Тайны прошедшего времени

От автора

Я давно хотел написать книгу. С пятого класса. Но все как-то времени не было. Да и самой темы. Казалось, уже обо всем написано. Но вот однажды со мной произошел странный случай, который и заставил найти время, чтобы о нем поведать.

Дело было так. Я стоял в очереди в наше родное домоуправление. Надо было решить какой-то вопрос. Передо мной две женщины: одна постарше, лет семидесяти. Другая лет на десять моложе. Тоже ждут своего часа. А что обычно делают люди в очередях? Естественно, заводят разговор. Та, что постарше, его и завела:

– Ой, так переживаю! Дочка сегодня полетела в Египет! Места себе не нахожу.

– А что вы волнуетесь? – стала успокаивать та, что моложе. – Египет вам не Афганистан! Что там произойдет?

– Ну, она же самолетом летит! – эмоционально возразила та, что старше.

– И что? Самолет – самый надежный транспорт, между прочим!

– Это, конечно, так! – согласилась женщина и вдруг добавила фразу, от которой я почему-то вздрогнул: – А как же двенадцать напрасных смертей?

Собеседнице, как я понял, тоже стало не по себе, и она тихо спросила:

– А что это означает?

– Как! Вы не слышали эту фразу? Мне ее еще моя бабка твердила! Она означает случайную, нелепую смерть. Захотел человек купаться, зашел в воду и утонул. Захотел посидеть дома при свечах, зажег их, уснул и сгорел.

– А почему двенадцать-то? – вмешался в разговор я.

Женщина посмотрела в мою сторону, развела руками и произнесла:

– А вот этого я и не знаю.

Вернувшись домой, я тут же полез в интернет в надежде узнать, что же означает фраза «двенадцать напрасных смертей». Но никакой информации найти не удалось. Тогда я стал звонить родным, друзьям. Но и они никогда ничего подобного не слышали.

И тогда я понял, что тема для книги найдена.

ДВЕНАДЦАТЬ НАПРАСНЫХ СМЕРТЕЙ

Вместо предисловия

В нескольких километрах от Риги, в ухоженном цветущем поселке Балтэзерс, госпожа Гертруда, милая добрая старушка, завтракала на свежем воздухе во дворе своего дома, в резной беседке. Ей так нравилась свобода, что даже обычный завтрак она не хотела замыкать в четырех стенах добротного жилища.

Соседи, проходя вдоль аккуратного невысокого забора, улыбались старушке, желали приятного аппетита и любовались огромными красивыми клумбами, высаженными яркими, разноцветными тюльпанами и анютиными глазками. Гертруда величественно соседей благодарила, справлялась об их здоровье и задавала один и тот же вопрос: «Вы не слышали, дождя не обещали?»

Гертруда не любила латышский дождь. Он загонял её в помещение, и женщина почему-то сразу начинала думать о том, что жизнь пролетела. И каждая капля, стучащая в окно ее комнаты, напоминала о далеком прошлом, которое осталось неизвестно где и никак не хотело возвращаться. Гертруда молила Бога, чтобы время, пролетающее так быстро, хоть немного сбавило скорость. Но Бог, видимо, чаще реагирует на мольбы молодых. И просьба одинокой старушки так и оставалась всего лишь выброшенными в пространство словами.

Жители поселка Балтэзерс, к счастью, давали благоприятный прогноз: ясная погода, без осадков. Гертруда радовалась, как ребенок, и продолжала завтракать. Сегодня ее верная домработница Зоя потчевала хозяйку яичницей с беконом, домашним печеньем пипаркукас и кофе с молоком. Старушка, мастерски орудуя ножом и вилкой, завтракала не спеша, ругая Зою за то, что еда, как всегда, была и не соленая, и не перчёная. Периодически старушка откладывал приборы в сторону и разворачивала свежую газету «Diena». Она традиционно начинала утро с чтения прессы, потому что всегда хотела, как и большинство граждан в ее почтенном возрасте, быть в курсе всех новостей – от крупных политических, государственных до мелких сплетен их городка. И для этого выписывала всевозможные издания, не жалея ни денег, ни своего зрения.

