Buch lesen: «Куклы мадам Баттерфляй»
КУКЛЫ МАДАМ БАТТЕРФЛЯЙ
Содержание
Глава первая. Четверг
Глава вторая. Суббота, утро
Глава третья. Шкет на кухонном столе
Глава четвертая. «Что ты ко мне привязался?»
Глава пятая. Как успокоить мамусю
Глава шестая. Фотосессия с блинчиками
Глава седьмая. Двадцать тысяч зубов ахатины
Глава восьмая. Тайна знака «О»
Глава девятая. Ведьмины забавы
Глава десятая. «Я знаю короткую дорогу»
Глава одиннадцатая. Засадный полк
Глава двенадцатая. «Гости! Гости!»
Глава тринадцатая. Душитель в белом балахоне
Глава четырнадцатая. Старуха смывается
Глава пятнадцатая. Сумка с сюрпризами
Глава шестнадцатая. Загадка желтой тряпки
Глава семнадцатая. Сокровища Индии
Глава восемнадцатая. В ловушке
Глава девятнадцатая. При чем тут чайник?
Глава двадцатая. Рассказ индийского программиста
Глава двадцатая первая. На живца
Глава двадцать вторая. Нападение на «Лавку пряностей»
Глава двадцать третья. Знакомьтесь – попугай!
Глава двадцать четвертая. Нечистая сила
Глава двадцатая пятая. Танец живота
Глава двадцать шестая. Махнуться не глядя
Глава двадцать седьмая. Мозговой штурм
Глава двадцать восьмая. Тяжелый день шефа
Глава двадцать девятая. Мамуся жмет на кнопку
Глава тридцатая. Суббота, вечер
ГЛАВА ПЕРВАЯ. ЧЕТВЕРГ
Старуха задерживалась. Часы на городской башне уже давно пробили одиннадцать, а она все не появлялась. Неужели что-то случилось?
Сыщик прижал вспотевшие ладони к шортам. Если старуха через пять минут не выйдет, ему придется выбраться из своего укрытия и отправиться домой, а операцию перенести на целый месяц. Оставить все сейчас, когда он так близок к разгадке, – об этом не хотелось даже думать.
На нос села муха и поползла по переносице. Китайская пытка, подумал сыщик, вонзая ногти в ладони. Прогонять муху было нельзя. Любой шорох мог его выдать. Огромный куст, весь покрытый белыми, противно пахнувшими цветочками, скрывал мальчика с головой. Но он знал, как осторожен объект его наблюдения, и внутри куста вел себя тише мумии.
Тут, наконец, дверь домика отворилась. Даже не глядя в ту сторону, сыщик мог рассказать, что происходит. Он следил за женщиной третью неделю, и каждый четверг повторялось одно и то же. Ровно в одиннадцать она выходила на крыльцо, не меньше трех минут возилась с ключом и отправлялась на рынок. Больше часа бабка будет шататься по рядам, щупать кабачки, пробовать малину и торговаться из-за каждого рубля. Домой вернется после двенадцати.
Муха улетела, однако нос чесался по-прежнему. Только не хватало чихнуть, когда она рядом. Чихнешь – и о засадах в жасмине придется забыть. Вредная старушенция начнет проверять куст по нескольку раз в день, станет тыкать в ветки своей клюшкой, будто она скиф с копьем. Сердце бухало где-то в горле. От запаха цветов болела голова. Нет, месяц ждать нельзя. Если он сегодня не разберется, придется все рассказать мамусе.
Старуха уже заперла дверь на два оборота и теперь оглядывалась по сторонам. Убедившись, что на нее никто не смотрит, она быстрым, почти незаметным движением сунула ключ в углубление за старинным дверным молотком в виде головы льва. А дальше произошло превращение, которому мальчик всегда удивлялся. Оперевшись на клюшку, старуха чуть присела и согнулась в три погибели. И вот уже вместо высокой и крепкой, хотя и пожилой женщины с крыльца с трудом спускалась дряхлая бабка. Ее длинная черная юбка волочилась по земле.
Дождавшись, когда она скроется за поворотом, сыщик вылез из своего укрытия и прошелся взад-вперед перед домом. Жаркое летнее солнце прогнало с улицы последних прохожих. Взбежав на крыльцо, сыщик вытащил из-за льва ключ, открыл замок и вошел внутрь.
