– А чего они боятся? – спросил Ванечка.
– Не чего, а кого, – ответила мама, подойдя к сыну и поцеловав его в макушку. – На бабочек охотятся птицы, ежи, летучие мыши, лягушки, ящерицы и даже барсуки. Есть у них враги и среди насекомых: стрекозы, муравьи, осы, клещи и пауки.
– Бедные бабочки, – прошептал готовый заплакать мальчик, сморщив нос и лобик.
Мама обняла сына, погладила по голове и тихо сказала:
– Не переживай, бабочки не так просты, как кажутся на первый взгляд. Они умеют защищаться. Как ты думаешь, зачем им такие яркие крылышки?
– Чтобы делать этот мир красивым, – уверенно ответил Ваня.
– Конечно, – сказала мама и загадочно подмигнула, – но не только для этого. Узоры на их разноцветных крыльях делают их незаметными среди красочных цветов, с которыми они сливаются и сбивают с толку хищников. За эту способность бабочек часто называют летящими цветами. А некоторые из них умеют отпугивать своими крылышками, – продолжала рассказывать мама. – Например, у пестрянок, такой яркий красно-синий окрас, что птицы их боятся, ведь они уже знают, что жидкость, которую выделяют эти красавицы, может их ослепить.
Брови мальчика в очередной раз поползли вверх от удивления, когда он узнал, что у некоторых чешуекрылых узор на крылышках похож на глаза хищных животных, а у бабочки Мёртвая голова на спинке нарисован череп, но успокоился, услышав, что она при этом абсолютно безобидна.
– А бабочка Монарх накапливает в себе ядовитые вещества ещё будучи гусеницей, – добавила мама. – Если птица рискнёт её клюнуть, то может получить отравление, поэтому сразу выплёвывает добычу, и бабочка остаётся жива.
– А как же быть бабочкам, у которых нет такого яркого окраса?! – задумался Ванечка вслух и даже наморщил лобик от напряжения. – Как их спасти?
– Их не надо спасать, – сказала мама, понимая переживания сына, – природа и о них позаботилась.
– Как это? – спросил мальчик и в ожидании ответа затих, внимательно уставившись на маму.
– Окрас некоторых бабочек как камуфляж – маскировка. Их узоры на крылышках позволяют им спрятаться на фоне определенных растений, стволов деревьев, в почве.
– Как бабочка Листовидка?! – обрадованно воскликнул Ваня, вспомнив эту красавицу, похожую на листик дерева, которую он видел на страничках энциклопедии о насекомых.
– Точно. Но многие бабочки всё же гибнут от животных, насекомых и людей, которые пытаются поймать их руками и ломают крылышки или стирают с них пыльцу.
– Дааа, – задумчиво протянул Ванечка, – а я и не думал, что жизнь бабочки так опасна.
За разговорами мать с сыном не заметили, как дождь закончился. Сквозь тучи стал пробиваться солнечный свет, слегка подсвечивая их снизу всеми оттенками жёлтого, оранжевого и розового. Небо будто улыбалось, освобождаясь от груза туч и шептало: «Я свободно», спокойно засыпая в объятиях зари.
Вечерело. Ванечка, зевнув, отправился чистить зубы и готовиться ко сну, ведь мама обещала почитать ему сказку про бабочку.
Сёстры Жуковы. Сказка о Заре-Зарянице и Иване земном сыне
Глава 1. Про то, как Иван судьбу искать отправился
В одной крестьянской семье у отца с матерью было три сына, три добрых мо́лодца. Все ладные как на подбор и к делу пригодные – добрые помощники своему отцу да матери отрада. Старший за плугом хорош, средний в плотницком деле мастер, младший Иван на все руки от скуки. Он и поле вспашет, и сена накосит, и дом поправит. И всё бы хорошо, только стал Иван день ото дня грустнеть. Позвал тогда его к себе отец да и говорит:
– Не пора ли тебе, сынок, жениться? Братья твои давно женатыми ходят. Что ж ты медлишь? Али невесту не выбрал?
Вздохнул Иван тяжко:
– Много красавиц у нас в деревне, батюшка, да только ни одна из них мне не по сердцу.
– Так, может, ты ремеслу какому обучиться хочешь? Слыхал я, кузнец из соседней деревни подмастерье себе ищет.
– Не моё это дело, батюшка, – молвил Иван. – А коли спросишь, чего ж мне надобно, отвечу – сам того не ведаю. Отпусти меня мир посмотреть. Глядишь, и место своё в жизни найду.
