Buch lesen: «Сожги меня снова»
Пролог
Магия – это тень, что забирает радость и приносит лишь страдание.
Триста лет назад, в небольшом городке Нардис, утопающем в зелени лесов и безбрежных полей, мир напоминал гладь спокойного озера. Жители этого крошечного уголка земли вели простую жизнь – сеяли, убирали урожай, собирали грибы и ягоды. Они не знали ничего о магии, но в их сердцах жила вековая ненависть к ней. Из уст в уста передавались страшные легенды о колдунах и знахарках, о тех, кто использовал магические силы, чтобы причинить боль и страдания. Закоренелое предубеждение сделало их жизнь предсказуемой, но холодной. Меня зовут Габриэль Дагдарион, и я родилась в этом городе.
Солнце уже стояло высоко, его яркие лучи невольно пробирались сквозь щели в деревянных ставнях, вырывая меня из сладкого сна. Я потянулась, пытаясь уловить последние мгновения нежной дремы, но мой внутренний голос, срывающийся на ломаном шёпоте протестов, снова напоминал о своих обязанностях.
– Габриэль, вставай! – раздался из кухни голос матушки, проникновенно и требовательно.
Я открыла глаза, тяжело вздохнув. Села на своей жесткой кровати, мысли о дальнейших мучениях заставили меня поморщиться. Едва почувствовав тепло солнечных лучей, обжигающих чувствительную кожу, я неохотно скинула с себя одеяло. В одной лишь сорочке я, испытывая холодный пол под босыми ногами, направилась на кухню, где меня ожидала матушка, поглощённая готовкой сырных лепешек.
Сквозь теплый воздух кухни, напоенный благовонием теста и жареного сыра, я заметила, как она обернулась ко мне с неумолимым выражением лица. Я всегда была в восхищении от её умений: как тонко ладонями сглаживала она раскатанные лепёшки, как ловко переворачивала их на горячей печи. Длинная седеющая коса, аккуратно заниженная на затылке, подчеркивала её силуэт, который, несмотря на время и заботы, всё ещё сохранял очарование. Тем не менее, морщины на её лбу резко очертили её эмоции.
– Почему ты не одета? – её глаза, полные строгости, пробежали по моему небрежному наряду. – Выглядишь как бабочка! Так ты никогда не найдешь себе мужа!
– Мама! – не выдержала я и повысила голос, ощущая, как стыд солёным потоком накатывает мне на щеки. – Я только встала. Ты сама сказала вставать!
– Живо иди переодевайся, – меж тем, она не отступала. – Скоро отец войдет в дом, не позорь себя.
С горьким вздохом я вернулась в свою комнату. На мгновение осталась наедине с укоряющим чувством, вдыхающим спокойствие от того, что именно здесь, среди своих невзгод, я могла быть собой. Я подошла к старому шкафу, его двери скрипнули под моими руками. После долгих поисков я вытащила нежно-розовое платье, его легкая ткань словно шептала мне о том, как хорошо одеться в него непосредственно перед работой в поле. Я быстро натянула платье, его рукава-фонарики касались моих плеч, даря мне чувство праздника даже в будний день. Короткие сапоги, скрипящие своим маленьким размером, совершенно не желали подружиться с моими обнаженными ногами.
С каким-то искренним желанием я схватила маленькое резное зеркальце с широкими боками, взглянув на свое отражение. Длинные черные волосы, упавшие на плечи непринужденными волнами, и широкие раскосые зеленые глаза, которые когда-то вызывали восхищение у коровы, не скрывали простоты и скромности деревенской жизни. Типичная крестьянка! Словно проклятие, меня охватило чувство дискомфорта. Я обескураженно отбросила зеркало на кровать, а сама хоть и с напускным равнодушием, тезисно подошла к двери, чтобы вновь погрузиться в свою реальность.
Пока я шла обратно на кухню, слышала шорохи и звуки, сопутствующие семейным утренним ритмам – стук деревянной ложки о кастрюлю, треск теста под пальцами матушки и отдалённые голоса соседей из соседнего огорода. Никак не могла избавиться от лёгкого чувства недовольства, но одновременно во мне что-то щёлкнуло. В этом мире, полном простых радостей и тяжёлых забот, я искала вдохновение для того, чтобы вырваться за пределы обыденности.
