Buch lesen: «Спаси меня», Seite 12

Кто-то в стороне ахает, Эльвира резко встает со своего места, еле сдерживая слезы.

– Я просила тебя… – Обращается она к брату, которому, очевидно, плевать на ее просьбы, затем переводит взгляд на гостей, прежде чем выбежать из столовой. – Прошу извинить меня.

Прямо сейчас я бы почувствовал вину, если бы мог. Тринадцать лет назад я пообещал Эльвире жениться на ней. Отчасти, когда-то это было правдой. Я планировал вернуться, принять титул и уничтожить империю отца. Но сначала, хотел сделать, что-то свое. Добиться успеха самостоятельно, где меня не знают и не в курсе кто моя семья. Эльвира терпеливо ждала меня все эти годы.

А потом случилась Талия. Ей даже не пришлось ничего делать, чтобы дать мне понять, как наивно я оттягивал неизбежное. Обманывал не только всех вокруг, но и себя. Моя карьера уже давно была успешна, я мог бы вести бизнес из Англии, и внутренне давно знал, что в итоге откажусь. Это был вопрос времени. Пять дней с Талией напомнили, что жизнь слишком скоротечна. Добавьте к этому мои развлечения и все то, что я пережил за несколько дней на Гавайях. Конец мог наступить в любую минуту.

Было бы правильно обсудить расторжение помолвки сначала с Эльвирой, подготовить ее. Но я, буквально, апатичный эгоист, поэтому сразу объявил сотне гостей о цели своего возвращения. Элли рассказывала, что Эльвира тяжело это переносила, в конце концов, тринадцать лет ее жизни были выброшены впустую. Прошло совсем немного времени прежде, чем она пришла в себя и начала ежедневно названивать, в надежде, что я передумаю.

Я встаю со своего места и извиняюсь перед гостями.

– Я поговорю с ней.

– Тебе лучше сделать это. – Цедит Брюс, бросая едкую ухмылку моей сестре.

Выйдя из столовой, я направляюсь сразу в сад. Мне остается надеяться, что с тех пор, как мы с Эльвирой были детьми, она все еще любит это место.

Киваю сам себе, когда вижу одинокую фигуру, устроившуюся на лавочке ко мне спиной. Эльвира сидит под ивой, глядя куда-то в глубину цветочного лабиринта. Ее осанка идеально ровная, но плечи слегка опущены и подрагивают, я не вижу, но уверен, она плачет. Я не испытываю по этому поводу ни единой эмоции, но все же делаю то, что должен.

– Эльвира.

Она вздрагивает, оглядываясь на меня через плечо, вытирая нос белым платком.

– Пожалуйста, не смотри на меня, Хантер. Я не в лучшем виде.

– Позволь мне решать.

Я сажусь рядом, убираю ее ладони от лица, за которыми она прячется, заставляя посмотреть на меня. Девушка смущенно отводит взгляд, но я аккуратно беру ее за подбородок большим и указательным пальцем так, чтобы завладеть ее вниманием. Губы Эльвиры подрагивают.

– Прошу извини. Брюс… Он не должен был.

Я киваю, мой большой палец нежно стирает дорожки слез с ее лица. – Все в порядке. Я действительно виноват перед тобой.

Она широко раскрывает глаза, и я вижу в них надежду. Это не очень хорошо.

– Хантер… – Ее холодные, ледяные пальцы обхватывают мои запястья. – Я прощаю тебя.

Моя бровь поднимается. – Прощаешь?

– Да, никто не должен был давить на тебя, но ты мог не заставлять меня ждать так долго. И, конечно, поговорить со мной лично прежде, чем объявить о расторжении помолвки.

– Ты права, я должен был сделать это. Но я прошу тебя не расстраиваться, я действительно был бы худшим мужем для тебя. Ты прекрасна, Эльвира, и ты встретишь того, кто будет любить тебя так, как ты этого заслуживаешь.

– Ты… – Она сглатывает, изучая мое лицо. – Ты, правда, считаешь меня красивой?

– Конечно, ты умная и великолепная женщина. Тот, кому ты подаришь свое сердце, очень повезет.

Она двигается ближе и наши колени соприкасаются. – Тогда почему ты не выбрал меня, Хантер? Мое сердце всегда принадлежало тебе. – Еще одна одинокая слеза скатывается по мягкой женской щеке.