– Ну что ж, – вздохнул отец. – Вижу, не отговорить тебя. Хоть и жаль, а придётся отпустить.
Услыхала их разговор матушка, заплакала. Кинулась, обняла сына. А он ей и молвит:
– Ты не плачь, родная, не навек расстаёмся. Жди меня. Или сам вернусь, или весточку пришлю.
На том и порешили. Рано утром, чуть свет, позвала его мать к себе в горницу и говорит:
– Собрала я тебе в дорогу узелок, а к нему возьми-ка вот веретёнце моё.
– За то, что в дорогу собрала, благодарствую. Только веретено твоё мне без надобности.
– А ты не перебивай, выслушай, что скажу. Возьми веретёнце. Не простое оно – волшебное. Как выйдешь за околицу, брось его на землю. Куда оно покатится, туда и ты ступай. Приведёт оно тебя к сестре моей старшей, Настасье.
Подивился сын:
– Не слыхал я, что сестра у тебя есть. Ни разу ты о ней не обмолвилась.
– И теперь бы не сказала, потому как сестра моя – ведунья. Живёт она в глуши лесной, вдали от глаз людских. Увидишь её – не пугайся. Приветлив будь, поклонись в пояс да подарок ей от меня передай.
С этими словами отдала матушка гребешок костяной, дивными узорами изрезанный.
– Наставит она тебя на путь истинный. Смотри, слушай её внимательно. Лишнего не спрашивай. А ежели скажет чего, выполняй без промедления.
Взял Иван веретёнце да гребень, поблагодарил матушку, попрощался с отцом и братьями, а после вышел за околицу, бросил веретено на землю, как матушка учила. Покатилось оно, и так быстро, что Иван еле догнал, а после уж всё бегом да бегом. Некогда молодцу и по сторонам поглядеть, красотой Руси полюбоваться. Знай себе, за веретеном поспешает.
Шёл так Иван день, шёл другой. Вот стал третий день к вечеру клониться, пришла пора место для ночлега присматривать. Огляделся молодец и видит: привело его волшебное веретёнце в места незнакомые. По правую руку – бор сосновый, по левую – лесное озеро. Решил Иван у того озера заночевать. Разложил он узелок, что матушка в дорогу собрала, доел последнюю краюху хлеба да повалился в травы шёлковые от усталости.
Глава 2. Про то, как Месяц Месяцович к Заре-Зарянице сватался
А в это время не на земле, а на небе, в высоком белооблачном тереме Заря-Заряница – красная девица, рукоделием занималась: узорные облака расписывала да вздыхала горестно. Не идёт узор, и всё тут. И краски волшебные яркие, и Ветерок верный ей в помощь, да что проку, коли на сердце грусть-тоска? А всё потому, что повелел ей батюшка Ясно Солнышко замуж за Месяца Месяцовича выходить. Только не по сердцу ей мгла ночная да свет лунный. Любила Заря-Заряница свет солнечный, любила раскрашивать небо в злато-розовые цвета и темноту ночную прогонять прочь. Да только как батюшку родного ослушаешься? Вот и вздыхала горько Заря-Заряница, вот и замирала кисть в руке умелицы. Хотел её Ветерок верный утешить-развеселить, да куда там. Отложила она краски – коли не идёт, так и портить нечего – и пошла к нянюшке своей. Уж она-то посоветует, как быть. Рассказала-поведала Заря-Заряница, что на сердце у неё, а нянюшка и отвечает:
– Ох, дитятко, что поделаешь, коли батюшка так порешил? А Месяц Месяцович – молодец-удалец, чего ж тебе ещё надобно?
– Не могу я замуж за него пойти, – отвечает Заря-Заряница, – не по сердцу он мне. Да и не любит он меня. Печалиться долго не станет, коли откажу. Вон, звёзд сколько вокруг него вьётся, быстро другую отыщет. А всё ж батюшку родимого обижать не хочется, – вздохнула она горько. – И что поделать, ума не приложу.
Подумала-подумала нянюшка да и говорит:
– А ты скажи батюшке, будто проверить хочешь: верно ли Месяц Месяцович – суженый твой. Спрячь какую-нибудь свою вещицу, а он чтоб нашёл. Ежели не отыщет, не быть ему женихом. А уж коли найдёт, стало быть, судьба это твоя.