***
Когда подросток скрылся за дверью, из-за большого платана на другой стороне улицы вышел человек с биноклем в руках. Не сводя с дома глаз, он сунул бинокль в карман, потом пожал плечами и зашагал в том же направлении, в каком побрела пожилая женщина с тростью.
То, что мальчик за ней следит, еще ничего не доказывает, думал человек, поправляя на ходу тяжелый головной убор. Пацан не первую неделю ходит за леди по городу. Но вот то, что он полез в ее дом, вызывает подозрения. Хотя вряд ли он разузнал что-то новое. Наверное, просто заигрался в сыщика.
Владелец бинокля поморщился. Сколько ни бьется, концы с концами никак не сходятся. Что у него есть? Собственная ужасная история – раз. Загадочные события, которые произошли в этом городе прошлой осенью, – два. Фэнтези, сочиненное подростками с богатым воображением – три. Странная женщина, за которой следит мальчик, – четыре. Все вместе никак не связывалось.
Человек с биноклем промокнул платком вспотевший лоб. Зря он разгуливает в таком наряде. И жарко, и слишком в глаза бросается. Впрочем, в этом городе он специально живет так, чтобы привлечь к себе внимание. Но все равно не стоило в необычном виде приходить на Виноградную. Если он собирается навестить женщину, не надо настораживать ее заранее.
Если бы ищейка дала ему еще хоть одну зацепку. Может, она ошиблась? Нет, он не сомневается, что задачу поставил ей правильно. И все-таки: копалась год и нарыла лишь это. Гадай теперь, какое отношение к его семье имеют местные жители.
Владелец бинокля свернул к центру и ускорил шаг.
За целый месяц он так и не достиг цели. Что делать дальше? Нет, он все-таки пойдет к леди с вопросами. Не забыть прихватить с собой для нее какой-нибудь сувенир.
Женщина она, конечно, презабавная. Чего стоит один трюк с превращением в дряхлую старуху. Но ведь он не за тем приехал в этот город, чтобы восхищаться ее актерскими способностями.
Он приехал сюда и выставил себя напоказ, чтобы в этом городе о нем узнало как можно больше людей.
Чтобы тот, кто ему нужен, понял: человек приехал к нему договориться и ради этого готов на все.
***
– Он взрослый парень, – убежденно произнес папа Иванов. – Вполне дорос до того, чтобы поприглядывать за сестренкой, пока мы будем в отъезде.
– Я и сама знаю, что он ответственный, что на него можно положиться, – ответила мама Иванова. – Но все-таки мы еще никогда не оставляли их одних так надолго.
– Надолго – это с семи утра до десяти вечера, – уточнил папа. – Что может случиться за это время? Чего ты боишься?
– Ты хорошо знаешь, чего я боюсь. В субботу День города. Большой праздник. Макс поведет ее в парк.
– Он и так водит ее в парк. Ничего же не случается. А в праздник всегда порядка больше, полиция старается.
– Ничего не случается, потому что я недалеко и мое присутствие ее защищает. Ну, или мне кажется, что защищает.
– Слава циркулю! А то я уж подумал, ты ударилась в мистику и наш дом вот-вот наводнят чревовещатели.
– Ты все смеешься. Лучше вспомни историю с девочками.
– Милая, но все же кончилось хорошо. На них ни одной царапины не нашли. И психика в порядке. И аппетит. Такие же, как всегда, веселые, здоровые…
– Только сутки неизвестно где пропадали. И ничего не помнят, заметь. А их матери! Они же чуть с ума не сошли.
– Это было прошлой осенью. С тех пор тишина и покой. Как, кстати, и до того. Ты же не будешь спорить, что у нас очень тихий и спокойный городок.
– Все равно я боюсь.
– Не бойся. Ничего с Катюхой не случится. И Максу немного самостоятельности не помешает. Он слишком домашний, даже летом не выползает из-под ноутбука. Ему приключения нужны. Новые друзья, девчонка какая-нибудь с глазищами. Чтобы влюбиться без взаимности.
– Ну что ты говоришь! Он еще маленький.
– Хорош маленький – тринадцать стукнуло.
– Совсем недавно.
