Buch lesen: «Спаси меня», Seite 19

Конечно, мне стоит привыкнуть, что Талии всего девятнадцать и выдумывать трагедию из ничего – ее любимое хобби. Помимо прочего, я давно заметил, что она начинает нападать, каждый раз, когда чувствует себя уязвимой. Но моим любимым хобби – было успокоить ее дикий нрав.

– Я хочу, чтобы ты была рядом, потому что однажды уже упустил тебя и не совершу такой ошибки во второй раз. Я считал, что моя стабильная жизнь очень даже хороша, пока не встретил тебя. – Шепчу в ее губы, касаясь кончиком носа нежной скулы. – Мы пережили несколько мрачных моментов, но жизнь без тебя… – Я проглотил ком эмоций, прожигающие горло. – Это была чертова пытка, Талия. Минуты, проведенные с тобой стали самой яркой частью моей жизни. Если ты считаешь, что нужна мне ради секса, то глубоко ошибаешься. Поверь, даже когда мы были на расстоянии тысячи миль, я скучал, но осознание, что ты просто где-то существуешь, успокаивало меня. – Я снова захватил ее губы в поцелуе, намотав влажные волосы на кулак. – Я способен сам приготовить себе завтрак, сирена. Просто оставайся рядом. – Произнес я, снова вытаскивая из нее стон за стоном, пожирая ее рот.

Когда мы с трудом оторвались друг от друга, Талия была уже растрепанная и покрасневшая. Несколько секунд я позволили себе любоваться ее молодым, возбужденным взглядом.

– Что ж…– Произнесла она, сдерживая улыбку. – Это было довольно доходчиво.

Уголок моих губ дернулся, не удержавшись, я приблизился к ней и захватил зубами пухлую нижнюю губу. Талия тихо застонала, но вырвалась через несколько секунд.

– Эй, больно. – Она провела пальцами по губам. – Говоря о другом, не помню, чтобы ты был любителем завтраков, не считая кофе.

Я отстранился, смахивая волосы со своего лба. – Ну, ты заставила меня поработать, маленькая сирена, поэтому я проголодался.

Поцеловав кончик ее носа, я отошел, чтобы достать хлеб из тостера.

– Будешь хлопья? – Спросила Талия с самодовольной ухмылкой на лице.

Она помнила, что я не завтракал и, конечно, должна была помнить, что я ненавижу хлопья. Ничего не ответив, я намазал масло на тосты, и аккуратно разложил в тарелке другие продукты.

Мы продолжали завтракать в уютной тишине. Я проверял электронную почту и заказывал билет до Лондона, потому что на завтра до Дерби не было прямых рейсов, так что было проще долететь до Хитроу и оттуда добраться на такси до нужного мне пункта назначения, чем лететь более двадцати часов с двумя пересадками.

Я пытался представить каким может быть итог встречи с адвокатом семьи. Очевидно, мать не собирается сдаваться легко, но откровенно говоря, мне плевать на наследство. Отец мог оставить все жене, и я был бы рад с чистой совестью проститься со своей прошлой жизнью. С другой стороны была Элеонора, которая оставалась связующим звеном, и я надеялся, что Дональд Вандер Хейз был хоть немного порядочным человеком, чтобы оставить что-то и своей дочери.

Талия бросала на меня молчаливые взгляды, явно интересуясь, чем я так занят. Мне было сложно привыкнуть, что теперь она тоже часть моей жизни и вероятно, я должен поделиться с ней информацией о своем отъезде.

– Завтра я лечу в Англию.

Его светлые брови подскочили на несколько миллиметров.

– Зачем?

Я пожал плечами, больше не было смысла держать свое происхождение в секрете.

– Семенные дела.

– Твоя семья живет в Англии?

– Да.

– Значит, мне не показался необычный акцент, который проскакивает у тебя во время секса.

Это немного удивило меня. Не ожидал, что она заметит, учитывая, что практически никто не замечал.

– Видимо не показался, что странно, потому что я приложил много усилий, чтобы избавиться от него.

– Почему? – Спросила она, воруя с моей тарелки кусок сыра. – Твой голос становится очень сексуальным.

– Просто не хочу иметь ничего общего со своим прошлым. Но, похоже, что я недостаточно старался, раз ты смогла заметить.

Она засовывает ложку с хлопьями в рот.

– Поч… ты… не хоч… лым?

Я убираю телефон, чтобы посмотреть на девушку, которую трахал меньше часа назад. Ее рот набит хлопьями, а на губах молоко.

Господи. Чертова малолетка.