Послушала Заря-Заряница нянюшку, подумала да и поведала о том батюшке. Улыбнулся Ясно Солнышко в усы золотые и говорит:
– Ох и хитра ты, доченька. Такое и я бы придумать не смог. Быть посему. Пусть Месяц Месяцович проявит смекалку и отыщет вещицу, тобой спрятанную. Коль сумеет – быть ему твоим мужем. А коли нет – так нет. Недостоин, знать, стать мужем дочери моей любимой.
На том и порешили. Сняла Заря-Заряница перстень с пальца и задумалась, куда ж его спрятать? В светлице – враз сыщет. Да и нельзя на небе прятать. Не сам найдёт, так звёзды подскажут. Стало быть, прятать на земле надобно. Только вот напасть: пока она думала, вечер вступил в свои права. Месяц Месяцович уж в окошко весело заглядывает.
– Ну, – спрашивает, – придумала, что за вещицу прятать будешь?
– Придумала. Спрячу я перстень свой. А тебе три дня сроку отыскать его. Сыщешь – стану тебе верной женой. А коли нет – будешь среди звёзд своих невесту искать.
– Эх, Зорюшка, пустое это всё. Потому как, где бы ни спрятала ты свой перстенёк, отыщу – глазом моргнуть не успеешь. Вот увидишь, на вечерней зорьке уж и свадьбу сыграем.
Сказал так и ушёл со звёздами ясноглазыми хороводы водить.
Осерчала Заря-Заряница. «Ну, – думает, – уж я тебя проучу! Не станешь больше нос свой острый задирать». Села она за своё рукоделие. Развела тёмных красок, наплела узоров диковинных да и закрыла землю тучками от глаз Месяца Месяцовича и звёзд ясноглазых. А потом улучила минутку и бросила перстень в озеро лесное. Только и успела прошептать: «Пусть мой суженый перстенёк отыщет».
На земле тотчас стемнело: ни звёзд, ни месяца ясного не видать, всё тучками заволокло. Ветер травами зашуршал да вечерние песни запел. Стали от усталости глаза Ивана слипаться. Ещё немного, и совсем заснул бы, но вдруг блеснула среди туч звёздочка и с неба прямо к нему полетела. Хоть и устал добрый молодец, сон его как ветром сдуло. А та звёздочка летела-летела и в озеро, рядом с которым Иван отдыхал, упала.
«Чудно́! Видано ли, чтоб звёзды в озёра падали?» – подумал так Иван, подивился, повернулся после набок и уснул сном богатырским.
А Месяц Месяцович меж тем всю ночь проискал перстенёк Зорюшкин. Все облака пересмотрел, все тучи избороздил. Нет перстня, и всё тут. Звёзд, своих подружек, попросил поискать, да и они не справились. А лишь стал на земле высматривать, тут уж и утро наступило. Пришло время с неба рассветного уходить, а перстня так и нет. Осерчал Месяц Месяцович, в утренних облаках лазоревых спрятался.
Глава 3. Про то, как Иван перстень Зорюшкин добывал
Ночь прошла, а Ивану кажется, только глаза закрыл. Ан нет, уж рассвет над землёй-матушкой расстилается, ясно солнышко из-за леса поднимается. Поднялся и добрый молодец. Взял он веретёнце да за пояс на время для верности заткнул. «Вот выйду на дорогу, тогда и брошу его наземь. Пусть дальше путь указывает», – подумал молодец. Умылся он, испил воды ключевой студёной и только к дороге направился, как вдруг слышит, будто стонет кто-то. Прислушался – нет, тихо вокруг. «Может, птица какая али Леший балует?» – думает себе добрый молодец, а сам дальше идёт. Ан нет, снова слышит – стонет да кряхтит кто-то. «Леший или не Леший, а посмотреть надобно. Может, помощь кому нужна», – подумал так да пошёл на тот стон. Вскоре вышел он на песчаный бережок и видит: придавило сосной мужичка. Ниже пояса в воде, а сам на берегу. Стонет он, кряхтит, из-под той сосны выбраться пытается, да только сильно бедолагу прижало, никак не выходит у него.
– Эк тебя, мужик, угораздило! Давай помогу? – говорит Иван. А сам уж примеряется, с какой стороны лучше зайти да где удобней ухватиться, чтоб мужичка вызволить.
– Будь добр, помоги, мил человек. А уж я в долгу не останусь.
Ухватился Иван покрепче за ствол да откинул ту сосну как былиночку.
– Ишь ты! Силищи-то сколько у тебя!
– Да, не жалуюсь. Лучше скажи, что с тобой приключилось?