– Другое дело, – произнесла матушка, оборачиваясь ко мне. – Теперь ты похожа на человека.
Я не удержалась от закатывания глаз, но только в успокаивающем внутреннем монологе. Я села за стол, на него словно сами собой выстроились мои любимые блюда: крынка свежего молока и сырные лепешки, сделанные только что. Сладкий аромат затопил мою память, вызывая успокаивающие образы, но вдруг рука матушки, точно птичка, пронеслась в воздухе и стукнула меня по ладони.
– Сначала дождемся отца, – твердо произнесла она.
На этот раз я уже не мысленно закатила глаза, и увидев это, матушка только цокнула и покачала головой. Казалось бы, какое-то невидимое поле битвы развернулось между нами за утренним столом, но мне было уже не до слов. Я подперла рукой подбородок и, глядя в окно, погрузилась в свои мысли.
Снаружи все выглядело так, будто мир затаил дыхание. На лугу вдалеке мирно паслись коровы, жадно щипавшие юную траву. Мальчуган лет тринадцати, с растрепанными волосами и яркими глазками, с удовольствием загонял стадо, весело бегая по лужайке. Мне показалось, будто он танцует, а в руках у него была самодельная дудочка, и его мелодии нежно разносились по утреннему воздуху, словно зазывая меня выйти и поиграть. Я невольно вздохнула и отвела глаза от окна.
Краем уха я уловила звук шагов, и сердце забилось чаще – отец возвращался. Он открыл входную дверь, и та противно скрипнула, как всегда, когда кто-то входил в наш дом. Войдя, он не произнес ни слова, только посмотрел на нас с суровым взглядом. Прежняя юношеская красота его лица исчезла под тяжестью лет; на нем, как на старом кафтане, были налеты морщин, а волосы, несмотря на годы, оставались черными, как у воробья – ни единого седого волоска.
Отец поставил рядом с дверью ружье – этот жест был настолько естественным для него, что мне даже стало немного страшно. Молча, не сказав ни слова, он прошел в кухню и сел во главе стола. Я знала, что в такие моменты не стоит нарушать тишину. Матушка, как всегда, села рядом, раскинув на столе свои руки, полные тепла и заботы. Мы взялись за руки и капитулировали перед ритуалом – началась обеденная молитва.
Я следила за тем, как матушка закрывает глаза, на устах ее играла легкая улыбка.
– О, Великие Боги, хранители жизни и света, – начала матушка с закрытыми глазами, ее голос звучал мелодично и уверенно. – Слыша наши голоса, примите нашу дань. Спасибо за утро, полное сияния, за каждый ароматный кусочек, что дарует земля.
С каждым словом я чувствовала, как внутри растет чувство благодарности. Я трепетала от соединения с чем-то большим, чем я сама. Все присутствующие в нашем маленьком кругу были пронизаны неведомой силой, и, как будто в ответ на наши молитвы, мягкий ветерок пронесся сквозь окна дома, неся с собой ароматы лугов.
– Славим мы бога Земли, что произрастает, – продолжил сурово отец с закрытыми глазами, его голос был наполнен мощью и авторитетом. – Славим бога Воды, что в реках не иссякает. Славим бога Огня, что согревает в стужу. Славим богиню Воздуха, что дарует нам свободу.
Я почувствовала, как в груди зашевелились воспоминания о том, как мы собирали урожай, купались в реке и разжигали костры под звездным небом. Эти моменты были частью нашей жизни, частью нашей души.
– Позвольте нам, как вольные птицы, пройти через бурю, танцуя, как листья, – продолжила я с открытыми глазами, оглядывая своих родителей. Их серьезные лица напомнили мне о том, сколько значат для них эти ритуалы. – Посылайте благословение на наш общий путь, чтобы вместе мы шли, с надеждой в душе.
– Сейчас и всегда, мы благодарны, – продолжила матушка, в ее голосе ощущала бесконечная нежность. – За каждый миг, что дарован нам, за обеды, что вместе делим в этот час.