С латами¹ у нее проблем не было. Покойный муж, занимавший когда-то высокий партийный пост, оставил ей значительные сбережения, и Гертруда могла позволить себе многое. К тому же Бог не дал женщине детей, и ей не о ком было думать и заботиться. Кроме самой себя. А что касается зрения и других жизненно важных функций, в свои восемьдесят пять хозяйка большого дома была настолько крепка физически, что могла проплыть пару километров и столько же пробежать. По крайней мере, ей так казалось или хотелось думать.

Новости в «Diena» были неинтересными: богатые латыши, как всегда, распинались о прелестях Евросоюза, бедные жаловались на несправедливость законов, русские возмущались притеснениями, фермеры беспокоились за урожай, женщины делились диетами, спортсмены извинялись за поражения, а студенты возмущались размером стипендий. И хотя новости повторялись изо дня в день, Гертруда все равно продолжала их читать, ухмыляясь, сердясь или улыбаясь.

Зоя, женщина бесцеремонная и невоспитанная, всегда возникала не вовремя. Только Гертруда добралась до последней, самой интересной, по ее мнению, страницы, где рассказывалось, кто родился, женился, отпраздновал юбилей или умер, как домработница с громким шумом приступила к уборке. Мурлыча под нос какую-то русско-баварскую мелодию, она лихо смела со стола крошки от печенья пипаркукас и собрала на поднос тарелки, столовые приборы, салфетки и корзиночку с остатками хлеба. А в завершение уборки попыталась забрать у старушки фарфоровую чашку с недопитым кофе. Гертруда такого хамства не вынесла:

– Не сметь!

Зоя даже не вздрогнула. Лишь небрежно посмотрела на хозяйку, скорчила гримасу и вырвала чашку из рук Гертруды.

– Много кофеина вредно, – рявкнула Зоя и замаршировала по узкой, выложенной плиткой дорожке в дом, продолжая что-то напевать.

По дороге, непонятно для чего, спугнула беззаботную кошку, гревшую плюшевый живот под майским солнцем. Кошка фыркнула и осуждающе мяукнула на Зою. Гертруда вскочила со стула и поспешила за домработницей на кухню. Увидев, что Зоя моет посуду, Гертруда на ее глазах демонстративно налила себе в самую большую кружку кофе, взяла тарелку с печеньем и гордо покинула помещение. Когда дверь за женщиной закрылась, в кухне раздался истошный крик:

– Вам нельзя столько кофе! Каждый день объясняю!

Старушка победоносно улыбнулась.

Вам может показаться странным, но Гертруда обожала Зою. В начале 90-х, когда Латвия объявила о своем выходе из состава СССР, муж Зои вынужден был по политическим причинам оставить Латвию вместе с другими русскими, а женщина, привыкшая к латышскому порядку и менталитету, категорически отказалась возвращаться в Россию. Уговоры супруга на нее не подействовали. Она даже не подала виду, что страшно переживает, когда муж в качестве последнего аргумента напомнил о больной матери в деревушке под Брянском.

– Я сказала, остаюсь, значит – остаюсь! А о матери не волнуйся, позабочусь сама!

Тогда ей исполнилось тридцать. Ни жилья, ни работы. Подружки Зои, коих было у нее видимо-невидимо, уговорили богатую, но вредную Гертруду взять несчастную молодую женщину себе в помощницы по хозяйству. Полгода старушка привыкала к ее ужасным манерам и привычкам. Ей было сложно понять, как можно умудриться постирать дорогое белое постельное белье вместе с черной футболкой. Или сварить суп в литровой кастрюле, бросив туда такой огромный кусок парной телятины, которого хватило бы еще на пять таких кастрюль.