– Захотелось мне, понимаешь, на песчаном бережку полежать-отдохнуть. А тут, на тебе, гроза. Молния прямо в сосну ударила. Затрещала она да на меня и повалилась. Прижало так, что не вздохнуть. Хорошо, что ты мимо шёл. Самому бы не выбраться.
– Что-то не припомню я, чтоб вчера гроза была, – подивился Иван.
– Да то не вчера. Уж почитай, три дня как мучаюсь.
– Чудно́. Что это тебе в грозу на берегу полежать захотелось?
– Так для меня гроза – самая лучшая погодка, – засмеялся мужичок. – Сам того не знаешь, что спас ты самого́ Водяного. Придёт время – отблагодарю тебя. Теперь же прощай.
Сказал так Водяной, плеснул хвостом да был таков, ушёл в глубину озера.
Отпрянул Иван. За Водяным да русалками давно дурная слава шла. Перекрестился добрый молодец и поспешил прочь от того места. А как вышел на дорогу, бросил веретёнце. Покатилось оно вперёд, и Иван за ним пошёл. За ночь сил у него прибавилось, легко по дороге шагалось.
Долго ли, коротко ли шёл добрый молодец, к полудню привело его веретено в дремучий лес, к избушке с окнами на все четыре стороны света. Постучался он в ворота – те сами собой и открылись. Видит Иван, стоит перед ним старушка: спину старость согнула, на длинный посох опирается, мохнатые брови сердито сдвинуты.
– Не ждала я гостей. Кто таков ко мне явился? – спрашивает.
Поклонился Иван, поздоровался, как положено, да сказал, как матушка учила:
– Не ты ли, бабушка, Настасьей-ведуньей будешь?
– Ну я. Чего надобно?
– А я Иван, младший сын твоей сестры. Велела она тебе кланяться, – с поклоном отвечал молодец.
Как услышала ведунья о своей сестре, вмиг переменилась. Морщинки разгладились, голубые глаза радостно заблестели, голос подобрел:
– Батюшки! Никак и правда Иван? Я тебя и не признала. Каков добрый молодец вырос! Ну, проходи. Дорогим гостем будешь.
Удивился Иван, что признала его лесная ведунья. Смотрит он на неё, и уж не кажется она ему такой сердитой, а совсем наоборот: что-то знакомое, доброе в памяти зашевелилось. Вошли они в дом. Усадила его тётка Настасья на самое лучшее место, сама же в ладоши хлопнула да крикнула:
– Эй, вы, кто там есть! Поторапливайтесь! Всё, что в доме имеется, на стол мечите. А ты, Михалыч, дрова неси, печь топи. Дорогой гость у нас. Племянник пожаловал.
В тот же миг налетели желтогрудые синички, скатерть белоснежную на стол постелили. Белки да зайцы ловко тарелки расставили. Притащили ежи яблоки румяные, а лисы – блюда с кушаньями. Медведь охапку дров в баню принёс, воду таскает. Не успел Иван оглянуться, а косолапый уж и баньку наскоро истопил. Напарился добрый молодец, за стол сел обедать. Не торопит его тётушка, ждёт, когда племянник насытится. А как он за третий кусок пирога взялся, тут уж и стала его Настасья-ведунья расспрашивать про матушку с батюшкой, про братьев старших, про урожай нынешний. Обо всём расспросила. Когда же Иван отставил тарелки да сытно вздохнул, задала вопрос: «А не принёс ли ты, Ванюша, мне вещицу какую?» Вспомнил тут Иван про подарок да и протянул тётке гребень матушкин. Не о нём ли, мол, спрашиваешь? Поблагодарила тётка Настасья и говорит:
– Больше ничего не принёс?
Показал Иван веретёнце, что к ней привело. И опять не то. Пожал он плечами широкими. Не знаю, мол, о чём спрашиваешь.
– А не случилось ли чего с тобой по дороге? – хитро прищурилась Настасья-ведунья.
Посмотрел на неё Иван удивлённо и говорит:
– Откуда знаешь, что приключилось?
Улыбнулась та в ответ:
– Мне, Ванюша, многое ведомо. Потому и кличут меня ведуньей. Сказывай, да смотри, ничего не утаивай.
Поведал ей Иван всё как на духу: и про звезду, что в озеро упала, и про Водяного. Слушала Настасья – не перебивала. Только когда про Водяного сказывать стал, нахмурилась:
– Вот ведь не берёт его ничего. И надо же было тебе там очутиться.