Я тяжело вздыхаю. Именно из-за такого разговора я и не хотел говорить с ней лично.

– Ты знаешь, что нас навязали друг другу. У нас никогда не было выбора. Отец заставил меня жениться на тебе, чтобы получить еще больше власти и денег. Мне это было не нужно. Я не хочу выбрать себе жену таким образом.

– Но если бы он не сделал этого? Если бы мы просто встретились? Ты бы женился на мне? Ты бы выбрал меня?

Перед глазами появляются конверсы разных цветов на приборной панели, «Корона-Лайт» с грейпфрутом, маленький курносый нос и яркие зеленые глаза.

– Все возможно, но это больше не имеет смысла…

Я не успеваю закончить фразу, когда Эльвира выпаливает сдавленным голосом:

– Это был мой выбор.

– Что?

– Когда нам было двенадцать, мы играли в этом саду, пока наши отцы были на охоте. В тот день отец взял моего спрингер-спаниеля, а вернулся без него. Он сказал, что его растерзали кабаны. Я плакала на этой скамейке, пока ты гладил меня по спине. – Ее слова заставляют меня вернуться в один из тех дней, которые сделали меня тем, кто я есть сейчас. День, когда мой отец тоже вернулся с охоты без моей собаки. Думая об этом, я не замечаю, как руки Эльвиры двигаются по рукавам моего пиджака, находят лацканы и крепко сжимают. – Ты сказал, что все собаки попадают в рай… – Шепчет она, а я киваю. Когда то я успокаивал себя теми же словами. – А потом дал мне клубничную жвачку и просил никогда не плакать, потому, что моя улыбка очень красивая. В тот день я выбрала тебя, Хантер.

Я помню это, но не так четко, как Эльвира. Очевидно, для меня этот момент так и не стал значимым. Возможно, я просто хотел поддержать маленькую белокурую девочку, которая оплакивала свою собаку. Тогда я еще мог делать это.

– Я не знала, что наши отцы хотят поженить нас. – Продолжает Эльвира, на ее губах появляется маленькая улыбка. – Но я была искренне рада, когда спустя несколько лет, папа объявил об этом на одном из семейных ужинов.

Я отвожу взгляд потому, что мне нечего сказать. Я узнал, что должен жениться на Эльвире в шестнадцать лет. В те года у меня был достаточно сложный переходный период. Я уже начал знакомиться с болью и девушки меня мало интересовали. Не знаю, изменилось бы что-нибудь, если бы я воспринимал Эльвиру серьезнее, чем просто дочку лучшего друга отца.

Эльвира не ждет ответа. Она двигается еще ближе ко мне.

– Спасибо, Хантер. Мне стало немного легче.

Я действительно думал, что на этом мы разойдемся, но Эльвира стирает последние дюймы расстояния между нами и прижимается своими губами к моим. Я не предвидел этого, поэтому просто застыл на месте. Но в следующее мгновение, когда она начала медленно двигать губами, я отвечаю взаимностью. Губы мягкие, солоноватые от слез. В целом поцелуй приятный, но мой пульс ровный. Внутри меня ничего не происходит. Тишина. Эльвира притягивает меня ближе за пиджак. Я позволяю ей исследовать мой рот своим языком, даже провожу кончиком своего языка по ее зубам, но в следующее мгновение нежно тяну ее за волосы на затылке и отстраняюсь.

Поцелуй длился меньше минуты, но Эльвира сияет, будто выиграла в лотерею. Слез больше нет, она широко улыбается.

– Прости. – Девушка по собственнически стирает следы помады с уголков моих губ, смущенно улыбается и встает. – Думаю, мы должны вернуться.

***

Наконец, ужин закончился, гости разъехались, остальные разошлись по своим комнатам. Мать так и не соизволила сказать мне хоть слово, не то, что бы я этого ждал. Брюс, напившись, как свинья, продолжал спрашивать об американских женщинах, смущая свою сестру и веселя друзей моего отца. Он бросал странные взгляды в сторону Элли, которая к окончанию поминального вечера, буквально, вылетела из-за стола. Два соратника отца, которые точно знали, что в скором времени я получу наследство, пытались привлечь мое внимание к своему бизнесу для вложения.