– Я говорю, почему ты не хочешь иметь ничего общего со своим прошлым?

– Я понял. Не говори с набитым ртом.

– Прости, папочка. – Язвительно бросает Талия, запихивая ложку в рот. Покачав головой, я возвращаю внимание к телефону, но боковым зрением чувствую, что Талия не отводит от меня взгляд. – Ты не ответишь? Мы практически ничего не знаем друг про друга, и… Ну, раз у нас отношения…

Отложив телефон, я отвечаю:

– Я расскажу тебе все, что ты захочешь. Позже. Обещаю.

Талия кивает, но я вижу, что мысленно она не здесь. Она водит ложкой по густой жиже в своей тарелке, но больше не ест. Я хочу спросить, расстроило ли ее то, что я не готов рассказывать о себе или что-то другое, но она опережает меня.

– Я бы хотела, чтобы ты съездил со мной кое-куда. Если, конечно, ты не занят сегодня?

– Я свободен до конца дня. Куда ты хочешь поехать?

Её взгляд встречается с моим и я вижу там уязвимость, которая разрывает дыру в моей груди.

– К моей матери.

ТАЛИЯ

Мы действительно делаем это.

Хантер и я едем в «Луч света».

Я никогда ни с кем не была в этом месте и думаю, что это немного символично. Хантер Хейз во многих вещах стал первым. Первый в кого я влюбилась, первый с кем я была без защиты, первый кто подарил мне самый большой подарок, который невозможно было купить за деньги, первый кто поехал со мной к моей матери. Все эти моменты значат для меня действительно много.

Я ерзаю на месте, сидя на пассажирском сиденье в его машине почти всю дорогу. Хантер наоборот остаётся спокойным. Даже, когда я попросила его поехать со мной, единственная его реакция была – слегка вздернутая бровь. Хотя чего я ожидала? Хантер ведет себя так, словно мы едем в магазин за продуктами, а не в реабилитационную клинику для знакомства с моей матерью-суицидницей.

В машине играет Depeche Mode, мои ноги, как обычно, на приборной панели. Первое время Хантер просил меня убрать их, потом смирился. Я все ещё без трусиков и во вчерашней одежде, но это последнее, что меня беспокоит. Рука Хантера по-хозяйски лежит на моем бедре, иногда, будто случайно, спускаясь ниже к промежности. Это отвлекает от дурных мыслей, но я все равно сжимаю бедра, не позволяя ему зайти дальше.

– Ты должен кое-что знать, прежде чем мы приедем.

– Слушаю. – Говорит он спокойным тоном.

Я перевожу на него взгляд, оценивая идеально отглаженную белую футболку поло, красиво гармонирующую с загорелой кожей и тёмными волосами, брюки песочного цвета завершающие образ горячего гольфиста. Полностью расслабленное состояние этого мужчины, заставляет рой бабочек в моем животе успокоиться и поверить в то, что все может получиться.

– Во-первых, ее зовут Джулия, и она не любит, когда я называю ее мамой. Во-вторых, не говори ничего, что могло бы ее расстроить, а это почти все, что связанно со мной. Третье, самое главное, ни одного упоминания о ее муже, то есть моем отце.

Хантер проводит ладонью от моего бедра до колена, слегка сжимая его. Я не могу распознать этот жест, поддерживает ли он меня или волнуется сам. Единственное, что немного выдает его – это постукивающий по рулю большой палец. Я заметила этот жест во время наших частых поездок по работе.

– Почему все, что связано с тобой ее расстраивает?

– Потому что она хотела для меня другой жизни, а получилось то, что получилось. – Я слегка улыбаюсь, стараясь сделать тон более легкомысленным.– Неудачница, бездельница, бродяга.

Хантер хмурит брови.

– Что за глупости?

– Так и есть. Я не получила образование, работаю на пляже, а в свободное время тусуюсь с друзьями, которые не прочь накуриться и смотреть нетфликс всю ночь.

– Это называется молодость, Талия. Хотел бы я, чтобы ты увидела себя моими глазами. Умной. Сильной. Красивой. Несовершенной по твоему мнению, но совершенной для меня. – Моя челюсть сжалась, пока его слова медленно растекались медом под моей кожей. – Думаешь, когда мне было девятнадцать лет, я носил костюм и разговаривал, как горячий папочка лучшей подруги?

Тихий смешок сорвался с моих губ. Хантер действительно мог бы быть этим горячим папочкой лучшей подруги. Размышляя об этом, мое настроение немного улучшилось.