Потом вздохнула и неожиданно улыбнулась:
– Ну да ладно. Как говорится, что ни делается, Ванюша, всё к лучшему. Водяной – он хоть и злыдень, каких свет не видывал, но слово своё держит. Вот это-то его слово тебе и пригодится.
Подивился Иван речам её, да ничего спрашивать не стал. Матушка велела лишних вопросов не задавать. А Настасья продолжила:
– Как ни тяжело мне с тобой расставаться, а придётся тебе, молодец, снова в путь-дорогу собираться. Да давай не засиживайся, поторапливаться надобно. Положено бы тебя, гостя дорогого, после баньки-то отдыхать уложить, но, видно, в другой раз. За советом ко мне пришёл? Так вот что я тебе скажу: собирайся да ступай обратно к озеру. Достань ту звезду, что с неба упала. А как достанешь, так и судьбу свою найдёшь. Тут тебе и совет, тут тебе и ответ.
Сказала так и пошла гостя провожать.
Идёт Иван, дорожка под ногами стелется, птицы вечерние поют-заливаются. Знакомая дорога завсегда короче нехоженой. Добрался он до леса – и глазом моргнуть не успел. А уж по лесной тропке до знакомого озера и вовсе рукой подать. Глядит Иван на то озеро, а как искать звезду, ума не приложит. Стал молодец от грусти-кручинушки камушки бережные в воду бросать. На третьем камне забурлила вода, закрутила омутом. Вскочил Иван и видит: показался из того омута старый знакомый – Водяной, хмурый да злющий. Только не глядит Иван на брови его хмурые. Радуется встрече. Потому как догадался, к чему ему тётка про слово Водяного сказывала. Поклонился он ему в пояс, поздоровался. Нахмурился тот в ответ пуще прежнего да и говорит:
– Почто ты, молодец, воду в моём озере мутишь?
– Прости, Водяной, я это не нарочно. Да разве ты не признал меня?
– Признать-то признал, да только не ведал, что так скоро свидеться придётся.
– И я не думал не гадал, что случится так. А вон как вышло – снова судьба свела.
– Чего ж тебе от меня надобно? Иль за наградой пожаловал?
– Не надо мне от тебя ни злата, ни серебра. Сослужи мне лучше службу верную. Достань со дна озера звезду, что вчера с неба упала.
– Звезду? – подивился Водяной. – Не было и нет в моём озере никаких звёзд. А на нет и суда нет. Стало быть, службу я тебе уж сослужил.
– А ты не торопись, – нахмурился Иван. – Получше подумай. Видал я вчера вечером, как упала звезда да прямо в твоё озеро канула.
– Вчера? Так то не звезда была, чудак-человек, – отмахнулся Водяной. – То совсем другое. Ну что? Теперь сослужил я тебе службу?
– И снова нет, – рассердился Иван. – Вот достанешь мне со дна озера то, что вчера с неба упало, тогда и служба твоя закончится. Давши слово, держись, а не давши, крепись. Или не хозяин ты слову своему?
Покряхтел, побурчал недовольно Водяной, да, видать, делать нечего. Нырнул он в омут студёный. А как вынырнул обратно, протянул Ивану перстенёк девичий. Удивился молодец и спрашивает:
– Что-то хитришь ты, Водяной. С неба звезда упала, а ты мне перстень принёс.
Рассердился тот:
– Что упало, то и принёс. Бери, пока я добрый, не то передумаю!
Сказал так Водяной, плеснул хвостом и был таков. Завернул Иван перстень в тряпицу, сунул за пазуху да в обратный путь отправился. Лишь к середине ночи вернулся он к тётке Настасье. А та его у ворот поджидает, волнуется. Не успел добрый молодец поздороваться, она уж молвит:
– Вижу-вижу, не с пустыми руками вернулся, добыл заветный перстенёк.
– Добыть-то добыл, да вот на что он мне?
– А ты не спеши. Заходи в дом, ешь-пей да спать ложись. Утро вечера мудренее.
Так Иван и сделал. Наелся-напился да спать лёг.
А Месяцу Месяцовичу никак покоя нет. Проискал он перстень невесты своей Зари-Заряницы всю ночь, не ведая, что нашёл уж его Иван, добрый молодец. Задумался Месяц остроносый: «Верно Зорюшка сказывала, знать, не судьба нам вместе быть. Хороши же мы будем: муж да жена, а всё поврозь. Да и рано мне, удальцу-молодцу, жениться. Холостым-то куда как лучше быть. Пойду поутру к Солнцу Ясному, да так и скажу». Подумал он так и пошёл песни петь да хороводы водить со звёздами ясноглазыми.