Я так устал от этих фальшивых улыбок, что когда зашел в гостевую комнату, конечно, в этом доме у меня больше не было личной спальни, сумел только принять душ, переоделся и лег в постель. Моя голова едва коснулась подушки, как в дверь постучали. Темную макушку осветил лунный свет из окна.

– Можно? – Прошептала Элли.

– Конечно, заходи.

Прижавшись к изголовью кровати спиной, я протянул руку сестре, которая с едва заметной заминкой, приняла ее. Она сложила ноги под себя, перекинув свои роскошные длинные волосы через плечо. Я был рад, что рядом со мной ей не приходится притворяться, но чувствовал какую-то скованность.

Интересно, насколько сильно разозлилась бы мать, увидев нас в таком положении? Она много раз пыталась отдалить нас и однажды ей это удалось. Когда Элли было пятнадцать, мать преуспела в своих попытках, и мы не общались около года. Позднее Элли сама вышла на связь, даже извинилась за то, что игнорировала мои звонки, но, конечно, я не винил ее. С тех пор мы продолжали общаться по телефону, но чувствовалось это, как-то натянуто. За тот год, что мы не общались, Элеонора очень изменилась. Я не знал, что именно произошло, но не настаивал на подробностях. У меня самого было достаточно секретов, которыми я не собирался делиться. Сейчас Элли выросла, способна сама принимать решения. Она доверяет мне настолько, насколько способна, учитывая то, что меня давно нет рядом.

Бросив быстрый взгляд на сестру, уголок моих губ дергается. Что бы ни происходило в ее жизни, и что бы она ни скрывала, рядом со мной она заметно расслабляется. Даже сейчас, ее спина не натянута струной, волосы распущены и взлохмачены, ни грамма макияжа.

Настоящая. Как Талия.

Господи, даже моя маленькая сестра старше Талии. В то же время, зная настоящий возраст сирены, я не могу перестать хотеть ее.

– Как ты? – Спрашивает Элли, отвлекая меня от мыслей о запретном.

– Прямо сейчас? Идеально.

Я не вижу ее лица, но чувствую, что она улыбается.

– А там? Ты несчастен?

Там – это в Америке. Элли не уточняет, но я понимаю о чем она говорит. Я никогда не делился с сестрой подробностями своей личной жизни. Возможно потому, что ее не было. Были мимолетные романы, но не более. Ничего, что стоило бы внимания моей сестры. Но есть один момент, которым я хотел поделиться. Услышать мнение со стороны. Нет. Это лишнее.

– Я посвятил свою жизнь работе. Сейчас дела идут хорошо, значит, я счастлив.

– Ты не можешь жениться на работе, как же любовь?

Мой взгляд находит картину Эдгара Дега, висящую на противоположенной от нас стене. Задний фон смазан по задумке художника, видно лишь хрупкую балерину в центре, которая касается пола лишь одним пуантом. Девушка похожа на существо из другого мира. Яркая, необычная, волнующая. За ней виден темный мужской силуэт в смокинге, но с размытым лицом. Будто импресарио или кто-либо другой наблюдает за юной танцовщицей, но не хочет быть пойманным. Я задумываюсь, любит ли он ее? Или ему нравится красивая картинка, которую она воплощает своим неземным танцем? А может, в нее влюблен сам Дега, раз так страстно и ярко написал эту картину? Боялся ли он признаться в своих чувствах?

Элли шевелится рядом со мной, и я отвожу взгляд.

– Мне не нужна любовь, чтобы быть счастливым. Тем более у меня есть ты, этого достаточно.

Элеонора молчит какое-то время, затем тихо произносит:

– Ты снова улетишь на долгое время, мы почти не видимся.

– Мне придется. Ты знаешь, что мне здесь не рады.

– Разве тебе есть дело до чужого мнения? Это твой дом, ты можешь находиться здесь столько сколько захочешь.

– Верно, поэтому я и не останусь.

Элли вздыхает, но я ничего не могу поделать с этим. Я не хочу находиться здесь дольше необходимого.

– Значит, завтра ты улетишь?

– Да, после оглашения завещания.

Сестра ковыряет ногтем в одеяле. – Мама спрашивала о тебе.