– Расскажи, какой ты был в девятнадцать?

Хантер улыбается чему-то в своей голове, и я буквально злюсь, что не могу пробраться в его мозг и посмотреть какому воспоминанию он так рад. Но я солгу, если скажу, что мне не нравится медленно разрушать его ледяную броню и смотреть, как осколки падают к моим ногам.

– Безрассудный и целеустремлённый, умный, но ленивый.

– И это все? Ты не расскажешь, как пробирался ночью в женскую общагу в своём модном университете? Кстати, где ты учился?

– В Йеле.

Мои глаза закатываются сами собой. – Конечно, кто бы сомневался. Значит, ты из тех золотых британских мальчиков, которые попали в Лигу Плюща благодаря толстому отцовскому кошельку?

– Да, но удержался я там, благодаря своему мозгу и смазливому лицу.

Мои глаза широко раскрываются. Хантер был взрослым, брутальным мужчиной, но я никогда бы не осмелилась назвать его смазливым.

– Неужели, если сбрить твою бороду, там будет милый дядечка?

Хантер бросает на меня удивленный взгляд, прежде чем вернуть внимание на дорогу.

– Дядечка? Мне всего тридцать один, Талия. Сомневаюсь, что меня можно так назвать. – Он нежно водит пальцем по моему бедру. – Отвечая на твой вопрос, сомневаюсь, что если я побреюсь, буду выглядеть мило, но мы, пожалуй, не станем проверять.

– Значит, твоя семья в Англии богата? – Быстро спрашиваю я, надеясь, что он даст мне немного больше информации о себе.

Но Хантер лишь кивает, похоже, не желая продолжать эту тему.

– Чем они занимаются? – Еще одна попытка.

– Оставим это на потом, мы приехали.

Я смотрю в окно и вижу высокое здание с цветочными деревьями по периметру. Хантер чуть наклоняется, чтобы полностью рассмотреть строение и присвистывает.

– Так вот для чего тебе деньги? – Я киваю, прикусив нижнюю губу. – Как ты содержала ее тут до этого?

Я опускаю ноги с панели и распахиваю дверь.

– Оставим это на потом. Пошли.

***

Я веду Хантера сразу к нашей с мамой беседке. Он садится рядом со мной, закинув руку на спинку лавочки, нежно поглаживая мое плечо пальцами, будто желает успокоить. Это действительно помогает, потому что пока Хантер любуется видом, сквозь солнечные очки, я любуюсь им. Такой потрясающе красивый. Такой мой.

Мама появляется спустя несколько минут буквально ниоткуда, возвышаясь над Хантером, словно королева, в своём платье цвета тиффани с серебристыми рюшами. Ее волосы собранны в замысловатую прическу, которая подсвечивается благодаря солнцу, а ресницы и губы подкрашены косметикой.

Честно говоря, меня это удивляет. Да, сколько я помню маму вне клиники, она всегда ухаживала за собой, пользовалась услугами стилистов и визажистов, но, казалось, что здесь она была рада скинуть себя весь этот шик. Поэтому меня удивляет, что она так вырядилась ради незнакомого мужчины.

– Джулия! – Я встаю со скамейки, чтобы крепко ее обнять.

Мама обнимает меня в ответ, но я чувствую, что все ее внимание сосредоточенно на мужчине за моей спиной. Я отпускаю ее и смотрю на Хантера, который встал со своего места и снял очки. Но больше всего мое внимание привлекает его улыбка. Клянусь, я впервые со дня нашего знакомства полностью могу разглядеть два идеальных ряда его зубов.

Тишина затягивается, мне приходится прочистить горло, прежде чем начать.

– Джулия, это…

– Девятка Пентаклей. – Перебивает меня мама, кивая и улыбаясь самой хитрой улыбкой, которую я когда-либо видела.

Я закатываю глаза, глядя на Хантера, который не кажется удивленным. Хотя, конечно, он может умирать, но по его лицу я не смогла бы этого понять.

– Эм, да. Джулия увлеклась гаданием на картах Таро, не обращай внимание.

Хантер кивает и словно он чертов герцог, а мама его герцогиня, наклоняется, берет ее за руку и нежно целует тыльную сторону ладони.

– Хантер Хейз. Приятно познакомиться с вами, мисс Грейстоун.

Я ждала чего угодно, но то, что Хантер сможет с первой секунды, вызвать такое выражение лица у мамы, словно она ребенок, получивший желанный подарок на день рождения, никак не ожидала. Ко всему прочему ее щеки вместе с ушами покраснели.

