Конференция представителей власти

– Что означают эти вставки на иностранном языке? – спросил меня Кливер.

– Профессиональные выражения – подобно языку лоцманов на Миссисипи, – объяснил я. – Он не особенно одобряет своего майора, который умер насильственной смертью. Продолжайте, Инфант.

– Я сказал, что было слишком много приказов. Невозможно было взять Томми^[2] даже в двухдневный даур, то есть экспедицию, без того, чтобы не получить нагоняй за то, что не взяли отпуска. А между тем вся страна кишела дакоитами. Я обычно высылал солдат вперёд на разведку и затем действовал на основании их сообщений. Как только приходил ко мне человек и открывал мне местопребывание какой-нибудь разбойничьей шайки, я брал с собой тридцать человек и некоторое количество пищи и отправлялся на розыски в то время, как другой субалтерн лежал догго в лагере.

– Лежал, позвольте, как он лежал, как вы сказали? – спросил Кливер.

– Лежал догго – значит, отдыхал с остальными тридцатью солдатами. Когда же я возвращался, он брал своих людей и отправлялся делать своё дело.

– Кто это был – он? – спросил Буало.

– Картер Дисей из Аурунгабадского полка. Добрый малый, но слишком уж зуббердэсти. Он тоже ушёл от нас. Но не прерывайте же меня.

Кливер беспомощно взглянул на меня.

– Другой субалтерн, – быстро перевёл я, – перешёл из туземного полка и отличался большим высокомерием. Он сильно страдал от местной лихорадки и умер. Продолжайте, Инфант.

– Спустя некоторое время к нам начали приставать с тем, что мы расходуем людей по ничтожным поводам, и тогда я стал сажать своего сигнальщика под арест, чтобы помешать ему читать гелиотелеграммы. После этого я уходил со своим отрядом и оставлял депешу, которую должны были послать через час после моего выступления из лагеря, что-нибудь вроде этого: «Получил известия, выступаю через час, если не получу приказа остаться». Если приходил приказ вернуться, я не обращал на него внимания. А вернувшись, я клялся, что часы начальника были неверны или что-нибудь в этом роде. Томми наслаждались этой проделкой и… О да, был там один томми, который был настоящим бардом отряда. Он обыкновенно сочинял стихи на все случаи.

– Какого рода стихи? – спросил Кливер.

– Премилые стихи! Томми обыкновенно распевали их громко. Была одна песня с хором, приблизительно такого содержания:

 
Тибо, король Бирмы, поступил очень глупо,
Когда выстроил вражеские войска в боевом порядке,
Он мало считался с тем, что мы из-за дальних морей
Пошлём наши армии в Мандалай.
 

– О, это великолепно, – воскликнул Кливер. – И как удивительно метко сказано! Понятие о полковом барде совершенно ново для меня, но, конечно, это вполне естественно.

– Он пользовался страшной популярностью среди солдат, – сказал Инфант. – Он перекладывал в поэмы все, что только они делали. Это был великий бард. У него всегда была наготове элегия, когда нам удавалось покончить с бохом, т. е. предводителем дакоитов.

– Как же вы приканчивали его? – сказал Кливер.

– О, просто пристреливали его, если он не сдавался сам.

– Вы… Вы могли застрелить человека?

Сдержанный смех трех молодых людей был ответом на этот вопрос, и спрашивающему стало ясно, что жизненный опыт, которого не было у него, а он взвешивал на весах людские души, был дан в удел этим трём молодым людям с такой приятной внешностью. Он обратился к Невину, который вскарабкался на этажерку и сидел на ней, по-прежнему скрестив руки.

– А вы тоже?

– Мне кажется, что да, – мягко сказал Невин. – В Чёрных Горах он скатывал камни со скалы на мою полуроту и портил нам наше расположение. Я взял у солдата винтовку и вторым выстрелом сбросил его вниз.

– Великое небо! Но как же вы чувствовали себя после этого?

– Страшно хотелось пить и потом… курить.

Кливер взглянул на самого молодого из них – Буало. Уж наверное у этого руки были не запятнаны кровью. Но Буало покачал головой и рассмеялся.

– Продолжайте, Инфант, – сказал он.

– И вы тоже? – спросил Кливер.

– По-видимому, да. Видите ли, со мной дело было так, что я должен был выбрать – убить или быть убитым; и вот я кого-то убил. Я не мог поступить иначе, сэр.

Кливер взглянул на него так, как будто хотел задать ещё несколько вопросов, но Инфант, увлекаемый приливом вдохновения, уже заговорил снова.

– Ну вот, в конце концов, мы заслужили репутацию взбалмошных мальчишек, и нам было строжайше запрещено брать с собой томми под каким бы то ни было предлогом. Я не был особенно огорчён, потому что томми – довольно требовательные существа. Они желают жить так, как будто мы находимся все время в казармах. Я питался птицей и варил себе кашу из крупы, но мои томми непременно желали иметь свой фунт свежего мяса, пол-унции того и две унции другого, а если нам случалось пробыть четыре дня в джунглях, они приходили и приставали с табаком. Я говорил им: «Я могу вам дать бирманского табаку, но я не могу держать у себя в рукаве маркитантскую лавочку». Но они с этим не считались. Они желали иметь все деликатесы сезона – и ничуть не смущались требовать их.

– Вы были одни, когда вам приходилось иметь дело с этими людьми? – спросил Кливер, глядя на Инфанта. Им овладели новые мысли, которые, по-видимому, мучили его.

– Разумеется, один, если не считать москитов, они были почти такой же величины, как люди. Когда пришла моя очередь лежать догго, я начал искать, что бы мне делать. Я был в большой дружбе с одним человеком по имени Хиксей, служившим в полиции; это был лучший человек, который когда-либо жил на свете, первоклассный человек!

Кливер одобрительно кивнул головой: он понимал, как надо ценить энтузиазм.

– Между нами была такая крепкая дружба, как между ворами. Под его командой было несколько конных стражников – удалых малых, вооружённых саблями и карабинами. Они ездили верхом на крепких и коренастых бирманских пони с верёвочными стременами, на красных сёдлах и с красными уздечками. Хиксей посылал мне обычно шестерых или восьмерых из них – сущие маленькие дьяволы, сердитые, как горчица. Но они слишком много рассказывали своим жёнам, и все мои планы раскрывались раньше времени, пока я не придумал назначать им на ночь ложные маршруты, а утром вести их в совершенно ином направлении. Тогда нам удавалось захватить глупого даку до завтрака, и это для него было очень чувствительно. Хлинедаталоне – очень угрюмая страна; сплошные бамбуковые джунгли, среди которых вьются тропинки около четырех футов шириной. Даку знали все эти тропинки и бросались на нас из-за угла, но и конные полицейские знали эти тропинки не хуже самих даку, и мы устраивали на них облаву, загоняя то туда, то сюда. Если только нам удавалось спугнуть их, люди верхом на пони всегда имели преимущество в борьбе с пешими. Мы поддерживали во всей стране полный порядок в течение месяца. Потом мы захватили боха Нагхи, Хиксей, я и один гражданский чиновник. Это было очень забавно!