Элли много раз пыталась помирить нас с матерью. Она не знает всех подробностей нашего прошлого, и я никогда не расскажу ей.

– Это не имеет значения.

– Почему?

– Тринадцать лет назад были ее последние слова, сказанные в мой адрес.

– Что она сказала?

– Она сказала «Никогда не возвращайся».

Элеонора сжимает одеяло длинными бледными пальцами.

– У тебя есть я. Останься ради меня. – Шепчет она сломленным голосом, который разрезает мое сердце пополам.

– Я не нужен тебе здесь, Элли. Ты выйдешь замуж и переключишь внимание на своего мужа. – Стараюсь сделать свой голос более легкомысленным. – Я так и останусь старым и никому не нужным. – Элли хлопает меня ладонью по животу, от чего я посмеиваюсь. – Но знай, что мне придется побить его, если он заберет все внимание на себя. В любом случае, я рядом, даже если не физически.

– Я не чувствую тебя рядом, Хантер.

Моя челюсть сжимается. Она права.

– Мне жаль. Ты можешь приезжать, когда захочешь.

– Маме это не понравится.

– Она не может запретить тебе.

– Знаю, просто… – Ее тело напрягается рядом со мной. – Я бы хотела, чтобы все было по-другому.

– Я тоже. – Говорю я, но не имею в виду свою семью.

– Я не проронила не слезинки…

Она говорит о смерти отца. Дональд Вандер Хейз никогда не был привязан к своей дочери, как и она к нему. Пару раз он поднимал на нее руку, но в основном просто игнорировал. И все же, когда она хотела новое платье или отказывалась идти на занятия по танцам, Элли шла к отцу, чтобы тот поговорил с матерью. Думаю, Дональд все же любил ее. Какой-то странной, понятной только ему, любовью.

– В этом нет ничего постыдного. Мы все переживаем горе по-своему. Будем честны друг с другом, он был не самым лучшим отцом.

– Но он им был. Все, что мы имеем, все благодаря отцу.

– Это с какой стороны посмотреть: поместье, титул и деньги, ему пришли от деда. Деду от прадеда и так далее. Единственное, с чем наш отец справился – смог удержать это все. И то, благодаря финансовым помощникам.

– Ты циничен, Хантер. Отец любил тебя.

Я усмехаюсь. – Это, что-то из серии «Бьет – значит любит?»

– Хантер…

– Оставь это, Элли. Отец терроризировал меня все детство, а потом заставил жениться на девушке, которую я не хочу, ради собственной выгоды. Давай сменим тему, ты знаешь, что я прав.

Она тяжело вздыхает. – Есть еще кое-что.

– Что?

– Адвокат отца сейчас в отпуске со своей женой, он вернется только через неделю.

Это значит, что мой приезд был совершенно бессмысленным. Я не скучал по матери, не общался с гостями и не смотрел, как гроб человека, смерти которого я был искренне рад, погружают под землю. Единственная, кого я был рад увидеть, это Элли. Разговор с Эльвирой тоже принес плоды, теперь мы оба можем жить дальше.

– В таком случае я улечу утром.

Элеонора чуть привстает, заглядывая мне в глаза.

– Останься еще на несколько дней.

Элли смотрит на меня большими голубыми глазами, которые кажутся слишком глубокими и серьезными для невинной девушки ее возраста. Пять лет назад, когда Элли спустя год молчания позвонила мне по видеосвязи, я заметил, как сильно изменился ее взгляд, даже сквозь камеру в телефоне. Это наводило на мысли, что произошло за это время? Могло ли резкое взросление так отразиться на ее, когда-то сияющих, глазах?

– Лучше ты прилетай ко мне на выходные.

– И мы сходим в тот ресторан у твоего дома?

Я пытаюсь вспомнить, о чем она говорит, но потом понимаю, что не рассказал о переезде в Калифорнию. Последний месяц мы почти не говорили, потому что я был занят работой.

– Лучше. Я покажу тебе океан.

– Океан?

– Да. Я переехал в другой штат по работе, моя квартира с видом на огромные волны, тебе точно понравится.

– О, вау.

– Именно.

Элли обнимает меня за шею и встает.

– Я подумаю, надеюсь, ты попрощаешься завтра?