Но чем больше проходило времени, чем страшнее становились эксперименты Зои по ведению хозяйства, тем отчетливее Гертруда понимала, что Зоя – настоящий клад. Она не позволяет ни на минуту расслабиться и вносит в размеренную и в какой-то мере скучную сытую прибалтийскую жизнь мгновения экспрессии, радости и куража. Зоя, в свою очередь, боготворила хозяйку. Ухаживала за Гертрудой, как за близкой родственницей и не отходила от нее ни на шаг, ну если только в магазин или аптеку. Причем в аптеку за лекарствами для себя.

Оставшись с газетой, кружкой кофе и тарелочкой любимого печенья, которое для нее пекла Зоя еженедельно, хотя в Латвии пипаркукас обычно подают на стол только в Рождественские праздники, Гертруда начала освоение последней страницы газеты. Быстро прочитав поздравления и пожелания, женщина приступила к «крестам». Так она называла раздел «Происшествия», где сообщалось о несчастных случаях, произошедших за сутки.

Она любила эти газетные жуткие строчки. Может, потому что часто узнавала в именах усопших бывших своих друзей, о потере коих потом горько сожалела. А жалеть и оплакивать тех, кто был дорог, тоже ведь особая разновидность любви. А может, ей просто хотелось продлить свое существование, и она, узнав о той или иной трагедии, говорила себе: у меня, в отличие от некоторых, все хорошо, у меня все в полном порядке.

Гертруда читала траурные заметки вслух, с выражением, словно это были не мрачные истории кончины, а великие стихи Райниса². Иногда она прерывала чтение, надкусывала аккуратное маленькое печенье с перцем и корицей, высказывала вслух свои выводы о прочитанном и снова продолжала декламацию.

В этот день «крестов» было напечатано двенадцать. В первом говорилось о еще совсем юной леди A, которая отправилась на охоту и выстрелила сама в себя – небрежное обращение с оружием. Как произошел выстрел, никто не видел, но то, что это несчастный случай, не подвергалось сомнению. Причин покончить с собой у красивой умной девушки не было никаких.

– Ну это надо? – возмутилась старушка. – Девушки совсем с ума сошли. Уже на охоту ходят! Других занятий, конечно, нет! Книжку бы лучше почитала или на выставку сходила. А теперь что? Ни добычи, ни будущего!

Гертруда хотела еще что-то произнести, но замолчала, вспомнив древнюю мудрость: об усопших либо хорошо, либо никак.

Второе происшествие – автокатастрофа. Погибла гражданка B – не справилась с управлением и влетела в фонарный столб. Видимо, основной причиной аварии послужило превышение скорости и идеальное дорожное покрытие, которое при малейшем попадании влаги становилось неимоверно скользким.

Третий «крест» был посвящен госпоже C, упавшей с балкона. Присев с книжкой в руках на широкий балконный парапет третьего этажа, женщина, скорее всего, задремала под лучами мягкого майского солнца и соскользнула вниз. Подозревать кого-то в умышленном убийстве не пришлось – дверь в комнату женщины была заперта изнутри, а попасть на ее балкон другим способом невозможно.

Гертруда, прочитав третий «крест», стала внимательно рассматривать фотографию погибшей. Ей вдруг показалось, что она знает несчастную. По крайней мере, ее имя и фамилия говорили о многом. Но фото было столь маленьким, что разглядеть его старушка толком не смогла, хотя и гордилась своим зрением. И Гертруда сделала обнадеживающий для себя вывод – погибшая не та, которую она знала.

Четвертый «крест» – ужасное несчастье, произошедшее с господином D. Беднягу насмерть закусали пчелы – его угораздило пьяным полезть проверять улей. Свидетели этой страшной гибели рассказали, что мужчина не соображал, что делает: не надел защитную сетку и перчатки, а просто стал вынимать из улья соты, стряхивая с них пчел голыми руками.

Из пятого происшествия Гертруда узнала, что больше нет бизнесмена E – принял слишком много снотворного. В последнее время, писалось в газете, он жаловался на плохой сон и утверждал, что назначенная доза лекарства на него не действуют. Вот и принял больше нормы.

В шестом «кресте» высказывались соболезнования в связи с внезапной кончиной успешного молодого фотографа F, случайно задевшего оголенный провод. Он устраивал фотосессию одной популярной актрисе на фоне заброшенного завода и не знал, что провод, валявшийся под ногами, не обесточен. Как уж так вышло – никто не понимал.