– Ты слишком над ним трясешься. Вот ответь мне как профессиональный психолог: тебя не напрягает, что он растет ботаном?
– Как профессиональный психолог я считаю, он не робкий. Замкнутый немного, стеснительный, но не слабый.
– Согласен. Слабому не под силу полгода уперто писать сценарий компьютерной игры. Ну что, решено? Сама понимаешь – нам нужно туда съездить и увидеть все собственными глазами. Чай, не корову покупаем.
– Хорошо, уговорил, – улыбнулась мама Иванова. – Но знай, если с ними случится хоть какая-нибудь микроскопическая ерунда, я умру. И потом никогда тебе этого не прощу.
– Договорились, – улыбнулся в ответ папа Иванов.
***
Человек, получивший в наследство Черные Кубики, бросил голубям последнюю горсть семечек и смял бумажный кулек. Часы на городской башне показывали половину двенадцатого. Пора возвращаться. Нужно отдохнуть после бессонной ночи.
Он хорошо погулял сегодня, еще раз обдумал заключительный этап. Если братья-разбойники и в субботу не подведут, скоро он уедет из этого города навсегда.
Основной этап прошел как по маслу. Иначе и быть не могло. Он недаром рассчитал все по минутам, и времени на операцию тоже было достаточно. Хотелось бы, конечно, держать кубики при себе до тех пор, пока все не закончится. Но тут ничего попишешь. Лучше обойтись без истерик и обмороков. Да без кубиков и риска меньше. Ну, подумаешь, пробежится младший лишний раз по городу – здоровее будет. Движение – это жизнь.
Мужчина, поднялся со скамейки, посмотрел по сторонам.
Ему нравился этот маленький город на юге России. Вообще-то он мог поселиться где угодно. Не в Москве, конечно, нет. После того как он не справился со своей злостью и совершил необдуманный поступок, Москва для него закрыта. Он мог жить, например, в Самаре или Архангельске. На Урале или в Сибири. Но он ненавидел снег, любил тепло и пешие прогулки. Он не поехал на Урал. Он поселился в городе, который из конца в конец можно пройти за час. В местечке, где на улицах вместо берез растут абрикосы и грецкие орехи. Где лето начинается в апреле, а заканчивается в октябре. Где днем люди плотно задергивают на окнах шторы, чтобы в полумраке отдохнуть от солнца. И где все друг друга знают.
Ему жалко будет отсюда уезжать. Даже со всеми выходками одного несносного существа ему хорошо жилось в этом городе. Тем более что еще недавно никто его здесь не искал.
Человек, получивший в наследство Черные Кубики, бросил смятый кулек в урну и отправился в магазин за молоком.
***
«Двумя руками Баба Яга поднимает метлу за черенок, как двуручный меч, и со всей силы шмякает вурдалака по лысому черепу».
Поставив точку после слов «лысый череп», Макс задумался. Во-первых, над тем, бывают ли лысые вурдалаки. Во-вторых, над тем, как быть со шмякнутым упырем дальше.
Вариантов пока было три.
По первому, вурдалаку от метлы ничего не сделается, и он кинется улепетывать от Бабы Яги по стенам разрушенного замка. Яга, разумеется, понесется за ним в ступе. Вурдалак нырнет в дыру, оставшуюся от окна. Если у Бабы Яги не хватит ума затормозить и она ринется за врагом на полной тяге, то попадет под град ядерных стрел лесной нимфы-вампирши. Дальше – как повезет. Сумеет бабуля уклониться от стрел – вампирше капец. Яга проткнет ее черенком метлы, вырезанным из осины. Если же хоть одна стрела попадет в ступу, Яга останется без транспорта, с одной энергометлой. Что будет потом, Макс еще не придумал.
Второй вариант был самым простым: вурдалак с громким шипением испаряется, а метле добавляется еще один энергопрут. Ни действия, ни развития. Никакого увлекательного геймплея.
Третий нравился Максу больше всего. От удара метлы вурдалак превращается в шестого домовенка. Вместе с пятью другими домовятами со сверхпособностями он образует магическую шестерицу – маленькое, но могучее войско Бабы Яги. Шестерица завоюет Яге дополнительную жизнь, оснастит ступу реактивной тягой и поможет старушенции перебраться на следующий уровень. Или другое: всей кучей они вернутся назад и получат доступ к новому пути к Кащею – не через заброшенный замок.