Глава 4. Про то, как Иван Тьму выпустил
Проснулся Иван рано утром, достал перстень, стал его разглядывать. Узор-то на нём диковинный, переливается всеми цветами радуги. А в само́м камне будто небо отражается да облака плывут. Смотрел Иван, смотрел, вдруг видит: в самой серёдке того камня образ девицы. И такой красоты та девица, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Смотрит она, улыбается ему. Протёр он глаза, вновь на камень взглянул. Нет ничего. Лишь небо да облака в камне видятся. «Померещилось», – подумал Иван, а у самого сердце зашлось. Образ девичий так и стоит перед глазами. Понял молодец, что покуда не сыщет ту красавицу, не будет ему ни сна, ни покоя.
Вошла тут Настасья-ведунья, увидала, что Иван перстень разглядывает, да и говорит:
– Не простой перстень в руках твоих. Не такой, что земные девушки на́шивают.
– Теперь уж и сам вижу.
– Что видишь – хорошо. Может, и ещё что углядел?
Засмущался Иван. А Настасья-ведунья прямо в глаза глядит, будто мысли его читает.
– Говори, Иван, не утайся.
– Да мало ли что спросонья почудится, – отмахнулся добрый молодец.
– А ты всё ж скажи.
Рассказал тогда Иван, как сначала облака увидал, а после – и образ девичий.
– Глаза её будто синь небесная. Брови как птицы быстрокрылые. А румянец на щеках словно солнце на заре. Неземной красоты та девица.
Улыбнулась Настасья-ведунья:
– Так и есть, как сказываешь. Знаешь ли ты, что Заря-Заряница, дочь самого Солнца Ясного, тебе открылась? Добрый это знак.
– Где ж искать мне её, тётушка?
– Высоко в небе живёт Зорюшка. Долго до её терема добираться. Да торопиться некуда. Погости пока у меня, по хозяйству помоги. Избу поправь, крышу почини. Совсем она у меня прохудилась.
Остался Иван у своей тётки Настасьи погостить. Она с утра травы лекарственные собирать в лес уйдёт – и Иван за дело. Руки-то у него умелые. Научил батюшка всякому ремеслу. За дело возьмётся – вмиг сделает, да так, что любо-дорого посмотреть. За три дня он и дом поправил, и крышу залатал, и забор починил. И всё было бы хорошо, да не давал ему покоя колодец, что посреди двора Настасьи-ведуньи стоял.
– Чудно́, – думает, – колодец есть да стопудовой крышкой накрыт, а старушка за водой к са́мой речке ходит.
Спросил он у Настасьи-ведуньи, но та лишь отмахнулась:
– Плохой он, Ваня. Нельзя из него воду брать. Я лучше к речке за водой схожу.
Вот и решил племянник помочь тётушке, открыть да почистить ей колодец. Обошёл Иван его, оглядел со всех сторон. Попробовал крышку приподнять – не поддаётся. Ухватился покрепче – лежит та как лежала. Осерчал Иван, со всей силушкой своей молодецкой взялся, поднатужился да и сдвинул крышку стопудовую.
В то время Настасья-ведунья из лесу возвращалась. Увидала она, что Иван колодец открывает, кинулась к нему, травы из рук выронила. Хотела его остановить, да поздно. Загудела земля, застонала, вырвался из колодца чёрный дым, столбом вверх взметнулся и унёсся в небо синее.
– Что ж ты натворил, Ванюша? – вскрикнула Настасья. – Выпустил ты на волю Тьму проклятую.
– Почто ж не упредила меня, не сказала, что в колодце сокрыто было?