– Конечно. – Элли кивает и идет в сторону двери, но я останавливаю ее. – Кстати, хотел спросить, где Александр? Я не увидел его на похоронах.

Сестра застывает, не оборачиваясь.

– Элли?

Очень медленно, ее тело разворачивается, и я вижу, как изменилось выражение ее лица. Улыбка, которая была секунду назад, стерлась, щеки покрылись пунцовой краской, а взгляд блуждает по стенам, окнам и потолку, везде, но только не на мне. Она нервно заламывает руки, затем говорит:

– С чего ты взял, что я в курсе?

На моем лице безмятежная маска. Я не подаю виду, но замечаю резкие изменения языка ее тела.

– Город не такой уж большой, почти все знают друг о друге. Так ты в курсе?

– Он… Кажется он улетел в командировку. А что?

Александр – еще один человек после Элли, с кем я продолжаю поддерживать связь после побега в Америку. Мы учились вместе в школе, ходили на матчи Арсенала, и прикрывали друг друга во время драк.

– Хотел обсудить рабочие вопросы.

Александр работает адвокатом в юридической фирме своего отца.

Помимо того, что мне нужна его консультация на счет наследства, у меня было для него интересное предложение за пределами королевства.

– Рабочие?

Элеонора ведет себя странно. Я не собираюсь задавать вопросы, но однозначно не оставлю это без внимания.

– Все тебе нужно знать, да?

Сестра закатывает глаза, разворачивается и выходит из комнаты.

– Сладких снов.

– Доброй ночи, Элли.

Девушка выходит, а я удобнее устраиваюсь в постели. Только вот сон пропал. Мысленно я снова возвращаюсь в Сан-Диего. Мне хочется позвонить моей маленькой сирене и узнать, чем она занята. Что если она трахается со своим парнем-придурком-с-глупым-именем? Солгала ли она мне об этом ранее в офисе? Я могу отрицать это, но мне нравится спорить с Талией. Ставить ее на место и наблюдать, как она продолжает бороться – мое новое любимое увлечение.

Глава 20

ТАЛИЯ

Хантер уехал.

Сначала я тайком наблюдала за лифтом, ожидая его появление. Думала, что у него были какие-то встречи в первой половине дня или он заболел, не то что бы меня это беспокоило, но мне было интересно, куда пропал наш босс, который проводил в офисе чуть менее чем двадцать часов в сутки. Ближе к вечеру я нашла причину, как унять свое любопытство: подготовила документы на подпись и отправилась к миссис Хадсон за сплетнями. К моему сожалению, секретарша отмахнулась от меня и отправила к Эдварду. Мистер Стоун, как то подозрительно улыбнулся, когда я спросила, где Хантер, но затем ответил, что он улетел в Англию.

Что за дела у него в Англии? Вопрос крутился на языке, но я не осмелилась спросить. Вместо этого я уточнила, сколько он будет отсутствовать. Это же нормальный и не подозрительный вопрос, правда? Оказалось, Эдвард не владел информацией.

Тогда я решила, что пришло время действовать. На самом деле я даже немного расстроилась, что Хантер уехал, и дал мне такую потрясающую возможность проникнуть в его кабинет. Я бы хотела оттянуть этот момент, как можно дольше, а лучше вообще не делать этого. Но, конечно, понимала, что лучшего шанса у меня может больше не быть.

На следующий день я пришла пораньше, надеясь, что миссис Хадсон ещё не было. Но не повезло. Женщина сидела у кабинета начальника, словно Цербер охранявший врата в Ад. А что, очень символично.

Днём я пригласила милую секретаршу на кофе, чтобы вытянуть информацию, но миссис Хадсон прочитала мне лекцию о вреде кофеина и достала длинный термос с пластиковым контейнером из под стола.

Клянусь, эта женщина могла бы посоперничать с охранниками в Центральном Банке Вашингтона. Нет, ну правда, она ни разу за весь день не отошла от кабинета нашего босса. Кажется, она даже не пользовалась туалетом.

Я приняла решение дождаться вечера, чтобы выполнить свое задание. Вспомнив все части любимого шоу «Место преступления», я изучила наш этаж – выявив одну камеру, направленную на кабинет Хантера, одну в сторону лифта и одну на рабочие столы сотрудников. Заранее проверив дверь пожарного выхода, я уселась на рабочее место и стала отсчитывать время до начала моей операции.

