поистине, великого заведения. Да и веков тому заведению насчитывалось больше, чем самой цивилизации людей-союзников. Но это были уже мелочи.

Потому что «корпус-три» был ничем иным, как лабораторией по созданию Ткани Души – сложнейшего по своей структуре компонента для создания живого существа. Таких лабораторий в империи энфайнел было всего две, да и те создавались долгими веками, если не тысячелетиями. Первая, разумеется, находилась в родном мире империи. Во второй, которая располагалась на главной колонии Империи – Калее – работала и творила нынешний мед-коммандер. И вот теперь Миала находилась в третьей из них, расположенной на Триере, которая, по сути, и планетой-то не являлась. Специфика таких лабораторий была в том, что на целый мир ее можно было создавать только одну. Да и то, не во всяком мире получится ткать Души – на той же Калее попыток создать эту лабораторию предпринималось четыре. И лишь пятая оказалась удачной. И Миала стала в ней одним из Ткачей.

Души существ состояли из материи, природу которой эльфам до сих пор до конца постичь не удалось. Но это точно была не ткань в ее обычно понимании. «Тканью» называли энергетическую субстанцию, которая производилась искусственно, и которая могла быть помещена в любое тело. Как живое, так и неживое. Фейны стали непревзойденными специалистами по созданию живых тел, наделенными нужной им душой. Ткань Жизни, Ткань Души и Ткань Разума, соединяясь, превращались в самый важный элемент во Вселенной – Ткань Сути, или – Ментал. Соединив все три Ткани, можно было создать высшее существо.

То есть, энфайнела.

Ну, почти.

Этим и занимались Колыбели – они сплетали все Первичные Материи в единое полотно, коим и являлись соплеменники Миалы. Но гораздо раньше фейны научились создавать Ткани по отдельности, чем и занимались в её институте, сплетая нити Души в единый холст.

Такой Тканью впоследствии наделялись и изобретенные в союзе с людьми странные ипкисы, которые были существами, живыми лишь наполовину. А точнее, они были элементалями. Именно так идентифицировали их люди, как только увидели этих странных для них созданий. Но не роботами. Потому что роботами люди называли других… существ.

Люди достигли мастерства в создании одушевленных тел неживой природы. Они называют их «компьютерами» и тоже наделяют их нужными человечеству душами, которые человечество нарекло «программами». Но, в отличие от эльфийских Ткацких Душ, люди могли создавать свои программы практически в любом месте и почти в любом количестве. Почти.

Так как и у компьютерных «душ» имелись ограничения – в этом они были похожи с энфайнел – для создания действительно годной «Ткани Души» для компьютера людям требовался определенный человек. Зачастую один на целый мир. Далеко не каждый мог собрать по-настоящему живой разум, связать того с неживой материей и выпустить эту связку в мир. У людей звание «ткачей» носили мастера, которых сами люди называли «программистами», а позже – «архитекторами». И это было самое точное их название.

Миру фейнов для создания души требовался целый уникальный мир и любой, кто сможет соткать эту душу. Миру людей требовались любой мир, и целая уникальная душа, которая была способна сотворить «искусственный интеллект, класса альфа».

Но все равно, хотя этому строению было очень далеко до ее института Жизни, Миала была беспредельно счастлива. Если ей придется проходить службу в этом месте, то, собственно, больше ей ничего и не требовалось.

***

– О-оо, да у нас гости! Да нет, не гости – гостья! Бонжур, прелестное создание с иных, столь же прекрасных планет! Чем могу Вам служить, о, сияющая светом, госпожа?

Миала вздрогнула.

Перед ней стоял молодой парень с голубыми глазами и черными, но блестящими как антрацит, волосами. Телосложение у него было стандартное для всех «бессмертных». То есть – идеально атлетическое, без единой жиринки, и даже намека на нее. Только слегка худоват, на ее взгляд. Но в целом – притягательный, обаятельный и достаточно обворожительный молодой человек. И голый. Голый и обворожительный молодой человек. Вполне заслуживал внимания сей экземпляр.

Но это если бы она интересовалась молодыми и обворожительными людьми. А люди ей как раз были неинтересны. Миалу больше интересовали все-таки фейны, да и то – с большой натяжкой. Являясь дитем науки до последней своей молекулы, статридцатидвухлетняя исследовательница Жизни была непростительно холодна к её, пожалуй, самому главному компоненту – к любви. Мимолетных романов на ее веку случалось всего-то шесть штук, из них два с трудом, но можно было перевести в категорию «длительные». Итого: четыре мимолетных, два длительных… Бурных – ни одного.

И вот, по всей видимости, намечался очередной претендент на инициацию седьмого, тоже наверняка мимолетного, романа в жизни высокоинтеллектуальной феи.

– Здравствуйте. Полагаю, я говорю сейчас с хозяином этого доспеха – техник-коммандером Шалье?

– Говорите. Здравствуйте. Только не с «коммандером», а просто с техником – я не обладаю достаточной компетенцией, чтобы носить должность выше этой.

– Что же Вы тут делаете?

– Давай на «ты», хорошо? – Миала от неожиданности кивнула. – Ну вот и отлично! А то, если честно, уже тошнит от всех этих «сэр», «Вы не могли бы?», «простите, пожалуйста» и всего подобного этому мерте…

Техник злобно выдохнул, но, заметив усиливающееся замешательство в глазах феи, Шалье поспешил пояснить:

– Извини…те, медик-коммандер. Просто я не из армейских рядов, и никогда в них не был. Мне вообще претит любое превосходство одного человека над другим только лишь на основании каких-то глупых бумажек, а не природных данных, как это, собственно, в природе и заведено. Однако, если Вы будете настаивать на соблюдении уставных отношений… нет, не так… Взаимоотношений! Вот, если Вы будете настаивать, я с неудовольствием буду их соблюдать. Но с неудовольствием! – подчеркнул воздетым кверху пальцем забавно картавящий техник.

– Нет, давайте будем общаться на «ты» … то есть, давай…

– Отлично! C'est très bien!

После чего техник-механик замолчал, требовательно глядя на своего коммандера. «Чего он хочет? Я же, вроде, согласилась на неформальное общение? Еще чего-то надо что ли?» – подумала девушка.

– Спрашивай! – не выдержал человек.

– О чем?

– Обо всем! О базе, о лаборатории, о службе, о быте, обо мне. Два раза – обо мне! Обо всём!

– Хорошо… Давай сразу перейдем к этому корпусу, в котором располагается эта самая лаборатория…

– Ткань Жизни! Здесь мы производим Ткань Жизни!

– …души. Это называется «Ткань Души».

– Нет! До Ткани Души этому месту еще расти и расти! Да и то, достичь подобных вершин ему не суждено, потому как на Коре этот корпус будет демонтирован. Здесь производится только Ткань Жизни, как назвала ее Изида. Она почти, как Ткань Души, только не столь совершенна и годится лишь для ипкисов, армисов и Колыбелей. Но все равно, это очень важный продукт нашего комплекса! Подумать только – с помощью ее мы можем оживлять практически умершего бойца, можем лечить то, что в принципе не лечится, мы можем… да всё можем! Всё! Я – в восторге!

Миала, конечно же знала, о чем говорит юный человек. Ткань Жизни являлась лишь целительной субстанцией, однако получать ее было чуть проще, чем Ткань Души. Но только лишь чуть. Обволакивая Жизнью любое живое существо, действительно можно было вернуть его с того света, пусть даже оно было раздавлено в фарш до этого. Но это при условии, если душа того существа еще не отлетела в небесные чертоги. Для возвращения из чертогов как раз и требовалась другая Ткань.