– Видно, и впрямь надо было сказать. Что ж, слушай теперь, – начала рассказ ведунья. – Жили мы с твоей матушкой рядышком, как и положено двум родным сёстрам. Частой гостьей была я в вашем доме, нянчила вас с братьями, песни вам пела да на руках качала. Оттого и помнишь ты образ мой. Но вот однажды пошла я в лес за грибами да ягодами. Долго ходила-бродила, хотела уж домой поворачивать, как налетел буйный ветер, потемнело небо. Подумала я: гроза начинается. Да только то не гроза, Ваня, была. То стали биться в небе Ясно Солнце с Тьмой кромешной. То Солнце во всё небо сияет, то закроет его пелена чёрная: ни зги не видать. Ветер бушует, деревья к земле пригибает, листву обрывает. Испугалась я, Ванюша, за кустами в овраге спряталась. Поясом к дереву себя привязала. А сама смотрю и глаз оторвать не могу. Вижу, жжёт лучами Солнце Тьму проклятую, сечёт её мечом безжалостно. А она на него армией туч наступает, чёрным плащом по земле-матушке ползёт, молниями острыми небо разрывает. Выбила одна молния меч из рук Солнца-батюшки. Полетел тот меч на землю да рядом со мной воткнулся. Вижу, совсем потерялся во тьме Ясно Солнце. И решилась тогда я, Ванечка, молодая девушка, помочь ему. Взяла в руки Солнцев меч да воткнула в плащ Тьмы, что по земле волочился. Зашипела та, взвилась под самое небо, на меня ураганом набросилась, с силою оземь ударила. Упала я, и что дальше было, не ведаю. А только очнулась от тепла, что по лицу разлилось. Поднимаюсь и вижу: сидит возле меня батюшка Ясно Солнце, улыбается.
«Очнулась, – говорит, – спасительница?»
Засмущалась я, а он дальше молвит:
«Коли не ты, победила бы Тьма в нашей битве, покрыла своей чернотой весь белый свет. Вовремя ты подоспела, не испугалась, девица. За то хвалю. Но и упредить хочу, что жизнь твоя теперь переменится. Хоть и молода, да придётся тебе жить в лесной глуши. Станут звать тебя Настасья-ведунья».
«Что ты, Солнце-батюшка! Ведуньи-то – мудрые старицы».
«Житейской мудрости в тебе и прежде немало было. А теперь, когда коснулась ты меча моего, многое тебе откроется».
Оторопела я, а после и спрашиваю:
«Отчего же жить мне в лесу, а не с людьми?»
«А оттого, Настасьюшка, что пока ты в беспамятстве была, заковал я Тьму проклятую в колодец, что вдали от всякого люда. Заковал да крышкой стопудовой каменной его закрыл. Поставлю теперь тебе тут дом. Будешь жить в лесу да колодец тот от всякого люда охранять».
Закручинилась я:
«Как буду без людей, без сестры своей да без племянников малых?»
А он обнял меня и успокаивает:
«Обещаю, совсем одна не будешь. Полюбят тебя звери да птицы лесные. Придёт время, глядишь, и с племянником увидишься».
Сказал так, хлопнул в ладоши, посыпалась с неба золотая пыль. А как осела она, увидала я: стоит дом посреди поляны, вкруг него забор, а во дворе колодец, тяжёлой крышкой накрытый.
«Ну, Настасья-ведунья, теперь простимся с тобой. Пришло время мне обратно возвращаться. А ты живи не тужи, на неделе меня чуть свет в гости жди почаёвничать».
Обнял он меня, и почуяла я, как силы во мне прибавилось. Попрощались, и поднялся он на самое небо. А я стала в лесу среди птиц да зверей жить. Поначалу сильно тосковала, а после привыкла. И тебя дождалась, как батюшка Ясно Солнце обещал, да вот беда: за колодцем не уследила.
Закончила свой рассказ Настасья-ведунья, с грустью вздохнула. Посмотрел на неё Иван, стыдно ему стало, что не в своё дело вмешался да испортил всё. Вот он и говорит:
– Не грусти, тётка Настасья. Я испортил, мне и исправлять. Научи, что делать надобно? Куда путь держать? Отправлюсь хоть сейчас.
Глава 5. Про то, как Тьма Солнце с Месяцем одолела
А тем временем вспомнил Месяц Месяцович о своём обещании и отправился к Солнцу Ясному. Пришёл, поклонился, как положено, да и говорит:
– Не нашёл я перстень заветный, Солнце Ясное. Видно, не судьба нам с Зоренькой стать мужем и женой.
Усмехнулся тот в ответ:
– Верно молвишь. Не разгадал ты загадку Зорюшки, отступился. Стало быть, не тебе стоять с ней под венцом свадебным.
Только так сказал, налетел ветер злой, загремел гром, засверкали молнии, а от самого горизонта поползла чернота непроглядная. Нахмурил Ясно Солнышко брови золотые да и говорит:
– Не ко времени нам с тобой прощаться, Месяц Месяцович. Видно, беда приключилась. Не уследила Настасья. Вырвалась чёрная Тьма на волю.
– Знать, пришла пора войско небесное собирать, – отвечал ему Месяц Месяцович. – Только сам знаешь, Солнце Ясное, не одолеть нам одним Тьму проклятую. Вмиг разгонит она ураганами нашу облачную армию. Да и не осилить Зо́рюшкиному Ветерку Ураганный Ветер.