Поздним вечером, когда все сотрудники разошлись, кроме миссис Хадсон, конечно, я подошла к ее столу и на всякий случай несколько раз попрощалась. Оказавшись у лифта, я нажала на кнопку и пару раз проверила время на телефоне. Мне нужно было, чтобы камеры засняли, как я нервничаю, пока жду лифт. В случае вопросов я просто скажу, что опаздывала. Следом я достала маленькое круглое зеркало, сделав вид, что поправляю макияж, в то время, как на самом деле направила его на секретаршу за моей спиной. Когда я убедилась, что женщина уставилась в какие-то бумаги на столе, я еще раз достала телефон и быстро нырнула за железную дверь. Лестницей никто не пользовался, тем более все уже разошлись, камер здесь не было, поэтому я спокойно переоделась в чёрные лосины и толстовку, которые у меня были с собой в рюкзаке. Это были долгие полтора часа, но, наконец, полоска света под дверью пропала. Явный признак того, что все сотрудники, в том числе и уборщики, ушли. Я немного приоткрыла дверь, чтобы проверить обстановку. Темнота и тишина. Отлично.

Набрав воздух в легкие, я надела капюшон и пошла вдоль стен, избегая двух камер наблюдения, которые отметила ранее. Оказавшись в нескольких футах от нужного мне кабинета, досчитала до пяти и бросилась внутрь. От последней камеры, направленной на дверь Хантера было невозможно скрыться, но я надеялась на чудо, желая, чтобы охранник, который наблюдал за мониторами, отвернулся именно в этот момент.

Оказавшись внутри, я прошлась по потолку взглядом и, не обнаружив красных мигающих лампочек камер, включила фонарик на телефоне. Моей первоначальной целью стал рабочий стол. Осмотрев поверхность, я заметила, что здесь идеальный порядок. Создавалось ощущение, будто у хозяина легкая форма ОКР, настолько педантично были разложены предметы. Карандаши черного цвета, одной длины, одинаково наточены, лежали на одинаковом расстоянии друг от друга логотипом вверх. Бумаги в файлах лежали с одной стороны, папки, разобранные по цветам, с другой.

Подумав секунду, я решила ни к чему не прикасаться, боясь нарушить порядок. Очевидно, важную информацию никто не будет хранить на видном месте, да и мне нужна флешка, а не бумажки.

Осмотревшись, я подошла к высокому шкафу с дверцами. Верхнюю его часть с расставленными по цветам книгами, было видно сквозь прозрачные витражи, чтобы увидеть нижнюю часть, мне пришлось открыть дверцы. С одной стороны стояло несколько стеклянных бутылок с алкоголем и бокалы, а вот с другой…

– Бинго!

Это был сейф.

В ту секунду я, похоже, была глупой идиоткой, раз подумала, что сейф по какой-то нелепой случайности окажется открытым. Конечно, кодовый замок держал железную дверь закрытой. Я зачем-то дернула ручку несколько раз, но все безуспешно. Подумав несколько секунд над тем, какой может быть код, я бросила эту затею. Я не так хорошо знаю Хантера, чтобы угадать пароль, поэтому вернулась к столу.

Присев на корточки, я начала рыскать в ящиках. В них был такой же порядок, как и на столе, поэтому я была крайне осторожна. В нижнем ящике я нашла ежедневник, быстро пролистала его, но, не заметив ничего важного, вернула на место. Засунув руку глубже, мои пальцы коснулись двух маленьких предметов. Быстро схватив их, я посветила фонариком, уверяясь, что это флешки. Проверять, что на них времени не было, поэтому я закинула их в рюкзак, поправила бумаги и закрыла ящик.

Моя радость, что я оказалась неплохим шпионом, а Доктор Гилберт мог бы мной гордиться, длилась ровно секунду. Ровно до тех пор, пока я не услышала приближающиеся шаги и голоса в коридоре.