– За древних богов, за ваш заботливый глаз, – вместе сказали мы, и в этот момент я ощутила, как единство нашей семьи стало чем-то осязаемым.
Закончив молитву, мы разъединили руки и наконец-то принялись за еду. Я протянула руку к сырной лепешке, лежащей на тарелке, и подняла ее к носу, чтобы насладиться ароматом. Запах сыра и зелени напоминал мне о солнечных днях, проведенных на кухне с матушкой. Я аккуратно отломила кусочек и, приподняв лепешку, посмотрела на матушку и батюшку. Они тоже с удовольствием ели свои порции.
Налив себе из крынки парного молока в деревянный стакан, я отпила глоток. Приятная жидкость, как ароматный дождь, разлилась по моему телу, омывая его теплом лугов и трав. Я откусила кусочек лепешки, ее сырный вкус захватил мои вкусовые рецепторы, мгновенно заполнив желудок своей питательной силой.
Каждый новый укус пробуждал во мне радость, словно я снова возвращалась в моё детство. Но тут, как всегда, матушка перебила мои мечтания.
– Давай, ешь быстрее, – сказала она, устремив на меня строгий взгляд, который процеживал всю ту детскую беззаботность. – Надо еще пасти коров.
Я едва кивнула, понимая, что утреннее спокойствие стремительно разрушается. Я быстро доела свой завтрак, встала из за стола, низко поклонившись родителям – этому жесту благодарности, который был впитан как второе дыхание.
– Благодарю вас, матушка, за вкусный завтрак, – произнесла я, чувствуя, как изнутри поднимается теплота. – Благодарю вас, батюшка, за кров и крышу над головой.
Они кивнули в ответ, и я, чуть усмехнувшись, покинула уют кухни, отправляясь на улицу. Солнечный свет обдал мои щеки жаром, и мне захотелось зажмуриться от его теплоты. Летний ветерок трепал мои волосы, унося с собой сладкий свежий запах луга. Я облегченно вздохнула, и в тот же миг вдруг вспомнила о коровах.
«Как утомительно», – думала я, торопясь к конюшне. Зайдя в загон, я поморщилась от запаха коровьего навоза, который, казалось, заполнил собой пространство. Подойдя поближе к коровам, я зажмурила нос – аромат был неподъемным.
– Итак, выходим, – произнесла я, зажимая нос пальцами, как будто это могло помочь.
Коровы неохотно посмотрели на меня, явно не собираясь слушаться. Я фыркнула, стараясь сохранить выдержку, хотя внутри меня мимолетно пробегала неукротимая радость.
– Ах вот так, – сказала я с легким наигранным недовольством. – Что ж, будем по-другому.
Я окинула загон взглядом, убедившись, что никого нет поблизости. Лишь тишина и ветер. Затем подошла сзади к одной из коров и, подняв руку, создала яркое пламя в ладони. Я бы точно расценила это как развлечение.
Недоумевая, коровы повернули ко мне свои головы, и внезапно, понимая опасность, начали мчаться, как будто метеоры рванули в светлое небо. Я не могла удержать смех – это и была вся их неповторимая магия. Корова – не доминирующее животное, если с ней можно сыграть.
Закончив с представлением, я потушила огонь и, расправив плечи, спокойно пошла за ними. Они неслись от загона в сторону полей, и я медленным шагом последовала за ними, наполняясь свежим воздухом и красотой. Споткнувшись о камешек, я заметила неподалеку стог сена и, принимая решение, направилась туда.
Пока коровы паслись и наслаждались травой, я устроилась поудобнее на зеленой траве, спиной уткнувшись в стог. Солнце качалось на небосклоне, и меня быстро охватило чувство легкости. Не заметив, как постепенно впадаю в сладкий сон, я оказалась в мире, полном смеха и свободы. Ароматы свежих трав и цветов окутали меня, создавая картину ярких, живых красок. Я бродила рядом с Хандером, смеялась, играя в догонялки, наш смех раздавался в воздухе, как музыка. Мы держались за руки, его прикосновение было таким нежным, он смеялся, и я потерялась в его серых глазах, когда он наклонился и поцеловал меня. В этот момент все заботы исчезли, и я была счастлива. Но реальность вновь проявила себя, когда я ощутила странное щекотание на носу. Зажмурив глаза, я поморщилась и отмахнулась от настойчивого «что-то». К моему удивлению, этим «что-то» оказалась Латия, моя лучшая подруга, с легкой улыбкой на лице, излучающей тепло.