Седьмой «крест» рассказал об утонувшем известном враче G. В этот период времени вода в Даугаве еще холодная, и, видимо, у врача свело судорогой ноги. С берега заметили тонущего, но он так быстро пошел ко дну, что чья-то моторная лодка, отчалив от берега, через мгновение вернулась назад: люди поняли, что спасти невозможно и надо вызывать водолазов.

Прочитав восьмой «крест», Гертруда ахнула. Пожилая женщина H была найдена мертвой в бане. Видимо, не выдержало сердце от высокой температуры. Гертруда сама обожала парилку и ахнула именно оттого, что представила себя на месте погибшей.

– Больше никакой бани! – решила старушка и вдруг заметила, что ее руки испачканы корицей от печенья.

Осмотревшись по сторонам, нет ли вокруг кого, словно шаловливый ребенок, Гертруда вытерла руки о белоснежную скатерть, при этом еще раз мысленно отругала Зою за то, что та унесла салфетки. Кстати, вытирать руки о скатерть хозяйка научилась у домработницы. Воистину, с кем поведешься, от того и наберешься.

В девятом сообщении упоминалось об иностранце I, который уснул в квартире, забыв выключить газ, и отравился. Видимо, резко закрыв балконную дверь, он не заметил, что сквозняком погасил конфорку. И, так как плита была старая, без защитной от таких случаев функции, газ быстро заполнил квартиру.

– Благо взрыва не произошло, – философски произнесла Гертруда, – хотя какое может быть благо, если человека уже нет. Да еще и подданного другого государства.

Десятый «крест» рассказал о маленькой девочке J, попавшей под колеса автомобиля. Она выбежала на проезжую часть за щенком, сорвавшимся с поводка, а машина не смогла вовремя затормозить.

– Не смогла затормозить? – удивилась Гертруда. – Учитывая, что Рига и скорость – вещи несовместимые, то выводов два: либо водитель нарушил правила и превысил скорость, либо за рулем сидел наркоман!

В одиннадцатом сообщении говорилось о неожиданной кончине двадцативосьмилетнего музыканта K. Причина смерти не указывалась.

– Тоже, поди, наркоман! – высказала предположение Гертруда и принялась читать последнее, двенадцатое, сообщение о нелепой гибели пожилой женщины L.

– Какой кошмар! Двенадцать напрасных смертей!– произнесла старушка, и вдруг, поперхнувшись печеньем, судорожно громко закашляла.– О, мой Бог!

Фразу «Двенадцать напрасных смертей» Гертруда впервые услышала в детстве от бабки. На вопрос, что это значит, бабка сказала только, что слышала эту поговорку, когда была такой, как Гертруда, от своей бабки. Та произносила ее, узнав о чьей-то случайной смерти.

Гертруда долго пыталась понять смысл этой фразы, но поиск истины результата не дал. Фраза оказалась какой-то мистической. И все потому, что ее (фразу) никто из окружения Гертруды никогда не слышал. И она самостоятельно выдвинула две версии, что же значат эти «двенадцать напрасных смертей». Первая версия была библейской: фраза имеет отношение к двенадцати апостолам, которые напрасно пострадали ради человечества, отвергающего божьи принципы. И вместо того чтобы жить по законам божьим, все мы грешим направо и налево, и нет нам никакого дела до двенадцати великих мучеников.

Вторая версия абстрактная: фраза подразумевает не естественную, а случайную смерть, потому напрасную. Не выпил бы снотворного банкир – не уснул бы навечно. Не пошел бы купаться врач – не утонул бы…

Гертруде нравились обе версии и с тех пор, услышав о случайной, нелепой кончине, старушка всегда произносила: «Двенадцать напрасных смертей», даже если трагедия была в единственном варианте. По великой случайности в утренней газете подобных трагедий было именно двенадцать.