Времени на раздумья не было. Я мгновенно нырнула под стол, надеясь, что неожиданные вечерние гости не решат меня навестить. Но, конечно, удача была не на моей стороне. Шаги приблизились, затем дверь кабинета распахнулась. Я зажала нос и рот рукой, стараясь не издать ни звука. Мое тело оставалось скрытым за сплошной деревянной стенкой стола, а справа и слева были ящики. Приторный женский смех разнесся по кабинету, и мои глаза округлились.

Какого черта?

– Ты уверен, что у нас не будет проблем? – Я буквально чувствовала, как женщина произнесла слова над моей головой. Нас разделяла лишь деревянная поверхность стола. Я старалась не дышать и не шевелиться.

– Не волнуйся. Это мой офис. – Мое сердцебиение участилось, когда я услышала знакомый глубокий голос. Какого черта Хантер вернулся из Англии так быстро и почему пришел в офис так поздно, еще и с женщиной?

Женский фальшивый смех заполнил помещение, следом послышалось какое-то шуршание, похоже, будто кто-то снял верхнюю одежду, затем тяжёлые шаги по кабинету. Неужели они здесь надолго?

– Скотч?

– О, дорогой, в алкоголе много калорий, а я слежу за фигурой.

Мои глаза закатываются сами собой. С каких пор алкоголь калорийный?

Небольшой хлопок, похоже, он закрыл шкаф. Тяжелый удар об стол, прямо над моей головой, затем глухой звук открытия бутылки и булькающие звуки.

– Ты кажешься напряженным. – Шуршание. – Как на счёт массажа? – Спрашивает женщина писклявым голосом.

Слышу тяжёлый вздох и снова шуршание.

– Было бы отлично, дорогая.

Серьёзно? Дорогой и дорогая? Им что по пятьдесят лет? Звучит отстойно.

Снова шуршание, затем шаги и в моем поле зрения появляются две мужские ноги в темных брюках и коричневых оксфордах. Именно тогда я замечаю небольшой листок, небрежно валяющийся у моих ног.

Видимо вылетел из ежедневника Хантера. Если он заметит, то сразу поймёт, что что-то не так, учитывая педантичный порядок в его кабинете.

Медленно протягиваю руку и хватаю лист, сжимая его в кулаке.

Кресло передо мной отодвигается, и Хантер садится за стол, широко расставив ноги. Я так сильно прижимаюсь к деревянной панели за моей спиной, будто если постараюсь, то смогу проникнуть сквозь нее. Я в западне: по бокам ящики, сзади стенка и единственный выход заблокирован.

В кабинете полнейшая темнота, видны лишь силуэты благодаря огням ночного города и луне. Но даже при таком освещении, я вижу выпуклость в брюках Хантера. Создается ощущение, будто он специально сел так, чтобы мне было все хорошо видно.

Господи. Как я могла попасть в такую нелепую ситуацию?

Однако дальше все становится только хуже. Девушка с мерзким голосом встает за креслом и, видимо, начинает массировать плечи Хантера. Я слышу, как она шепчет какую-то чушь, но даже не пытаюсь разобрать слова. Хантер тяжело дышит в ответ на ее прикосновения. Ублюдок. И когда я думаю, что все достаточно плохо, начинается просто катастрофа….

Неужели он… Неужели они…

Девушка садится на бедра Хантера. Я вижу ее задницу, обтянутую красным платьем и длинные ноги с туфлями на высокой шпильке. Фу. Руки Хантера гладят ее спину, бедра, живот, в воздухе висят чмокающие звуки поцелуев. Мои щеки горят от того, что я не намеренно, а может и намеренно стала вуайеристом, и кажется, у меня начинается паническая атака.

Я закрываю глаза, чтобы не видеть происходящего. Моя ладонь все еще прижата к лицу, приглушая судорожные вдохи. Я не хочу видеть этого. Не хочу. Я хочу провалиться сквозь землю. Хантер свободный взрослый мужчина. Он может делать что угодно, где угодно и с кем угодно, но зачем он заставил меня перестать видеться с Киром, а я как послушная идиотка послушалась? На что я рассчитывала? Что впоследствии мы сможем быть вместе? Дура…

Их дыхание становится тяжелее, звуки поцелуев все звонче. Я ловлю себя на мысли, что завидую этой женщине. Хочу оказаться на ее месте, хочу руки этого взрослого, контролирующего все, мужчины на себе, хочу, чтобы все другие девушки для него исчезли.

