Прием отступлений и ирония
Лирическое отступление – это такой литературный прием, когда внимание от основной линии вдруг переносится на дополнительную. После скандала внезапно расцветает природа. Или в центре философской тирады вдруг возникает полная отстраненность от действия. У Анчарова все тексты состоят из отступлений. Это его стиль – вести рассказ подобно уличному зеваке… Так формировал сам Анчаров. Что попадает на глаза, то и вплетается в речь.
В творческой манере Щекиной много примеров лирических отступлений.
В «Графоманке» из главного действия выпадают куски текста про болото, прополка огорода, поездка в город юности. Эти фрагменты, как и у Анчарова, не связаны с основным действием, зато раскрывают героев. В романе «Ор», где идет рассказ о последней любви престарелого художника, то и дело рвется нить повествования. Потому что так невыносимо все, надо отвернуться, передохнуть. То Тимоша читает «Лолиту» Набокова, истолковывая по-своему, и ему даже мерещится, что он сам участвует в расправе над Гумбертом… То вдруг Тимоша напрочь забывает о своей школьнице, потому что на первое место выходит смерть Толика, его зятя, а то и вообще всю сцену заполняет художник Дирай и взрывает сарайку вместе с бычком. Это тоже отступление, только оно не всегда лирическое. Получается, по улице идет не один, а сразу несколько зевак, и они вмешиваются в действие, перебивая друг друга.
Анчаров умеет быть ироничным. Он будет ерничать и смешить читателя даже тогда, когда речь и идет о самых серьезных вещах, он вместо слова искусство изобретает фердипюкс. Щекина тоже часто сбивается на иронию, особенно в романе «Графоманка». Об этом интересно пишет исследовательница из Волгограда С. Воробьева в работе Дискурсивные приемы иронической самоидентификации автора в современной женской прозе (на материале романа Г. Щекиной «Графоманка»).
«Установка на иронию дается читателю с первых строк, и он чувствует себя вовлеченным в некий языковой сумбур, к которому скоро привыкает: Ларичева вбежала под светлые своды поликлиники в сильном запале. Она торопилась и оскользалась на свежевымытом полу. Раздев ребенка, она рухнула вместе с ним и с пальто прямо на барьер раздевалки. Ребенок звонко закричал: «Сам тете отдам!» Тетя стала распихивать пальто, а Ларичева потянулась за сумками (c. 4). Коммуникация автора и читателя строится не так спонтанно, как при разговорной речи, и очень скоро обнаруживает свои системные признаки, формирующие иронический код, который указывает на существование у текста эстетической сверхзадачи, определяющей характер его художественной целостности. Именно ирония выполняет у Г. Щекиной роль связующего звена между миметически изображаемым бытом и процессом творчества.
Ирония становится у Г. Щекиной следствием деконструкции языка. Наиболее частый прием – отсылка читателя к чужому тексту, который подвергается предварительно существенной коррекции: вбежала в сильном запале под светлые своды поликлиники (с. 4); потащилась прочь, под светлые своды гастронома (с. 10); под светлыми сводами школы назревало объединенное родительское собрание (с. 12). «Чужой текст» – в данном случае – цитата из полузабытой (1956 года) песни на стихи Е. Долматовского выполняет роль культурного клише, означающего абстрактный образ светлого будущего, которому не суждено реализоваться в настоящее». Вот оно и отличие: у Анчарова светлое будущее – это как раз не дразнилка, а живая реальность.
Однако в обоих случаях ирония выступает как неотъемлемая часть творческого стиля. И это не просто инструмент, а еще и стремление уйти от чванства и сократить дистанцию между автором и читателем.
(Написано для 5 Анчаровских чтений
и прочитано на общей встрече 28 марта 2015 г. в Москве)
Благушинский философ
(Философские аспекты творчества М. Анчарова)
Благуша, малый район Москвы, стал известен благодаря тому, что там жил московский писатель Михаил Анчаров (1923—1990). Благуша им описана словесно, отражена в книгах и картинах. Благодаря Анчарову Благуша превратилась в символ романтики, поиска счастья, в символ шестидесятничества.
Михаил Леонидович Анчаров (1923—1990) – советский прозаик, поэт, бард, драматург, философ, сценарист и художник. Один из основателей жанра авторской песни. В 2023 году Анчарову исполнятся 100 лет со дня рождения.