Макс задумался, чем вооружить будущих врагов Бабы Яги, чтобы они могли противостоять бабуле и ее магическому войску. Но это все механика. А как же с сюжетом?
В его голове засуетились образы нечисти, которая рвалась занять место в сценарии. Но захватывающий сюжет с лешими и болотными хмырями пока не вырисовывался. Геймплей явно тормозил. Мысленным взором Макс заметил, что нечисть начинает таращиться на него со злобным негодованием.
Ладно. Он пошевелил пальцами над клавиатурой ноутбука и впечатал в сценарий новое слово.
ГЛАВА ВТОРАЯ. СУББОТА. УТРО
– Катька, я вернулся! – крикнул Макс, вваливаясь в квартиру вперед спиной. – Ты почему дверь за мной не закрыла? Я же просил. Кругом мошенники шмыгают. Отберут Пузика, будешь плакать.
Катя не ответила.
На критику обиделась, подумал Макс.
Не выпуская террариум из рук, кое-как стянул с ног сандалии и прошел к себе в комнату. Место на подоконнике он расчистил заранее и теперь с облегчением шлепнул ношу туда. Щурясь от яркого солнца, мальчик смотрел, как Тинтин медленно ползет по дну стеклянного куба. Гигантская африканская улитка ахатина поворачивала то вправо, то влево свои длинные глаза-щупальца, осматриваясь на новом месте.
…Если бы Серый, друг Макса по школе, не покрывался от слизи улитки розовыми пятнами, он ни за что бы с ней не расстался. Но сегодня утром Серёгина мама поставила ультиматум: или сын немедленно находит Тинтину новый дом, или она прямо сейчас относит его обратно в зоомагазин.
По телефону голос друга звучал умоляюще. «Возьми его попробовать, – просил несчастный хозяин Тинтина. – Вдруг повезет, и ты не пойдешь пятнами. А не повезет, я еще что-нибудь придумаю».
Отказать Серому Макс не мог. Он догадывался, как отреагируют на появление ахатины родители, но решил, что сумеет договориться. Наскоро покормив Катю завтраком, он сполоснул миски-ложки и пообещал, что вернется ровно через тридцать минут. И как только вернется, они отправятся в парк.
Уложиться в полчаса не удалось.
Оттягивая расставание, Серый долго рассказывал, что едят ахатины, как впадают в спячку, когда еды не хватает, как обожают купаться. Обещал навещать улитку каждый день и даже менять ей подстилку, для чего собрался стянуть у мамы резиновые перчатки. На прощанье он погладил любимицу и угостил листиком салата.
Потом Макс долго тащил террариум до своего дома.
Стеклянная штуковина оказалась гораздо тяжелее, чем уверял Серый. Нести ее можно было лишь одним способом – обхватив руками и прижав к животу. От напряжения руки потели, и террариум скользил вниз. Хорошо еще Макс отделался от «приданного», которое ему настойчиво совали. От кирпича из спрессованного кокосового волокна для подстилки и большого огурца, любимого лакомства Тинтина. Если бы не отделался, давно лежал бы на асфальте, придавленный кубом, кирпичом и огурцом. Улитка в счет не шла. До гигантской ей еще расти и расти.
В тысячный раз подтолкнув террариум вверх, Макс представил, как здорово было бы сейчас развалиться на тротуаре. Вот он лежит, спокойный и счастливый, руки вразлет. На животе покачивается прозрачный куб. Вокруг люди. Шумят, толкают друг друга. Каждый хочет посмотреть, как Тинтин скребет зубами по огурцу. У ног Макса табличка: «Зверинец переносной».
Он тряхнул головой и в тысячепервый раз подтолкнул террариум коленом…
…Увлеченный Тинтином, Макс не сразу заметил, что в доме тихо. Обычно в это время сестра бесилась у себя в комнате, распевая песни вдвоем с любимым сиреневым бегемотом Пузиком.
– Катюха, иди, посмотри, кого я принес, – позвал он, но в ответ опять не раздалось ни звука.