Глава 1,

которая поведает о трех одинаковых событиях, случившихся с тремя разными людьми

Ровно в девять утра в номер «35» великолепного отеля «Hilton», расположенного недалеко от Дубая, постучали. Илзе Рика, красивая белокурая женщина лет тридцати пяти, только что пришла с завтрака и собиралась переодеться и пойти на пляж. Открыв дверь, она увидела молодого человека в синих классических брюках, синей рубашке и галстуке такого же синего цвета.

– Что вам угодно? – спросила Илзе.

Незнакомец улыбнулся и протянул ей конверт. Синего цвета. Илзе поблагодарила юношу, и тот, откланявшись, удалился. Распечатав конверт, блондинка бегло прочитала послание и медленно присела на кровать. Она не знала, сколько так просидела, но когда пришла в себя, уверенно набрала номер администратора отеля и на хорошем английском сообщила, что покидает отель и просит организовать трансфер в аэропорт на 23.00.

– Но, мадам, вы только вчера прилетели! Вам что-то не понравилось? – удивился администратор. Ответа он не услышал, потому что Илзе положила трубку.

* * *

В девять утра к уютному маленькому особнячку, спрятанному за акациями в прибрежном районе Милана, подъехал автомобиль. Припарковав машину у тротуара, водитель, молодой человек в синих брюках, рубашке и галстуке, подошел к ограде особняка и нажал на кнопку звонка.

– Кто вы? – раздался женский голос из домофона, спрятанного в зелени кустарника где-то справа от входа.

– У меня письмо госпоже Алме Силине! – ответил молодой человек, пытаясь понять, откуда доносится голос.

Через пару минут у калитки появилась Алма, женщина лет пятидесяти, с красивыми каштановыми волосами, в просторном длинном балахоне, который одновременно был и платьем, и юбкой, и кофтой.

Забрав синий конверт, она протянула водителю монету в два евро и улыбнулась…

Придя домой, Алма распечатала конверт и бегло просмотрела послание. Потом еще раз. И еще. Ей почему-то казалось, что письмо предназначено кому-то другому. Но, осознав, что все это не сон и не розыгрыш, Алма набрала номер вызова такси. А чуть позже стала собирать дорожный чемодан.

* * *

Санта Клявиня проснулась от назойливого стука в дверь. Посмотрела на часы. Девять утра.

– Ну, кто там? В такую рань… – девушка укуталась в дорогой шелковый халат и открыла дверь.

Незнакомый молодой человек в синем протянул ей синий конверт.

– Это вам, – достаточно официально произнес он и, вручив конверт, вдруг не сдержался от улыбки. Уж больно красива была эта молодая жгучая брюнетка.

– Спасибо, – лениво ответила Санта, закрыла дверь и тут же распечатала послание.

Через несколько секунд она, взвизгнув от радости, стала судорожно бегать по комнате, приговаривая: «Вот подарок так подарок к двадцатилетию! Царский! Вот подарок так подарок!» Не ясно, долго ли продолжался бы ее восторг, но, посмотрев на часы, Санта поняла, что до самолета всего пять часов, а ей еще надо добраться до Риги, то есть домой, собрать вещи и успеть в аэропорт.

* * *

15 мая 2005 года, в 9.00 утра, в три разных места, трем разным женщинам, не знающим о существовании друг друга, пришли одинаковые письма. Известный финансово-промышленный концерн «MD» сообщал, что им выпала честь попробовать свои силы в конкурсе, который ежегодно проводит компания, за сверхнеобычный приз. Илзе, Алма и Санта знали об этом забавном мероприятии. И не только они. Во всех средствах массовой информации шла масштабная реклама конкурса. «MD» в каждой стране мира выбирал путем компьютерной лотереи по три игрока, которые, выполнив задание компании, могли получить ценнейший подарок, например, остров в Индийском океане или виллу где-нибудь в Майами.