Философия (от греч. φιλοσοφία, philosophia, «любовь к мудрости») – это изучение общих и фундаментальных вопросов, таких как вопросы о существовании, разуме, знании, ценностях, уме и языке. Такие вопросы часто ставятся как проблемы, подлежащие изучению или разрешению. Эти фундаментальные вопросы есть во всех произведениях Анчарова, и читатели, сталкиваясь с ними, стремятся их по-своему разрешить (объяснить). Но если разобраться, и посмотреть на творчество Анчарова в целом, философские мотивы повторяются.
Философия стремится создать обобщенную картину мира и места человека в нем.
Впервые к философии обратился Пифагор в VI веке до н. э. Но с тех пор даже само представление о философии очень изменилось. Теперь представление ней стало более сложным, скорее даже структурным: теоретическая философия, практическая философия, включая логику. Но применительно к Анчарову стоит иметь в виду философию как целостную науку об основах человеческой жизни. У Анчарова законы философии проявлены в художественной форме.
Постоянный и верный читатель Михаила Анчарова рано или поздно начинает воспринимать все, написанное этим автором как одно большое произведение, находить сквозные темы, аллюзии, намеки и искать в одних произведениях отголоски других (Е. Стаферова). Эта идея работает и в отношении философских аспектов в творчестве Анчарова.
«Баллада о счастливой любви» – это первая известная нам публикация прозы Михаила Анчарова, она имела место в журнале «Искусство кино» №6 за 1956 год. Точное её название: «Баллада о счастливой любви». «Баллада..» написана в соавторстве с Семёном Вонсевером, о котором ничего неизвестно, но, возможно воевавшего в Маньчжурии и знавшего китайский язык. Михаил Леонидович учился в то время на курсах киносценаристов.
Ещё деталь из того же журнала №6 за 1956 год (с. 120): Художественный совет студии имени М. Горького в апреле обсудил сценарий «Баллада о счастливой любви» – первый сценарий молодых авторов М. Анчарова и С. Вонсевера (о втором авторе неизвестно ничего, есть версия, что его не существовало). Фильм по этому сценарию хотел снимать режиссер С. Ростоцкий. Фильм Ростоцкий не снял, но дело не в сценарии, а в том, что главы государств поссорились и фильм на китайскую тему стал не актуален. Текст «Баллады» можно прочесть на сайте http://ancharov.lib.ru
Любовная тема, развернутая в «Балладе о счастливой любви» выражена в первую очередь в стихах Анчарова, но не столь глобально изложенная. В «Балладе…» именно любовь стала основным сюжетом и основной темой. Любовь как смысл человеческой жизни и в то же время ее обреченность. Там более, что герои – русский парень Василий и китаянка Мейхуа, они оба участники трагедии подобно тому, как это было в древнегреческих трагедиях. Сталкивая любовь и смерть, автор подчеркивал бессмысленность войн.
Будучи человеком больших страстей, Анчаров ставит между героями немыслимые препятствия, не без оснований полагая, что счастье и есть борьба за это счастье. (Это и возраст, и социальные перегородки, это еще и принадлежность к разным нациям). Герои дорожат друг другом с юности, но встречаются после многих страданий. А почему? Потому что категория страдания всегда возводилась в ранг инициации, через испытания нужно было обязательно пройти, чтобы потом заслужить счастье…
Главной мыслью «Баллады о счастливой любви» является осознанная дорога к счастью. Это впрямую перекликается с афоризмом Гаутамы Будды: «Нет пути к счастью, ибо счастье – это путь». Гаутама Будда пропагандировал, что люди могут обрести счастье и удовлетворение посредством различных жизненных событий. Конечной целью является небытие, потому что мы создаем счастье на протяжении всего нашего путешествия.
А по мнению Сократа – «Секрет счастья, видите ли, не в том, чтобы искать больше, а в том, чтобы развить способность наслаждаться меньшим».
Сократ является одним из величайших мыслителей в истории. По его словам, счастье не достигается через внешние награды. Это происходит из внутреннего успеха. Мы можем ценить радости жизни, уменьшая наши потребности». Ему, похоже, вторит Джон Стюарт Милл: «Я научился искать счастье, ограничивая свои желания, а не пытаясь их удовлетворить».