– Привет, засоня, – сказала она, прерывая мои мечты.
Я резко вскочила, не ожидая, что кто-то еще окажется в этом уединенном уголке.
– Латия? – удивленно спросила я. – Что ты здесь делаешь?
– Пришла навестить свою подругу, – произнесла она, словно все это время просто ждала, чтобы меня разбудить.
Латия была завидной красоткой нашего села: длинная светлая коса, подчеркивающая её широкие формы, и голубые глаза, в которых всегда можно было утонуть. За ней бегали толпы парней, а я, такая худощавая, казалась им неинтересной.
– Кстати, – продолжила Латия, и я уже знала, что ее вопросы недалеко уведут меня от спокойствия. – Сегодня же день летнего солнцестояния. Ты идешь вечером на костёр и танцы?
– Не знаю, – отмахнулась я. Скрытое за этим простым «не знаю» было болезненно ясным для меня: родители не отпустят.
– Там будет Хандер, – чуть замедлила она, усмехнувшись.
– Он не мой суженый, – фыркнула я, словно откашлялась от этой мысли. – А суженый Агнии. Он мой суженый только в мечтах.
– Ну, – замешкалась Латия, приподняв брови. – Присмотрись тогда к Йену. Он тоже не промах.
– Йен? – снова фыркнула я, на этот раз сильнее. – Я не переношу на дух этого самодовольного индюка. Уж точно не он.
Латия пожала плечами, не зная, что сказать.
– Ладно, – произнесла она в итоге. – Я пошла. А тебе советую все же пойти и присмотреться к Йену. А то так и останешься в девках.
Я показала ей язык, и она, смеясь, ушла с поля. Я же тяжело вздохнула: мои мысли о Хандере поглотили меня. Йен? Этот нахал, самодовольный индюк, который всегда так смотрит на меня с презрением и подозрением, будто я украла у него корову. Ни за что. Я лучше прыгну в костер, чем буду его женой.
Собравшись с мыслями, я пошла за коровами, потихоньку подгоняя их обратно в загон. Они ловко вошли, и я направилась к нашей избе. Открыв дверь, я вышла на привычный запах домашнего уюта, но дома, казалось, было тихо. Матушка сидела и пряла, а отца не было – видимо, он снова ушёл на охоту.
– Матушка, – тихо позвала я, надеясь привлечь её внимание. Она подняла на меня взгляд, в её глазах промелькнула грозная тень. – Сегодня солнцестояние. Будет костер и танцы, можно пойти?
Я старалась выглядеть как можно милее, но, похоже, этого было недостаточно. Матушка тяжело вздохнула и отвела взгляд, словно я просто не существовала.
– Нет, – коротко отрезала она. Сердце моё сжалось.
– Почему? Там будет много девчонок и парней, ты же сама говорила мне искать жениха.
Матушка закатила глаза, её лицо исказилось от раздражения.
– Ты там найдешь только всякую ересь, сиди дома! – гневно крикнула она.
Я потупила взгляд и, чувствуя, как надвигается волна разочарования, пошла в свою комнату. Вместо ожидаемого веселья меня ждало одиночество. Я уселась на свою жесткую кровать и стала смотреть в окно, где солнце стремительно опускалось за горизонт, окрашивая небо в золотисто-оранжевый цвет.
Меня мучила мысль о всем, что я упускаю, пока матушка пряла свои нитки, не позволяя мне вырваться в мир. Я обдумала план побега: отец вернется только под утро, а матушка рано ложится спать. Эти невидимые цепи не давали мне покоя. Я нетерпеливо трясла ногой, ожидая момента, когда матушка уснет.