Что такое компьютерная лотерея, никто толком не знал. Получалось, фамилии всех жителей любой страны, или большей их части, занесены в некий компьютер, который ежегодно называет три фамилии претендентов. Это казалось бредом, ведь уважающее себя государство не посмеет какой-то компании давать сведения о ее гражданах без разрешения самих граждан. Но для «MD» не было ничего невозможного. Пресса писала, что концерн, которому принадлежит основная часть всех земных богатств в виде нефти, газа, золота и древесины, мог с легкостью и проводить такие масштабные конкурсы, и делать подобные подарки.

Еще было подсчитано, что если на земном шаре около двухсот государств, то ежегодно в борьбу вступали приблизительно шестьсот человек. Цифра, прямо сказать, немалая, учитывая, что приз один. Но никто особо не волновался за проигрыш. Потому что конкурс проходил на сказочном Маврикии, и «MD» оплачивал перелет конкурсантам и девятидневное проживание с полным пансионом в собственном отеле на берегу океана. А если учесть, что, согласно многим легендам, Бог рисовал рай именно с Маврикия, то не надо никакого приза – только бы побывать в этом раю и насладиться всеми прелестями, от которых по глупости или от недостатка воспитания отказались Адам и Ева!

В каждом синем конверте лежали буклет с информацией о конкурсе, билеты на самолет и маленькая открытка, на которой было написано, что само конкурсное задание каждая из участниц получит на борту «Боинга-777», выполняющего рейс ЕК-701 компании «Emirates Airline» по маршруту Дубай – Маврикий.

Илзе повезло больше других: волей случая она в этот майский день оказалась в Арабских Эмиратах.

«Интересно, как они меня нашли? Наверное, муж дал координаты», – догадалась она.

Санте и Алме пришлось сложнее. Сначала они летели до Дубай, соответственно, из Риги и Милана, а потом им пришлось ждать в аэропорту нужный рейс до Маврикия.

Самолет из Дубай вылетел без опоздания. Во время полета к Илзе, Алме и Санте подошли стюардессы и протянули синие конверты с сургучной печатью, в которых находились конкурсное задание. Задание оказалось несложным. Счастливые претендентки на главный приз должны были во время конкурса рассказать о совершенных ими проступках, за которые они будут краснеть всю жизнь. «Чем честнее вы будете с жюри, тем больше у вас шансов на победу»,– гласила одна из строк послания.

Было также сообщено, что конкурс пройдет сразу по прилете на Маврикий. И что конкурсант имеет право давать ответ не более трех минут на родном языке.

Глава 2,

в которой Ульян Коваль понял, что частные детективы все же кому-то нужны

То, что «Закон всемирного тяготения» открыл Ньютон, знают все. А вот кто открыл «Закон подлости», мало кто знает. Хотя его проявление в нашей жизни встречается чаще, чем другие законы.

Не успел частный детектив Ульян Коваль разложить на своем столе бутерброды, любезно приготовленные супругой Мариной, не успел налить из большого яркого, как апельсин, термоса чаю, как в дверь офиса постучали.

– Открыто! – крикнул раздосадованный из-за прерванного обеда Ульян, и стал быстро убирать еду со стола. Дверь распахнулась, и в комнату вошел незнакомый мужчина.

– Прошу, – Ульян указал посетителю на стул, стоявший возле его рабочего стола.

– Я быстро! – и вдруг случайно задел стакан с чаем, да так, что половина его содержимого разлилась по столу. Коваль нелепо улыбнулся и стал судорожно вытирать пролитый чай.

Незнакомец, которому на вид было чуть больше пятидесяти, с зачесанными назад густыми, слегка тронутыми сединой волосами, одетый в черный строгий костюм и такого же цвета рубашку, равнодушно-сочувственно улыбнулся, и, дабы не смущать детектива, принялся разглядывать офис. Помещение невольно удивило мужчину. Судя по его выражению лица, мужчина явно иначе представлял себе частное детективное агентство. Офис выглядел следующим образом. Комната – квадратов десять. Потолок во многих местах из-за потеков пожелтел. Видимо, не раз заливало сверху. Стены в офисе были поклеены ужасными обоями – грязно-зелеными в нелепые розовые цветочки. Коричневый линолеум, которым был покрыт пол, вздулся, а местами треснул. Из мебели в помещении находился старый, обшарпанный рабочий стол, небольшой шкаф из черного ДСП, уставленный папками, три абсолютно разных стула и металлическая вешалка, на которой вместо одежды висел темно-синий зонт-трость. Единственное, что радовало глаз в этой комнате – новенький (судя по внешнему виду) компьютерный монитор, расположенный на столе.