Титан либерализма – Джон Стюарт Милл – ключевая историческая личность. Он, как известно, распространяет Евангелие свободы. Он принял и распространил древнегреческую философию счастья – использовать жизнь для достижения цели. Таким образом жажда счастья только усиливает приближение смерти. И анчаровская «Баллада» является тому подтверждением и иллюстрацией. С этой точки зрения сам заголовок Баллады – горькая ирония.
Но что сказал бы о счастье сам Михаил Анчаров?
«Когда-то давно я написал притчу, а потом вставил её в роман». Мне кажется, уместно будет её привести.
«Первый сказал: «Счастье – это когда много работы и много любви, и тогда работа толкает к любви, а любовь порождает работу».
Второй сказал: «Чепуха! Счастье – это когда нет ни занятий, ни домашних заданий, ни работы, ни отпусков, ни каникул, а есть только весна, лето, зима, осень, и можно писать их красками, и кистями, и резцом, и пером круглосуточно и без отдыха».
Третий сказал: «Счастье – это когда можно выдумывать и бросать идеи пачками и не заботиться о том, что они не осуществятся».
Четвертый сказал: «Счастье – это когда спасаешь, помогаешь, стоишь насмерть за правое дело, защищаешь и делаешь подарки».
И только пятый молчал. Ибо он боялся признаться, что его счастье – это сожрать все то, что придумают и добудут остальные четверо.
Люди, запомните: если что-нибудь не ладится в вашей жизни, это значит, что рядом с вами или в вас самих завелся пятый.
…Я для себя давно решил, что такое счастье.
Так думал и этак и думал, что счастье – это исполнение желаний, а потом жизнь опровергала это; тогда я начинал думать, что счастье – это не само удовлетворение желаний, а стремление их удовлетворить, так сказать, не сама райская жизнь, а дорога в рай. Но жизнь и это опровергала…
Из всех ответов, с которыми меня познакомили в редакции, мне больше всего понравился ответ женщины, которая назвала свою фамилию. Остальных не спрашивали, а эта женщина сказала: «Да, я счастлива, у меня дочка пошла учиться, и у меня хороший муж. – А потом добавила: – Наша фамилия Козловы». Трудно даже объяснить, что на меня так подействовало в этом ответе. Скорей всего дружелюбие, с которым он был дан.
Послушайте, ведь мы ничего почти не знаем об этой семье, но мы знаем главное о том, почему они счастливы. Если эта женщина говорит, что у неё хороший муж, значит, муж действительно хороший. А так как это говорит его жена, то совершенно ясно, что она хорошая жена. А если они счастливы, что дочь пошла учиться, значит, и дочь у них тоже ничего, хорошая дочь, из-за плохой дочери счастливой не будешь.
Что значит, когда три человека, семья, все считают друг друга хорошими людьми? Это может означать только одно: их желания совпадают. Сейчас поясню. Люди с жизненным опытом знают, что любовь – это не тогда, когда двое смотрят друг на друга, а тогда, когда двое смотрят в одну сторону.
А если у многих людей совпадают желания? А если у всех? Не знаю, как вам, а мне такая картина нравится. Совпадение главных желаний в масштабе нашего общества! И это вовсе не означает, что все желания у всех одинаковые. Вот и у Козловых наверняка самые разные желания, иначе и быть не может. Но у них, видимо, совпадают какие-то главные желания, настолько главные, что женщина, мать и жена, могла сказать: «Я счастлива».
Ну, вот теперь и я могу сказать, что такое счастье. По-моему, это совпадение желаний».
(М. Анчаров, журнал «Кругозор», 1977, №11, с. 1, 3, 4)
Анчаровская философия – это не пыльная папка из архива. Это что-то бытовое насущное, без чего каждый день не обойтись дома и оно должно быть всегда под рукой. И Анчаров это знает и сам пользуется.
«Случайность – проявление и дополнение необходимости». Этот известный философский постулат получил живое применение в текстах Анчарова. Герой «Теории невероятности» Алеша Аносов идет по местам юности чтобы прийти в себя, понять смысл жизни и случайно встречает Катю. До этого, еще до войны, он полюбил и потерял Катарину, так что вся повесть «Теория невероятности» – это история встречи с Катей, это непостижимая утрата первой любви и ее еще более непостижимое ее «пополнение».