– Меня давно не называли мисс, только миссис.

– Это грубое упущение с их стороны, очевидно, вы выглядите, как прекрасная старшая сестра Талии.

Я закатила глаза и цокнула, возможно, чуть громче, чем следует.

– Талия! – Воскликнула мама, пронзив меня строгим взглядом. – Что за манеры?

– Прости, давайте уже присядем.

Я села за стол и начала доставать из сумки эклеры, которые мы с Хантером купили по дороге сюда.

– Ох, дорогая, ты снова меня балуешь, я так располнею.

– Прекрати. – Буркнула я. – Ты чудесно выглядишь.

Мама улыбнулась и подтянула к себе коробку со сладостями, Хантер занял место рядом со мной.

– Хантер, прошу, угощайся.

Она достала свой любимый фисташковый эклер и протянула мужчине.

– Какого… – Я сжала челюсть, останавливая себя от резких комментариев. – Почему фисташковый? Ты никогда не давала мне фисташковый!

Хантер взял эклер и надкусил, похоже, не думая делиться.

– Сегодня у нас гость, все самое лучше ему. – Произнесла мама строгим тоном, но ее лицо вновь расцвело, когда она посмотрела на нашего «гостя».

– Попробуй, сирена. Это действительно очень вкусно. – С улыбкой произнес Хантер, протягивая мне эклер.

Чертов льстец, он даже не любит сладости.

И все же, я не отказалась. Сощурив глаза, откусила кусочек этого дурацкого, безумно вкусного эклера. Яркий фисташковый вкус в сочетании с белым бельгийским шоколадом и нежнейшим заварным тестом, создавали идеальную комбинацию, взрывая мои вкусовые рецепторы.

– Mмм… – Застонала я.

Пережевывая этот щедрый дар с закрытыми глазами, я почувствовала, легкое прикосновение к губам. Резко распахнув глаза, увидела палец Хантера с каплей крема на кончике. Его глаза светились озорством, когда он положил палец в свой рот.

– Думаю, что уже получил все самое лучшее. – Произнёс он тихим голосом, не отводя от меня взгляд.

Кажется, что весь мир замер, пока мы сидели там и пялились друг на друга, как два влюбленных идиота. Один идиот – это я – точно был влюблен.

– Как чудесно! – Воскликнула мама, привлекая наше внимание, взяв эклер для себя. – Хантер, Талия много о вас рассказывала. – Начала мама, заставляя меня смутиться. Какого черта она сдает меня? – Но она не сказала, что вы англичанин.

Мы с Хантером оба замерли, или только я, потому что Хантер… Ну, вы знаете. Но все же, он помедлил, прежде чем кивнуть.

– Да.

Зная, что Хантер не спросит сам, это сделала я. – Как ты узнала?

– Очевидно, акцент. – Ответила она таким тоном, будто я задала самый глупый вопрос в мире.

– Я не замечала его, пока Хантер сам не рассказал мне.

– Ты слишком неопытна в таких вещах, дорогая. Раньше мы с твоим отцом часто посещали Соединенное Королевство.

Я замерла, не в силах сделать следующий вдох. Прекрасный фисташковый эклер, который я с большим удовольствием съела несколько минут назад, стремился вырваться обратно.

Мама впервые за много лет упомянула моего отца в разговоре. Что если она скажет, что-то еще? Что если она назовет его имя? Это будет катастрофа.

***

Глядя на пролетающие мимо деревья, я размышляю о том, что произошло. Я познакомила свою мать с мужчиной, который восемь месяцев назад ушел, оставив мне лишь воспоминания. Мужчина, за которым я все еще должна следить и украсть личную информацию, чтобы разрушить его фирму. Тот же самый мужчина, который предложил мне быть с ним. Мужчина, который заставляет меня чувствовать себя особенной, когда просто смотрит на меня.

Раньше мы с твоим отцом часто посещали Соединенное Королевство.

Сегодня я была в устрашающей близости от того, чтобы Хантер узнал правду обо мне. Если бы мама продолжила говорить о Джордже или если бы он сам задал несколько вопросов – это был бы конец нашей истории, которая толком не успела начаться. К счастью мама была больше заинтересована самим Хантером, нежели тем, чтобы делиться информацией о себе. Но я в любом случае была поражена, хотя старалась не подать виду. Впервые за много лет, Джулия вспомнила об отце, еще и в присутствии чужого человека.

– У тебя действительно хорошая мама. – Говорит Хантер привлекая мое внимание.

– Спасибо.