Раскрываю глаза и слегка дергаюсь, когда слышу шлепок. Он ударил ее по бедру, заставляя развести ноги в стороны. Девушка послушно делает это и бледная рука Хантера красиво контрастирует с красным платьем, когда оказывается под подолом. Все происходит буквально перед моим носом.

Срань господня…

Рука активно двигается под тканью, благо платье не задирается слишком высоко, скрывая процесс. Но мои собственные ноги неосознанно сжимаются, когда она стонет и дрожащим голосом произносит его имя. Ее тело трясется, он работает рукой активней, я понимаю, что девушка вот-вот кончит. Конечно, именно так это делает Хантер Хейз. Он возносит вас высоко на небеса, чтобы потом было больнее падать.

Внезапно они встают, девушка возмущается, видимо из-за того, что не смогла достигнуть кульминации. Я уже надеюсь, что все закончилось, но если я думала, что все ужасно, описать то, что происходит дальше, у меня не получится. Хантер наклоняет ее над столом и делает несколько шагов назад, видимо, чтобы рассмотреть свой выигрыш получше. Мне отчетливо видно, как он расстегивает брюки. Звон ремня и учащённого дыхания гудит в ушах. Я уже даже не знаю, кто так громко дышит, я или они. Все смешивается воедино.

Хантер спускает брюки и достает член, ноги девушки оголяются, видимо, она задирает платье. Рука Хантера несколько раз двигается по члену, прежде чем достать из кармана брюк презерватив, разорвать пленку и раскатать по длине. В один большой шаг он оказывается рядом со мной, то есть с ней, и входит так резко, что девушка кричит.

Я кусаю кулак, по лбу стекает пот от напряжения, трусики намокли, а бедра неосознанно сжимаются. Мне хочется опустить руку и тоже получить свое освобождение. Я чертовски сильно возбудилась, и ненавижу себя за это. Но больше, я ненавижу его. Ублюдок, который продолжает жить дальше, после всего, что со мной сделал.

А Кириан?

Образ друга мелькает в голове и это немного успокаивает меня. Я тоже не монашка, но у меня нет чувств к Киру, кроме дружеских. Происходящее между нами – лишь возможность получить удовольствие без драмы отношений.

Чувствует ли Хантер, что-то к этой девушке? Нет. Конечно, нет. Он не может чувствовать.

Но, что если… Она та самая? Та, кто смогла пройти сквозь его стены.

Я больше не вижу член Хантера, только спущенные брюки, и голые женские ноги в туфлях. Хантер продолжает набирать темп, а девушка кричит, не задумываясь, что кто-то может ее услышать. Затем он говорит то, от чего у меня исчезает весь кислород из легких, а на глазах наворачиваются слезы.

– Такая сексуальная, сирена…

Сирена? Неужели он всех так называет? Я заставляю себя не думать об этом. Мне было так больно, после нашего расставания, я так долго приходила в себя. Я не хочу переживать это снова.

Звуки шлепков тело об тело сопровождаются громкими стонами.

– Твои волосы… – Шепчет Хантер, сквозь тяжелое дыхание. – Такие огненные…

Что? Она тоже рыжая? Он говорит все эти вещи девушке, а я представляю, что Хантер обращается ко мне. Боже…

Медленно, стараясь не издать лишних звуков, хотя уверена им сейчас не до меня, просовываю руку в лосины. Черт… Как унизительно…

Хантер двигается быстрее, я нахожу свой пульсирующий клитор и обвожу его пальцем. Мне нужно так мало. Несколько прикосновений и я кончу… Святая Дева…

– Ты так хорошо ощущаешься, такая податливая в моих руках. – Говорит Хантер громче, видимо, он тоже вот-вот кончит.

– Да! Да! Дорогой, я почти!

Затем какое-то мычание, будто девушке зажали рот рукой.

– Ничего не говори. – Снова шепчет Хантер.

Мои веки сжимаются, а губы складываются буквой О, когда я ввожу в себя палец. Несколько секунд и…

– Черт… Талия…

Мои глаза тут же широко распахиваются, и я кончаю. Тело дрожит, ноги сводит то ли от оргазма, то ли от неудобного положения, мне одновременно холодно и жарко, сердце пропускает по несколько ударов… Что происходит?