Макс удивился. Шестилетняя Катька совала нос во все дела старшего брата. Смотрела, какие книги он читает, рылась в ящиках стола, пыталась залезть в ноутбук. Макса это забавляло. Иногда он специально оставлял в столе любимый Катин жевательный мармелад или фломастер необычного цвета. Однако вход в ноутбук на всякий случай запаролил, чтобы она не добралась до «Нечистой силы».
Катя ни за что не пропустила бы появление в доме улитки. Надулась и теперь прячется, решил Макс. С собой ее не взял, за открытую дверь отругал. Сильно обиделась. Надо мириться.
Выйдя из комнаты, он закрыл глаза руками и громко досчитал до десяти. Пробормотав напоследок «Кто не спрятался – я не виноват!», пошел по квартире, заглядывая во все укромные уголки. Сестры не было ни в кладовке, ни в шкафу родительской спальни, ни за диваном в гостиной. На полу кухни нашелся Пузик. Странно, обычно она с ним не расстается…
Когда он двинул в Катину комнату, в квартире раздался звонок. Кого-то принесло ну совсем невовремя.
Макс посмотрел в глазок. Обзор закрывала полоска белой ткани с красным кругом посередине и иероглифами по бокам. Хатимаки, вспомнил название Макс. Понятно. Всего один человек из всех Ивановских знакомых носил на голове японскую бандану. Одуванчик, Петр Савельич Кочепаскин, сосед по лестничной площадке.
Кочепаскин появился в доме, где жила семья Ивановых, всего год назад, но за это время успел сдружиться с Ивановыми-старшими. Он был маленьким, крепким, энергичным старичком, почти совсем лысым, лишь над ушами торчали кустики пушистых белых волос. На солнце кустики светились, как парашютики одуванчика, за что Петр Савельич и получил от Ивановых-младших свое прозвище. Говорил он быстро, короткими фразами и очень любил давать советы, приводя в пример поучительную историю из своей жизни.
Жизнь забрасывала Кочепаскина в самые невероятные места. То на Крайний Север, на берег Белого моря. То в Африку, в пустыню Калахари. А то и вовсе в подземелья Петербурга.
– Представляете, милочка, – говорил Петр Савельич маме Макса и Кати, – на Белом море мы с товарищем целый месяц не ели хлеба. Белые медведи там были. А хлеба не было. Местные жители его не пекли, да и муку-то видели, когда выбирались на материк.
– На материк? – удивлялась мама.
– Ну да, там же десятки островов. На некоторых живут люди. Мы с товарищем случайно застряли на одном из самых маленьких. Ждали катер, а он не мог добраться до нас из-за раннего ледостава.
– И что ж вы ели целый месяц?
– Не поверите, милочка, – красную икру. Нам дали трехлитровую банку красной икры, и мы ели ее большими ложками. В конце жевали и плакали – так хлеба хотелось. С тех пор я хлеб не выбрасываю. И вам не рекомендую.
К соседям Петр Савельич являлся в хатимаки, темно-вишневом атласном кимоно с драконом на спине и деревянных сабо, громыхающих, как боевые японские барабаны. Внешний вид добавлял его историям экзотики. Заслышав голос Одуванчика, на кухню подтягивались все имеющиеся в наличии Ивановы.
Когда рассказчик уходил, папа тер переносицу.
– Самое удивительное, что он не врет. Может, капельку приукрашивает, но в главном, даже в деталях, – все соответствует действительности. Неужели он реально бывал в Африке? Не удивлюсь, если бывал. Есть в нем что-то от авантюриста. Так и кажется, что его истории – лишь вершина айсберга. А под водой у нашего Петра Савельича много чего разного.
Когда родителям приходилось, как сегодня, уезжать из дома надолго, они просили соседа «приглядеть за детьми». Тот брался за дело с огромным энтузиазмом. Вот и сейчас он показывал в глазок тарелку, накрытую ярко-синей крышкой. Макс вздохнул и открыл дверь.
– Привет юному поколению! – сказал Одуванчик и ткнул мальчика в бок пальцем. – Как дела? Проголодались? Я блинчики испек. С вареньем за уши не оттащишь!
Быстро отделаться от Одуванчика еще никому не удавалось. Макс посторонился, пропуская его в квартиру. У Ивановых Петр Савельич ориентировался как у себя дома. Проскочив на кухню, он шлепнул тарелку на стол и открыл шкаф, чтобы достать варенье. Но тут же закрыл его и с тревогой посмотрел на Макса.