Одним из самых обсуждаемых вопросов философии и всего человечества является вопрос смысла жизни, так как он затрагивает проблему конечной цели существования, формирования человека как биологического вида, имеющее огромное значение для становления духовно-нравственного облика личности. Эту тему в своих произведениях поднимали все ученые и философы (Сократ, Аристотель, Эпикур, Киники, Артур Шопенгауэр, Альбер Камю, Жан-Поль Сартр, Эрих Фромм, Фридрих Ницше и другие). В наследии Анчарова этот вопрос поднимается во многих произведениях, в том числе и в «Балладе о счастливой любви». Да, в центре повествования военные действия, но сюжетный стержень держится на истории двух влюбленных. Смысл их жизни в том, чтобы сопротивляться войне и смерти, во что бы то ни стало соединить свои судьбы. Возможно потому они и преодолевают политику, смерть, международные границы.
Интересное опрощение получило понятие смысла жизни в повести «Теория невероятности». Научные исследования Аносова заходят в тупик. Выходит, работа и неудачи в работе могут раздавить героя, ибо больше ему некуда броситься за утешением. Схема, над которой ломал голову Аносов, решение лабораторной проблемы возникает в тот момент, когда герой осознает, что влюблен. И тогда нужная схема внезапно проступает на листке блокнота с портретом Кати. Вспомним притчу Анчарова о счастье: «Счастье – это когда много работы и много любви, и тогда работа толкает к любви, а любовь порождает работу». Работа подтолкнула Аносова к любви, а когда любовь встретилась, она подсказала решение научной проблемы. То есть для героя Аносова смысл жизни не в одной только любви, или одной работе, для такой широкой натуры требуется сочетание и любви, и работы…
По мнению исследователя М. Паршуковой, данная проблема также может пониматься как субъективная оценка прожитой жизни и достигнутых результатов, как понимание человеком, в данном случае это Алексей Аносов, ее содержания и направленности, а также как осознание своего места в мире и влияние на окружающую действительность. Отсюда возникают вечные вопросы, на которые человечество пытается найти ответы: «Что такое жизнь?», «В чем состоят жизненные ценности?», «Что является целью жизни?», «Для чего я живу?», «Зачем мне жить?» Но так как однозначного ответа на эти вопросы никто так и не дал, каждый человек, анализируя свою жизнь, отвечает на них согласно своему жизненному опыту.
Представление о смысле жизни зависит от конкретной жизненной ситуации, деятельности людей, от их социального положения, от содержания решаемых ими проблем, образа жизни, миропонимания, определенной исторической ситуации. В благоприятных условиях человек может видеть смысл своей жизни в достижении счастья и благополучия; во враждебной обстановке, смыслом жизни станет мирное существование. Военные эпизоды повести «Теория невероятности», где Аносову грозит гибель, не дают ему задуматься о будущем. Но прошедший войну герой уже способен думать о любви как о смысле жизни. Играет свою роль и молодость, и максимализм персонажа. А повзрослев, герой приобретает мудрость и смотрит на жизнь гораздо шире. И его преставления смысле жизни стали куда сложнее.
Одно из самых цитируемых произведений Анчарова – повесть «Золотой дождь» (Об этом говорили на Анчаровских чтениях в 2013 году). В этой повести действуют три друга – физик Алеша Аносов, художник Костя Якушев и поэт Гошка Панфилов (Памфилий). Все трое – альтер эго самого писателя, биографии всех трех составлены Анчаровым из фактов собственной биографии. Фигура художника понимается писателем предельно широко. Это творец жизни, а значит, при определенных обстоятельствах, художником можно назвать и рабочего. Далее станет ясно, какие своеобразные «синонимы» художнику находит писатель. Смысл их жизни уже включал элемент творчества. То есть они могут иметь разные профессии, но общий высокий смысл их жизни – десант за красотой. Например, в поисках идеала красоты друзья переснимали сотни фотографий известных красавиц, ища идеальный образ. Неожиданно они обнаружили свой идеал в скульптурном портрете женщины, жившей двенадцать тысяч лет назад. Портрет был найден при раскопках в Южной Африке. И уже тогда идеал будоражил умы. Это этапная книга Анчарова, она целиком посвящена творчеству. Обоснованию простой мысли, что творчество – смысл жизни человека. Автор уточняет: «Творчество – способ жизни, причем лучший ее способ».