Наконец, я услышала шаги за дверью. Десять минут, кажется, пролетели. Тихонько приоткрыв дверь, я выглянула. Тишина и покой – это мой сигнал. Я схватила возможность и, единственным энергичным движением, скрылась в темноте, открыв входную дверь и прыгая в вечерний воздух.
Пройдя по тропинке, завуалированной ветвями, я чувствовала, как радость и тревога переплетаются внутри. Чем ближе я подходила к главной поляне, тем громче становились звуки праздника – смех, песни и всплески веселья.
– О, ты всё-таки пришла? – удивленно воскликнула Латия, обнимая меня с такой теплотой, что на мгновение я забыла о своих переживаниях.
– Да, – сказала я, отстраняясь от неё. – А Хандер уже здесь?
– Нет, – усмехнулась она, тряся головой. – Он с отцом в церкви.
Церковь. Это слово всегда вызывало у меня дрожь, как будто в нем скрывались все страхи, которые я пыталась подавить. Я лишь кивнула Латии, когда она предложила пройти к костру. Вокруг горел огонь, окруженный парнями и девушками, смеющимися и прыгающими через языки пламени. Их смех был весёлым и беззаботным, а поцелуи полны нежных обещаний. Я стояла несколько в стороне, вытянув вперед ладони, стараясь согреться. Тёплые языки пламени касались кожи, но не могли согреть сердце.
Я бы тоже с удовольствием оказалась в компании, но где-то в глубине души знала, что никому не нравлюсь. Мои мысли прервались, когда из темного леса раздался странный шум, напоминающий завывание. Я прищурилась и бесшумно отошла от костра, желание исследовать это звучащее одиночество подгоняло меня вперёд.
На небольшой поляне, освещенной серебристым светом луны, я увидела сцену, заставляющую сердце забиться чаще. Хандер пятился назад, в страхе и недоумении, словно находился на грани паники. Напротив него, обнажая белоснежные зубы в ярком свете, медленно шагал волк. Его глаза, зеркала ночи, смотрели полные голодом и предвкушения. Я почувствовала, как внутри всё сжалось, но страха не было – в груди зашло пламя. Как и в тот раз, когда я открыла свои способности и поняла, что обладаю магией. Теперь же, я без раздумий раскрыла ладонь и в ней загорелся яркий огонь. Золотисто-оранжевые языки пламени плясали, готовые обрушиться на волка в любой момент. Я знала, что должна защитить Хандера несмотря на то, что он мог думать обо мне.
Волк, не замечая меня, в этот момент прыгнул в сторону Хандера. Я, не теряя ни секунды, метнула огненную магию в его сторону. Пламя легко нашло путь и поглотило его. Волк завизжал и отпрыгнул в сторону, как будто сам дьявол дотронулся до него. Внезапное движение было полным непонимания и ярости.
Я заметила, как Хандер поднял на меня свои серые глаза, полные ужаса и неприязни. В этот миг я почувствовала, как в сердце что-то сломалось. А в следующую секунду глядя на его лицо, я увидела ненависть. Ненависть к тому, кто обладает магией.
Я чувствовала, как страх и отвращение переплетаются в воздухе, как и моя изоляция от мира. Метаясь в своих мыслях, я не могла понять, что сделала не так. Я лишь хотела защитить его, сделать правильно. И все же, несмотря на мою благородную цель, тень его отвращения неизбежно падала на меня.
– Ты ведьма, – произнес он, его голос звучал как приговор.
Понимание обрушилось на меня, обжигая, как огонь, который я только что выплеснула на волка. Я раскрыла свой секрет, и была уверена, что он был прав – это была роковая ошибка.
– Папа! – его крик, полон злости, прозвучал в ночи.
Раздался шорох – из темноты начали выступать тени. Их лица были затенены, но я могла различить силуэты людей с факелами. Впереди всех шагал высокий мужчина с длинной бородой и злыми черными глазами. Это был священник Алексиус. Говорили, что он инквизитор, и его присутствие внушало страх. Алексиус приближался ко мне, и я постепенно начала пятиться назад, но за мной стояло только деревце, которое не спасало от взглядов, полных ненависти.