– Не нужны в Латвии частные детективы! – начал неожиданно разговор Коваль, закончив уборку.

– Не понял! – удивленно произнес незнакомец, пристально посмотрев на детектива.

От взгляда собеседника Ульяну стало не по себе. У мужчины были такие мутные глаза, что казалось, он не видит ничего вокруг.

– Я говорю, что частный детектив – профессия в Риге ненужная! Лишняя! Я открыл собственное детективное бюро, кажется, три года назад. Да, точно, в 2002. Тогда у меня было все: шикарный офис в старой части города с двумя помощниками, секретарем, курьером. А сейчас я довольствуюсь этим убитым временем местом. И нет у меня ни помощников, ни секретаря! Да и расследований особо нет.

Незнакомец нахмурился:

– Вы мне это говорите, чтобы вызвать к себе жалость или чтобы отказать мне в моем деле, даже не выслушав его?

Ульян улыбнулся:

– Я это сказал, потому что вы с такой неприязнью осматривали мой офис, что я уже предчувствовал ваш уход.

Мужчина попытался улыбнуться в ответ, но у него это плохо получилось.

– Нет, я не уйду! Мне некуда идти. Точнее, не к кому обратиться за помощью, кроме вас.

В скором времени частный детектив узнал страшную новость: вчера, пятнадцатого мая, незнакомец потерял жену, сына и лучшего друга, которые находились в совершенно разных местах, но погибли приблизительно в одно время.

– Это все неспроста, – мужчина тяжело вздохнул. – Хоть полиция и говорит, что обычное совпадение и что все три смерти несчастные случаи, но такого не может быть. В принципе! Я думаю, что это месть. Но вот чья? А главное, за что?

Неожиданно мужчина встал:

– У меня, к большому сожалению, абсолютно нет времени сейчас разговаривать с вами. Надо готовиться к похоронам. Но вы должны мне помочь, должны докопаться до истины! – посетитель положил перед Ульяном на стол маленький листок бумаги, на котором были указаны имя незнакомца, его номер телефона и имена и фамилии трех погибших.

– Я небогатый человек. Но отдам все ради того, чтобы узнать, почему все это случилось. Сообщите мне, сколько будут стоить ваши услуги! – произнес незнакомец и, попрощавшись, вышел из офиса.

Детектив долго смотрел на закрывшуюся дверь, а потом взял в руки листок бумаги, повертел его, как будто отыскивая на нем тайные послания, и тихонько произнес:

– А главное, за что …

Глава 3,

в которой Илзе Рика узнает, что она может быть злобной кошкой

Илзе разложила на соседнем кресле финансовые бумаги, достала ноутбук, калькулятор и принялась за работу. Несмотря на позднюю ночь, спать не хотелось. Пассажиров в бизнес-классе, помимо нее, было еще двое. Даже богатые туристы особо не стремились выложить несколько тысяч долларов за комфорт во время полета на Маврикий. Свободное соседнее кресло оказалось как нельзя кстати. Бумаг скопилось много и все бы они не уместились на личном столике Илзе. Она давно хотела проверить свою бухгалтерию, но в Риге времени катастрофически не хватало. Илзе взяла недельный отпуск, улетела в Дубай, чтобы там ознакомиться с документацией, а тут на тебе – неожиданное приглашение от «MD».

«Ничего, – думала Илзе, – проверю на Маврикии. Какая разница!

Хотя я так от них устала. От этих цифр!»