И еще о «Золотом дожде». Большой вклад в изучение Анчаровских текстов с точки зрения культуры и философии внес московский исследователь Олег Моисеев, организатор первых Анчаровских чтений 2011 года. В этом направлении важна его статья «Смысл повести Анчарова «Золотой дождь».
Повесть «Золотой дождь» выстроена в форме диалога с читателем. Забегая вперед, можно сказать, что этот текст является проверкой читателя на единомышленника, на «своего», на способность вжиться в то идеальное сообщество, модель которого предлагает писатель. Анчаров приглашает своего читателя или телезрителя к сотворчеству в окружающем социальном мире, понимая его как пространство свободы творчества. Само же творчество должно заключаться во всякой работе. «Не свобода достигается работой, но сама работа – это и есть свобода» – утверждает один из важнейших романных персонажей писателя. Вопросам соотношения творчества и действительности, а также причин, по которым необходимо сотворчество художника и зрителя (читателя и т.д.) и посвящена повесть «Золотой дождь», которую можно назвать квинтэссенцией писательского мировоззрения.
Анчаров в своих книгах касается многих социокультурных проблем общества. Причем предлагает именно свое решение этих проблем. Его подход можно назвать конструктивным. «Сочинение освобождает психику от накипи и окалины повседневных решений и открывает просторы для творческих действий в любой области – от быта до технологии. Высока роль у сочинения, потому что высока его цель – притрагиваться к душе и ее глубинам. Другого способа нет» (М. Анчаров).
В каждой главе этой книги теория вопроса перерастает в практику. Интересно порассуждать о каждой главе, но здесь мы ограничимся прямым выводом – каждая глава обобщает отдельные эпизоды до философского правила, это прямое обращение к читателю, подстрекательство к ответной реакции: «Братцы, мы же все – художники», «Читатель! Все написанное – это одно огромное письмо к тебе». Вся проблематика, заявленная в «Золотом дожде», имеет продолжение в других текстах. И читатель реагирует на призыв. Есть немало примеров, когда после чтения Анчарова читатели сами начинали вдруг писать (см. материал Е. Лапцовой в 5 книге «Почему Анчаров?»). Анчаров запрограммировал на творчество и автора этих строк, это еще один пример анчаровской теории, которая уверенно перешла в практику.
Если вернуться к философским категориям, то наиболее важной категорией стала для Анчарова категория идеала. Философская категория идеала имеет богатейшую многовековую историю. Понятие, восходящее к платоновскому эйдосу, было разведено с ним только Кантом: идеальный – это образцовый, совершенный и в то же время нереальный, существующий как идея, Тем не менее граница между платоновской идеей и идеалом могут показаться размытыми, Воплощением сути может являться идеал. таким образом в идеале соединяются как бы два понятия – суть предмета, его идея и его наилучшее совершенное состояние. Идеал – то, что в своём роде отлично от идей, которые по Платону являются источником всего… Идеалы могут соотноситься с произведениями человека и составляют важнейшую часть символического поля культуры, являются его смысловым ядром (10 библейских заповедей, Клятва Гиппократа, категорический императив Канта – это всё до сих пор остаётся только идеалами), но они же задают ориентиры, без которых существование и развитие общества было бы невозможно.
«– Вы не разные, – сказал Громобоев, – просто Володин перепутал эталон с идеалом. Он думает, что стремится к идеалу, а внедряет эталон.
– А в чём разница?
– За эталоном надо лететь куда-то в другое место или привозить его откуда-то, а идеал надо выращивать, где сама живешь».
Эталон – это образец постоянства, единица измерения, все метры и сантиметры суть репродукции одного-единственного и хранятся в сейфе, и отлиты из драгоценного металла, и вся ценность эталона, что он не изменяется, и одной и той же единицей можно измерить и человека, и отрез ему на штаны, и автомобиль. Но если превратить эталон в идеал, то начнёшь подгонять человека под штаны и автомобиль, а не наоборот.
Идеал же развивается во времени и растёт, как дерево, имеет корни и ствол, и крону, и цветы, и плоды, и семена, которые, будучи высажены в подходящую почву и климат, снова дают дерево той же породы, но уже чуть изменившееся во времени, и потому идеал борется за своё нормальное развитие, а эталон ждёт, чтобы его применили. Идеал – это признак культуры, а эталон – цивилизации. Когда цивилизация подминает культуру, они гибнут вместе. И от них остаётся только память и печаль.