– Где Катюша? – спросил он, заглядывая мальчику за спину. – Почему ее не видно?
Признаться, что оставил сестру одну, пошел к другу за улиткой и задержался? Одуванчик такое вряд ли оценит. Однако врать Макс не любил. Пришлось сказать, что выходил ненадолго, а когда вернулся, в доме было тихо.
– Думаешь, она ушла? – занервничал Одуванчик, узнав, что Катя не отзывается. – Может, спряталась где и заснула. Ты искал?
– Почти везде, – вздохнул Макс. – Только в ее комнате не успел.
– С нее надо было начинать.
Одуванчик вышел из кухни. От стука его сабо Максу стало не по себе. Если бы сестра была дома, то уже бы объявилась.
В Катиной комнате было пусто. Выглянув в окно, Макс увидел толпу шумной мелюзги, переходившей дорогу под присмотром вожатых с красными флажками. Летний лагерь вели в городской парк, зеленевший на другой стороне улицы. Уходя за Тинтином, Макс обещал покатать там сестру на карусели. Видно, Катя, не дождавшись брата, отправилась в парк сама.
– Я знаю, где она, – сказал Макс. – Сейчас найду.
– Да-да, – рассеянно отозвался Петр Савельич.
Макс обернулся на Одуванчика и удивился: тот не сводил глаз с полки, на которой сестренка расставила в ряд свои игрушки.
– Странная какая кукла, – бормотал старичок, впившись взглядом в Рыжего. Не думал, что такие бывают… Давно она у Кати?
– Рыжий? – переспросил Макс. – Дня два. Катька его нашла. Говорит, на детской площадке в домике под скамейкой лежал. Мама завтра хочет объявление на ТВ дать, может, хозяин найдется.
– Объявление, говоришь? – задумчиво произнес Одуванчик. – Объявление – это хорошо. Ежели объявление дать, конечно, найдется…
– Пойдемте, Петр Савельич, – Макс нетерпеливо потянул гостя за рукав. – Мне за Катей надо бежать. Мама обещала мне голову открутить, если я ее одну из дома выпущу.
– Пойдем-пойдем, – заторопился Одуванчик. – Мне тоже пора бежать. Срочные дела, понимаешь…
Громыхнув напоследок сабо, Кочепаскин исчез. Сердце Макса забухало в горле и ушах. С трудом застегнув сандалии дрожащими пальцами, он вылетел из квартиры.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ШКЕТ НА КУХОННОМ СТОЛЕ
Дорогу Макс перебежал на красный свет.
Влетев в парк, он остановился у входа. Катя могла отправиться на детскую площадку с каруселями, качелями, игровым лабиринтом и желтым пластиковым домиком со скамеечками внутри. Могла пойти и направо, к фонтану и палаткам с «пепси», сахарной ватой и мороженым. Но Макс знал, что денег у сестренки нет, а смотреть, как другие облизывают сладкие шарики и греют на солнце замерзшие языки, она не любила.
Он понесся к детской площадке. Там вовсю галдела малышня, на лавочках вокруг сидели мамы. Макс облазил кусты, заглянул под скамейки, сунул голову в домик, вспугнув двух малявок с куклами. Спросил у мам, не видели ли они маленькую беленькую девочку в голубом платье и с перламутровым ободком на голове. Когда мамы отрицательно покачали головой, он полетел к фонтану. Потом пробежал по аллеям. Снова заглянул на детскую площадку. Сестры нигде не было.
Оставалось осмотреть еще одно место – лодочную станцию на пруду в дальнем углу парка. Рядом с ней располагалась зона отдыха с мангалами, деревянными столами и скамейками. С весны до осени тут жарили шашлыки и пили пиво. Кате строжайше запрещалось ходить к пруду одной.
Макс выскочил на берег. У лодочной станции происходило что-то необычное. На траве стояли машина скорой помощи и полицейский джип. У кромки воды высился третий автомобиль с крупными буквами МЧС на борту. Вокруг толпились люди.
От машины МЧС в воду уходил трос.