Судя по отчету главного бухгалтера, фирма процветала. Сеть парфюмерных магазинов под руководством Илзе приносила солидные дивиденды. Особенно в предпраздничные дни. Латыши, даже имеющие скромные доходы, постоянно наведывались в парфюмерные отделы, потому что здесь, в царстве волшебных ароматов, каждый мог выбрать себе что-нибудь по карману. Илзе грамотно организовала бизнес: на прилавках ее магазинов можно было найти и недорогой парфюм местной фабрики, и знаменитые бренды, и даже какой-нибудь эксклюзивный аромат.

– Что-нибудь желаете? – любезно поинтересовалась стюардесса, когда Илзе отложила бумаги и устало посмотрела в иллюминатор.

– Зеленый чай, если не сложно.

Чай придал сил, и Илзе опять приступила к проверке. Она внимательно читала листок за листком, пока невзначай не наткнулась на синее послание от «MD», заваленное деловыми бумагами.

«Зачем мне все это? – подумала белокурая женщина, снимая очки в дорогой оправе. – Выиграть не выиграю, а участвовать все равно придется… Никто же не позволит отдыхать на Маврикии за «просто так».

Илзе еще раз внимательно прочла задание, нажала на кнопку под подлокотником и, когда спинка кресла опустилась на сорок пять градусов, попыталась уснуть, поймав себя на мысли, что ей приятно быть в числе трех претендентов от целого государства.

* * *

Портовый город Вентспилс резко отличался от других городов Латвии. В нем жизнь кипела и бурлила как нигде. Громкие пароходные сигналы, к которым привыкли местные жители, подчеркивали значимость Вентспилса. Со всего света прибывали сюда сухогрузы, траулеры и баржи. На улицах часто можно было услышать иностранную речь, а в местных комиссионках купить что-нибудь западное. Именно в этом городе в 1970 году родилась Илзе. Отец работал заместителем начальника порта, а мать – товароведом в ювелирном магазине. Маленькая Илзе росла в любви и нежности своих дружных родителей. Ее баловали, редко наказывали, да она и не давала повода, водили во всевозможные кружки, наряжали по последней моде. Фрукты в доме были не только на Новый год, игрушки – не только из местного Детского мира. Семья никогда не знала, что такое очередь, дефицит или отсутствие денег.

Когда Илзе исполнилось пятнадцать, она влюбилась. В Андрея – голубоглазого русского паренька из соседней школы. Познакомились они случайно… на танцах в местном Доме культуры. Когда девушка поняла, что русский парень не просто оказывает ей знаки внимания, а хочет познакомиться поближе, то фыркнула. Не потому, что он другой национальности, а чисто по-девичьи. Кокетства ради. Но слово за слово, рассказ за рассказом, и вот уже загорелись глаза, улыбка стала искренней, а сердце застучало быстрее.

Чем чаще они встречались, тем больше Андрея тянуло к очаровательной латышке. Он ухаживал за ней (как умел!) и обещал, когда им исполниться восемнадцать, жениться на Илзе. Особенно после их первой настоящей, но по-детски неумелой близости.

Обещание Андрей сдержал. Но не в восемнадцать, а в двадцать. Потому что сразу после школы его призвали в армию. Не поступив в институт, Андрею пришлось два года отслужить в Ленинградском военном округе. Все это время Илзе ждала его: писала по три письма каждую неделю, приезжала на принятие присяги и посылала посылки с колбасой и сгущенкой. На ее прикроватной тумбочке в смешной рамке красовалось фото Андрея в парадной форме с автоматом в руках.

Свадьбу молодые сыграли дружно и по тем временам богато. Родители Илзы одобряли выбор единственной дочери. Им нравился симпатичный работящий паренек, который просто обожал их сокровище, да и она его. Родители Андрея к невестке отнеслись прохладнее. Но их теплоты никто особо не жаждал. Андрей никогда не мог найти общего языка с матерью и отцом и рассчитывал только на себя.

Молодым подарили однокомнатную квартиру на окраине города. В то время получить отдельное жилье было все равно что слетать на Марс, и родители Илзе пошли на хитрость. В загсе они оформили развод, и отцу порт выделил отдельную жилплощадь, которая и досталась молодоженам. Андрей и Илзе ликовали – самостоятельная взрослая жизнь, любовь и полная свобода.