Я не смотрю, но чувствую, что он бросает на меня быстрый взгляд, пока ведет машину.

– В чем дело? Я сказал или сделал, что-то не так?

Ты был зятем мечты, Хантер Хейз.

– Нет, просто думаю.

– О чем?

Я разворачиваюсь к нему вполоборота. – Что она сказала тебе, когда мы уходили?

Палец Хантера задает ритм на руле. Попался!

– О чем ты?

Я натянула улыбку. – О, прекрати, ты не можешь разыграть эту карту.

– Нет?

– Конечно, нет, я видела, как мама шептала тебе, что-то на ухо, когда провожала нас.

– Это что-то личное. Только для меня.

– Вот как? Значит, теперь у тебя появляются секреты с другой женщиной, а мы только начали встр… – Я обрываю себя на полуслове. Пусть он первый скажет. – Мы только начали.

– Эта женщина – твоя мать, не драматизируй.

– Я драматизирую? Когда ты сказал, что теперь понимаешь, в кого я такая красивая и остроумная – это драматизм высшей степени с тонной лести.

– Не выдумывай, твоя мама действительно выглядит отлично, несмотря на то, где находится.

Его голос, как всегда спокойный и апатичный. Это выводит меня из себя ещё сильнее. Я сама не понимаю в чем дело. То ли в том, что дала маме ложную надежду на мое счастье, когда на самом деле все висит на волоске, то ли от того, что я так много скрываю от Хантера, а он ведёт себя безумно мило, заставляя влюбиться в него сильнее.

Хантер действительно понравился маме. Они общались около часа, будто знакомы всю жизнь. Она рассказала ему о своих любимых местах в Англии, этого даже я не знала, обсудили чертову оперу и последнюю выставку Джордана Квазо, кем бы он ни был. Я чувствовала себя одновременно счастливой, от того, что он понравился Джулии, и напуганной, потому что казалось, что этот уютный пузырь, в котором мы оказались вот-вот лопнет.

Пока Хантер вез нас в серф-школу, чтобы я взяла немного своих вещей, мы больше не разговаривали. Он не прикасался ко мне, как делал это по дороге в клинику и у меня появились сомнения стоит ли вообще возвращаться к нему в квартиру.

Что если после знакомства с моей нездоровой матерью, он не хочет продолжать наше общение, но ему неудобно мне в этом признаться? Может, стоит сказать, что я хочу остаться у себя, тем самым спасти обоих от неловкого разговора?

Потом я вспомнила, что Хантер не заботится о чувствах других людей и скорее всего, если он решит бросить меня прямо сейчас, то без сомнений сделает это.

Когда он остановился на специальной парковке для сотрудников, я дала ему несколько секунд, чтобы принять решение, прежде чем выйти, но он лишь поторопил меня и спросил, что я хочу на ужин. Считав это, как хороший знак, я пошла в свою комнату и быстро закидала часть вещей в сумку. Когда я вернулась, Хантер все так же спокойно, без особого энтузиазма, завел двигатель, и направил автомобиль на Хайленд авеню в сторону своего жилого комплекса. У меня начал дергаться мускул под глазом от затянувшегося молчания, но к счастью он заговорил первым.

– Хочешь рассказать, почему твоя мать в реабилитационном центре?

Ну, это не то о чем я хотела поговорить. Впрочем, он имеет право знать.

– Она пыталась покончить с собой. Два раза.

– Есть ли на это причины?

Я пожимаю плечами. – На все есть причины. Женщины не самые сильные существа на планете.

– Ты сильная. – Я поворачиваюсь, пытаясь определить, что это значит. – Я думаю, что ты противостоишь всему миру. Одна. И мне хочется дать тебе возможность передохнуть. Будь сильной, но стоя за моей спиной.

Слова попадают в самое сердце, от чего на глазах наворачиваются слёзы, но я моргаю несколько раз, чтобы сдержаться. Я действительно полтора часа пути накручивала себя тем, что он думает, как тактично меня бросить?

– Мой отец причинял ей боль. Моральную и физическую. Думаю, поэтому она сломалась.

– Он умер, да?

Я не отвечаю, один лживый кивок и этого достаточно, чтобы Хантер закрыл эту тему. Очевидно, он читал мое личное дело и видел, что я написала об отце. Мне противно от самой себя, но пути назад больше нет.

Когда мы заходим в квартиру, Хантер бросает ключи на столик в коридоре, затем дергает меня за руку, прижимая к своему телу.

– Не так быстро, сирена. Ты вела себя очень плохо и должна быть наказана.