– То, что ты видел, это правда? – прорычал он, обращаясь к Хандеру.
Его кивок в ответ стал приговором, и Алексиус быстрым шагом подошел ко мне, его голос, словно ржавый меч, прорезал тишину.
– Ты ведьма! – произнес он, и с одним единственным словом разразилась шумная неприязнь.
Толпа преданных ему последователей начала бурно шептаться и переговариваться. И я уже понимала, что не потяну на себе эту тяжесть ненависти.
– Йен, – приказал он, из толпы вышел тот, кого я ненавидела больше всего.
Йен подошел к Алексиусу, и тот жестом указал на меня. Мой страх возрос, когда он схватил меня за руки. Я пыталась вырваться, но его хватка была железной.
– Что ты делаешь? – закричала я, но в ответ лишь получила снисходительный взгляд.
– Связываю ведьму, – пронёс Йен, не отрывая от меня своих изумрудных глаз.
– Отпустите меня! – закричала я, ощущая, как ярость и обида наполняют меня. – Я спасла Хандера от волка! Так вы хотите мне отплатить?
– Магия – это яд, – прошипел Алексиус. – И все, кто пропитан этим ядом, должны сгореть.
Он направился к одинокому дереву посреди поляны, а Йен, как бы не желая отпускать свою жертву, тащил меня за собой. Я грызла свою губу, в попытке подавить слёзы, но они сами катились по щекам. Надежда на спасение угасала, а вокруг только ненависть и страх, пропитывающие воздух. Внутри меня росло чувство, что я просто хотела сделать то, что было правильно; но в этот момент ничто уже не имело значения.
– Стоп, что? – крикнула я, пытаясь высвободить свою руку. – Вы же не…
– Мы должны сжечь ведьму, – на ухо прошептал мне Йен, его голос звучал весело и ядовито.
Я чувствовала, как тепло моего сердца угасает, принимая его слова с ужасающим предчувствием. Йен дотащил меня до ствола дерева и швырнул меня к нему с силой, от которой я потеряла равновесие и едва не упала на землю. Я быстро собралась, но его руки уже схватили меня за запястья, и в тот момент, когда я попыталась вырваться, он был слишком силен и ловок. Хантер, все еще находившийся в спасительном одеяле от волка, пришел в себя и, подхватив веревки, начал обвязывать меня к стволу. Я почувствовала, как она впивается в мою кожу, крепкая и безжалостная.
– Вот ты и попалась, колдунья, – подмигнул мне Йен, отступив на несколько шагов назад, оставляя меня беспомощной. Я чувствовала, как моё сердце колотится в груди от страха.
– Йен, – произнес Алексиус, протягивая ему факел. – Предоставляю тебе эту возможность. Ты вышел на след ведьмы, уничтожь ее.
– С радостью, – прошипел Йен, его глаза сверкали, пока он забирал факел у священника, и шагал ко мне.
Я старалась изо всех сил увернуться, но веревки были крепче, чем я думала. Его дыхание было жарким и близким, оно касалось моей щеки, как то главное, от чего у меня просто дух захватило.
– Прощай, ведьма, – произнес он ледяным голосом.
Я видела, как он бросает факел к моим ногам. Пламя медленно, но верно начало ползти ко мне, и я осознала, что всё это – не бессмысленный кошмар, а реальность.
– Это не конец! – прокричала я, сжимая кулаки, до крови, пытаясь высвободить силы изнутри, но там было только пустое ожидание. – Я найду тебя, Йен, и ты очень сильно пожалеешь об этом.
– Удачи, – хмыкнул он, в его голосе мрак и удовлетворение, которые пронизывали меня холодным ужасом.
Пламя достигло моих ног, жадно впиваясь в мою кожу с такой силой, что вскоре уже не осталось сил даже для крика. Я орала, как сумасшедшая, но вскоре мой голос затих, уступая место молчанию. Пламя поглотило меня, будто желая навсегда забрать в себя это мгновение страха и отчаяния. И в этот момент я поняла: я не могла позволить им одержать победу. Перед лицом смерти я закляла себе, что отомщу.