Если доверяешь идеалу, то не будешь бояться, что из семени одной породы вырастет дерево другой породы. А если веришь только эталону, то будешь бояться, как бы его не поизносили. Будешь прикладывать эталон к идеалу и отрезать у того выступающие ветви и удивляться, почему идеал вянет и не плодоносит. Надо выращивать, где сам живёшь».
Это цитата из повести М. Анчарова «Прыгай, старик, прыгай», которая вносит новый акцент в рассуждения об идеале. Да идеал не стоит путать с эталоном, ибо эталон всего лишь неподвижное лекало, в то время как идеал – понятие живое и развивающееся. Эталон как категория – понятие скорее физическое и что самое главное – конечное. А идеал это и философская категория, и нравственное понятие. И хотя идеал близок к совершенству. Следуя ему, окажешься в процессе бесконечного развития.
Мировоззрение Михаила Анчарова, выражаясь научным языком его времени, последовательно ненаучное, антиматериалистическое, атеистическое и революционное. Говоря же более современным языком, это мировоззрение является связным, хорошо структурированным и интегрированным, непротиворечивым (О. Моисеев). А в донесении своего мировоззрения до читателя автору помогают идеалы. В основном, те, которые уже существовали до него, но Анчаров дал им новое наполнение. Представление об идеальном человечестве Анчаров помещает в повесть «Сода-Солнце», вложив его в уста независимого поэта Гошки Панфилова. «Сода – Солнце» (1965), «Голубая жилка Афродиты» (1966), и «Поводырь крокодила» (1968) – вторая условная трилогия, вторая развивает идеи первой у трилогии – «Теория невероятности» (1965), «Золотой дождь» (1965), «Этот синий апрель» (1967). И прежде всего это идея золотого века человечества. Золотой век, когда закладывалось зерно будущего общества, некогда существовал, и, якобы, он может снова. Золотой век связывался с образом «затонувшего царства» – Атлантиды.
Золотой век человечества, по Анчарову, неразрывно связан с расцветом искусств. Существование одного идеала предполагало существование других. А люди, жившие тысячи лет назад в более совершенном обществе, чем нынешнее, были гораздо ближе к пониманию настоящего идеала красоты. Поэтому лицо женщины со скульптурного портрета в Южной Африке, которому двенадцать тысяч лет, оказалось схожим с лицом женщины в снегу на Благуше. Так что все не безнадежно, и возможно, человечество стоит на пороге этого понимания.
Чтобы скорее двигаться к будущему золотому веку, надо понимать явления простым созерцанием, надо использовать и генную память предков, утонувших с Атлантидой, и культивировать творческую энергию в других. И тогда инсайт (озарение) станет обычным делом.
Таким образом, в повестях 60-х годов Михаил Анчаров формирует свой идеал общества – это золотой век типизации и расцвета искусств, который уже имел место в истории и который, возможно, еще наступит. Это произойдет тогда, когда мозг окажется на принципиально новой ступени развития и творчество будет частью повседневной жизни. Модель идеального общества воссоздана Анчаровым в многосерийной телеповести «День за днем» (1972), где показана обычная коммунальная квартира. В центре – фигура фронтовика, художника Кости Якушева и его молодой жены Жени, которая наделена чертами идеальной, по формулировке Клариссы Эстес, первозданной женщины.
Анчаров умел управлять вдохновением. То есть его идеи, как и положено, проверены на практике. А на его идеалах выросло не одно поколение советских людей.
Фигура Михаила Леонидовича Анчарова – это абсолютно возрожденческая фигура. И человек, который задумал не только сам возрожденческий жанр авторской песни, но и, фактически, само новейшее русское Возрождение. Ещё древние говорили – певец приходит к племенам и делает из них нацию. Это Жан Батист Вико сказал в свое время. А если мы посмотрим весь исторический ракурс цивилизационный, то мы увидим, что греческое Возрождение (эллинизм) – с кого начиналось? С певцов и поэтов. Сапфо, Алкей, Гомер, естественно. Всё европейское Возрождение начиналось так же. Французские труверы, трубадуры, мейстерзингеры, барды, скальды. И то, что в Отечестве появился жанр авторской песни, то есть поэтической песни, говорит ровно о том, что в России благодаря Анчарову проявилось новое русское Возрождение. (А. Мирзаян)