Сердце Макса забилось, как после сдачи норматива по физре. В панике он помчался по тропинке. Ноги цеплялись за корни деревьев. Пару раз он чуть не упал, но все равно не выпустил трос из виду.
На машине МЧС заработала лебедка. Трос зашевелился и начал накручиваться на барабан. Из воды показался шлем водолаза.
У Макса потемнело в глазах, и он прижался спиной к дереву. Сейчас он увидит на вытянутых руках спасателя безжизненное тело Кати. В спутанных волосах – перламутровый ободок, который он подарил ей вчера.
В голове с бешеной скоростью замелькали страшные картины.
Вот полицейские заводят его руки за спину и защелкивают наручники. Вот его заталкивают в машину с решетками на окнах. «Он нарушил обещание, – шепчутся в толпе, показывая на него пальцами. – Он не уследил за сестрой».
Макс ищет взглядом родителей, но они не хотят с ним разговаривать. Папа смотрит в сторону, мама плачет у него на груди. Машина с решетками трогается. За ней бегут журналисты. «Это не даст тебе забыть, что ты натворил», – говорит полицейский с пистолетом и кладет ему на колени мокрого сиреневого бегемота. «Откуда тут Пузик? – удивляется Макс. – Он же остался на кухне».
В мозгах прояснилось. Отклеившись от дерева, Макс уставился на водолаза, который уже выбрался на берег. Он держал в руках погнутое велосипедное колесо. Барабан продолжал скручивать трос, выволакивая на траву железную плоскодонку без весел. Народ стал расходиться. Коротко посигналив, уехала скорая, за ней последовал полицейский джип.
Макс вздохнул. Может, Катя уже вернулась домой? Подстегнутый надеждой, он снова рванул через дорогу на красный. Катя не сидела на лавочке у подъезда. Через две ступеньки он взлетел на свой этаж. Она не поджидала его на лестничной площадке. Заглянув в пустую квартиру, Макс снова выскочил на улицу.
Спустя час он вернулся домой и сел на диван, обхватив голову руками. Катя не было нигде. Макс оббежал почти весь город, за исключением дальних окраин. Сестра будто под землю провалилась.
Что будет, если она не найдется до возвращения родителей? Если пропала, как те девочки? Макс представил лицо мамы, когда она узнает об этом, и у него пересохло в горле.
Он побрел на кухню, достал из холодильника бутылку воды. На столе рядом с тарелкой с Одуванчиковыми блинами валялся пульт от телевизора. Отпив глоток, Макс рассеянно нажал на кнопку.
Экран на стене ожил. Местный канал заканчивал выпуск новостей. С улыбкой пообещав зрителям продолжение жары, ведущая стала складывать бумаги. Внезапно в кадре возник и тут же пропал лохматый мужик в очках. Лицо ведущей изменилось. Она напряженно вслушивалась в то, что ей говорили в наушник. По низу экрана поползли красные буквы «Срочное сообщение!».
Макс дернулся. Бутылка больно стукнула по зубам, вода выплеснулась на стол. Его охватил ужас, по сравнению с которым испытанное на пруду потрясение казалось детской шуткой.
– В наш город вновь вернулся кошмар, – мрачным голосом произнесла ведущая. – Все помнят события прошлой осени, когда у нас начали пропадать маленькие девочки. Первой исчезла Ира Макарова. За ней, неделю спустя, – Варя Терехова. К счастью, девочек находили уже на следующий день, причем абсолютно здоровыми и невредимыми.
Макса трясло. Какого фига она тянет время? Почему сразу не сказать, что случилось.
Дикторша на миг замолкла, прижав палец к уху. Видимо, выслушивала новые указания.
– Тайна их исчезновения осталась нераскрытой, – продолжила она после заминки. – Девочки не помнили, где провели целые сутки. Полиция опросила семьдесят два человека, но не нашла свидетелей случившегося. Версии выдвигались разные, вплоть до похищения детей пришельцами.
Максу захотелось метнуть в экран что-нибудь тяжелое. Потяжелее бутылки с водой, которую он все еще сжимал в руке.
Лицо ведущей снова изменилось. В редакции только что подготовлен материал о новом происшествии, и его сейчас покажут зрителям, объявила она.