– Так что ж, отдать без боя небо ясное?! Нет, Месяц Месяцович, соберём армию да бой Тьме дадим. А на землю свои лучи пошлём. Коли есть там богатырь русский, научит его Настасья, как на небо попасть.
– Научит, коли сама жива осталась. Тьма-то из её колодца вырвалась.
– Осталась, иначе ведал бы я о том. А пока будем вместе биться с проклятой до последнего луча светлого.
Вбежала тут в палаты Заря-Заряница, в слезах к батюшке кинулась:
– Что же это делается? Опять Тьма чёрная свет застилает.
– Некогда, Зорюшка, плакать. Пора дело делать. Ступай поскорее к себе в светлицу да принимайся за работу. А Ветерок верный пусть сил набирается.
Послушала Заря-Заряница батюшку, побежала наказ выполнять. Взяла она самую большую кисть, макнула в краску белоснежную да рисовать принялась. Раз проведёт той кистью – помчатся из-под неё кони белоснежные. Ветерок их подгоняет, гривы белые развевает. Другой проведёт – туманы молочные следом за конями расстилаются, глаза Тьме застят. А на третий раз – пойдут на вражьи войска, сокрытые туманами, ряды белооблачных воинов.
Только и Тьма не медлит. По всему горизонту чёрным ковром растекается, лапами когтистыми к Солнцу тянется. Бросился на неё Месяц Месяцович. Острым мечом своим отрубил одну лапу Тьмы, отрубил вторую. А та не одну взамен отрубленной растит, а целых три. Накрыла Тьма Месяца Месяцовича, лишь изредка проблёскивает его свет серебряный сквозь тёмные тучи. Послал Солнце Ясное войско своё облачное на выручку. Поскакали белогривые лошади табуном, затоптали белыми копытами лапы Тьмы когтистые – высвободили Месяца Месяцовича.
Отступила Тьма, да ненадолго. Стала она своё войско собирать. Чудища у неё невиданные, чёрные да страшные. Рвутся в бой, зубами скрипят, стонут да воют. Бросились они на белоснежных лошадей Солнцевых. Заржали лошади жалобно. Копытами отбиваются, а чудища на них – с когтями да зубами. Вышел тогда Солнце Ясное, стал нещадно своим мечом рубить войско тёмное. А за ним ковром туманы стелются. Из-за молочных туманов белооблачные богатыри показалися. Сошлись Солнце со Тьмою в поединке. Стали биться добро со злом не на жизнь, а на смерть. Он лишь раз мечом взмахнёт – ста чудищ как не бывало. Да только и Тьма не сдаётся. Закрутила она ураганы, вырвала меч из рук Солнца Ясного да на землю сбросила.
Кинулся тогда на выручку Месяц Месяцович, да что толку? Только успели послать они с Солнцем Ясным по лучу последнему на Землю-матушку, как накрыла Тьма и Солнце Ясное, и Месяца Месяцовича, и войско белооблачное.
Заволокла Тьма всё небо, не оставила ни просвета среди мрачных туч. А уж после и к Земле обратилась. Дождями стала заливать проливными, ветрами выдувать ураганными, грозами греметь да молниями осыпать.
Глава 6. Про то, как Иван на небо отправился
А на земле тем временем Настасья племянника перед дальней дорогой наставляла:
– Что ж, Иван, коли уверен в силах своих – ступай. Медлить и впрямь некогда. Больно долго томилась Тьма в заточении да злость свою копила. Теперь армию чёрных туч, ураганов да гроз на свободу выпустила. Прежде я за невестой тебя на небо отправить собиралась, а теперь уж посерьёзней дело имеется.
– Сказывай, тётка Настасья. Куда скажешь, туда пойду, жизни своей не пощажу, а Тьму проклятую одолею.
– Смелости тут мало. Голыми руками, Ваня, её не одолеть. Хитрая она да вёрткая. Иной раз туману чёрного в глаза напустит – ни зги не видать. А в другой раз смерчами да ураганами завертит, света белого не взвидишь, не поймёшь: на земле аль на небе ты. А она по полям пройдёт – пшеницу помнёт, по лесам – деревья с корнем вывернет, на деревню нападёт – сорвёт крыши, опустошит дома, скот со двора по лесам разгонит. Нет от неё спасения. Так сказывал мне батюшка Солнце Ясное. От того и закрыл он её в колодце, чтоб людям беды не творила. Хватит ли духу биться с такою?