После первых же фраз Макс потерял к новости интерес. Подумаешь, два дня назад в городе пропал какой-то одиннадцатилетний пацан. Лето же. На море сбежал или в зарослях на реке прячется. Отыщется, никуда не денется.
Пока Макс стирал со стола воду, телевизор бурбулил дальше.
Как выяснилось, Тимофей Галкин – так звали пропавшего – и его сестра всю последнюю неделю жили одни, потому что их мама уехала в командировку. За внуками присматривала бабушка, живущая по соседству. В четверг мальчик ушел из дома, предупредив родных, что переночует у друга на даче.
– Он часто так делал, – рассказывала с экрана бабушка, вытирая платком слезы. – Мы с этой семьей дружим, на даче у них бываем. Но туда из города не дозвонишься, связь плохая. Я и не беспокоилась…
Паникерша эта бабка, думал Макс, закручивая на бутылке крышку. Мало ли где связь плохая. Чего сразу тревогу бить. Любят же взрослые каждый наш шаг контролировать.
– Мама Тимофея вернулась из командировки сегодня утром, – сообщила дикторша. – Не найдя сына у друзей, она сразу же обратилась в полицию. К поискам уже подключаются волонтеры. Просим всех, кто что-нибудь знает о пропавшем мальчике, позвонить по этим телефонам.
На экран в бегущую строку вывели несколько номеров, а сверху появилась фотография Тимофея Галкина. В футболке защитного цвета, шортах и синих слипонах на толстой подошве он стоял у фонтана под брызгами воды. У шкета были зеленые глаза, рыжие волосы и уши, как у индийского слона. Рука Макса дрогнула…
Бутылка с водой слетела со стола и покатилась по полу. Пихнув ее ногой, он пронесся в Катину комнату, сдернул Рыжего с полки и, вернувшись, уставился в телевизор.
Кукла была точной копией пропавшего пацана. Такие же волосы, глаза, уши-лопухи, такой же курносый нос в веснушках. Даже одета в ту же одежду, что мальчишка на фото. Лишь выражение лица другое. В глазах испуг, рот приоткрыт. Кукла выглядела так, будто ее застукали за чем-то нехорошим.
Ничего не понимая, Макс покрутил куклу в руках. Когда он перевернул ее вверх ногами, из кармана шорт выпал какой-то предмет. Макс нагнулся. У его ног лежал крошечный черный кубик с кнопкой, на которой переливался золотом непонятный знак, похожий на букву «О». Поставив куклу на стол, Макс осторожно надавил на кнопку пальцем.
Кухню залила ослепительная вспышка белого света. Несколько секунд Макс ничего не видел, будто все предметы стали вдруг невидимыми. Когда зрение вернулось, куклы на столе не оказалось. Вместо нее у тарелки с Одуванчиковыми блинами стоял рыжий мальчишка.
Рыжий мальчишка, как две капли воды похожий на Тимофея Галкина.
Этого не может быть, подумал Макс. Крепко зажмурившись, он начал вслух считать до десяти. Считал медленно, а во время длинных пауз между словами прислушивался к звукам на кухне. Звуков раздавалось немного, и были они самыми обыденными: тихое жужжание холодильника, тиканье часов, уличный шум, доносившийся из раскрытого окна.
Померещилось, решил Макс и после слова «десять» открыл глаза.
Рыжий пацан никуда не исчез. Молча и неподвижно он торчал в центре стола, не спуская с Макса взгляда. Видимо, ждал, когда Макс досчитает до конца.
На какой-то миг Макс вообразил, что существо на столе – никакой не живой мальчик. Это или еще одна кукла, изображающая Тимофея Галкина в натуральную величину. Или, что более вероятно, человекообразный робот, невесть как попавший сюда из Японии. Оставался вопрос, чем таким знаменит в Японии этот Галкин, что с него делают андроидов. Но Макс не стал сейчас заморачиваться над этим вопросом. Не до того.
От куклы, которую Макс только что крутил в руках, рыжий робот отличался выражением лица. Рот был закрыт. Вместо испуга на физиономии написано любопытство.
Робот кашлянул, сунул руки в карманы и привстал на цыпочки. И Макс с тревогой понял, что его теории не катят. Никакая это не портретная кукла. И не японский андроид. Этот шкет – настоящий Тимофей Галкин.
